Не любовь

Мягкие пухлые губы касаются его шеи, посасывают мертвенно-бледную кожу, оставляя расцветать на ней мелкие бутоны алых роз, которые после фигура над ним с неким неудовольствием или даже отвращением будет заказывать тонирующим средством, или как это называли девочки... Он не знал, по части макияжа и женских штучек он в принципе был всегда плох. —Будь тише... –слово в оправдания своим действиям , рыкнул мужчина, заставил от себя отстраниться, просовывая пальцы в чужие, опухшие от болезненных поцелуев, уста. Кристофер давиться фалангами, на его очах проступают мелкие слезинки, а глотка сжимается в рвотных позывах, таких не привычных для него. Однако, невзирая на дискомфорт, юноша мычит в перста,неспешно посасывает их во рту, проводя языком по каждому сантиметру своего возлюбленного. Уста верхнего озаряются в лёгкой усмешке, толчки становятся более скорыми, а их общие постанывания несколько громкими. Потная кожа прилипала друг другу, горела от жара собственной крови, пока удары друг о друга разносились по всей комнате, плавя всякую постороннюю мысль, посылая куда подальше остатки приличия. Влажные пальцы покидают тëплую «пещеру» , игриво скользят по чужой твëрдости, надавливая и сжимая головку члена, заставляя младшего жалостливо скулить, в нетерпение толкаться в чужую поддатливую ладонь, как на зло слишком свободно скользящую по всей его длине. —Кица... Я люблю тебя, –шепчут искренние чага, когда руки его обхватывают плечи партнëра, когда губы его вливаются в те, что напротив, такие тонкие и сухие , словно вовсе не живые... Обыкновенно белобрысый в меру груб и нежен, знает меру и то, что именно нравится Крису, как именно ему нравится, какие поцелуи предпочитает, как любит, чтобы его трахали, вернее трахал, ведь то было дозволено лишь одному человеку.  Но на сей раз... Старший был груб, чрезмерно груб. Его клыки больно впивались в цвета персика губы, оттягивали их, переходя на язык, пока бёдра его то останавливались в тягучих толчках,то вновь заходились, подобно сердцу в груди шатена. —Кица, я тебя люблю, –вновь между жалким скулежëм повторяет он, будто надеясь получить ответ, получить взаимность... Парень не обращает внимания. Он не говорит ответные слова любви, лишь впивается клыками в чужую шею, больно прокусывая кожу, замедляя свои движения. —Тц,Кица, больно, – мычит нижний, закрывается пальцами в светлые волосы, прижимая к себе, попусту страшась отстранять, позволить оторвать от себя кусок мяса, слово от некого деликатеса. —Кица! – вновь громче повторяет он, ощущая, как от волнения перекрывает кислород, как зубы врезаются глубже, в опасной близости от вен, грозясь перегрызть или их , или его глотку. Пальцы Кристофера скользят ниже, к ушку старшего, сжимают его цепочку, оттягивая,прекрасно помня о том, как сам Кица не любит боль, прекрасно понимая, что тот потянется за его движением, дабы ухо и губа остались невредимыми. И в действительности. Беловолсый тянется вслед за чужими движениями, невольно, но больно отрываясь от чужой плоти, какую потянул за собою, в сопровождении собственного недовольного рыка. Совсем не похоже для обыкновенно страстного, но вместе с тем спокойного в секске мужчину. —Не делай больше так... это больно, – осипшим голосом, со слезами на глазах , прохрепел ввихристый, громко сглатывая, в попытке восстановить дыхание.—Кица?.. –повторяет он, замечая затуманенный взор любимого, какой задержался на нём, на его теле, на окровавленной шее и плачущими глазами. *** Алые капли, подобно крупицам рубина,стекали с едва загорелой гладкой кожи, катилась вниз и скрывалась невидимым пятном в полутьме комнаты. Тёмные волосы его при свете луны окрасились белыми, небесными красками, пока очи его отливали множеством оттенков, как карего и серого, так и голубого. —Кица, я люблю тебя... —Дэм, –мгновением сипит молодой человек, перед лицом которого, будучи в дурном сознании, предстал облик того самого, единственного, кому было вверено сердце богатого студенчишки. Пожалуй,лишь в собственных фантазиях, в умалишении и бреду, белобрысый мог позволить себе насладиться плотскими утехами со своим объектом обожания, объектом, который так бесстыдно днём ранее впивался в чужие губы, не в его губы. *** —Крис, ты не видел Дэмона? – неожиданно с оживлением поинтересовался подошедший Кица, прерывая оживлённый разговор компании. Спортсмен, словно в неком изумление, подобно тому, что слышал странное имя впервые, изогнул густые брови домиком, отрицательно качая головой, да поджимая большие пухлые губы в тонкую белую нить. —Видели. Да. Он вроде бы в аудиторию обратно заходил, может забыл чего? – выпалил вдруг один из его дружков, неосознанно подставляя Франца. —Ох, спасибо, тогда до встречи, ребята! – на удивление, даже не сверив партнёра подозрительным взглядом, защебетал Лавэнэ, помчавшись чуть ли не в припрыжку в сторону указанного места. —Тц,ну и зачем? – чуть слышно прошипел вихристый,со злобой пихая Мэтью под бок, но тут же замечая удивленные взгляды обоих, взгляды исполненные непониманием. —А что такого? – безучастно произносит второй, решая тут же подколоть друга, –что, ревнуешь? Влюбился в этого придурка? – усмехается , шутит , да не знает, что давит на больное. Впрочем, даже если бы и знал... Глумится бы только сильнее, а быть может и того хуже, раскрыл бы ориентацию Франца каждому встречному, высмеивая при любой удобной возможности. —Нет! Просто... Неважно. Пошлите уже, –спохватился шатен, матнул головою и, не дожидаясь друзей, направился к выходу из училища. Оба пожали плечами, перекинулись едкими шуточками, по поводу странного поведения парня, да последовали за ним, не желая отставать. *** —Дэмонтаниэль! – пролепетал задористый голосок, за мгновение до того, как про сунуть свою голову в дверь класса, улыбнуться, заметив знакомую фигуру и...и задохнуться разом, задохнуться от неясной ему до тех пор режущей сердце боли, от того, как темнеет и плывёт в его очах от волнения. Губы, одни желанные, мягкие, впиваются в другие—в вечно обкусанные и обветренные. Их тела прижимаются друг к другу, а языки, что движутся так жалко и неумело, сливают их в единое целое. Дыхание обоих мужчин уж сбилось, а лица их так и зарделись в яркой краске, не то из-за глупого смущения, не то от необузданных чувств. Тонкие, вечно в ссадинах и синяках руки обвивают чужую шею, зарываются в двухцветные волосы, мягко сжимая и оттягивая,выбирая в мгновения освоьождения немного воздуха, прежде чем младший с новым рвением пройдëтся языком по его устам, вновь прижмëт к себе, потрëтся носом о нос, неуместно хихикая,обращая внимание на реакцию Кëнинга, но внутренне дрожа от собственных чуств, какие он с трудом ещё не обнажил перед другом... А другом ли? Крициан задерживает дыхание, неспешно отстраняется от двери, не находя самого себя, бездумно бредя по пустому коридору уж безо всякой радости, без жалких фантазий на душе, без грёз заполучить первокурсника и обыграть Тэнэ. *** —Ты, –слетает с его уст, но быстрее движется рука, настигает чужую щёку, оставляя за собою яркий алый след, да звонкий, почти оглушающий звук. Семеная жидкость оказывается внутри поддатливого тела, когда как движения замедляются, когда на лицах обоих парней зияет удивление. Кристофер неспешно, дрожащей рукою прижимается к опалëнному месту, неясно, даже как-то странно, с испугом что-ли, смотрит на Лавэнэ. Мужчина словно не верит в происходящие, в чужую грубость и необоснованную агрессию, в нездоровый взгляд в очах напротив. —Я, –шепчет, сбивается, тянет ладонь к Францу, в знак извинений оглаживая кожу, опустошая чужое нутро под чавкующий влажный звук и недовольное мычание.—Я не хотел... Не знаю, что на меня нашло, Крис... А вихристый лишь уворачивается, сводит густые брови у переносицы, шмыгая при том зудящим от влаги носом. Он-то знает в чём дело— Дэмон, даже не находясь поблизости, вновь создаёт Францу проблем, его ведь имя нашëптывал его возлюбленный, о нём грезил в столь интимный момент, его, а не терпящего всякого действа Кристофера. —Думаю, мне стоит уйти, –в ответ на фальшивую нежность прохрипел юноша, рукою упирающийся в чужую грудную клетку, слегка отталкивая партнёра. Крициан не препятствует, он лишь молча кивает, принимает задумчивый облик, неловко выпуская младшего из-под собственной туши, от чего в груди его совсем уж делается гадко, а мысли окончательно спутываются, сходясь лишь на одном, на его противнике, что похитил и растоптал сердце старшего, что словно глумиться над ним, делая неподвластное ему—волновать душу и разум блондина. А ведь... Будь на его месте в действительности Дэмон? Выпустили бы его так просто? Позволили уйти? Подняли бы руку вовсе? Да и за что? Точно ли Крициан думал о нём, в момент «отплаты» , иль подобным образом в который раз указывает на то, что чужие признания и любовь его не волнуют? Указать, что между ними двумя не может быть что-то более, чем секс? Быть может и так... Во всяком случае, знать он этого не желает. Врядли бы ответ мог удовлетворить его. Он довольно скоро оказывается в брюках, натягивает свою широкую футболку и застегивает молнию, накинуть поверх кофты. Он мысленно клянётся себе, что будет выше того, что пока Лавэнэ не будет принадлежать ему, пока все его (Кицы) мысли не будут только о нём, он не вернётся в чужую халастятскую обитель, он не снимет перед ним одежд, став недоступным, подобно жалкому... Оборванцу. Пожалуй да, так можно было охарактеризовать странного студента, с крашеными прядками волос. Он вытянет всякое воспоминание об этом человеке у любимого, покажет, что не чем не хуже него, вот только... Откровенно говоря, он знал, что это ложь. Он знал, что обещания самому себе не принесут плодов ; знал, что наверняка уж на следующий день будет ходить за парнем хвостиком ; он знал, что вновь обнажится перед ним, стоит тому лишь попросить, лишь двусмысленно провести ладонью по его колену, ухмылкой блуждая по его смущенному лицу, задористо шепча на ушко вещи, почти унизительные для обыкновенного общества. —Я тебя провожу, – ещё пытаясь загладить свою вину, говорит Кица, но его предложение тут же отвергают. Кристофер покидает комнату, более не говоря и слова. Лавэнэ лишь утробно вздыхает, не удасуживается даже подняться с постели, напротив, окончательно зарывается в простыни. Он поступил наверно, неверно, по отношению к Францу. Пускай вихристый порой и действовал блондину на нервы, он этого не заслуживал—Кица прекрасно понил то, но это нисколько не волновало его. По правде сказать, он , должно быть, из приличия и искренности удивления предложил помощь, нежели из чувств вины, несправедливости или любовных. Отнюдь. После увиденного дннëм ранее он был не в духе, надеялся, что спонтанное сближение, что божество двух тел развеят его , что он остынет и, либо признает своё поражение, либо откажется от него, если то потребуется, нечестной игрой завоюет признание Дэмонатаниэля, но теперь натворил ещё больше дел. Однако, Крициан понимал, понимал, что Франц не оставил его в покое, не покинет его, в конце концов, как и Лавэнэ всё ещё надеясь на ключ , ключ от внутреннего мира и сердца такого уже родного человека.