В отражениях

I want to die alone tonight (Please do not try to save me) Walking away from the bright light (Darkness will come to take me) Презрение в зелёных глазах с тёмной окантовкой ударило под дых. Опять. Как било десятки раз до этого, и никак, никогда не легче. Только ощущение такое, будто кто-то со всей дури бьёт кулаком в живот. — Пошёл нахер, — Собирая по крупицам осколки гордости, бормочет Драко, опираясь о стену. Рыжий выродок Уизли в очередной раз «случайно» задел его плечом. Случайно, но с огромной силой. — Мамочке пожалуешься? — Поттер выгибает бровь и скрещивает руки на груди. Где-то сзади Панси, единственная, кто осталась, встревоженно переводит взгляд туда-сюда. — Мне хоть есть кому жаловаться, — Драко ядовито усмехается, стараясь смотреть в глаза напротив так, чтобы не было слишком заметно. Но всё равно смотрит и тонет, задыхается в этой зелени, — А у тебя? Только Уизел да заучка, наверное твоя мамашка сама умоляла Воландеморта её убить, а то вон какое… В скулу прилетает кулак, и Поттер хватает его за грудки, приподнимая слишком высоко, и на мгновение его глаза удивлённо расширяются. Немного не расчитал силу, или удивился, что Драко слишком лёгкий. Но удивление растворяется, и его лицо перекашивает от отвращения. Лучше бы ненавидел, чем презирал, думает Драко, чувствуя аромат чего-то лесного и тёплого от Поттера. Этот запах будет преследовать его ещё очень долго, словно по пятам. — Боже, мне к тебе даже прикасаться противно, — Морщится Поттер, демонстративно вытирая руки об одежду. В сердце что-то мерзко колет при виде этого жеста, хотя пора бы уже и привыкнуть. Он уходит, и шавки покорно плетутся следом. Конечно, куда они без своего героя. Драко бы тоже хотел пойти за ним, также преданно и верно, но это закончится либо полетом с лестницы, либо очередной перепалкой. Панси прикладывает к щеке Драко наколдованный ей лёд, называет идиотом и качает головой. Малфой с ней абсолютно согласен, кто он, как не идиот? Мать умоляла его закончить Хогвартс, вот он и приехал, чтобы увидеть чертового героя и почувствовать знакомую щекотку в желудке. Как тогда, несколько лет назад, во время ссоры. Когда они спорили, а Драко внезапно застыл, залипнув на глаза цвета августовской, уцветающей листвы Драко с позором сбежал, игнорируя звенящий в голове колокол, призывающий не то вернуться, не то сбежать как можно дальше. Он потом ещё долго сидел в туалете Плаксы Миртл, пытаясь переварить произошедшее. Он думал что чувства пятнадцатилетнего Драко угасли, затихли после всего, что произошло, но в девятнадцать они проснулись с новой силой, вспыхнули там, на вокзале, и их пламя сжирало его дотла, не оставляя ни кусочка. Руки, волосы, смех, голос, глаза, губы, Драко понимал что он не смеет приблизиться к герою даже на шаг, занимая самую низшую ступень в его восприятии. Но хотелось страшно, хотя бы на минутку, оказаться на месте рыжей Уизли, почувствовать, что это такое, когда тебя любят в ответ. Вырвать бы это с корнем, но эти чувства это всё, что у него есть и было, то, что заставляет его хоть немного чувствовать себя живым. И заставляет умирать каждый раз, оставляя валяться в луже собственной крови на каменном полу Хогвартса. После произошедшего в Малфой-Мэноре Драко думал, что ничего не сможет усугубить его ментальное состояние ещё больше. Как оказалось, достаточно одной лишь лохматой макушки в толпе, и Малфой уже умер. С наступлением ночи пришли и кошмары. Драко снова лежал на ледяном мраморном полу Мэнора, скрючившись. Из-под обломанных ногтей сочилась кровь, оставляя алые следы на плитке, горевшее изнутри тело не переставало ныть, даже после десяти минут круциатуса. Пахло потом, нечистотами и диким, первородным ужасом. Смех Воландеморта звенел в ушах даже после пробуждения. Драко ударил рукой по промокшей подушке и, пройдя в ванную, умылся ледяной водой. Обычно ему снился либо Поттер, либо Воландеморт, либо… Либо неважно. Малфой выдохнул, смотря на своё отражение в зеркале. На отросшие светлые волосы, на стеклянные голубые глаза и на чёрные синяки под ними. Недолго думая, он натянул серый толстый свитер и брюки. В последнее время было постоянно холодно, и даже тёплые вещи и согревающие заклинания не помогали. Наверное, каменные стены Мэнора прокляли его. Лишь один раз в пустом коридоре мимо Драко прошаркал Филч, бормоча что-то себе под нос и размахивая фонарём. Его ободранная то ли крыса, то ли кошка неизменно семенила следом. Драко подождал пока они пройдут, прячась в выемке в стене за гобеленом. Залитый лунным светом Хогвартс нравился Малфою куда больше, чем гомонящий, шумный, бьющий по вискам дневной замок. Под косыми полосками Луны можно было хоть немного привести в порядок мысли, слушая только отлетавшие эхом шаги и собственное дыхание. Драко добрел до заброшенного крыла, и, недолго думая, двинулся в ту сторону. Здесь было более жутко, чем в других частях замка, и даже педантичный Филч редко сюда захаживал, судя по слою пыли на полу. Спустя несколько кругов, Драко добрел до пошарпанной деревянной двери, потянул за ручку, и взору открылся просторный зал с длинными окнами, идущими по одной из стен. Серебристый лунный свет растекся по полу и стенам, а сама Луна бледным круглым шаром виднелась на небе. Зал был абсолютно пуст, не считая зеркала, стоящего по центру. С позолоченной, резной рамой и надписью: «Я показываю не твоё лицо, но желания твоего сердца». Подойдя ближе, Драко провёл кончиками пальцев по раме, и на них осела серая пыль. Внезапно он отпрыгнул, когда в отражении появился кто-то лишний. Рядом с ним в зеркале стоял Поттер, и, при взгляде на реального Драко, его губы растянулись в приветливой широкой улыбке. Малфой повертел головой, но в зале он был абсолютно один. А тут, в зеркале — Поттер. В нелепом свитере с алыми и золотыми полосками, с взлохмаченными иссиня-черными волосами, и с таким доверием и обожанием во взгляде, что у Драко подкосились ноги. Такой настоящий, почти как живой, и недоступный Драко в реальности. Он дарил свою улыбку всем, а Малфоя удастаивал только презрением. И не зря, наверное. Зеркальный Поттер внезапно поцеловал Драко куда-то в линию челюсти, задержав на месте поцелуя взгляд. Малфой прикоснулся кончиками пальцев к лицу, надеясь ощутить там след реальных губ, а затем провёл рукой там, где мог бы находиться реальный Поттер. Да какой он Поттер, это уже Гарри. Имя, которое Драко никогда бы не произнес вслух. Драко сел на пол и подтянул к себе колени, и зеркальный Гарри приземлился рядом и взял его руку в свою. Малфой жадно наблюдал за тем, как Гарри беззвучно смеётся, как кладёт вихрастую голову Драко на плечо, тянется, чтобы ткнуться носом в его щеку или мягко поцеловать. Драко просидел так до тех пор, пока за окнами не задребезжал ледяной серый рассвет. Следующие три дня Малфой избегал Поттера, как мог. Он не смотрел в его сторону, никак не реагировал на выпады Уизли и уходил в другую сторону, заметив неподалёку Героя с его свитой. Он понимал — близко увидит это презрительно-равнодушное лицо и рассыпется, тут же вспоминая зеркального Гарри. Каждую ночь Драко сидел перед зеркалом Еиналеж, смотря в картины, что оно показывало. Спал он только на уроках, уронив на руки голову, за обедом и ужином, на подоконнике в туалете Плаксы Миртл. Но стоило закрыть глаза, как перед ними появлялись жадные руки, хватающие его за волосы. — Драко, — Голос Панси ударил по ушам, и Малфой поднял голову, с трудом сфокусировав на ней взгляд. Всё расплывалось, а в висках нещадно стучало, будто кто-то вбивал клин в черепную коробку, — Мы идём к Мадам Помфри. — Зачем? — Выдавил Драко, с трудом ворочая языком. — Да потому что ты выглядишь, как ходячий труп, — Паркинсон раздраженно закатила глаза, силой утаскивая друга в медпункт, — На уроках бы хоть спал, а то сидишь и смотришь в одну точку, аж жутко. Что с тобой происходит вообще? Он неопределённо пожал плечами. Внутри резко всё сжалось, когда знакомая макушка мелькнула рядом. Драко опустил взгляд и сжал зубы. Только его сейчас не хватало. — Что случилось? — Поттер вынырнул из толпы, и многие бросили ему в спину любопытные взгляды. Малфою захотелось трусливо сбежать и спрятаться, уж это он умел отлично. Только никогда не помогало, и его всегда находили. Герой терпеливо подождал, когда ученики разойдутся по кабинетам, а затем перегородил слизеринцам дорогу. — Это тебя вообще не касается, иди своей дорогой, — Прошипела Панси, сжимая пальцы на локте Драко, которого тошнило. Не смотреть ему в глаза, не смотреть. Не представлять, что реальный Гарри такой же, как и зеркальный. Нельзя, иначе можно утонуть. — Катись к своей Уизлетте, — Пробормотал Драко, чувствуя, как слипаются глаза. — Ты что, ревнуешь что-ли? — Рассмеялся Поттер, и у Драко все рухнуло вниз. Если он узнаёт, то всё пойдет крахом, и даже Панси от него отвернется. Никому не захочется, чтобы клейменный, обязанный гнить за решёткой преступник грезил о тебе по ночам. — Пошёл к чёрту. Драко сам побрел вперёд, но едва не споткнулся и не улетел вперёд. Ноги подкосились. Он схватился за стену, сохранив опору. — С ним вообще всё нормально? — Поттер в излюбленном жесте выгнул бровь, — Как-то нездорово он выглядит. Малфой внутренне возликовал, неужели Героя волнует его самочувствие? Неужели ему не плевать? Сердце забилось чуточку чаще. Панси и Гарри смотрели идущему по стене Драко. Паркинсон нервно вздохнула. — Я не знаю что с ним, — Тихо сказала она, нервно заламывая пальцы, усыпанные серебрянными кольцами, — Мне кажется, он совсем не спит. С тем, что Драко очень мало ест я смирилась, но это? Он убивает себя. — Как долго это продолжается? — Гарри свел брови, и Панси кинула на него удивлённый взгляд. — Наверное, с начала учебного года. Произошедшее в Мэноре и то, что случилось с Люциусом, сильно по нему ударили. — А что произошло в Мэноре? То, что на глазах у Драко мучили других волшебников? — В светлых глазах Гарри сверкнуло любопытство, а Панси прикрыла глаза. — Ты не знаешь, да?.. — Она покачала головой, — Хотя, откуда тебе. Неважно, я пойду лучше посмотрю не заблудился ли он там. Гарри остался стоять один в коридоре, перебирая в голове информацию о времени, пока Малфои жили в Мэноре бок о бок с Воландемортом и другими пожирателями. Помфри поохала и поахала, но в итоге дала Драко крепкое зелье сна без сновидений и освободила от уроков на два дня. Малфой завернулся в одеяло с головой, с облегчением закрывая глаза и надеясь, что вместо ярких и живых кошмаров придут лишь их тусклые отголоски. В больничном крыле было светло, и солнечные зайчики ласково облизывали белые стены. По ощущениям, утро только-только взяло день в свои полные права. — Очнулся? — Панси показалась из-за ширмы и улыбнулась, оголяя ровные белые зубы. В прямых чёрных волосах виднелась тёмно-зелёная лента. В другой жизни Драко бы обязательно в неё влюбился. — Доброе утро, — Пробормотал он и затем залпом выпил стакан воды, стоявший на деревянной тумбочке возле кровати. — Ты в порядке? — Улыбка слезла с губ Панси, и она присела на краешек кровати. — Мне уже лучше, — Драко пожал плечами. Действительно стало лучше, туман в голове прояснился, а дышать стало чуть проще. — Не можешь позаботиться о себе ради себя, то сделай это хотя бы ради Нарциссы. Она не переживёт потерю второго родного человека. — Твои любимые манипуляции? — Я серьёзно. Драко кивнул, откидываясь на подушки. Панси поджала губы, покачала головой и ушла молча. Он опять повёл себя как придурок, не сказав ей даже спасибо. Такими темпами, он останется совсем один. И тогда больше никто не сможет сделать ему больно. Вскоре, пришёл Поттер, и сердце Драко трепетно забилось. «Вот держи, вот этот пульсирующий кусок мяса, он твой, только не ломай его, это то, что осталось от меня после всего. Отдай его лучше обратно, если не сможешь сберечь» — Ты живой? — Поттер едва не снёс ширму, пока заходил, и ему явно было неловко находится наедине с Драко. Он сел туда же, где сидела и Панси пятью минутами ранее. — Как видишь, нет, — Малфой выдавил улыбку, которая больше напоминала гримасу, — Очень странно, что тебя это интересует. «Почему почему почему ты здесь а не где угодно? Почему ты сидишь тут а не уходишь? Ты ненавидишь меня, ты презираешь меня, я тебе отвратителен, так почему ты ещё не ушёл?» — Прежний Малфой гораздо больше мне нравится, чем этот, — Мягко улыбнулся Поттер, и Драко захотелось спрятаться в одеяле. Эта улыбка была слишком похожа на улыбку Зеркального Гарри, и это убивало, словно под кожу вводили яд. — Зачем ты это всё устраиваешь? — Пришёл гнев. Яростный, обжигающий внутренности, — Корчишь из себя святошу, как будто я не вижу, что ты хочешь сбежать отсюда. Ты бы лучше старался скрыть это, или неужели я тебе настолько противен? — Если бы это было так, я бы не стал защищать вас на суде, — Гарри печально покачал головой. — Тогда почему ты ко мне так относишься? Да, я признаю, я вёл себя как придурок раньше, но я не сделал тебе ничего за последние года два. Смотришь на меня как на… Как на отродье. — Тебе важно это? — Он неловко улыбнулся, а у Драко все внутренности будто кипятком обдало. На щеки полез предательский румянец. Они помолчали, думая каждый о своём. — Я устал с тобой враждовать, — Гарри посмотрел Драко прямо в глаза, и он почувствовал, как зелёная топь взгляда напротив затягивает всё глубже, — Предлагаю перемирие, я скажу Рону чтобы он больше не цеплялся к тебе. Сойдёт? Просто молчаливое игнорирование друг друга. «Придурок, неужели ты не видишь, как душишь меня? Затянул мне на шею проволку и стягиваешь её, не даёшь мне дышать, а я задыхаюсь, царапаю себе грудь, но ты всё смотришь и смотришь. Только не игнорируй меня, лучше убей, развесь мои кишки по Большому Залу, только не отводи взгляд» — Да, идеальный расклад, — Хрипло выдохнул Малфой, вспоминая зеркального Гарри. Он наверняка заждался, — А теперь будь добр, уйди, я устал. Поттер покивал головой и скрылся, а Драко уткнулся лицом в подушку и впервые за много-много месяцев позволил себе расплакаться. Он сдержал обещание. Их общение сократилось до ещё большего минимума, Уизли кидал лишь презрительные взгляды, а разговаривал Драко только с Панси. Дни превратились в унылый круговорот, разбавляемый лишь ночами, когда Драко, сидя около зеркала, позволял себе засыпать. Он разговаривал с зеркальным Гарри, рассказывал, какой он, настоящий Поттер, выдал зеркалу свои секреты и вывернул душу. Так было легче, намного, намного легче. Однажды, идя по тёмному коридору, Драко краем уха уловил хихиканье рядом с гобеленом. Он застыл, навострив уши. Мелькнуло пламя волос, и внутри Драко снова все перевернулось. Поттер наклонялся к младшей Уизли, что-то с улыбкой ей нашептевая. Драко зажал рот ладонью и отступил на несколько шагов, а затем ещё, и ещё. Он цеплялся пальцами за холодную поверхность зеркала, прислоняясь к нему щекой. Там не было отражения, был только залитый лунным светом коридор, Гарри, и на месте Уизли он, Драко. Он, закрывающийся в мягкие чёрные пряди, слепо тыкающийся носом в смуглую кожу, он, способный получить здоровую любовь и подарить её в ответ. Но что в итоге? Сломанная кукла, пустая шелуха, а внутри все сгнило. На месте когда-то зелёной, живой души лишь чёрный полигон, по которому ползают опарыши. И как на это ещё смотреть, как не с отвращением? Драко так и заснул, прислонившись виском к резной раме зеркала, и снилась ему чернота, с жуткими криками на фоне. Он узнавал в них свой собственный, сорванный голос. Так прошли дни до Рождества, Панси все чаще кидала на Драко обеспокоенные взгляды, и допытывала, что произошло. — Что с тобой? — Она мягко гладила его по волосам, пока он, свернувшись в позу эмбриона, лежал рядом, прикрыв глаза и смотря на камин, — Ты выглядишь так… Так печально. — Всё в порядке. — Я знаю, что ты меня обманываешь, — Панси покачала головой, — Не имею права допытываться, но мне кажется, это как-то связано с Поттером. Ты иногда смотришь на него так болезненно, без злости, будто он тебя бросил. Драко помолчал, и Панси закрыла глаза, произнеся, что всё поняла. Наступило Рождество, и почти все в замке разъехались. Драко было не к кому ехать. Мать лежала на лечении в клинике в Марселе, после того, что произошло с Люциусом, она не выдержала, и попыталась по-грязному маггловским способом вскрыть себе вены. Её нашла Тинки. Драко был уверен, что Поттер уедет тоже, но он и Грейнджер остались. Наверное, чтобы дать Уизли провести Рождество в узком семейном кругу и дать руку друг другу в момент горя и оплакивания погибших. За столом Слизерина Драко сидел один, и насчитал ещё двух девочек с Пуффендуя, пару-тройку когтевранцев и троих с Гриффиндора. Драко было совсем немного одиноко, поэтому в ночь перед Рождеством он сидел у зеркала с наполовину допитой бутылкой огневиски. Глоток, горячая жидкость бежит по горлу, и кулак летит в зеркало. Оно трескается посередине, но через мгновение снова становится целым. Драко бьёт его снова и снова, пока костяшки не превращаются в кусок кровоточащего мяса. Алые ручьи стекают с зеркала, скапливаясь в раме, бутылка допита до дна, а он истерически смеётся, до тех пор, пока смех не перерастает в плач. И тогда кто-то сзади подходит неслышными шагами, накидывает на плечи мантию, поднимает. Драко узнаёт этого кого-то по запаху. По запаху хвойного леса. Поттер выводит его оттуда, придерживая, чтобы Драко не завалился никуда. В нём пьяном открывался один недостаток. Он начинал говорить то, что приходило в голову. — Таскаешься вместе со своей рыжей вечно… Ты её вообще любишь? Надеюсь нет, потому что ну как? А я вечно думаю, когда она тебе уже надоест. Глядишь и на меня посмотришь, увидишь, что я не такой мерзкий. Конечно, стоит тебе узнать… Ох, как плохо. Узнаешь, и убежишь сразу. Да я бы наверное тоже убежал, я ведь… Как гигантский комок мусора, да, именно так. Интересно почему Панси меня ещё терпит, наверное, из жалости. Это очень смешно, Гарри, всё что я ощущаю. Как будто слишком много и одновременно одно большое ничего. Меня там… Будто выпотрошили, да. А мы можем куда-нибудь зайти, а то меня сейчас стошнит? Туалет Миртл? Меня от него тоже тошнит. А ты вообще такой красивый, я глаз не могу отвести, но смотреть на тебя долго нельзя, а то потом плохо будет… Под бессвязное бормотание Драко они дошли до гостиной, и Гарри, слегка шокированный, остановился. — Драко, какой пароль? — Серебряная кровь, — Сказал тот и пьяно засмеялся. Звук отскочил от холодных стен подземелья и поднялся к потолку. Картина отодвинулась, открывая проход в гостиную. Он всё пытался завалиться на какой-нибудь диванчик, но Поттер упрямо тащил его в спальню. Драко жил один, ведь далеко не каждый из слизеринцев решил вернуться в Хогвартс. Многие дети остались на домашнем обучении, и Слизерин пустовал. Тёмная спальня была такой же холодной, как и всегда, и через пелену пьяного сознания, Драко подумал, что не хочет тут оставаться. Он бы хотел уйти с Гарри, который успел наколдовать около кровати, которую расправил, тазик. Поттер осторожно подошел к Драко, и тот не выдержал. Прижался к нему, зарылся лицом в шею. — Поцелуй меня, пожалуйста, — Умоляюще прошептал Драко, поднимая голову и ища в тёмных в ночи глазах хотя бы крошечный намёк на теплоту, — Я никому ничего не расскажу, и утром уже всё забуду, пожалуйста… Гарри несколько секунд молчал, затем приник губами к губам Драко, всего на мгновение. Драко обхватил его лицо ледяными ладонями, целуя куда-то в уголок губ. Оторвался, зачарованно улыбнулся и упал на кровать, мгновенно заснув. Недолго думая, Гарри завернул его в одеяло, подтолкнул тазик поближе, наколдовал стакан воды и пачку таблеток. Когда он вышел из гостиной, на губах полыхал поцелуй, горький, как огневиски. Утром Драко проснулся от молотков, стучащих в голове. В голове будто устроили концерт люди без слуха, и ужасно тошнило. Кажется, ночью его рвало. Во рту было сухо и ощущался вкус совиного помёта, поэтому Драко залпом выпил стакан воды стоящий на тумбочке, проглотил таблетку и откинулся обратно на подушку. Он не пил с пятнадцати лет. Неясные картинки всплывали в голове, и он помнил, как кто-то ужасно тёплый и терпеливый тащил его до гостиной, помнил треск зеркала и алые потеки, но костяшки были целы. Помнил отголоски поцелуя на губах. С кем он мог поцеловаться? Неужто… Не может быть. Это просто невозможно. Если Поттер нашёл его в зале с зеркалом, то Драко абсолютно точно выболтал ему половину своей жизни пока они шли. Ему нельзя было пить, это было глупо и опрометчиво. Но он не мог предугадать, что его найдёт именно Поттер. Паника накатила неожиданной войной, и Драко сжал кулаки, быстро дыша через рот. Что он мог ему наговорить? Начиная от совместной жизни с Воландемортом в Мэноре, заканчивая тупой влюблённостью. Он долго пролежал на кровати, не находя сил подняться и сгорая от стыда и страха. Сердце гулко колотилось в груди, и ритм отдавался в ушах. В конце концов, он поднялся, умылся ледяной водой и отправился к зеркальному залу, чтобы привести себя в чувство. Голод скребся в животе, но Драко научился его игнорировать. Но там было пусто. Лишь окна и холодное зимнее небо за ними. Внутри сразу всё рухнуло, и Драко зажал рот кулаком. Поттер. Грёбаный Поттер. Вот и он. Идёт по коридору рядом с Грейнджер, о чём-то мило с ней беседуя. А Драко взбешен настолько, что в черепной коробке ярко-красным заревом полыхает ярость. Малфой хватает его за грудки, со всей дури прикладывая о стену. Грейнджер мельтешит и истерит где-то рядом, но Драко её уже не слышит, с ненавистью глядя в лицо напротив. Лицо, которое хмурится, но видно, что понимает. Всё понимает, как всегда. — Это ты, да? — Выплёвывает Драко, с усилием нашаривая внутри себя спокойствие. — Да, я сказал МакГонагалл убрать зеркало. — Зачем? — Голос Драко срывается на отчаянный хрип, и он делает шаг вперёд. — Оно может повредить разум волшебника. Драко отрицательно покачал головой. Вся злость испарилась, осталось только осознание того, что одиночество обрушится вновь с новой силой. Зеркало Еиналеж давало отдушину, но теперь и его отобрали. Причём тот, кого Драко любил всем сердцем. Он просто развернулся и ушёл, чувствуя, как Поттер сверлит ему затылок взглядом. Сидя на подоконнике в Астрономической Башне, Драко уже подумывал слететь вниз. Но тогда мама останется совсем-совсем одна, и его смерть ударит по ней настолько сильно, что шансов на восстановление не останется. Поэтому он просто сидел, сверля взглядом прекрасные, но набившие оскомину пейзажи. Скоро рождественские каникулы закончатся, и школа снова оживёт. Стенам Хогвартса ещё долго нужно будет восстанавливаться от кровавого отпечатка войны, но когда-то снова всё вернется на круги своя. Рано или поздно. Раздались шаги, и в поле зрения замаячила знакомая макушка. Сердце предательски застучало быстрее. — Прости за этот всплеск эмоций, — Драко отвёл глаза, — Я не должен был так реагировать. — Вполне оправдано, я должен был поговорить с тобой, — Гарри пожал плечами, широко улыбнувшись. Драко пару месяцев назад и не снилось, что Герой будет ему улыбаться наяву, — Что ты там видел? — Можно не отвечать? — Можно. Я не настаиваю. – А куда подашься ты? После того, как этот учебный год закончится? – Я не имею ни малейшего понятия. Самый оптимальный вариант это уехать к матери в Марсель, там, по-крайней мере, меня никто не знает. – Вернёшься? – Если уеду туда, то в Англию уже не вернусь. – Почему? – Воспоминания. Конечно, он бы сюда не вернулся. Весь Магический Лондон, каждый его переулок содержит в себе слишком много памяти. А при виде Мэнора он бы словил несколько панических атак одновременно. – Они тебя мучают? – Осторожно спросил Гарри, плохо скрывая своё любопытство. — А кого-то они не мучают? — Драко усмехнулся, неосознанно начиная себя защищать, — Хочешь сказать, ты по ночам не просыпаешься от кошмаров? Они тебя не преследуют? — Уже намного реже, чем раньше. Воландеморт знатно помотал мне психику. — Но тем не менее… — Тем не менее, моя жизнь уже предопределена. — У тебя синдром спасателя, Гарри, — В ответ на вопросительный взгляд Драко лишь закатил глаза, — Ты стремишься всем помочь, всех спасти, и забываешь о себе. Так нельзя. — Думать только о себе это эгоизм, не более. — Какой же ты твердолобый. Гарри слабо стукнул кулаком о плечо Драко, и тот позволил себе беззаботно рассмеяться. — Не «не думать только о себе», а «думать о себе», это не эгоизм. — Считай как хочешь. Драко положил подбородок на колено, со смехом глядя в малахитовые глаза напротив. Он позволил себе окунуться в них, хотя бы на несколько минут. — А как ты тогда узнал, что я в зале с зеркалом? — Гарри мгновенно помрачнел, судя по всему, вспоминая ту ночь. Затем достал из кармана мантии чистый пергамент, что-то пробормотал и протянул Драко. Переплетение тонких, словно нарисованных пером линий и огромное множество имён, коридоров, изображённых на пожелтевшей поверхности. Драко изумлённо охнул, находя Панси в гостиной Слизерина. — Здесь есть абсолютно каждый человек, находящийся сейчас в Хогвартсе, — С некой долей гордости произнёс Гарри, тыкая пальцем в гостиную Гриффиндора. Драко и не заметил, как он подошёл поближе, — Эта карта меня не раз выручала. — Откуда она у тебя? Кто её создал? Какие чары на неё наложены? — Гарри снова рассмеялся, когда Драко завалил его вопросами. — Сейчас всё объясню… Обсуждение карты мародёров перетекло в обсуждение методики преподавания предыдущих преподавателей Хогвартса. Драко казалось, что он спит. Разговаривать с Поттером оказалось совсем не страшно, и безумно интересно. Их точки зрения во многом расходились, но с Гарри можно было вести наполненный азартом спор, не задумываясь о том, чтобы выглядеть в его глазах не так. Гарри как будто принимал абсолютно все слова Драко. Будто он принимал его самого. До конца рождественских каникул они проводили вечера вместе, просто болтая обо всём. А когда Гарри отводил взгляд, Драко жадно изучал каждую черту его лица, стараясь запомнить и впитать, чтобы потом мазохистски прокручивать это всё в голове. — Я родился недоношенным, — Они сидели в гостиной Слизерина вдвоём, слушая трещание камина и развалившись на диване, — У мамы начались преждевременные роды, и как она рассказывала, меня несколько дней держали под строжайшим присмотром колдомедиков. Конечно, я был размером с отцовскую ладонь, если не меньше. Но в итоге выходили, и вот я перед тобой. Гарри рассмеялся, и отблески огня играли на его лице. Драко немного повело, и он задержал дыхание, падая в бледно-зелёные глаза. — Не могу представить тебя таким крошечным и беззащитным, — Он фыркнул, — А как же колючки? Хочешь сказать, ты родился без них? Ты не ёж? — Нет, Поттер, я не ёж, — Гарри тыкнул Драко в ребра, и тот подпрыгнул. Спустя минуту они уже катались по дивану, тыкая друг друга. В один момент, Гарри навис над ним. Колотящееся сердце гремело в ушах, а горло будто пережал тяжёлый булыжник. Они были слишком близко, Драко ощущал чужое тёплое дыхание на лице, ощущал то, как соприкасались запястья. Тонкое и бледное, с переплетениями голубых нитей вен и крепкое, смуглое, то самое, к чему Драко мечтал прикоснуться. Обвести пальцами в кольцо, а потом поцеловать. Драко подался вперёд, но Поттер увильнул, сев на место. От улыбки не осталось даже отголоска. Внутри у Малфоя всё рухнуло вниз, и как-то болезненно задрожало. Это был последний день каникул, и он не смог удержать себя в руках. Идиот. — Я пожалуй пойду, — Гарри послал слабую улыбку, но Драко уже закрылся, заполз обратно в свой панцирь, который впервые за много-много времени решил приоткрыть. — Спокойной ночи, — Сухо произнес он, смотря на суетящиеся кончики огня. Поттер открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом быстро кивнул и вышел. Драко на негнущихся ногах прошёл в спальню, рухнул на кровать, но заснуть так и не смог. Школа снова ожила на обеде. Драко ковырялся вилкой в тарелке, перекладывая еду с места на место под укоризненные взгляды Панси. Дверь распахнулась, и в проёме мелькнуло что-то рыжее. Мелкая Уизли. Она помчалась к уже вставшему Поттеру, с разбега обняла его, и у Драко что-то так тоскливо сжалось внутри, когда сильные руки обняли её в ответ. Она что-то щебетала, а Малфой сверлил взглядом полную тарелку. Обед закончился, и он просто вышел из Большого Зала вместе со всеми. Это было вполне ожидаемо. Ожидаемо, что вернётся Джинни, что Гарри оттолкнет его. Ожидаемо, что не будет здороваться в коридорах. Ожидаемо, что скажет: «мне жаль». Ожидаемо, да. Но почему так больно, как не было даже под круциатусом? Как будто Драко снова на каменном полу Мэнора, обнажённый и уязвленный. Теперь не было зеркала с зеркальным Гарри, потому что настоящий и это забрал. Забрал сердце, забрал единственную отдушину, а Драко всё равно готов отдать ему всё остальное. Вот же, хочешь подходи и забирай, оно ведь всё твое! Но зачем? Есть Джинни Уизли, с длинными рыжими волосами, заразительным смехом и невероятно яркой улыбкой. Джинни, от которой сладко пахнет, Джинни, которая тоже отдала Гарри своё сердце, и его он сохранил. Держит в руках бережно, словно сокровище. Оно не валяется в его ногах поломанной игрушкой, которую предварительно изваляли в грязи. Они снова друг на друга не смотрят. А всё из-за того, что Драко тогда попытался его поцеловать. Пожалел? Конечно, Очень-очень сильно пожалел. Нужно было думать, прежде чем делать. А он, одурманенный близостью, решил положиться на «вдруг». Не вышло. Ну и ладно. Мэнор пережил, потерю отца и схождение матери с ума пережил, и это переживёт. Не велика беда. Весна приходит незаметно, но когда из-под снега начинает пробиваться первая земля, приходит и надежда. На то, что всё наладится, рано или поздно, что осталось чуть-чуть. Драко искренне старался спать, есть в нормальных количествах и не смотреть, даже мельком, на Поттера. Он снова стал тихой тенью, незаметной ни для кого, и отдалился даже от Панси. Одиночество привычно душило, пережимало своими холодными руками дыхательные пути и застревало где-то в лёгких. Но Драко всё равно старался, старался жить. Не для себя, а для своей матери, которой исправно писал письма. О том, как ему хорошо, как он замечательно ощущал себя в Хогвартсе, как много было у него друзей и с каким нетерпением он ждёт встречи. Мама резким, рваным почерком отвечала ему. Он старался игнорировать смазанные чернила и следы от слез на бумаге. После потери отца она всегда плакала, находя свою отдушину только в общении с сыном. Когда становилось совсем худо, Драко просто до утра сидел в тихих уголках Хогвартса. В выручай-комнате, обставленной под спальню, которую он позволил себе представить как комнату, в которой он жил бы с Поттером. Бежевые цвета, много-много растений, фотографии и мелочи. В тот вечер он не дошёл туда. В коридоре кто-то остановил его, взяв за плечо. Драко узнал его просто по запаху леса, и сердце на мгновение остановило своё биение, чтобы потом начать биться в ускоренном ритме. Поттер снял мантию неведимку, и Драко отошёл на шаг. Рождественские каникулы напоминали сказку, которая обернулась слишком жестокой реальностью. — Что тебе нужно? — Просипел Драко, отходя от Поттера. Смотреть на него было невозможно. — Ты опять не спишь и не ешь, — Поттер хмурился, всё пытаясь приблизиться, а Драко хотел лишь трусливо сбежать от него. — Какое тебе дело до этого? — Он выпустил колючки, понимая, что не сможет принять безразличный и гордый вид. — Мне жаль, что всё так вышло. Правда, жаль. — Ты просто невероятен, — Драко взорвался, и, набрав полную грудь воздуха, уже собрался заорать на этого идиота. — Давай не здесь, хочешь чтобы Филч прибежал? Малфой замялся и кивнул. С каждым шагом в выручай-комнату кипящий гнев всё больше распалялся в груди. Гарри создал её сам, и это была обычная гостиная в светлых тонах. — Ты говоришь тебе жаль? Тебе? Жаль? Зачем ты тогда это сделал? Зачем ты дал мне надежду, и потом просто свалил? Ты просто… Ты такая мразь, ты ведь всё знаешь, да? Я тебе всё по пьяне рассказал, я понимаю. И что? Решил поиграться со мной и выкинуть? Ты доволен? Ненавижу тебя, блять, так сильно тебя ненавижу, ты бы знал. — Я не хотел, чтобы ты мучился рядом со мной, — Гарри посмотрел так виновато и жалостливо, и это задело Драко только больше. Он истерично рассмеялся, толкая Героя в грудь. Тот только отступил на шаг. — Ты не хотел? Ты не хотел? А ты меня спросил? Если я тебе мерзок, так и скажи, для чего ты всё это устроил? У тебя есть всё, что тебе только нужно, так зачем тебе ещё и я? У тебя есть друзья, есть твоя рыжая, есть семья, или тебе на каникулах скучно стало? Решил проверить, можно ли сломать Малфоя ещё больше, чем было? Молодец, эксперимент удался. Поздравляю. — Я… — Заткнись, просто заткнись. Для тебя всё это мелочи, но ты даже не представляешь, какого это, смотреть на тебя и видеть, как ты зажимаешься с Уизли. Да, ты не виноват, но зачем, зачем ты устроил мне эти каникулы? Доломать меня? Для чего? Я просто ненавижу тебя, ненавижу так сильно. По щекам потекли слезы, но Драко их даже не заметил. Всё накипевшее стало выливаться само собой. Поттер молчал. — Мой отец удостоился поцелуя дементора, меня… Меня пытали в Мэноре, моя мать сошла с ума, и ты ещё пытаешься добить меня? Знаешь что? У тебя не получится. У тебя нихрена не выйдет, потому что дальше некуда. Ты забрал зеркало не ради того, чтобы я не сошёл с ума, скажи честно? Я прав? «Ты не спишь и не ешь» а тебе не плевать? Тебе не всё равно? Поттер, я тебя не понимаю, что тебе вообще от меня нужно? Драко всхлипнул, и рыдания полились сами собой. Он задрал голову и закрыл лицо руками, чувствуя себя так униженно, и это унижение придавливало его к полу. Хотелось умереть, исчезнуть, сделать всё, что угодно, лишь бы оказаться подальше отсюда. Гарри подошёл и заключил Драко в объятия, обхватив его руками. Он был немного ниже, но крепче и сильнее. — Мне не плевать, — Шептал он, гладя Малфоя по спине, — Я не знаю почему, но я не могу перестать думать о тебе. После каникул что-то изменилось, и я так боюсь, что причиню кому-то боль. Ты не такой, каким казался в моих глазах до этого, и меня испугало то, что я почувствовал. Да, я знал, что я не хотел причинять тебе боль специально. Но я ошибся, Драко, я сделал только хуже. Прости меня, пожалуйста прости. Драко спрятал лицо у него в плече, чувствуя, как кровоточит сердце в груди, словно его много-много раз полоснули ножом. Гарри положил тёплые широкие ладони Драко на щеки, разворачивая его к себе. Глаза, те самые, зелёные, с тёмной окантовкой, смотрели прямо на губы Драко. Он затаил дыхание, вздрогнув, когда по пальцам током пробежало чужое прикосновение. Гарри подался вперёд, мягко целуя Драко в уголок губ. Герой отстранился, затем повторил. И ещё раз, и ещё. Неловко, неуверенно и робко, стискивая чужие пальцы, отчаянно краснея и слушая грохот сердца в ушах. А сердце уже выпрыгнуло, пробило грудную клетку и оставило там дыру. Это было будто впервые и будто во сне, после которого неизменно наступит пробуждение в серой, холодной комнате. Поэтому Драко отчаянно, отчаянно цеплялся за Гарри, мял в руках его свитер, тыкался носом и жался ближе, стараясь впитать в себя чужое тепло и запах хвойного леса. Ему даже не нужны были эти поцелуи, лишь бы поближе, лишь бы подольше, и лишь бы не просыпаться больше никогда. Остановить ход времени, чтобы остаться в этом мгновении навсегда, без завтра и без будущего. Потому что после этого нахлынут воспоминания, чужие прикосновения станут гореть огнём на коже. Чужие, не Гарри. Придут кошмары, придут грубые руки, сжимающие шею. Придёт время, когда придётся всё рассказать, и Гарри уйдёт. Они целовались уже более развязно и свободно, пальцы Драко застряли в густых иссиня-черных прядях, лохматя их ещё сильнее. Он чувствовал себя таким чертовски влюблённым, чувствовал, будто на выженном пепелище его души вырос крошечный зелёный росток. Лишь бы не растоптать его и не уничтожить, лишь бы… Они оказались на широкой двуспальной кровати, застеленной мягким пушистым покрывалом кремового цвета. Гарри был так нежен, словно Драко был сокровищем из хрусталя, способным разбиться от любого неосторожного движения. Был ли он так нежен с Джинни? Драко не хотел знать, не сегодня. Может, завтра все опять вернётся на круги своя, но пожалуйста, не этим вечером. Хотя бы до утра. Гарри снял свитер, снял рубашку, оставшись в одних брюках, и тут Драко накрыло. Он сжал руками покрывало, не в силах пошевелиться от внезапно накатившего водопада жутких, отвратительных воспоминаний. « — Долохов, разберись с ним. Его тащили по каменному полу, и Драко отчаянно пытался зацепиться за каменный пол, ломая ногти. Он не мог кричать под Силенцио, но когда его дотащили до грязной комнатушки и швырнули на чужую кровать, чары были сняты, а вместо них было поставлено заглушающее. Долохову нравились надрывные крики, после которых невозможно было разговаривать несколько дней» Драко задыхался, где-то на переферии суетился и бегал Поттер, но всё было размытым то ли из-за слез, то ли из-за удушающей паники. «Долохов душил его, и синяки остались на недели синими обручами на шее. Он трогал грязыми липкими руками везде, до куда вообще мог дотянуться. Хватал за волосы, тянул, дёргал, дико, по-вороньи, смеялся, оставлял следы и, вжимая Драко лицом в подушку, дергаными толчками вбивался в него» «Его оставили в этой спальне, лежать скрюченным, окровавленным и абсолютно, уничтожающе сломленным. Его будто размазали чьей-то подошвой, с отвращением обтерли о землю и бросили. Драко съежился, прижав к себе ноги. А внутри только всепоглощающая пустота, какой не было даже после долгого-долгого круцио от Воландеморта. Он лежал так до тех пор, пока его не нашла Панси» Гарри прижимал его к себе, пока Драко шептал, умолял его не уходить. Не бросать его один на один с этим. — Пожалуйста, скажи что случилось, я хочу помочь тебе… — Меня… Надо мной надругались в Мэноре. Поттер застыл, а затем закрыл глаза. Драко подумал на мгновение, что тот сейчас скривится и уйдёт. Но он лишь обнял Драко крепче, спрятав лицо у него в волосах. — Кто? — Антонин Долохов, — Выдавил Драко из себя это имя, и его затрясло с новой силой. Для него это было табу, — Воландеморт приказал. Он сам только пытал, и однажды меня сильно вырвало, и я не мог встать, хотя он приказал мне уйти. Долохов был рядом, и Воландеморт сказал ему разобраться со мной. Вообщем, меня потащили в какую-то комнатушку, я даже не знаю, что в ней было до. Ну и там… В общем, меня нашла Панси. Чем больше он говорил, тем сильнее Драко трясло, и он всё сильнее жался к Поттеру, словно котёнок. — Я бы достал его из могилы и лично выпустил из него кишки, — Прошипел Гарри едва ли не на парселтанге с такой ненавистью, что Драко удивлённо на него посмотрел, — Поцелуй дементора слишком мягкая смерть для этого зверя. Я бы разорвал его собственными руками, господи. — Он мёртв, и всё это больше не имеет значения. Всё что произошло больше неважно, оно в прошлом. И рано или поздно я освобожусь от этого. — Всё, что связано с тобой важно. И Драко позволил себе мягко поцеловать Гарри в место под челюстью и вновь закрыть глаза, растворяясь в его тепле и запахе. Позволил себе абстрагироваться от ужасов прошлого и ощутить настоящее в полной мере. Гарри укутал их в одеяло и прижался близко-близко, сплетая ноги. Драко уткнулся носом в ямочку над его ключицами и быстро заснул, надеясь, что он больше не проснётся, и жизнь не ударит его обухом по голове в очередной раз. Но Драко всё же проснулся. От того, что Поттер закинул на него ногу и руку, развалившись на кровати и пуская слюни на подушку. Солнце пробивалось через завешанные белым тюлем окна, растекаясь по полу лучами. Недолго думая, он лёг обратно, наблюдая за трепетанием ресниц Поттера во сне, молясь, чтобы он остался на подольше. Была ещё Джинни, и от мыслей о ней у Драко тревожно сжимался желудок. Получилось ли так, что Драко стал любовником? Кем-то, кто всегда маячит на границе, но никогда не становится основным? Он был готов на это, лишь бы остаться с Героем. Гарри приоткрыл глаза. Зеленые-зеленые, как лес, подсвеченный золотым рассветом. Он фыркнул, зарываясь обратно в одеяло. Они кое-как собрались, постоянно отвлекаясь на поцелуи и дурачества, и вышли из выручай-комнаты. Но прежде, чем зайти в большой зал, Драко остановил Гарри, взяв его за руку. — Что с Джинни? — Сглотнув, спросил он. — Я не люблю её, и никогда не любил. Я считал, что обязан делать это, в знак благодарности перед её семьёй. Обязан сделать Джинни счастливой, но… Мне кажется, с ней я не стану счастливым сам. Она сама не сильно то и любит меня, о чем и припоминает при каждой ссоре. Не хочу причинять ей боль, но наши отношения зашли в тупик. Гарри, недолго думая, переплел пальцы и толкнул двери в большой зал, делая шаг вперёд. Он потянул Драко за собой и тот, недолго думая, пошёл следом. Он бы пошёл за своим героем куда угодно и отдал бы за него жизнь. Их впереди ждала жизнь. Наполненная проработкой травм, слезами и кошмарами. Наполненная счастьем, любовью к друг другу и принятием. Их ждали года, наполненные попытками понять друг друга. Их ждали года…