В тени одержимости

Тэхёну часто приходилось просто наблюдать со стороны. Казалось, ему больше и не нужно ничего для счастья–всего лишь возможность видеть Чонгука и даже не пытаться с ним заговорить. И ещё иногда провожать его до дома. Тайно, конечно же. И совсем немного фотографировать, тоже не с разрешения. Но пара снимков в день никому не навредит, верно? Ким думал, что жизнь–вещь хоть и удивительная, но довольно стабильная и монотонная, особенно в его случае. Прежде чем тебя вознесет до небес, а затем шарахнет о землю, должен пройти какой-то большой отрезок времени, возможно, длиною в школьную жизнь. С этой мыслью он существовал и не беспокоился, что его странные поступки будут обнаружены. Но нет ничего вечного, как и все тайное становится явным. Поэтому мнимому хрупкому спокойствию Тэхёна вскоре настанет конец. И произойдёт это даже раньше, чем они окончат школу.

***

Конец мая выдался дождливым, тёплым, ленивым. Младшеклассники вяло переставляли ноги, утомлённые итоговыми контрольными. И только выпускники ощущали в себе сладкое воодушевление. Осталось сдать экзамены, а затем жизнь открывает перед тобой беззаботную студенческую пору, где нет зависимости от родителей, обязательств посещать все пары, да и вообще–ты сам своей судьбе хозяин. По крайней мере, так все они думали. Ким шагал в школьную кладовую (она находилась в соседнем от школы помещении) за ведром. Сегодня он снова чувствовал себя самым счастливым на свете. Всего таких дней за школьный год случалось около тридцати, и это были дни их совместного с Чоном дежурства. Вернее, дежурил один лишь Тэхён, а Чонгук был занят программированием за ноутбуком, который носил с собой каждый день. Таким был их негласный договор: Ким убирается за двоих, а Чон позволяет ему томно вздыхать и иногда подолгу глазеть на него. До тех пор, пока не почувствует на себе пристальное внимание и не одарит Тэхёна странным взглядом. Возвращаясь обратно, Ким увидел его. Там, на заднем дворе, Чон стоял в окружении своей свиты. Парни курили, но так сильно сигарета в зубах шла только ему. Он сжимал её клыками, изредка вытаскивал изо рта, задумчиво смотря куда-то в сторону, и зудящая болтовня окружающих не вызывала в нём ровно никакого волнения. Когда дым окутывал его силуэт, Чонгук слегка щурился, и это придавало и без того серьезному лицу холодную суровость. Обычно молчаливых людей вроде Тэхёна не замечают, но его безучастность почему-то наоборот привлекала всеобщее внимание. –Эй, шуруй-ка сюда! –завывающе махнул рукой Джин Су, рыжий кучерявый задира. Ким слишком хорошо знал, что последует за этим окликом. Сейчас он подойдёт, они обманчиво-дружески положат руки ему на плечи и, если сильно повезёт, вежливо потребуют поделиться с ними парой-тройкой сотен. Тэхён, конечно, не откажет. Не потому, что они ему верные товарищи, а потому что гипс на руке сняли всего четыре дня назад. Но сейчас здесь Чонгук… Он не очень любит такие представления и сразу уходит. Может, это заставит их сдержаться? –Ты что, плохо слышал, педик? Я сказал, ковыляй сюда быстрее! И Ким бежит. Как послушный пес. Ведро болтается в правой руке, дыхание сбивается, но он оказывается возле компании через пару мгновений. Рыжий первее всех хватает его и резко прижимает к стене. –Что скажешь, Чон? Потрясем бабла с местного лошка? Чонгук повернулся, будто только всех заметил, а затем взгляд медленно скользнул вниз. Тэхён с надеждой посмотрел на него. –Оставьте его, –безразлично бросил он и снова отвернулся. –Че? Блять, это несмешно уже. Ты постоянно отказываешься от развлекухи. Дальше что? Запишешься в клуб защиты всех униженных и оскорблённых? Может, мне ещё извиниться перед ним? –Всë? –Что «всë»? –Истерика окончена? –нетерпеливо переспросил он. –А теперь послушай, что я скажу. У меня дежурство с этим увольнем, и не приведи Господь, если он будет не в состоянии убираться, потому что мне нужно доделать проект сегодня. Ясно? –Ладно-ладно, –расслабился Джин Су, грубо отшвыривая Тэхёна. Затем добавил ещё тише, так, чтобы слышал только он, –Живи пока. Чонгук бросил окурок на землю, раздавил его ботинком и поплелся в школу. Не оборачиваясь, спросил у Тэхёна: –Идешь? Или есть особенное желание побыть в приятной компании ещё немного? Ким отрицательно замотал головой, будто Чонгук мог это видеть, и тут же помчался за ним, как за спасительным маяком. Оставшиеся выпускники с неприязнью и настороженностью смотрели им вслед.

***

Уже в классе Чон обыденно занял последнюю парту и раскрыл ноутбук. Тэхён в это время, облокотившись о дверь, пытался выровнять дыхание. Но не страх, а смущение и нездоровая радость заставляли его сердце биться чаще, ведь объект воздыхания вступился за него! Совсем как тогда, в первый день их знакомства десять лет назад. –Слушай, ты собираешься начинать тут все драить? Мне нужно доделать проект, поэтому сегодня ты снова справляешься в одиночку. –Да… Конечно. Я… –Ким замялся, нервно заламывая пальцы. –Что? –Хотел сказать спасибо. За то, что защитил меня. –Я сделал это ради себя. В любой другой день не стал бы впрягаться, –безразлично ответил он. –И все же… –начал Тэхён и смущенно умолк. Следующие полчаса проходили так же, как обычные дни их дежурства. Пальцы Чонгука умело порхали по клавиатуре, иногда он оставлял в чёрном кожаном блокноте короткие заметки. Тэхён протирал с подоконников набежавшую под жарким солнцем пыль и унимал грохочущее сердце. С переменным успехом, конечно, ведь стоило взгляду совершенно случайно наткнуться на Чона, как пульс заходился вновь. В какой-то момент Ким поймал себя на мысли, что широко улыбается. Улыбка у него была глупая, неестественная. Ненормальная. Они с Чонгуком—настоящая семья. Работяга-муж и жена-домохозяйка. –Ты закончил? –Чон с усталым вздохом закрыл гаджет.–Через двадцать минут автобус, так что лучше пошевеливайся. –О, да! Да, сейчас, осталось только помыть полы. Я наберу воду в бойлерной в коридоре. Чонгук уже не слушал его. В кармане пискнул телефон, пришло сообщение из беседы класса. Он разблокировал экран. –Вы же помните? –пишет Ха Ныль, староста класса, –Завтра учитель по литературе будет собирать тетради, поэтому сделайте работу дома, если не успели в классе. –Как же заебала эта дура. Никто не собирается стать писателем, а мы вынуждены делать что-то дома, –тут же написал Джин Су. –Джин Су, ты все равно ничего не делаешь, мог бы и не ворчать очередной раз, –староста. Остальные предпочли молчать. Интересно, сделал ли этот недоумок домашку? –подумал Чонгук. –Тэхён? –Да? –раздался из коридора его голос, приглушаемый журчанием льющейся воды. Он помнит, как меня зовут!–умилился Тэхён. –Ты сделал литру? –Да, конечно. Можешь взять мою тетрадь в портфеле на первой парте, она коричневого цвета! Чонгук расстегнул его рюкзак. Коричневых тетради было две. Одна без надписей, другая подписана «Ким Тэхён». При виде их он ощутил странное беспокойство. Ох… С чего бы ему переживать? Так себя обычно ощущают люди перед принятием судьбоносного решения, после которых жизнь разделяется на «до» и «после». Но от выбора тетради ведь не зависит ничья судьба, в том числе и его. Или зависит? Что за бред в моей голове!.. Рассуждай здраво, Чон. Допустим, выберешь ты не ту тетрадь, что там может быть такого? Разве что она окажется не по литературе, а по геометрии, например. Но и это не страшно, ты положишь её обратно, сделаешь вид, что не ошибался, и возьмёшь другую. Да, так и сделаю! А учитывая всеобщую нелюбовь класса к литературе, можно сделать вывод, что тетрадь лошка будет даже не подписана. Ну так возьми и убедись в этом, черт тебя подери. Что за зловещая нерешительность? С тревогой и раздражением Чонгук вытянул тетрадь без надписей и открыл её почти в самом конце. Она тут же выпала из его рук и с тихим шелестом приземлилась на пол… В этот момент Ким словно вышел из оцепенения и вдруг почти истерично закричал: –Чонгук, я сам! Не трогай! Там много мусора… Я сам! Тэхён схватил ведро и с несвойственной ему скоростью побежал обратно в класс. Но было уже поздно. Чонгук медленно поднял тетрадь. Тэхён остановился у порога класса, с плеском поставил ведро на пол и закрыл за собой дверь. Чонгук держал в аккуратных пальцах тетрадь. Без надписей. Он с ужасом взглянул на Тэхёна и вытянул руку, показывая ему до боли знакомые вклеенные фотографии. С первой по последнюю страницу тетрадь была наполнена его маленькими копиями. Вот Чонгук курит у подъезда своего дома, вот в классе он печатает что-то на ноутбуке, вот оборачивается через левое в плечо, и кажется, что ещё мгновение, и он заметит скрытого фотографа; вот он улыбается чьей-то шутке–это такая редкость, вот ему вручают медаль за лучшую проектную работу, вот он пьёт кофе, вот гуляет с младшей сестрой… –Твою мать, что это? –Послушай, я сейчас все объясню… Нет, только не ты, ну пожалуйста… Пожалуйста, не смотри на меня такими глазами, будто я какой-то сумасшедший! –Я задал ёбаный вопрос. Что это за хуйня?! Ты психованный ублюдок?! Почему эта дерьмовая тетрадь набита моей рожей на каждой странице? –он никогда не выражался так много. Ему казалось, что его крик был слышен всей школе. –Я делал эти фото для себя… Я… Ты… Мне просто очень нравишься, и я… Не знал, как лучше подступиться к тебе… И… –Заткнись! Не смей оправдывать свою поехавшую крышу застенчивостью! И что ты делал с этими фотографиями?.. Нет, молчи, не хочу ничего знать! Знаешь, я прямо сейчас пойду и покажу это директору, будешь объяснять своё ебучее сталкерство в полиции. Тяжело дыша, Чонгук быстрым шагом направлялся к двери, пока сзади Тэхён не схватил его за руку. Они опрокинули ведро с водой и упали на пол. Чон попытался высвободиться, ударил его кулаком по челюсти. Голова Тэхёна дёрнулась назад, но рука продолжала держать парня мёртвой хваткой. Он сел поверх его бёдер, перехватил вторую кисть и завёл над головой. Растрёпанный, злой и мокрый, Чонгук уставился на него снизу-вверх. Отчего-то ему казалось, что если он будет кричать, то сделает только хуже. –Послушай. Я не желаю тебе зла, –хрипло и отчаянно зашептал Тэхён, почти касаясь его губ. Чонгук едва сдержал дрожь отвращения.–Я всего лишь хочу быть рядом с возможностью любоваться тобой издалека, ничего более. Да, это необычный метод, но я принимаю его, потому что другого выбора у меня нет! Ты скажешь, я мог подойти и рассказать о своих чувствах, но это означало бы тут же получить плевок в лицо, а потом мне пришлось бы избегать даже взглядов в твою сторону… Ты скажешь, это было бы правильнее… Пускай. Мантия моралиста не по моей фигуре, и я не жалею о своих поступках. Ты не знаешь, что такое любить безответно вот уже десять лет. –Ты просто одержимый псих, прикрывающийся любовными чувствами. «Необычный метод»? Так ты называешь сталкерство за моей жизнью? Если ты реально считаешь, что после этого я никому не сообщу, то ты даже более конченый, чем можно себе представить. –Я знал, что такое может случиться… –устало проговорил Ким, опуская взгляд на его губы. –Поэтому взломал твой ноутбук. Если попробуешь выкинуть что-то такое, я просто удалю все твои проекты. Я в курсе, ты собираешь портфолио на работу. –Ха-ха… Какой же ты ублюдок.–с горечью ухмыльнулся Чонгук, втайне надеясь, что слова про проект не больше, чем блеф. –Ты все ещё считаешь, что у тебя ко мне есть чувства? –Есть. И сейчас я это докажу. В ту же секунду язык Тэхёна грубо проник в рот парня. Прошёлся по стройному ряду зубов, слегка лизнул нëбо. Чон укусил его так сильно, что почувствовал во рту привкус железа. –Фу! Блять… Блять, какого хуя?! –он забарахтался, пытаясь стрясти с себя Тэхёна и сплевывая чужую слюну. С третьей попытки ему удалось. Вскочив, Чонгук стремглав побежал за ноутбуком, затем к двери. Обернувшись, он увидел, что Ким все еще сидит в луже и смотрит на него точно побитая собака. –Это мерзко. Ты–мерзкий. Попробуй теперь, сфоткай меня с мыслью, что я тебя ненавижу. –его взгляд был полон презрения. И Чонгук тут же скрылся в коридоре. А Тэхён все сидел в расплескавшейся воде. Он ласково гладил свои губы, ещё помнящие мягкость чужой плоти и сладкий вкус слюны и тихо шептал что-то под нос о том, как сильна его любовь и что однажды Чон будет принадлежать только ему. Навечно.