Об обещаниях

Вырваться из Сирии посреди миссии несложно. Вновь очутиться в городе, который когда-то давно считал домом, несложно. Составить минимальный план и зайти в строго-охраняемую клинику-пародию на Алькатрас тоже несложно, миновав охрану, несколько десятков дверей и бесконечно длинных коридоров. Это. Несложно. Когда есть цель и желание помочь, вытащить, спасти, защитить, уберечь — нихрена не сложно. Что действительно сложно, так это спустя годы вновь увидеть человека, являющегося неотъемлемой частью тебя самого. Увидеть его слабым, беспомощным, разбитым и не подлежащим восстановлению, сломленным настолько, что вместо полноценной личности под бледной обтянувшей выпирающие кости кожей теперь плещутся лишь осколки разбившейся вдребезги души. И Олег идет к нему покачивающейся сомнамбулой на дрожащих ногах. Падает буквально на пол, коленями в мягкую обшивку упираясь. Тянет руки вперед к трясущемуся существу с растрепанными куцыми волосами, небрежно стянутыми в хвост. Никакой былой грации, шарма, раньше проявляющихся в Сереже редко, но так обожаемых Олегом.       — Серый, — зовет он тихо и мягко, все еще не веря собственным глазам. Увиденная картина не желает укладываться в голове, а ведь Волкову давно пора перестать удивляться. С его послужным списком нервно трясущийся в углу камеры псих — это такая сущая мелочь. Только этот псих — его собственный. Все еще рыжеволосый мальчик с худыми локтями и коленками, с высоко задранным подбородком, готовый отстаивать свою позицию, даже если потом прилетит по голове, и буквально впрягающийся за каждую бездомную собаку. Это мальчик с безоблачным небом в глазах и россыпью веснушек на коже, поцелованной солнцем. Это мальчик, который у Олега за ребрами, прямо в четырехкамерном, пропускающем сейчас удар, стоит Сереже поднять бездумный взгляд с расфокусированными зрачками. Олег аккуратно пальцами обхватывает острый подбородок, боясь грубой стесанной кожей оцарапать нежный бархат Сережи. Приподнимает, заставляя посмотреть себе в глаза. Ну же, я здесь, я пришел за тобой. Прости, что опоздал. Прости, что ушел. Просто… дай мне шанс все исправить, Сереж. Все будет, как раньше, обещаю тебе. Но Серый дрожит и трясет головой. Не верит ему. Не верит собственным глазам, которые так часто обманывали его. Это воспаленный бред, очередная галлюцинация, навязанная тварью, что темным силуэтом маячит за спиной. Скребется когтями и недовольно клекочет, почувствовав чужого на своей территории. Он был уверен, что избавился от него. А теперь гребаный Волков сидит, невесомо гладит Сережу по щеке и смотрит по-собачьи преданно, как всегда смотрел. Пододвигается ближе, лбом пытается ко лбу прижаться, но Сережа дергается, смотрит испуганно и затравленно.       — Тише-тише, я здесь, Сереж, все хорошо, — ласковый тон, Олегу не свойственный. Услышь его остальные, скончались бы от культурного шока, ведь мертвецам нежность и сантименты не знакомы. Но на каждое железобетонное правило находится свое исключение. А Сережа будто верит ему. Приоткрывает пересохшие потрескавшиеся губы, пытается выдавить слово, но получается с трудом. Олег не торопит, смотрит внимательно, все еще поглаживая хрупкие тонкие запястья. Под бледной кожей заполошно грохочет пульс, набатом отдаваясь в ушах. Сосредоточиться так сложно, но Сережа старается.       — Гром. Сказанное едва слышным дрожащим голосом слово неподъемной тяжелой плитой повисает в воздухе. Олегу требуется мгновение, крошечный отрезок времени, чтобы в его собственной парадигме все перестроилось на новую цель. Его затапливает первобытная ярость, полыхающая, как костры святой инквизиции, на которой Олег сожжет всех неугодных. Спалит этот город дотла, сровняет его с землей и уничтожит, зубами разорвет человека, из-за которого Сережа здесь оказался. И не имеет значения, кто изначально прав — кто виноват, кто плохой, а кто хороший. У Олега черта между добром и злом стерлась давно, по нему самому Голгофа плачет кровавыми слезами на кресте. Это его извечная константа — если Сережа сказал, значит, так правильно.       — Я убью его. Клятва слетает с губ симфонией боли и страдания, обещанных каждому, кто на пути у Сережи встал. А пока… пока Олег его вытащит. Сделает то, что должен был сделать давно — вернет Сережу себе, а себя ему. Чтобы как раньше — одно дыхание на двоих разделять. Чтобы из голубых глаз исчезла корка льда и вернулось родное тепло. Олег будет рядом сколько потребуется, а Сережа вновь научится ему доверять. Им только нужно немного времени.