Неконтролируемая игра

      Болезнь витала в воздухе. Ринко чувствовала её кожей, вдыхала в себя и ощущала, как сгорает вирус внутри неё. На секунду девушка прислонилась лбом к каменной стене. Вечно холодная и мокрая, она забирала всё тепло из людей, которых заперли здесь, как в клетке. И лишь откладывали расправу.       Едва поморщившись от головной боли, Ринко отстранилась и вернулась к больному мальчику. Кими было всего восемь, и он должен был прожить счастливую жизнь, а не задыхаться в стенах концентрационного лагеря. Ринко села на его койку и приложила к губам мальчика стакан. Он жадно глотал подслащённую воду, а отец мальчика смотрел с такой надеждой, что Ринко никак не могла выдать свой секрет.       Боль в голове стала сильнее, когда она задержала руку на лбу Кими. Ринко прикрыла глаза, отсчитывая количество вдохов. Когда-то бабушка учила её искусству медитации, но вряд ли старушка думала, что оно пригодится Ринко в таком ключе. «Тебе не следует так много отдавать себя,» — укоризненно шепнул голос, к которому за пять лет Ринко привыкла, как к родному. «Пока я могу спасать, я буду это делать.»       Кими стал дышать легче, но лихорадка ещё мучила его тело. На слабых ногах Ринко отошла к следующей кровати, где болезнь пожирала госпожу Каори. Грипп побеждал. Первые признаки болезни появились вчера, а сегодня старушка Каори уже не могла встать с постели. Ринко положила на её лоб холодную повязку и ласково провела по лицу.       Боль впечаталась в кожу, как родная. Ринко выдохнула. Ещё есть силы. Пускай голос в голове настороженно молчал.       Неожиданно на глаза попалась Ношико. Её высокая причёска растрепалась, и сама девчонка выглядела так, словно бежала от патрульных, которые стерегут их лагерь. Без промедлений Ринко схватила беглянку за руку.       — У нас нет лекарств. — Обеспокоенно сказала Ринко, поймав настороженный взгляд кицунэ. — Аспирин кончился.       О, конечно, Ринко знала, что эта вертихвостка воровала лекарства у нацистов. И знала, что та прятала меч под матрасом, а иногда глаза Юкимуры горели огнём. Кицунэ плохо пряталась, хотя была уже взрослой, со скрытой аурой.       Ринко столкнулась с миром кицунэ в день, когда покинула свою деревню. Она должна была умереть в тот день, когда её вагон сошёл с рельс и убил почти всех, кто ехал в город. Ринко хотела стать медсестрой. Ещё не началась война, и никто не думал, что начнётся. Поезд не атаковали самолёты и не обстреливали бомбами. Он просто сошёл с рельс и убил семьдесят двух человек.       Но Ринко выжила, потому что пришёл он — этот голос.       — Я пыталась достать, но склады пусты, — виновато поджала губы Юкимура, выдернув свою руку из хватки. Ринко пришла в себя и отошла на шаг.       — Значит, мы все здесь умрём. — Вынесла свой вердикт Ринко.       Всех спасти она не сможет. Её сердце уже болело, как и голова, а очень скоро начнутся приступы тошноты. Ринко была одержимой духом в первый раз в своей жизни, но почему-то чётко знала, что с ней происходило.       Тело, которому подарили пять лет назад второй шанс, умирало. Исцеление забирало все силы.       Ночью умерла госпожа Каори.

***

      Выстрелы. Взрыв. Выстрелы. Крик. Внутренний двор их тюрьмы был охвачен огнём, и люди горели в нём заживо. Ринко плакала, хватаясь за руку рядом стоящей тётушки. Машина нацистов горела. Кричал молодой патрульный, который попытался остановить бойню. На земле лежали тела.       Горло сдавило, и Ринко упала на колени. Госпожа Сатоми откинула от себя двух офицеров. Её глаза светились. Сквозь всю гарь и копоть Ринко всё равно могла видеть глаза этой мудрой женщины, которая всегда методично раскладывала фишки на доске Го по утрам.       Кем она была? Кицунэ? Одержимой?       «Оборотень,» — подсказал голос, который звучал уже тише. Или его так затмевала очередь выстрелов, которая прошлась по заключённым лагеря.       Они кричали. Они бежали. Они всего лишь хотели жить. Но огонь и нацисты давили их в центр. Вот Ринко заметила, как мать прижимала к себе двух детей. Как плакала девочка-подросток, когда прямо перед ней замертво рухнул отец. Они стояли так близко к воротам. У них ещё была возможность уйти.       Американцы так громко кричали, угрожали убить всех, что совсем не заметили, как резко вспыхнуло пламя прямо в кольце их окружения. Огонь заставил их разорвать цепь. Ринко зажмурилась от новой вспышки боли. Кровь пошла носом, и она сползла на землю. Могла лишь надеяться, что дети смогли вырваться.       Ринко пригнула голову, когда прозвучали новые выстрелы. Последнее, что она увидела — Юкимура тоже упала. В её спине застряли несколько пуль.       Теперь у Ринко бы не получилось никого вылечить. Огонь забрал слишком много сил.

***

      Она долго приходила в себя в камере, куда согнали три десятка японцев. Тех, кто выжил в той бойне с машиной и пожаром. Сначала Ринко казалось, что она умерла, но жар в теле напомнил, что тело ещё держалось. Поэтому она села, а потом стала утешать плачущих матерей. Их боль сковала сердце.       Ринко долго вслушивалась в то, что происходило снаружи. Там ходили люди в форме и с автоматами. Там отдавались приказы. Рядом с камерой стоял лишь один нацист. Ринко прислонилась лбом к ледяной стене и молилась о том, чтобы у неё хватило сил. Ещё немножко. Совсем чуть-чуть.       «Ты не обязана этого делать.» — Напомнил голос.       «Я должна!»       «Ты умрёшь.»       «Разве это важно?»       Важно то, что за её спиной старики и дети. Нет Юкимуры с мечом. Нет госпожи Сатоми, которая смогла бы выбить это чёртову решётку. Осталась только Ринко — девушка-невидимка, та, которую никогда никто не слушал, но та, чьи руки лечили всех. Даже когда Ношико не могла украсть лекарства.       Пот тёк по шее, а ноги слабели, но пальцы отчаянно цеплялись за решётку, которая нагревалась.       «Дай мне ещё сил,» — просила Ринко, слыша гул наверху.       В конце концов, что она теряла? Она должна была умереть ещё пять лет назад.       «Не могу.»       Ринко фыркнула, поморщившись. В голове словно взорвалась бомба.       «Я готова умереть, Рёдзи.» — Девушка мёртвой хваткой вцепилась в прутья, которые медленно гнулись от жара. — «Просто сделай это.»       Они выбрались из камеры ровно тогда, когда наверху началось что-то страшное. Ринко слишком отчётливо чувствовала смерть. Но теперь не была уверена, что этот запах не принадлежал ей. Выстрелы снова прогремели где-то рядом, и она прикрикнула на заключённых, гнала их, как пастух овец. Интуитивно выбирала нужный поворот, полностью отдав все вожжи демону внутри себя.       Воздух был холодный. И пропитанный кровью.       Кто-то испуганно закричал, увидев в одном из коридоров странно сгорбленную фигуру. Мир стал немножко в крапинку, поэтому Ринко едва ли могла узнать странного человека, который замер в проходе.       Но холод в желудке подсказал, что нужно бежать. И она подтолкнула всех к выходу.       К тому, что казалось выходом, но стало их смертью.       Шаги эхом разносились по коридору. Слишком быстрые для человека. Шершавые, как если бы по полу прокатили рулон бинтов. И шипение. Будто за ними гнались змеи.       Ринко затолкала в проход людей, но… Решётка. Это снова была решётка. Проклятая решётка.       Дети закричали, когда из тени появилось это. Едва ли похож на человека, скорее — на мумию. Ринко сглотнула ком в горле, ощущая на нёбе гнилой запах смерти. Монстр шатающейся походкой надвигался на них.       — Кто не спрятался, я не виноват! — Хрипло засмеялось существо.       Ринко выдохнула. Это был именно тот момент. Хороший момент, чтобы умереть.       «Спасибо за эти пять лет,» — обронила Ринко, закрывая собой маленькую девочку. — «Я готова.»       Наверное, не нужно было согласие. В конце концов, этот демон был не плохим. Не как в тех жутких историях бабушки, где ёкаи забирали душу человека. Этот подарил Ринко второй шанс. Шанс прожить свою молодость.       И она без страха закрыла глаза. Тело охватил жар, словно её погрузили в самые угли. А затем стало легко.       Огонь отрезал Ринко от остальных, и неведомая сила погнула решётку, расширив проход.       — Какая глупость, — прохрипел монстр в повязках, сжав шею девчонки. Её глаза загорелись знакомым зелёным светом. — Зачем тебе эти люди?       Его дыхание пахло кровью и плотью. Он изменился. За все эти сотни лет.       — Ты вряд ли поймёшь, — улыбнулся Рёдзи, ничуть не боясь смотреть в безликое лицо. — Зачем ты убиваешь этих людей?       Ногицунэ рассмеялся, напрочь игнорируя стену огня перед собой. В нём бурлило удовольствие от свежей крови, от свежих страданий и смертей. Он был практически счастлив.       — Я исполняю условия сделки, — он жалел, что рядом не было верной катаны, а у его давнего знакомого — нагинаты. Ногицунэ бы с радостью сразился с ним спустя столько потерянных лет. — Тебе бы тоже стоило выполнить свои.       Он вытащил девчонку в тёмный душный коридор, который наполнялся гарью. Сцепил крепче пальцы на шее, и швырнул тело в стену, наблюдая за блеском глаз.       — Сражайся! Ну же! — Захрипел Ногицунэ, теряя терпения. — Убей меня, как и было предначертано!       Но зелёные глаза не выражали никакой ярости. Ни злости. Ни отчаяния. И тут Ногицунэ услышал шаги лисы.       Лезвие катаны просвистело в паре сантиметров от его временного сосуда. Настолько временного, что уже мёртвого. Яростная огненная кицунэ продолжала наносить удары, а Ногицунэ уклонялся, присматриваясь к лисице. Это ведь она молилась ему. Это она заключила с ним сделку.       Катана пронзила перебинтованное тело, но Ногицунэ не ощутил ничего. Его нельзя было убить. Только вывести из себя. Он тут же захотел вспороть глотку зарвавшейся лисице, но какая-то старуха всё испортила.       Лишь через секунду он понял, что в него вонзились когти оборотня. Что же. Это был конец для этих двух.       Дух Ногицунэ вылетел из измученного тела. Он лишь на секунду затормозил, чтобы в последний раз взглянуть в глаза старого друга. Но тело японки уже лежало безжизненной грудой у стены, а глаза потухли.       И эта секунда стоила Ногицунэ всего.       Сделка была нарушена. Счёты не были сведены. А он так и не вырвался на свободу.       Зато Ринко умерла, зная, что спасла хоть кого-то.

***

      В горле першило. Тони закашлялась отвратительным резким кашлем, будто собиралась отхаркать здесь свои лёгкие. Ладонь проехалась по мокрому полу. Мелкие камешки неприятно царапнули ладонь. Стилински скрючилась, кашляя, и на глазах выступили слёзы.       Вокруг воняло плесенью. Этот запах вызывал тошноту, что вкупе с новым приступом кашля было похоже на худшую пытку в жизни. Наконец, Тони вытерла вязкую слюну рукавом олимпийки. Поморщилась от запаха и собственной беспомощности. Сколько же можно попадать в неприятности?       Пустой мрачный коридор заброшки уже не пугал. Стилински слепо огляделась, очки стали мутными из-за отпечатков пальцев. Тони скривилась. В ушах шумело, почти гудело, как на электростанции. Стилински поднялась на ноги и протёрла стёкла очков. Лучше не стало. Темно. Пусто. Грязно. И куча мух.       Тони настороженно склонила голову к плечу и обернулась. Это помещение казалось ей знакомым. Как и жужжание. Она посмотрела на собственные руки и заметила труп одной из мух.       — Какая мерзость, — простонала Тони, зажмурившись. Она попыталась вытряхнуть муху с руки, но та прилипла. — Отвратительно! Просто отвратительно!       Стилински обтёрла руку об стену и прошла вперёд. По коридору гуляло эхо её шагов. Мерзкие мухи продолжали летать под потолком, будто здесь была помойка. Только в заброшенном помещении не было ничего.       Тони шла на свет в конце коридора, всё время оглядываясь. Почему здесь так много коридоров? Сквозняк шелестел полусгнившими листьями, разгоняя их под ногами. Стилински затормозила у одного из проходов.       Погнутая решётка. Чёрные следы на светлом потолке.       Неужели это ей приснилось?       Быстро закрались подозрения, поэтому Тони ускорилась, анализируя всё, что видела. Коридоры, коридоры, коридоры. Но вот здесь, прямо здесь, у этой стены, должно было лежать тело той японки. А вот здесь…       Тони тяжело сглотнула, посмотрев в сторону, откуда дул ветер.       А вот оттуда выходил Ногицунэ.       Голова на удивление была лёгкой и не ломилась от боли. На лицо вылезла тупая улыбка, и Тони едва сдержала смех. Она видела воспоминания Ногицунэ? Стилински прыснула, прижавшись плечом к стене, и закрыла лицо ладонями.       Вот так просто? Она залезла в его воспоминания так просто?       Тони не сдержала нервный смешок, но поспешила закрыть себе рот рукавом кофты. Тело чуть подрагивало от напряжения, которое накатывало волнами. Горячо-холодно, горячо-холодно. Прямо как в детской игре. Но Стилински сжульничала.       Она всё-таки рассмеялась, съехав по стенке вниз. Возможно, Тони сходила с ума окончательно, но только было всё равно. Она уверена в том, что видела. Она видела смерть Ногицунэ. Точнее, его заточение. Хохот царапал горло, пока Стилински обнимала себя за плечи, покачиваясь.       Ей ведь никто не поверит, правда? И как она объяснит?       Она прокручивала отрывки из сна снова и снова, пытаясь запомнить всё до мелочей. Сотни вопросов роились в голове. Что это был за лагерь, кем была та девушка, почему Ногицунэ выглядел так? И Ношико. Мама Киры была там. В старомодном платье и со странной причёской, но это точно была Юкимура.       Восторг сменился напряжением, которое сдавило грудную клетку. Всё-таки Тони права: Юкимура — та третья сторона, которая ведёт игру против Ногицунэ. И почему-то Стилински наверняка была уверена, что Ношико Юкимуре нельзя доверять.       Очень скоро Тони догнали параноидальные мысли: доверять никому было нельзя. Ведь Ногицунэ тоже помнил, что произошло с ним, и если Тони даст ему хоть один малейший повод, хоть намёк на то, что она в курсе, игра будет проиграна. И Стайлза не получится спасти.       Стилински встала, как вкопанная, на выходе из заброшки. Получается, Стайлза придётся обратить? По коже прошлись мурашки от воспоминаний про все те проблемы оборотней, с которыми придётся столкнуться Стайлзу. Но… Меньшая из зол?       Стилински выбежала из полуразрушенного здания, обернувшись на ходу. Всё здесь состарилось, поржавело и поломалось. Но воспалённое сознание очень чётко рисовало локации, будто Тони много месяцев пробыла в этом лагере. Запнувшись за какой-то упавший столб, Стилински зашипела и опустила взгляд на выгоревшую пустую землю.       А где она, собственно, находилась?       Ещё светило солнце, играясь с листвой деревьев. Значит, она не так долго бродила во сне. Мысль о собственных похождениях пусть и пугала, но её затмевало возбуждение. Есть выход. Ногицунэ можно победить. Стилински похлопала себя по карманам, с удивлением обнаружила рюкзак за плечами. В ней так бурлило желание действовать, что она совсем не замечала ничего вокруг. Нужно заземлиться. Всё расставить по местам.       Тони стояла одна на пустыре среди обломков здания и думала. Сжимала телефон в руке. Нельзя никому из друзей говорить о произошедшем. Они выдадут себя, ведь Ногицунэ, Тони уверена, ещё проявит себя. Ей не нравилась идея с Домом Эха особенно потому, что так она полностью теряла контроль над ситуацией. Она не знала, что происходило за стенами дурки. Что думал Стайлз. Что он делал?       И всё-таки отсюда нужно выбраться. Связь еле ловила, но Стилински умудрилась забраться на какую-то груду железяк и поймать сигнал. Она даже примерно не представляла себе, куда её завели сны. Но, скорее всего, это пригород.       Спустя десять минут Тони уселась на груду хлама и свесила ноги. Стало жарко. Мысли съедали. Всё-таки концентрационный лагерь в Бейкон Хилс существовал. И семья Киры знала об этом. С опозданием Тони вспомнила их короткий диалог у больницы, буквально за пару минут до того, как Стайлза захватил Ногицунэ. Было бы хорошо узнать больше про этот лагерь. О’Криг. Стилински почесала щёку и посмотрела на заросшую подъездную дорогу.       Очень скоро на неё выехал дорогой автомобиль. Начищенный и отполированный до такого состояния, что можно было бы использовать его в качестве зеркала. Даже жаль. Сейчас машина запылится. Тони виновато поджала губы и помахала рукой оборотню, который открыл переднюю дверь.       — Я не собираюсь снимать тебя оттуда, Стилински! — Предупредил Питер Хейл, и даже с такого далёкого расстояния Тони могла увидеть его недовольную рожу.       — А ты быстро нашёл. — Хмыкнула Стилински.       — Вокруг Бейкон Хилс не так много развалин.       — Ага. Одна из них — ты.       Возможно, Тони совершала самую большую ошибку в своей жизни. Но она откинула эти мысли, довольно усевшись рядом с водительским сидением. Нагло открыв бардачок, Тони нащупала солнцезащитные очки, которые ей были сильно велики, и нацепила их на себя. И всё это под ожидающим взглядом Хейла.       — Ну? — Поторопил её зомби-волк, брезгливо осматривая внешний вид Стилински.       — Меня искали?       — Я не общаюсь с твоими придурковатыми друзьями, — съязвил Хейл, явно не собираясь тратить время на любезности. — Полицейских ориентировок не видел.       — Супер, — Тони нацарапала короткое сообщение Эллисон и отцу, от которых висело несколько пропущенных. Вина совсем немного кольнула душу. Но мозг отрезал лишние эмоции. Сейчас она не могла их впутать в игру против лиса. — По поводу нашей сделки…       Стилински беспокойно завозилась, пытаясь усесться поудобнее. Усталость стёрло жёстким ластиком. Теперь хотелось пить, возможно, она бы даже закурила или дунула какую-нибудь травку, чтобы мозги заварили в одном конкретном русле.       Питер Хейл не торопился уезжать с развали концентрационного лагеря и жутко пялился на Тони.       Она тяжело вздохнула. И протянула жуткому оборотню вытянутый мизинец.       — Ты помогаешь мне найти способ разъединить Стайлза от Ногицунэ, а я тебе говорю имя.       — Какое имя? — Не понял Питер, раздражённо сжав руль.       — Твоей дочери! Серьёзно, Питер, ты уже стареешь. Пропей что-нибудь для памяти.       Хейл цокнул и резко тронулся с места. Тони успела пискнуть, прежде чем её откинуло назад на кресло. Крутая тачка исполняла такие же крутые развороты. Интересно, сколько миллионов было вложено в эту дорогую, прекрасную, крышесносную тачку…       — Зачем ты протягиваешь мне свой палец? — Уже более спокойным и деловитым тоном спросил Хейл.       — Это типо клятва на мизинчиках, Хейл.       — Она не закреплена юридически. — Съехидничал оборотень.       — Как и твой статус оборотня-маньяка. Ну так что?       — Я понятия не имею, как разъединить твоего братца от древнего духа. И всё ещё задаюсь вопросом, что ты здесь забыла. — Хотя Питера Хейла не должно было это волновать. Тони предполагала, что он искал подвох. Или пытался её надурить. Но Стилински училась лгать с малых лет, так что…       — О, ну я опять бродила во сне и подсмотрела воспоминания Ногицунэ.       Почти не соврала. Это вызвало должный эффект, и Питер скосил на неё странный взгляд. Даже не удивлённый. Скорее предвкушающий. На одну секунду Тони почувствовала себя добычей в руках кровожадного монстра, но поморщилась и захотела выплюнуть эту мысль, как муху.       В этот раз Питер Хейл не мог водить игру.       — И что же ты там увидела? — Почти ненавязчиво поинтересовался Хейл. Он бы мог даже сойти за обеспокоенного дядюшку, если бы Тони не знала о его страсти к поиску новых сверхсил.       Стилински пожала плечами.       — Ногицунэ мог вселяться в трупы. — И это тоже было правдой, так что сердце не должно дрогнуть. — И я хочу узнать, как заставить его выселиться из Стайлза в какой-нибудь труп.       На лицо Хейла вылезла отвратительно ехидная ухмылка.              — О, мы будем убивать?       — Нет! — Тони возмущённо вытаращила глаза и шибанула оборотня по руке. Опять будто ударила камень. Достаточно… Больно. — Мы не будем убивать.       — Тогда имя.       — Что?       — Имя моей дочери, Стилински.       А, точно. Не стоило забывать, на чём основывалось их сотрудничество. Тони откинулась на кресло и расплылась в довольной улыбке, чувствуя своё превосходство. Всё-таки это Питер на её крючке, а не наоборот.       — Буква «я».        Машина подскочила на какой-то кочке, и Хейл чертыхнулся. Из его рта это звучало, как полноценное проклятие.        — Какая, мать твою, буква, Стилински?!       — Ты мне информацию, а я тебе по букве. Звучит хорошо, как думаешь?       Голову окончательно снесло азартом. Ей всего-то нужно узнать, как переселить Ногицунэ в какой-нибудь труп. И всё. Они его обратят в оборотня, и тогда лису придётся вылететь наружу. А там. А там они его как-нибудь поймают. Закопают так глубоко, как только это возможно. И всё. Все живы и счастливы.       Тони прищурилась из-за лучей солнца. Это чуть сбило её спесь. Ситуацию всё ещё осложняли Они, которые находились под контролем Юкимуры. И Тони не знала, как будет действовать Ношико. Учитывая, что она явно собирается сводить счета.       — Стилински… — В голосе Питера звучала угроза.       — Питер Хейл. — Тем же тоном ответила Тони и шкодливо подняла брови, когда оборотень наградил её раздражённым взглядом. — Что? Я думала, мы пафосно повторяем имена друг друга. Ну так что? Я уже сказала одну букву.       Она снова выставила мизинец и чуть ли не тыкнула им в лицо Хейла. Хотя стоило быть осторожной. Не зря в зоопарках писали, что не следует совать руки к животным. Ещё сожрёт. Не подавится.       — Терпеть не могу Стилински. — Обречённо заключил Хейл, и так медленно, так нехотя, словно его заставляли есть сырую брокколи, поднял руку с оттопыренным мизинцем.       Тони старалась не думать о том, что Хейл всего одним движением мог бы сломать ей челюсть. Вместо этого она радостно скрепила их сотрудничество, пожав крепкий мизинец Питера Хейла. Сдохнуть от смеха можно.       — Ты хотел подарить укус моему брату, — напомнила Тони.       — Да, а тебе я хочу откусить голову, — той же монетой ответил Хейл, свернув чёрт знает куда. Но почему-то это не сильно беспокоило Стилински.       — В моей голове слишком много полезной информации и ты это знаешь.       Питер усмехнулся и промолчал. Что-то в его выражении лица заставило внутренне вздрогнуть. Червяк сомнений больно куснул за палец. Вдруг Хейл знает больше, чем ей показывает?

***

День спустя

      Выбраться из Дома Эха оказалось проще, чем он думал. Любопытное место, пропитанное страданиями. Он бы мог жить здесь. Устроить свой уютный домик со шведским столом. Даже хорошо, что из госпитали сделали приют для психически больных. Разнообразное питание.       Как же он был доволен. Пусть и не нашёл то, что искал. Эта паршивка спрятала свои хвосты!       Ношико перестраховалась, как и полагалось хоть сколько-то умной лисице. И всё-таки она была слишком самонадеянной, так что Ногицунэ ничего не стоило опустить её на землю. Утренние лучи неприятно грели кожу, пока лис прохаживался по кабинету истории. Позади харкался этот забавный учитель. Ногицунэ облизнулся, смакуя чужой страх. Умирать всем страшно.       Да-а. Человеческие привязанности — такая глупость. Ношико попадалась на этом второй раз. Лис закрыл за собой дверь, хищно улыбаясь. Интересно, она сильно обозлится на него, если этот человечишка умрёт? Снова наставит свою катану? Или сломает последний хвост, который ему так нужен?       Лис покачал головой. Возможно, ему потребуется ещё одна тысяча лет, чтобы понять эту странную человеческую природу — привязывать себя к кому-то. Добровольно лишать свободы. Обнажать слабое место. Глупость полная. Ногицунэ ненавидел ограничения, так что Неметон, который стал ему клеткой, он рад бы был сжечь. Только это неинтересно.       Из рукава олимпийки выпорхнула муха и уселась на пальцы. Лис чуть замедлился. Коридор всё равно пустовал, да если кто-то и пройдет, то все увидят рассеянного и странного Стайлза. Не удивятся. Вряд ли все в курсе, что ещё двадцать восемь часов тот должен находится в психушке.       Черная муха притаилась в пальцах, боязливо жалась к нему. Мухи и змеи. Единственные живые существа, которых он готов был терпеть. Полезные, верные. Ногицунэ склонил голову, заметив краем глаза движение.       — Ещё не поздно остановиться.       Рядом с ухом раздалось жужжание, когда напуганное насекомое сунулось в капюшон. Мух сильно недооценивали, а лису они нравились. Неприметные, хоть и шумные. Идеальные шпионы. И их крылышки щекотали приятно кожу. Помнится, эти крохи неплохо помогли ему в прошлый раз низвергнуть Небеса в хаос.       — Я не ослышался? — Лис прошаркал чуть вперёд, специально долго оглядываясь, словно не мог определить, откуда шёл звук. — Кто-то подал голос?       Его бывший сосед закатил глаза. Ногицунэ лишь натянул довольную улыбку, ведь знал, как раздражал этого засранца одним своим присутствием.       В пустом коридоре стояла девчонка, как две капли воды похожая на Стайлза. То-ни. Ногицунэ распробовал имя, больше похожее на прозвище. Видимо, на нём он и провалился. Забыл, что у братьев и сестёр свой особенный язык, своя особая любовь. У Ногицунэ никогда не было братьев. Скорее он был подкидышем в храме Инари. Бесхребетным слугой.       — Всё-таки прибрал к рукам девчонку? — Оскалился лис, широко разведя руки. — Давно пора!       Он уже хотел похлопать странника по плечу, как делали все люди. У смертных была тайная страсть трогать друг друга. Они пихались, хлопали друг друга по спине, касались коленками, лезли обниматься. На поднебесных горах такое не одобрялось. Возвышенные ёкаи были жуткими снобами и, как бы сказали в этом веке, интровертами. Даже социофобами. От того лис и любил всех дёргать, толкать и трогать.       Больше раздражения!       Но только девчонка отпрянула от его руки, а в глазах зажёгся недобрый огонёк. Но это только огонёк, не пожар и не Адское пламя. Но лис всё равно расстроенно надул губы.       — Ну вот, я снова тебя спугнул. Будешь молчать и хмуро пялиться на меня. Да брось, хватит обижаться, Рёдзи, — Ногицунэ, улыбаясь, поднял раскрытую ладонь. Как это называли люди сейчас? Дать пять? — Ты посмотри, как всё складывается!       Он указал на себя, похлопав по костлявой груди. И махнул на девчонку, которая привалилась к стене.       — Мы же как две капли воды! Такое даже Инари не снилось. Просто представь, какое лицо будет у старухи, когда она увидит нас вдвоём, да у своего треклятого дворца! — Восторг очень быстро закрался в сознание, так что лис даже прикрыл глаза, представляя во всей красе, как содрогнуться Небеса от его возвращения. У них же там скукотища полная. За столько лет они всё ещё не научились веселиться. — Два падших у неё на пороге. Да у её прихвостней хвосты отвалятся!       Ответом на волну едкой радости был лишь скептичный взгляд. Такой отчужденный, как у служителей храма. Вот это уже разочаровывало. Его сокамерник вновь играл из себя грозного молчуна, а это Ногицунэ не любил. Скучно. Тихо. Тоскливо. Он уже понадеялся, что получится нормально поговорить.       — Точно, я забыл, что ты ушёл по собственному. — Он хохотнул и ткнул кулаком его плечо. Знатный тогда вышел скандал. И большая дыра в душе, которую Ногицунэ очень скоро потерял. — И кто из нас ещё выпендрёжник, Рёдзи?              — Чего ты хочешь? — Наконец подала голос девчонка.       Её голос был тихим, но почему-то эхом разлетелся по коридору, взлетел к потолку и пеплом осыпался на плечи лиса. На этот раз Ногицунэ не пришлось стараться, чтобы усыпить взбрыкнувшего мальчишку. Стайлз проигрывал эту битву. Даже голос сестры не мог до него докричаться. Ох, какая семейная драма здесь разворачивалась!..       Так, он отвлёкся.       — Веселья. Немного раздора и паники. Боли. — Он облизнул сухие губы, уже представляя, как утолит свой непомерный голод. — И мести, конечно же. Тебе бы тоже стоило этого хотеть.       Сосед молча сверлил его уставшим взглядом. Старина что, давно не ел? Очень зря, Ногицунэ мог бы поделиться порцией отчаяния, если бы этот засранец не был таким гордым. Видимо, решил последовать тибетским монахам и голодать, пока с Небес не упадёт благословение. А лучше бы упали Небеса…       — Не думаю, что семьдесят лет спокойствия тебе так уж навредили.       — Навредили?       Лис, улыбаясь, покачал головой. Как сейчас называли таких людей? Пацифист? Всё-таки интересные они были — эти люди. У лиса не хватало времени утолять ту жажду знаний, которая открылась в нем столетия назад. Вечно они придумывали что-то новое. Старались. Страдали. Разжигали войны. Молодцы!       — Меня лишили свободы! Заперли в корнях Неметона, как крота! И всё это потому, что какая-то огненная лиса решила нарушить сделку.       Последние слова он выдал уже без улыбки, нависнув над девчонкой. Воздух стал густеть, наливаясь чернотой. Ох, как же сейчас хотелось выпустить подчинившихся Они. Рано. От одной мысли о мести кровь стыла в жилах. Поэтому Ногицунэ любил человеческое тело. Оно так ярко чувствовало каждую эмоцию! Так вкусно пахло от каждого впечатления! Оно поглощало столько всего: ощущения, вкусы, звуки…       — По-моему, ты отомстил ещё в первый раз.       А, он говорил про ту маленькую кровавую баню. И, наверное, про того обожженного солдафона. Лис фыркнул.       — Я забрал то, что она должна была мне отдать. Но меня обманули.       Девчонка фыркнула. Лис скривился, жалея, что не может убить её прямо сейчас из-за этого насмехательства. Надо было сделать это тысячу лет назад. Не давать Рёдзи уйти. Развеять его дух над пепелищем. Но Ногицунэ слишком поздно узнал, кем на самом деле являлся загадочный странник на Поднебесной.       — Теперь я заберу с неё всё, что она осталась мне должна. — Закончил Ногицунэ.       Ношико не уплатила долг. Она сама призвала его, сама прочитали молитву на древнем языке, сама отдала ему бразды правления. А Ногицунэ никогда не отказывал своим последователям. Дух хаоса бы лишь рад насытиться и заключить новую сделку. Стереть с лица земли весь концлагерь? Ещё бы! Он ведь так ценил свободу.       О, и он пошёл ей навстречу! Он дал возможность кицунэ исцелиться, не уничтожил её личность, заполонив своей темнотой её тело. И вот чем ему отплатила Ношико. Предательством.       — У тебя не получится. — Пожала плечами девчонка, не отводя блестящих глаз.       Лис отмахнулся от её слов. Конечно, сейчас святоша Рёдзи будет говорить ему про человеческую смелость, жертвенность и прочую глупость. Ещё тысячу лет назад люди гордились тем, как много чувств они испытывают. Такая глупость, ведь на Небесах сидели скучные и бесхребетные божки, которые с веками утратили всю тягу к жизни. Они просто тянули кота за хвост, проживая своё бессмертие самым бестолковым способом. Даже не начинали никаких войн. Закрыли пути к людям. Заперлись в горах и целую вечность сидели в своих норах, вспоминая былое величие.       — Ты слишком много о себе возомнил. — Ну вот, опять эта песня. Бла-бла-бла. Ногицунэ закатил глаза и пошёл вперёд по коридору.       — И снова проиграешь, потому что не знаешь чувства меры.       Бла.       Он наслушался этих занудных серенад человеколюба за семьдесят лет. Аж в горле камнем стояли нотации. Ногицунэ уверен, в древности так пытали при дворе их Святоши! И это куда похуже пытки камнями или растяжением костей.       Вот поэтому никто его и не ценил там, у Поднебесных. Тёмного Лиса не любили за его наглость и желание нарушить все заржавевшие скрепы, а этого моралиста — за то, что он их вечно тыкал носом, как котят в лужу. Пытался вернуть былой облик. Восстановить связь со смертными. Настаивал о прекращении тихих междоусобиц других божеств. Взывал к совести. Не исполнял приказы Богов.       Мо-ра-лист.       Хотя Тёмного Лиса не не любили даже до того, как он стал Тёмным. Грязный щенок в помёте Инари. Полукровка. Подкидыш, которого приняли в стаю. Но это у него природная харизма такая, в чёрных тонах.       — И ты выбрал не того человека.       Лис притормозил. О как. Решили давить на человечность, которой он отродясь не обладал. Ну ладно-ладно, мы ещё посмотрим. Он сунул руки в карманы, — какая же всё-таки удобная одежда в этом веке, — и оскалился.       — Разве? — Брови взметнулись, а взгляд уколол надоедливого соседа. — Да ты хоть представляешь, сколько в этом мальчишке намешано? Да ты же сам это чувствуешь, ну же!       Оскал стал совсем диким. Лис в два шага настиг своего собеседника и сжал тонкую шею. Девчонка не сопротивлялась. Это уже становилось больной привычкой.       — В нём столько боли, — он облизнулся, думая, а, может, всё-таки придушить этого морализатора сейчас и заставить его искать новое тело? Ему ведь будет сложно. Не захочет кого-то лишать жизни просто так. — Столько тревожных мыслей. Столько знаний. Так много страхов! И такая цельная оболочка! Полная! Тебе даже делать ничего не нужно! Ну же, друг, ты посмотри…              Пальцы сжали подбородок девчонки, от которой едва ли не шёл пар от недовольства. Приятный аромат загорающейся злости.       — Они идентичны. Ты ведь чувствуешь, что твоя девчонка не просто очередной сосуд. Это лучше Поднебесной стали! Самое удобное оружие у нас уже в руках. Нужно только направить.       Он был так близко, что шипел почти в ухо этому упрямцу. Как какому-то сосунку разжёвывал очевидное. Детишки шерифа выпали на их пути не просто так. Да, упрямые. И потребовалось много усилий, чтобы надломить дух Стайлза. Но игра стоила свеч. Ведь когда мальчишка согласится с его правилами, то сам захочет подчиниться. И они выпали им! Спустя столько веков пути Небес свели их в том концлагере. Ногицунэ не верил в пророчества и прочую ересь, но в удачу? Почему бы и нет? Это был шанс для Рёдзи передумать. Вернуться. Снова стать его другом, а не врагом…       Неожиданно руку обожгло. Девчонка сжала его запястье, отодрав руку от своей шеи.       — Ты выбрал не того человека. — Повторил засранец, оставляя на коже ожог. — Он не станет твоей игрушкой.       Ногицунэ отпрянул, потирая запястье. Не смог сдержать усмешку. Начал набирать силы, придурок? Неожиданно. А как же человеколюбие?       — И кто мне помешает? Глупая кицунэ? Его слепые и тупые щенки? — Лис поймал презрительный прищур девчонки и продолжил с ядовитой улыбкой: — Один уже на пути к Поднебесной. Другие тоже подтянутся. Или ты думаешь, что мне могут помешать полуживые охотники и шериф?       Смешно. Все эти люди могли только кусать ногти от страха и носиться по городу в попытках спасти свою шкуру. Они даже не заметили, как изменился Стайлз. Вот что делают чувства с живыми существами — ослепляют.       — О, ты, наверное, уверен, что… Как это? Сила любви восторжествует, да? — Лис развёл руками. Этот болван слишком задержал его здесь! Скоро придут глупые щенки и будут мешаться под ногами. — Или ты решил мне помешать, друг? Всё-таки принимаешь вызов?       Девчонка провела рукой по шее и отряхнулась, как от пыли. Сложила руки на груди, а в глазах проскочил отблеск того самого Адского пламени, который Лис не видел уже сотни лет. Прямо как из жерла вулкана.       — Мы с тобой перестали быть друзьями много веков назад. — Отрезал старина, заставив Ногицунэ разочарованно вздохнуть.       Лис коснулся двумя пальцами виска и отсалютовал девчонке подсмотренным жестом.       — Никогда не говори никогда, Рёдзи.       Ему некогда было болтать с упрямцем. Всё равно он уже ничего не сможет изменить. А у Ногицунэ было ещё много дел! Например, обдурить парочку защитников Стайлза.       Хотя, какие из них защитники? Из-за их приключений мальчишка только страдал. А лис подарил ему силу. И власть.       Рёдзи проводил взглядом удаляющегося Ногицунэ. У самого уха раздалось жужжание, и в следующий миг крылья мухи вспыхнули. Сгорев дотла, насекомое рухнуло на пол чёрной точкой.       Дурацкие насекомые. Хоть что-то в этом хитром засранце не менялось. Рёдзи не мог пойти за ним следом, потому что едва хватало сил держать сознание на плаву. Но кое-что он всё-таки способен сделать. В конце концов, он следовал за ним тысячу лет. И знал все повадки этого зарвавшегося лиса.