Quand la prune fleurit.

На небольшой городок опустились тени позднего вечера. Солнце практически село, небо медленно окрашивается в сиренево-малиновый, темнеет. Становится прохладно. По небу плывут облака, похожие на пионы, такие же нежные и мягкие. Иногда слабый ветерок дует, лаская лицо и раздувая волосы, успокаивая и лелея кожу. В домах потихоньку зажигают свет: люди приходят домой с работы, учёбы, приезжают из города. Скоро наступит лето, учёба закончится, кто-то поедет в отпуск, на дачу: в общем все разъедутся кто куда. И всё же, много кто останется здесь, в родном и до боли знакомом городе, среди мрачных старых многоэтажек, пыльных дорог и шумных компаний... -Ну и зачем мы туда идём? Мо Жань, мне завтра нужно ехать на работу, а тебе - в университет...- мужчина в белом свитере тихо ругается, пока его тащат непонятно-куда, -Мы уже давно должны быть дома, понимаешь... -Ваньнин, потерпи, сейчас всё увидишь! - радостно произносит парень в толстовке тёмно-синего цвета, с растрёпанными чёрными волосами, и сжимает чужую мозолистую от работы с инструментами руку ещё крепче. Другой, конечно же, ощущает этот примитивный жест, и слегка вдыхает, будто думая: « За что мне всё это? » И вот, наконец-таки, конечная: ничем не примечательный подъезд многоэтажки. И всё же Чу Ваньнина не затаскивают туда, в этот странный незнакомый коридор с изрисованными стенами, а усаживают на довольно старую зелёную скамейку, которых в округе просто уйма, ничего не сказав. Вместо этого Мо Жань по-детски накрывает его глаза грубыми руками и торжественно произносит: -Ваньнин, на счёт «три» посмотри наверх ладно? Раз...Два...Три! Руки внезапно пропадают, как будто их никогда и не было, и мужчина смотрит. Прямо над ним - цветущая слива: великолепная, красивая, даже со старым иссохшим стволом притягивающая к себе чужой взгляд... Чу Ваньнин просто не верит, как мог не заметить этой красоты сразу, как только пришёл сюда. -Нравится же? Нравится? Красивая, правда? - улыбаясь, спрашивает Мо Жань, присаживаясь рядом и приобнимая любимого человека за плечи. -Действительно красиво... Очень...- тихо бормочет мужчина в белом. На самом деле, ему неловко. Очень неловко. Неловко за то, что так не хотел идти сюда, за то, что отчасти наплевал на желание другого. И ему продолжает казаться, что цветущая слива, пусть и уже старая, намного красивее него. Красивее него в сотни, нет, в тысячи, в десятки тысяч раз. -И всё же, - студент ещё крепче прижимается к чужим плечами, - Ты красивее всех, даже самых прекрасных цветов. И что бы ни случилось, в моих глазах ты всегда будешь самым красивым... От такой нежности бледные щёки преподавателя слегка краснеют, и сам он отводит взгляд. В груди что-то будто обжигает... Белые лепестки сливы опадают не спеша, звёздами вплетаясь в его волосы цвета вороного крыла, и темнота очерчивает профиль чужого лица, этот прямой нос, эти правильные губы и нахмуренные брови... И Чу Ваньнин сейчас выглядит как прекраснейшая статуя из мрамора, как великое произведение искусства. Мо Жань смеётся и ласково проводит пальцами по чёрным волосам, осторожно смахивает лепестки, будто боясь, что из-за неосторожности по мрамору пойдёт трещина. И он рад, что рядом с ним сейчас сидит такой прекрасный человек... На лице мужчины цветком яблони расцветает лёгкая улыбка, раскосые глаза слегка прищуриваются. И парень, поддавшись соблазну, внезапно прикасается своими губами к чужим, задевая носом холодные щёки, затягивая его в очередной глубокий поцелуй. И плевать на все общественные нормы, плевать на то, что уже поздно, плевать на все законы. Важнее всего то, что сейчас они вместе, рядом. Студент тихонько отстраняется и слышит: -Давай посидим тут ещё немного, Мо Жань. Совсем чуть-чуть. -Как пожелаешь, - он осторожно кладёт свою голову на чужое плечо. И у обоих на душе тихо и спокойно, и белые лепестки продолжают падать.