Zonsverduistering//Затмение.

Ich schweig deinen Namen, Weil Du ihn jetzt nicht hören willst.

Глаза открываются с трудом, словно обрели вдруг неподъёмный вес. Голова раскалывается — оно и не удивительно. Прорыдать полночи из-за этого белобрысого придурка было глупо. Очень глупо. Укутавшись в одеяло подобно кокону, Валери наконец поднимается с кровати, подходя к настенному зеркалу. Да, выглядит она сейчас действительно жалко. Опухшие после ночных слёз глаза, растрёпанные ото сна волосы и крайне раздражённое выражение лица. В глазах на мгновение темнеет — запоздалая реакция организма на резкий подъем с такой уютной и тёплой кровати. Лишь спустя пару минут «самолюбования» с искривлёнными в презрительной гримасе губами, Герр наконец отрывается от собственного отражения, переводя взгляд на часы, батарейку в которых отчим, видимо, поменял пока она спала. Час дня. Видимо, впадать в спячку теперь её хобби. Натянув пушистые тапочки, по какой-то, одному богу ведаемой, причине разбросанные по разным углам комнаты, Валери наконец сбросила с плеч одеяло, чуть поёжившись от прохлады — деревянные окна нещадно сквозили, наполняя дом морозной свежестью. Шаги давались с трудом, словно на ноги ей навесили до невозможности тяжёлые гири, которые Герр теперь вынуждена тянуть за собой, подобно военнопленному. Деревянные ступени неприятно скрипели под ногами и натянутый поверх них пушистый ковролин этого ни капли не компенсировал. Тишина, повисшая в доме, совершенно не напрягала. Шаг, второй, и вот заспанная шатенка уже входит на кухню, подмечая на привычном месте наспех вырванный клочок бумаги со словами «Милая, мы с Ноа отъехали по работе, вернёмся вечером, целую!». Всё как всегда. Порой Валери даже кажется, что из раза в раз мать кладёт одну и ту же записку, не утруждая себя тем, чтобы написать новую. —Niente di nuovo.— шипит темноволосая, неспешным шагом приближаясь к холодильнику. Стоит лишь приоткрыть дверцу, как прохлада обдает с новой силой, заставляя мурашки табуном пробежаться по телу Герр. Быстро выхватив с нижней полки полупустую пачку сока и молоко, шатенка с грохотом захлопнула дверцу холодильника, ставя свою «добычу» на стол. Рука тянется к кухонному шкафчику, в надежде наткнуться на коробку с хлопьями и заветная пачка почти сразу оказывается зажата в тонких пальцах. Пустая. Это Валери понимает по тому, насколько лёгкой оказалась упаковка. Просто чудесно. Кашеварить настроения не было от слова совсем, а потому было принято единственно-верное по мнению Герр решение — сегодня на завтрак будет только сок. Она всё равно не голодна. Однако, заурчавший в ту же секунду желудок явно был другого мнения. Апельсиновый сок на завтрак явно не доставил Валери столько же удовольствия, сколько получали от него герои самых заезженных фильмов и сериалов. Поморщившись от лёгкой кислинки цитруса, оставшейся на языке, девушка отправила пустую пачку в мусорку. За окном подобно волку завывал холодный ноябрьский ветер, кружа в воздухе целую уйму снежинок. Снегопад в ноябре? Что-то новое. Вернуться в свою комнату, преодолев всё те же ступени, оказалось равносильно восхождению на Эверест. Привести себя в порядок всё же пришлось, а потому, подойти к любимой кровати шатенка смогла лишь спустя полчаса. С громким вздохом упав на мягкий матрас, шатенка зарылась лицом в подушке. Неспешно подняв голову, Валери принялась бродить взглядом по стенам собственной комнаты. Почти сразу карие глаза уцепились за небольшую фотографию. Счастливая Герр, в смешных ушках Минни Маус и забавно сморщившийся Йост. Лёгкая улыбка непроизвольно выступила на губах, когда в воспоминаниях вновь всплыл тот день. Поздравил. Ждал под дождём. Девушка резко трясёт головой, зажмурившись, словно в попытке отогнать назойливую мысль. Нет, всё поменялось. Теперь всё поменялось.

In deinen Augen scheint alles sinnlos und leer.

Почти звенящую тишину дома, с силой давящую на и без того натянутые до предела нервы Валери прерывает дверной звонок, сопровождающийся громким стуком в дверь. Шатенка даже не двигается. У родителей есть ключи, больше искать её некому, а значит, незачем и подрываться, ведь так? Лишь когда раздается уже до боли знакомый звук удара камешка об оконное стекло, Герр напрягается, вытягиваясь точно струнка. Йост. В голове тут же всплывают обрывки вчерашнего дня. А ведь он даже не открыл её чёртов подарок, за который она так переживала. Эмоции вот-вот возьмут над ней верх. Нет, так нельзя. Вдох, выдох. Валери перекатывается на спину, упирая взгляд тёмных глаз в белый потолок. Вдох, выдох. Веки опускаются, словно в попытке отгородить её от внешнего мира. Вдох...и снова стук в окно. Рука раздражённо ударяет матрас, поднимая небольшое облачко пыли. Тонкие брови вновь сдвигаются у переносицы, да что ему надо? Пришёл поглумиться? Или сестра опять не пускает в центр и срочно нужно выплеснуть на кого-то весь запас своей гиперактивности? Ведомая целым скопом собственных эмоций, шатенка шумно вздыхает, вставая с кровати. Что она ему скажет? Улыбнётся как ни в чем не бывало? Заплачет, вешаясь на шею? Пошлёт к чёрту? Герр не знает. В одно мгновение преодолев ступени лестницы, шатенка подходит к входной двери, но открывать не спешит. Выжидает. Быть может, он уйдёт? Может, этого разговора можно избежать? Наверняка Клейн считает её глупой дурочкой, заблокировавшей его из-за пустяка. А может, он даже не видит проблемы? Может, Валери всё придумала? Но рука замирает на половине пути к дверной ручке. Не стоит. Герр прекрасно понимает, что за эти почти полгода общения она привязалась. Нарушила свой главный принцип и привязалась к этому белобрысому гадёнышу с заразительной улыбкой и яркими голубыми глазами. И не менее прекрасно она понимала — увидит его и сломается окончательно. Вывалит всю свою обиду, не сможет держать марку, напустив на себя самодовольное выражение лица. Не сможет сделать вид, что ей всё равно. Карие глаза на секунду прикрылись, а рука резко отдернулась от двери, точно её ударили током. А может, это и не Йост вовсе? Может соседские детишки решили побаловаться, запуская камни в окна и стуча в дверь, чтобы затем прятаться в кустах и хихикать? —Я слышу, что ты там.— раздаётся за дверью его голос и Валери вздрагивает, словно её только что окатили ледяной водой. Шатенка молчит, аккуратно ступая назад.— У тебя всё хорошо?— издевается? Нервный смешок соскакивает с губ, вынуждая девушку тут же прикрыть рот рукой. Спалилась. Выдала своё присутствие с потрохами. Тонкая дверь наверняка с лёгкостью пропускала любой шорох, что уж говорить о речи и смехе. —Всё в порядке.— стараясь сохранять ровный тон говорит Герр, сжимая и разжимая кулаки в тщетной попытке справиться с нервами. Какого чёрта она вообще так переживает?— Ты что-то хотел?— лучшая защита это, определенно, нападение. Косить под дурочку показалось Валери достаточно сносным вариантом для того, чтобы отделаться от этого несносного мальчишки. Теперь нервный смешок послышался уже из-за двери. По видимому, Йоста эта ситуация напрягала ничуть не меньше. —Откроешь? Или, может выйдешь?— спустя минутную паузу наконец нарушает тишину Клейн, прислоняясь плечом к импровизированной колонне на крыльце - это Валери видит сквозь небольшое витражное окно. Она молчит. Карие глаза прикованы к дверной ручке. Может, всё таки стоит? Шатенка неуверенно дотрагивается до холодной металлической поверхности, слегка надавливая и замирая на мгновение. Обдумывает. Боится своей реакции, боится увидеть в его глазах насмешку. Но всё же отпирает, чуть приоткрывая дверь так, чтобы оставалась лишь маленькая щель, через которую сквозил холодный ветер с хлопьями снега. При виде Йоста сердце пропускает удар, словно падая в бездну. И с чего это вдруг она так реагирует? Почему ей не всё равно? Щёки и нос парня покраснели от мороза, а в светлых кудряшках путаются снежинки. Валери едва сдерживает улыбку, замечая на голове Йоста ободок с ушами Микки Мауса, а на носу смешные круглые очки с зеркальными стеклами. Это и был её глупейший подарок, который она преподнесла ему на пятнадцатилетие и который Йост решил показательно притащить к её дому. Ну разве не бред? —Печенье не донес, извини. Но оно было вкусным!— Клейн как-то виновато улыбается, приспуская очки и направляя взгляд небесно-голубых глаз на Валери, которая сейчас стояла в дверях с широко распахнутыми глазами, не дыша, словно боясь спугнуть момент. —Che razza di circo è questo?— наконец произносит девушка, вкладывая в эту фразу все остатки своего самообладания. Ещё минута такого взгляда и она точно сломается. Йост, явно не поняв ничего из сказанного, но услышав знакомое слово «цирк», вновь улыбнулся, виновато вскинув брови домиком. —Не знаю, чего такого я успел натворить, но прости.— на одном дыхании выпалил парень, наконец отводя взгляд в сторону.— Я увидел, что ты заблокировала меня на Фэйсбуке, хотел позвонить, но... —Но?— теперь уже Валери сверлила его взглядом своих темных, словно две бездны, глаз. Злость, обида, непонимание, всё смешалось в голове Герр, грозясь вот вот обрушиться на этого светловолосого бедолагу за порогом.— Но был слишком занят празднованием дня рождения с своими настоящими друзьями?— кажется, так старательно скрываемые до этого эмоции всё же проследились в голосе девушки, потому что глаза Йоста, казалось, вот-вот вылетят из орбит, а брови поднимутся настолько высоко, что скроются за небольшой челкой парня. —Так ты обиделась из-за того, что я тебя не пригласил?— переспросил Клейн, вновь растягивая губы в улыбке, что сразу же возмутило Герр. Смешно? Забавно? Чего он добивается? Заметив сдвинутые у переносицы брови и уже прикрывающуюся дверь, парень едва успел подставить ногу в узкую щель, чтобы не дать двери закрыться, затем громко ойкнув. В фильмах это выглядело совсем не болезненно...— Да постой ты, nors. Я думал тебе будет, ну, некомфортно? Ты же столько раз говорила, что тебе тяжело в больших компаниях, говорящих на голландском.— юноша вопросительно вскинул бровь, стараясь уловить на лице собеседницы хоть какой-то ответ. —Ты думал. Знаешь, ты мог бы хотя бы спросить.— Валери шумно вздохнула, прикрывая глаза, чтобы сдержать подступающие слёзы. Нельзя. Нельзя показывать свою слабость. Ни за что.— К тому же, в последнее время моя компания уже не так интересна, я права?— неожиданно серьезно спросила Герр, всё таки осмеливаясь поднять чуть слезящиеся глаза. —Что?— светловолосый, кажется, такого вопроса не понял от слова совсем. Не так интересна? В белобрысой голове тут же закрутились все их последние встречи. Что он сделал не так? Нагрубил? Но осознание всё не приходило. С Валери ему нравилось общаться всегда, с самого первого дня их встречи. Нравилось наблюдать, как всклочная поначалу девчонка, похожая на выпустившего коготки и кричащего на незнакомца котёнка, понемногу успокаивалась, привыкая к его компании. Нравилось узнавать о ней что-то новое, слушать бесконечный поток мыслей и рассказывать всякую ерунду. Почему? Над этим вопросом Клейн не задумывался ни разу, за все эти полгода. Вернее, задумывался, но дельного ответа дать так и не смог. —Что?— словно с издёвкой повторила Герр, наспех стирая предательски катящуюся по щеке слезинку.— В последнее время ты какой-то другой, Йост. Ты всегда много говорил, шутил, а сейчас ты молчишь. Тебе интереснее с твоими школьными друзьями и это нормально, но если тебе со мной скучно, ты не должен терпеть это общение. Я пойму.— шатенка сжала губы в плотную линию, отводя до этого пристальный взгляд карих глаз от Йоста и смотря в одну точку где-то под ногами. —Терпеть? Валери, ты головой ударилась?— прошипел Йост, наконец отлипая от деревянной балки, имитирующей колонну на крыльце.— Да ты самый интересный человек, которого я встречал, vriendin.— но Валери упорно сверлит взглядом порог дома, на который уже намело приличное количество снежинок. Она не верит. Боится поверить. Но когда Йост неловко раскрывает руки для объятий, осторожно, словно боясь, что это шутка, подходит ближе, аккуратно кладя руки ему на плечи и пряча лицо в воротнике дутой ярко синей куртки Клейна, чувствуя, как его руки аккуратно ложатся на её спину, прижимая ближе. Слёзы текут по щекам сами собой. Показала слабость, сломалась, сдалась. Плевать. Снег все ещё кружит вокруг, бьёт по мерзнущим ладоням, которые цепляются за капюшон куртки Клейна так, словно он вот-вот исчезнет как глупый мираж. Валери не холодно, в объятиях друга ей теплее, чем у разогретого до предела камина.

Der Schnee fällt einsam, Du spürst ihn schon lange nicht mehr.