Добродетели и пороки/ Virtues & Vices

Он чувствовал, как она с другого конца Большого зала внимательно изучает его своими слишком проницательными глазами. После распределения он поплелся к выходу вместе с остальными учениками и не удивился, услышав торопливые шаги по каменным плитам. — Ты определенно не настолько отчаянно нуждаешься в новых друзьях, — сказал он, уже хмурясь, когда повернулся. — Я только хотела сказать… Он ждал, что она плюнет в него, начнет его бичевать. Выплеснет свой праведный гнев, словно проклятие. — Я не считаю, что ты должен чувствовать себя изгоем весь год, — решительно начала она. — Макгонагалл сама просила тебя вернуться. — Я и есть изгой. Весь мой факультет такие. — Ты мог бы попросить, чтобы тебя перераспределили. Может, это тебе больше не подходит, — мягко сказала она, и он понял, что она видела, как тоска разливается по свежим ранам, пока он смотрел, как старая шляпа опускается на яркие, юные глаза. — Значит, ты думаешь, что я стал бы гриффиндорцем? Бродил бы по коридорам со своей сворой львов? — Он усмехнулся, превозмогая комок в горле. — Это называется прайд, — поправила она, затем поморщилась, словно жалея, что не может взять свои слова обратно. Не надо, — хотел сказать он, потому что было так естественно видеть, как она задирает нос, давая ответы на вопросы, которые никто не задавал. Таким нормальным, каким не было уже много месяцев — лет, — и Драко подумал, что если бы он мог просто стоять здесь, пока она разглагольствует на ту или иную тему, возможно, все было бы хорошо, и его отец не сидел бы в тюрьме, и его имя не было бы запятнано кровью, и его будущее не было бы таким пустым, поглощающим все возможности и надежды. Он пристально смотрел на нее. Морщинка пересекла ее лоб, когда она изучала свои руки. — В любом случае, выслеживать лучше, чем прятаться, — сказала она. — Я не прячусь. — Тогда ползаешь. — Мы змеи, одиночки. Просто на случай, если у тебя возникнут еще какие-нибудь идеи. — Никакой гордости, о которой стоило бы говорить. — Это была улыбка? Он не мог отвести взгляд, не мог отвести, не мог отвести… — Я не горжусь, — резко сказал он. — Ничем из этого. Ее улыбка исчезла, и она пробормотала какое-то извинение. Оставшись один в коридоре, с дергающимися руками, словно они хотели остановить ее и губами, буззвучно произносившими ее имя, Драко подумал о гордости. Он подумал о том, каково это — снова иметь что-то, чем можно гордиться. И, возможно, он даже хотел бы, чтобы кто-то гордился им.