Любовь - это тишина на двоих

Тишину сеульской ночи разреза́ли редкие звоны бокалов и нарастающие, словно волны, негромкие разговоры посетителей. В круглосуточном кафе никогда не было тихо и скучно. Здесь всегда была жизнь. По утрам медленная, размеренная, ещё совсем сонная и мягкая, пахнущая свеже сваренным кофе и горячей выпечкой. Днём здесь становилось настолько громко, так что гул от разговоров и шум от жареных продуктов проникал под кожу и ещё долго оставался в висках. А по вечерам это место становилось мрачно-ярким и пьяным – вкусная еда и дешёвая выпивка нравились местной молодёжи, так что тут никогда не было пусто. Кафе успокаивалось лишь поздней ночью, охватывая своим теплом и комфортом редких посетителей. Феликс сидел, наклонив голову на плечо Хвана, и с интересом разглядывал свои пальцы, иногда ненароком касаясь манжетов плюшевой куртки Хёнджина. Это была уже их традиция – приходить в кафе, заказывать большой сырный рамён и просто наслаждаться друг другом. Именно такие моменты ощущались, как самые откровенные и родные. – Хён, у тебя такие красивые руки, – неожиданно промямлил Феликс. Хван занимался керамикой, и его пальцы порой бывали такими грубыми и жёсткими, что иногда немели до такой степени, что он мог ничего ими не чувствовать. Тогда он пользовался увлажняющим кремом, который когда-то подарил ему Феликс, и они становились вновь мягкими. Младшему нравилось гулять вместе с Хваном, держаться за руки или просто перебирать костяшки тонких пальцев старшего. Ли восхищался ими, порой негодуя о своих маленьких и пухленьких пальчиках, которые Хван начинал каждый раз расцеловывать, если Феликс расстраивался насчёт них. Они так отличались друг от друга, будто две разные стороны магнита, но это и было их преимуществом, это их и сближало. В кафе становилось всё тише, посетители постепенно расходились, вдоволь напившись и наговорившись. Парни сидели в полупустом заведении, с удовольствием уплетая одну большую порцию лапши на двоих. – Рамён тут и правда очень вкусный, – с приятным удивлением проговорил Ли, вытерая соус с губ. – Да, очень вкусный. Но он становится ещё вкуснее, если я ем его с тобой, – широко улыбаясь, ответил Хёнджин. – О чём ты.. – прячет лицо младший, наклонившись и зажёвывая новую порцию сырной лапши. Хвану каждый раз нравится смущать Феликса такими незамысловатыми фразами. – Ешь давай, а то остынет или я всё съем, – дабы подтвердить сказанное, Феликс берёт палочками много лапши, набивая ею щёки и смеша Хёнджина своим видом. После плотного незамысловатого ужина они прогуливаются по пустой набережной, любуясь искрящимся звёздами небом и переливающимися волнами. Феликс изредка останавливается, заглядевшись на мигающие огоньки фонарей, так что Хвану приходится крепко сжимать руку младшего, чтобы он ненароком не споткнулся, не глядя под ноги. Их отношения похожи на лёгкий ласковый ветерок, на тихую струющуюся воду, на бесконечное светлое небо, всегда мирное для них двоих. – Джинни, смотри, сегодня полнолуние. Луна такая красивая, правда же? – с искренней улыбкой поднимает глаза младший, смотря в упор своими карими глазами, заставляя Хёнджина тонуть в них. – Правда, такая красивая, что умереть можно, – отвечает такой же искренней улыбкой и тянется за поцелуем. Феликс привстаёт на носочки, устраивая ладони на твёрдых плечах. Старший обвивает тонкую талию в безразмерной толстовке, притягивая к себе как можно плотнее. Губы соединяются, словно магниты, жадно смакуя друг друга, пытаясь этим сказать всё, что чувствуют сердца.

***

Домой они возвращаются в третьем часу ночи, нагулявшись и надышавшись свежим воздухом, а главное - побыв с друг другом наедине. И засыпают в обнимку, шепча в губы тихое нежное: - Я люблю тебя.