Скотома

— Берегите ракеты! Нельзя, чтобы они промокли! Джойс Линн слышит свой голос, рвущий глотку, словно сквозь вязкую пелену рокота. Сырой, буйный ветер неистово воет и пронзительно стенает; кажется, его стремительные порывы бушуют по всем потаенным закуткам этой дикой местности. Разражается яростная гроза. Сверху то и дело метаются молнии. Их регулярные вспышки озаряют всю округу ослепительным блеском, методично превращая мглу в светлый день. Повсюду раздается зловещий гром, словно бы с неумолимой силой сотрясающий небесное и земное пространство. Лошади месят копытами грязь. Поскальзываются на дороге, превратившейся в сплошную глиняную кашу, но продолжают стойко двигаться вперед. Сапоги разведчиков забрызганы не засыхающим слоем темно-коричневого месива. Дела никому нет до внешнего вида, им бы не разбрестись, разбившись на мелкие кучки, которые вынырнувшему из-за мохнатой шапки елей титану перебить не составит труда. Им бы… выжить и добраться до перевалочного пункта в прежнем составе. Ткань непромокаемого плаща в околевших женских руках сминается со скрипом — Джойс прячет за ним ракеты. Намокнет порох и шанса дать знать о своем местонахождении не останется. Туман же и так густеет, сплетается в неясные очертания чудовищных фигур. Девушка оборачивается, вглядывается и с ужасом понимает: пятой позиции их второго ряда почти не видно, как и запасных лошадей. — Лейтенант! Сердце глухо ударяется о грудную клетку, когда почему-то с левой стороны звучит знакомый тон. Она надвигает капюшон на лицо от колких капель и, повернув голову, видит лишь одного из порученных новобранцев. — Вилмер, где остальные? Какого черта вы нарушаете строй?! Молодой парнишка пытается поравняться с ее жеребцом, но дорога превращается в ухабы. Животные, не ожидающие подобного, неловко угождают копытами в ямы; а сам рядовой остается на расстоянии. — Я и Лео с Мэтью продолжали двигаться согласно разведстрою, вот только… Он замолкает. Лейтенант Разведкорпуса стискивает от повисшего напряжения зубы до болезненного давления на десна. — Не мямли, Вилмер! — голос Джойс как никогда строг и громок. — Они исчезли из виду сразу, как поднялся туман, — дрожащие от холода губы рвут гласные, превращая речь в битые звуки. Но ей слышно. Просто обязано быть слышно. — Когда я ринулся по их траектории, то нашел вас, госпожа Линн. — Хреново… Эта троица — ее ответственность на время экспедиции. Совсем зеленые ребята, включенные в список разведчиков этой вылазки, чтобы на собственной шкуре опробовать работу дистанционного разведстроя. Они талантливы, упрямы и готовы отдать сердца по первому приказу — такие здесь ценятся. Глупые и самоотверженные дети, еще не видавшие смерти боевых товарищей, не знают, как сильно отличаются их тренировки в Кадетском корпусе от настоящих выходов за Стены. Еще не представляют, какие отвратительные прогнозы можно сделать на основе одного их нынешнего положения. — Где запасные лошади? — Потеряны вместе с остальными, лейтенант. Мозг Джойс дает сбой на доли секунды, когда частица экзистенциального ужаса пробивается сквозь незыблемый панцирь бесстрастности. Мурашки бегут вдоль позвоночника, и совсем не от сковывающего конечности холода. От накатывающей растерянности. Линн душит в себе эти эмоции, ломая их на мелкие кусочки, и превращает в свою нерушимую веру в благоприятный исход. — У передовой группы есть шумовая граната, но они ее не применили до сих пор, — Вилмер теряется, не услышав от своего бригадира и звука. — Давайте мы вашу запустим, госпожа Линн? — Это бессмысленно, Гилт, — в усмешке сквозит скрытая безнадежность. — Многие воспримут ее за гром, следовало воспользоваться ей раньше. — Что нам делать в таком случае?.. Думает, что ей известно. — Вестей от соседних рядов не поступало давно, — она не поддается панике, — поэтому предлагаю забирать чуть левее. Кто-то обязан был остаться на своем месте. Паршиво. Все складывается самым наиотвратительнейшим образом: построение развалено, разведчики разбежались, а со стороны командования — ни одного сигнала не поступает. Почему все происходит именно так, когда Джойс поручается за жизни молодых рекрутов? Время, впрочем, девушка старается не тратить на свои размышления, а ведет лошадь в центр, который пробует отыскать во мгле по следам телег со снабжением. Но ливень смывает любые отпечатки колес и копыт, смешивает их со свалявшейся грязью и насмешливо бросает двум спутникам обратно размазанными отпечатками никчемности перед природой, прямо на одежду, голую кожу рук. — Я вам доверяю, — почему-то срывается у Вилмера. Джойс теряет его силуэт в стене дождя на мгновение и пришпоривает жеребца, пока вновь не видит юношескую фигуру. Гилт улыбается так чисто и искренне, что у лейтенанта щемит где-то под ребрами, под сплетением мышц, от его чувства уверенности в ней. Она не может не оправдать надежд парня, у него вся жизнь еще впереди. — Смотри в оба, — трясет Линн головой, потому что нельзя отвлекаться на душевность. — Здесь ливень ослабевает, поэтому могут остаться… Девушка натягивает резко поводья на себя, едва не заставляя лошадь встать на дыбы. Рекрут не сразу замечает остановку бригадира, но через секунды уже стоит по правую руку. — Лейтенант… Он начинает тяжело дышать, опуская взгляд под ноги, и несдержанно рвет в противоположную сторону. Вилмер готов выплюнуть желудок, чтобы только забыть открывшуюся картину. Джойс же тоже ощущает тошноту, но лишь быстро моргает, не верит в то, что видит в паре метров от себя. — Это из отряда Ханджи, — севшим шепотом констатирует Линн. — Новенькая Хизер Блант. В луже лежит откушенная женская голова. В карих глазах — застывшее выражение ужаса, а тонкие губы приоткрыты в немом крике. Смерть в таких случаях наступает быстро: титаны часто поглощают туловище целиком и в один укус, позволяя черепу упасть и остаться не съеденным. Джойс помнит, как они это делают. — Она… Она же была… Гилта скручивает повторно. — Уходим. Лейтенант опускает веки, выжигая образ останков из своих воспоминаний. Джойс запомнит Хизер не такой. Нет. Она запомнит ее с широкой улыбкой и взъерошенными волосами, как в тот день знакомства месяцы назад. — Вилмер, соберись! — она приближается и, дотянувшись до еще недавнего кадета, трясет за плечо. — Ее жертва не напрасна. Понимаешь? Мы все здесь готовы отдать жизнь за то, чтобы у человечества появился шанс на будущее за Стенами. Ты должен был знать, что избежать подобного, — дрожащая рука указывает в сторону Блант, — на нашем пути не удастся. Слезы на его щеках смешаны с хлесткой моросью. Парень не прячет своего страха и открыто показывает, какой он сейчас сломленный из-за смерти Хизер. — Я знаю, что вы подружились, — Джойс ничего не может с собой поделать и бессмысленно вытирает влагу с его лица. — Но мы обязаны двигаться дальше… Ради нее. Линн замечает опасность не сразу — первыми реагируют животные, издавшие испуганное ржание. Гилт перед ней сжимается, вытягивая шею и всматриваясь в полосу горизонта, закрытого полотном тумана, у нее за спиной. Лейтенант инстинктивно оборачивается, когда земля содрогается под ними. Она судорожно соображает, откуда идет угроза, но вот уже над ними нависает метровая тень. Кони пускаются на утек. Попытка развернуть своего жеребца обратно не увенчивается успехом. — Нам не убежать, — простое озвучивание факта. — Предположительно аномальный. Ведет преследование. Вилмер смотрит на лейтенанта с обреченным осознанием: схватки не избежать. Глаза решительно блестят. Джойс отмечает не без удовольствия и гордости, как все-таки юноша берет себя в руки в угрожающей жизни ситуации. — Сможешь отвлечь? — девушка слитным движением запрыгивает на седло, обнажая свои клинки. — В нем не больше семи метров, поэтому покончим с ним быстро. У Гилта нет выбора. Бригадира не оставит в любом случае. — Справлюсь, госпожа Линн. Она ему кивает коротко, чего вполне достаточно, чтобы показать ее надежду на его помощь. Парнишка повторяет за ней и первым отталкивается вверх, добавляя скорости газом. Теряется в свинце грозовой пелены. Стоит мелькнуть перед рожей титана всего раз и он сместит фокус внимания на самую доступную добычу. Пары секунд Джойс хватает, чтобы запустить тросы и вдолбить гарпуны в плечо девианта. Лейтенант отработанным приемом врезается лезвиями в толстую кожу и прижимает колени к груди, принимая устойчивую позу на время, пока титан беснуется от неуловимого Вилмера. Подтолкнув себя вверх за счет силы рук, удерживающих в ладонях рукояти клинков, Джойс почти пропускает мимо глаз взмах кистью аномального по направлению к Гилту. Механизм пуска со скрежетом клапанов дает короткий напор, которого хватает Линн для рывка. Титан лишается пальцев, успев задеть рекрута. — Твою же!.. Она видит, как Вилмер путается в нечаянно выпущенном тросе, обмотавшем его стопу, и летит плашмя вниз. Джойс, не жалея запасов газа, пускается следом за ним и перехватывает поперек живота в метре от земли. Приземление выходит жестким. Дыхание сбивается от силы удара, спину простреливает острая боль. — Дерьмо, — выплевывает лейтенант вместе с кровью от прикушенного языка и яростно сбрасывает мешающий капюшон. Не существует боли, когда смерть возвышается над тобой реальным и осязаемым куском бестолкового мяса. Напуганный до чертиков Гилт остается лежать в грязи, пока девушка, закусив мучительно губу, встает на ноги. У нее не остается сомнений, что именно эта туша убила Хизер, и злость вспыхивает чуть ли не на кончиках пальцев. Джойс рвется вперед, опоясывает попеременно каждую ногу титана, перерезая сухожилия. Тело аномального неконтролируемо падает, заваливаясь на бок, и Линн вонзает крюки в лопатки. Загривок открыт, а лезвия блестят от капель воды на них. Они готовы напитаться кровью. Они готовы, как и она, забрать жизнь этой твари взамен на искупление души погибшей Блант. Ничья смерть не будет оставлена без отмщения. Ни единая потеря Разведкорпуса не останется бессмысленной. Джойс клянется, что перебьет всех титанов, посмевших истоптать ее землю. Перехватив мокрый клинок в левой ладони, разведчица скрещивает руки и в одно действие выкраивает метровый участок затылка девианта. Теплая кровь прыскает на подбородок и шею, что на контрасте с ледяным ливнем действует отрезвляюще. Потоки воды смывают ее раньше, чем та испарится. Линн стоит на спине монстра до того момента, пока он не оказывается замертво лежащим на животе. Волосы застилают обзор, спутавшись на глазах. Она слышит крик поздно. Слишком поздно. Ей не хватает секунду, одного мига, чтобы долететь до Вилмера и выдернуть его тело из пасти титана, появившегося прямиком из чащи леса. Пульс отбивает хаотичный ритм в висках. «Не прощу себя!» Газ. Лязг — смена лезвий. Рык. «Не прощу!» — единственная мысль в сознании, когда перед Джойс падает снаряжение Гилта, а затем и его нижние конечности. Грязь окрашивается в бурые оттенки. Девушка не смотрит туда, в лужу, ставшую могилой, и бесстрашно задирает голову, устремляя свой взгляд на туповатую и оттого пугающую улыбку титана. Но едва ли эта гримаса может напугать лейтенанта. Бояться здесь следует Ее. Десятиметровый примеряется будто, когда на пробу тянет скрюченные пальцы к Джойс. Ошибка стоит ему отрезанной кисти. Нельзя — говорит ее оружие. Умри — кричит его острие. И гигант умирает, раскрыв смердящую пасть в последний раз в зловещем шипении. Умирает и часть Линн, высохнув и превратившись в струп, — еще одно мечтание о наилучшей развязке их вылазки испаряется, как эта красная жидкость, циркулирующая по телу великана. Она роняет вторую пару лезвий и еле держит себя на ногах. Смелости взглянуть на Вилмера, что от него остается, не находит. — Не прощу. — Звучит упрямо. — Не прощу, — раздается уже всхлипом, — потому что это я… Закончить предложение не дает собственная слабость, останавливающая дыхание. Джойс заходится рыданиями, оплакивая труп своего подопечного. — Я ведь обещала им… ему вернуться! Обещала! Крик тонет в тиши поля. Плевать, если на него соберутся все титаны. Пускай! Раскромсает каждого, превратит в стружку, как это происходит с ее душой прямо в это мгновение. Не простит за свою невнимательность. Не простит за свою медлительность. Не простит за ложную беспечность, которая окутала ее в момент гибели девианта. Не смогла. Не спасла. — Никчемная идиотка! Сердце рвется на лоскуты. Джойс на негнущихся ногах движется в сторону стоящей в ожидании лошади. Коня Гилта до сих пор придавливает туша. Туманная завеса оседает, а гроза уходит на север. Лейтенант не способна больше стоять здесь, где каждый росчерк на земле вспыхивает перед глазами определенным видением. Ее рука находит шумовую гранату, закрепленную на ремнях, и срывает чеку. Запускает вперед снаряд и даже не пытается зажать уши при ее взрыве. Вспышка при соприкосновении с почвой и оглушительный хлопок сотрясают местность. Если никто не отреагирует, то пустится по заранее подготовленному маршруту, отмеченному на карте каждого бригадира. Линн хлопает себя по карманам в поисках той самой карты. В левом нет, в правом — тоже. Разведчица сжимает пальцами переносицу, умоляя себя отставить накатывающую истерику. У нее нет права плакать сейчас: сперва разобраться с разведстроем, а только после, возможно, собственные страдания. И надежда уйти отсюда вспыхивает с каждым приближающимся топотом копыт… Одной лошади? Нет, две. Лейтенант убирает потяжелевшие пряди назад. Зрение обостряется, чтобы разглядеть очерки фигуры в десяти метрах. Погода не настолько спешит улучшаться, а потому окружающая местность еще растворяется в сгущающемся вечере. — Капитан… От облегчения у нее ослабляется все тело разом. Она надеется, что это не от стресса едет крыша. — Джойс, ты? Мужчина кричит это раньше, чем приближается к обомлевшей девушке. Одного взгляда, осмотра территории хватает, чтобы получить ответ на незаданный еще вопрос. Два тела титанов, от которых валит пар, окрашенные в бордовый воды под одним из великанов — места для воображения не оставляют. Он спешивается, и Линн видит, что к поводьям его кобылы подвязаны еще одни, но уже от гнедой, тащившей повозку. — Как вы?.. Разведчица хмурится. Не понимает, как составить предложение, чтобы не разреветься. — Успокойся, — жестко звучит Леви. Это приказ, а приказ Джойс может выполнить. Должна. Она солдат же. — Пока приходишь в себя, расскажу, что у нас произошло, — мужчина стряхивает с мокрых волос накидку. — Первый ряд был разбросан по округе в первые минуты грозы, оказавшись под ударом группы девиантных титанов. Эрвин отдал мне и Мику приказ помочь правому крылу, которому досталось больше всего, предупредив, что сами они двинутся к перевалочному пункту не через поле, а вдоль лощины. Там есть деревья, поэтому шанс отбиться выше. Мы с Закариусом спасли фланг, а после ливень усилился и… Капитан замолкает. Линн его не слушает. — Джойс, ты сделала все возможное. — Я сделала недостаточно. Леви не знает, как разбираться с женскими слезами, а это определенно текут они. Не стихнувший дождь. Он не привык утешать. Просто не умеет. — Всех растеряла. Я не уберегла Вилмера, — ее глаза широко распахнуты, и в них зрачки закрывают большую площадь цвета. — А он… — лицо в спазме перекашивает. — Он сказал, что мне доверяет. Получается, я его предала?.. Капитан вздыхает и кладет руку на мокрое плечо. Сжимает до бодрящей боли. — Эти смерти были предрешены еще в тот момент, когда они вступали в Разведкорпус, Линн, — он звучит довольно жестко и не пытается смягчиться ради нее. — Гибель разведчиков, наших товарищей, самое разумеющееся, что может быть в этих буднях. Мы дохнем каждый божий день, как мухи, потому что такова наша работа: прокладывать дорогу в светлое будущее своими трупами. Следующие поколения будут лишь догадываться, что они идут по костям. Буквально, Джойс. И нам ничего не остается, как принять эту жестокую реальность, сжать зубы и двигаться дальше. Как бы больно не было, как бы не хотелось лечь рядом и также окочуриться — мы обязаны дви-гать-ся. Понимаешь? Никто за нас не сделает это: ни Гарнизон, ни сранная Военная полиция. Ты знала, куда записываешься, не так ли? Так что найди в себе мужество, утри сопли и пошевели мозгами вместе со мной, как нам поступать дальше. Джойс успокаивается настолько резко, что Леви задумывается, а не поломают ли его слова девчонку окончательно. Лицо приобретает цвет одновременно с тем, как к ней возвращается самообладание. Верно. Сама наставляет народ и сама же поддается эмоциям. — Спасибо, вы правы, — чеканит Линн, которой теперь стыд бьет по глазам. — Я бываю размазней в самый неподходящий момент. Мужчина кивает отрешенно, вперив взгляд в сторону лесной чащи. Тени ложатся в уголках губ и век, омрачая его и без того уставший вид. Он чувствует на себе выжидающий взор лейтенанта. — Моя ракетница насквозь мокрая, — серо-голубые глаза, немногим светлее цвета нависшего над ними неба, всматриваются в девушку ответно. — Что насчет твоей? Разведчица шарит по ремням снаряжения, выуживает сигнальную ракету и пробно спускает курок. Щелк. Щелк. — Порох отсырел, — делает неутешительный вывод. Леви неожиданно хмыкает. — У нас незавидное положение, лейтенант Линн, но и не совсем отвратительное. Вдвоем с тройкой уставших лошадей по размытой дороге далеко не уйдем. — Еще и без ракет, — капля в их бочку дегтя. — Без ракет… Они молчат с минуту. — Как далеко ушли выжившие? — интересуется с затаенной надеждой услышать хоть нечто обнадеживающие. — Километров пятнадцать, — прикидывает Леви. — По такой погоде не догнать, а скоро вечер. — Но ведь мы все равно обязаны двинуться следом за ними! Капитан завидует ее решительности и рвению добраться до разведстроя, потому что сам уже давно потихоньку теряет энергию. Гроза всегда высасывает из него силы, на их место вбивая тревогу и совсем детское желание накрыться одеялом с головой. Забиться под плед в угол кровати, под стенку, и не высовываться, пока не прекратится стук дождя. Леви ненавидит плохую погоду, потому что она всегда приводит его к одному и тому же дню, когда он теряет свою семью. Единственных близких людей, к которым возвращается из раза в раз, стоит тучам сгуститься. — Сейчас не пойдем, — безапелляционно заявляет Леви и видит, как девушка рвется спорить. — Дорог не видно, животные плохо поддаются управлению, а ты вообще туго соображаешь. — Чушь собачья! — не выдерживает Джойс, складывая руки на груди. Мужчина растягивается в ухмылке, в такой угрюмой и одновременно издевательской, что разведчице становится не по себе. — У меня есть карта, а остальные без нас дальше перевалочного пункта не уйдут, — думает, будто эти причины сделать внеплановый привал ее сподвигнут согласиться. — Передохнем и рано утром двинемся следом. — Они могут подумать, что мы просто мертвы, и уйти, — фыркает Линн. «От своего глупого предположения», — размышляет Леви. — Это последнее, о чем Эрвин подумает, — отмахивается он от ее слов и берет кобылу за поводья. — Поставим палатку на опушке за деревьями на стороне, с которой пришли: там не должно остаться титанов. Пошли. Джойс же не следит за развитием его мысли, а уставлена в одну единственную точку на его груди. — Капитан, вы ранены. Под раскрывшимся плащом, где петли сорваны, белая ткань рубашки выкрашена в алый. Мужчина не спешит проверять ее замечание и первым выдвигается к лесу. — Знаю. Это ли не мотив для тебя пошевелиться, лейтенант? Еще какой. — Так точно. Она гладит своего жеребца по шее и перехватывает повод ближе к телу. Назад не смотрит, только не туда, где ярким пятном выделяется мертвая часть Гилта. Капитан прав — остается двигаться дальше. Товарищей не воскресить, а поэтому в их власти лишь сделать смерти не напрасными, добившись свободы человечества. Это их цена. «Как Леви живет с воспоминаниями стольких смертей?» — бьется в воспаленном сознании Джойс, пока она безмолвно следует чуть позади капитана. Они сражаются бок о бок чуть больше трех лет, и за эти года Линн уже ощущает пересыщение от количества трупов людей, становившихся за время друзьями и просто хорошими знакомыми. Мужчина же в разведке около шести-семи, а если брать в расчет, что именно он всегда в самом пекле, то счет тел идет на тысячи. Леви не железный — она в этом уверена. Знает. Каким бы хладнокровным капитан не мог оставаться, срезанные нашивки с именами и возвращенные лично вещи павших солдат родителям говорят больше, чем видимые слезы. Леви помнит каждого, кто гибнет у него на глазах, и за каждого испытывает горе от утраты. Тысячи невинных жертв, оставивших след в памяти. Как его сердце не раскалывается от боли?.. — Вам больно? Джойс запоздало понимает, что мысли звучат вслух, и уповает на шумно колотящие по брезенту тележки капли. — Ты о царапине-то? Ерунда. Но он слышит. Как всегда. — Нет, я не об этом, — Линн взбирается в небольшую горку, отставая на пару шагов. — Я про… — Я понял, — хлестко прерывает. Лейтенант поджимает губы, обвиняя себя в попытке залезть в душу и разбередить старые раны. Она и не надеется получить ответ от такого, при всей внешней активности, закрытого человека. Леви подчеркнуто вежлив, отстранен и иногда чересчур язвителен с людьми, но эти качества его броня, или мундир, застегнутый на все пуговицы. Он избирает для себя стратегию социальной самоизоляции во всем, что не касается служебных обязанностей: он не принимает участия в пьяных застольях солдат, не толкается в курилке, не рассказывает анекдотов, не ведет «пустых», в его терминологии, разговоров, не ищет дружбы начальства и подчиненных, неохотно выходит в люди. — Каждую гребанную минуту, Джойс. И это признание выбивает почву посильнее скользкой грязи под подошвой, а затем прилетает еще куда-то под дых контрольное: — Я живу с болью постоянно, но разве это должно заставить меня остановиться?