Плохой полицейский

— Милый, приехали, — нежно сказал Чан и потряс спящего на переднем сидении Сонхва, надеясь разбудить. Тот неспешно открыл глаза, похлопав ресницами, и потянулся, начав оглядываться по сторонам. Какое-то весьма… запустелое место. Вокруг валяются прилипшие к нестриженной траве и сорнякам листья, яблоню давно пора выкорчевать, стены двухэтажного дома обветшали, дверь повисла чуть ли не на одной петле, а бочки с водой давным-давно, по всей видимости, начали максимально неприятно пахнуть и растрескиваться. — Я же говорил, что здесь всё совсем плохо. Не приезжал сюда… — Чан немного задумался. — Очень давно, — сказал наконец он, открыл багажник и вытащил оттуда сумки. — Но надеюсь, приведем его в порядок. Отпуск отпуском, а без дела я сидеть не могу. Мог бы нанять, конечно, кого-нибудь для починки, но… — Сами справимся, вместе веселее, — махнул рукой Сонхва, улыбнулся и вынул из багажника свой чемодан с вещами. Чан сказал, что их понадобится много: от обыкновенной одежды до тряпок, одеял, постельного белья и полотенец. Здесь наверняка всё поела моль. И если во время пути сюда Сонхва еще сомневался, что черт так же страшен, как его малюют, то сейчас понял, что ошибся и теперь пожинал плоды своей недальновидности, обнаружив, что даже не взял себе мочалку для бани. А душ здесь еще предстояло поставить. Но всё это ничего: чем грязнее и ужаснее дом, тем приятнее будет потом смотреть на результат. А пока Чан таскал из багажника инструменты, матрасы и всякую прочую утварь, Сонхва принялся наводить хоть какой-то порядок на кухне, настолько, насколько это вообще возможно. Протирал на несколько раз старый стол с отбитыми углами, разгребал столешницу, выбрасывал в мешок ржавые ножи и столовые приборы с надколотыми тарелками. Потом он попытался включить плиту, но понял, что газ здесь отключен. — Уже вовсю порядок наводишь, милый? — спросил, подмигнув, Чан и отправился в подвал. — Свет и газ здесь есть, пойду включу. Как видишь, — крикнул он из полуподвального помещения, — внутри дом нормальный. Заменить некоторую мебель, желательно поменять пол, сделать душ с туалетом, обшить стены. — Ну хоть окна вставлять не надо, и то хорошо, — сказал Сонхва и попробовал включить плиту. Как только одна из конфорок поддалась, налил во взятую с собой кастрюлю воды из пятилитровой бутылки, а потом, поняв, что варить в такой напряженной тишине слишком скучно, включил музыку на колонке. Хмыкая и иногда подпевая, Сонхва пританцовывал, закидывая в кастрюлю лапшу, добавляя специи, а пока те варятся, нарезал овощи. До этого косивший газон Чан осторожно вошел на кухню и, улыбнувшись увиденной картине, подкрался к Сонхва и со всей силы шлепнул его по ягодицам. Тот среагировал как всегда — молниеносно ответил тем же, даже бровью не поведя. И оба уже к этому привыкли. Усмехнувшись и поцеловав любимого в щеку, Чан дождался звонка от курьера и вновь направился на улицу, чтобы помочь выгрузить заказанные дрова. В бане и в доме для печки они им ой как понадобятся. На улице, конечно, тепло, но ночью горный ветер обязательно достанет. А Сонхва тем временем, заканчивая с готовкой и поглядывая на Чана в окно, внутри себя понадеялся на то, что сегодня они не слишком устанут для одного эксперимента. Зря он, что ли, расчехлил один свой чемоданчик, до этого лежавший на верхней полке в шифоньере, и попросил Чана взять с собой полицейскую форму? Но всё это к ночи, которую Сонхва уже ждал с нетерпением и некоторой опаской. Конечно, Чану можно доверять и он никогда не осудит, вообще ни за что, но одно дело — жесткость в постели, а другое — некоторые специфичные желания… Еще сбежит, сверкая пятками, и закончатся самые прекрасные на свете отношения. По крайней мере Сонхва они казались именно такими. И сейчас, вытирая пыль и приводя дом в порядок, он чувствовал, будто они с Чаном не просто встречаются, а ведут общий быт, как самая настоящая семья, и внутри разливались безграничная нежность и тепло. — Тебе чем-то помочь? — спросил Чан, закончив сносить дрова в поленницу. — Если хочешь заняться мытьем полов, то я не против. А я потом закончу с ним влажными салфетками. — Ты собрался себя в край загонять, любовь моя? Этот дом — и влажными салфетками? У нас их вообще есть столько? — Ты недооцениваешь мои способности и умение запасаться всем необходимым, — ответил, усмехнувшись, Сонхва, подошел к зеркалу, предварительно протерев его, и заново заплел хвост, оставив две передних пряди спадать на лицо. Потом он забросил на свое плечо влажную тряпку для протирания пыли и наклонился к нижним полкам пустого шкафа, уже против воли начав задумываться над тем, что сюда поставит. Притащив ледяную воду, взятую из колонки, Чан достал привезенную Сонхва складную швабру и, ежеминутно слушая указания, как и что нужно мыть, поклялся это припомнить. Однако работа всё равно очень даже ладилась, несмотря на иногда возникающие разногласия. Ненадолго прервавшись на еду, Сонхва и Чан вернулись к наведению порядка, параллельно начав строить планы, что сюда можно привезти, как переставить мебель, что оставить, а что заменить. — Как думаешь, этот стол выбросить? — спросил Чан, присев на одно колено и проверив, не шатается ли стол, стоящий в гостиной. — Какой-то он невзрачный и старьем пахнет, тебе не кажется? — Да тут всё старьем пахнет, — сказал Сонхва, вытерев со лба пот и вернувшись к стирке дивана. — Если хочешь знать мое мнение, то здесь нужно менять вообще всю мебель, выкидывать ковры и стелить новый ламинат. Этот паркет уже в негодность пришел, да и вообще!.. Ладно, что-то я разошелся. Твой дом, тебе и решать. — Ну… — Чан замялся и окунул тряпку в буквально черную воду. Хотел кое-что сказать, но решил отложить это на другое время. Такие предложения наскоком не делаются. — Думаю, на сегодня пора заканчивать. Иди в баню, я пока вынесу всю грязь отсюда и постелю нам здесь в мешках… Я просто не думал, что ты решишь постирать диван, — сказал, почесав сальный затылок, Чан и улыбнулся. — Или ты хочешь, чтобы в бане я составил тебе компанию? — Скажи, а что это такое? — невпопад спросил Сонхва, указав на большой крюк, подвешенный к полотку. — Для груши? — М-м-м… Да. Мы с отцом раньше били здесь грушу. Мне снять? — Не стоит, — загадочно проговорил Сонхва, ярко улыбнувшись, и вынул из сумки несколько вещей. — В баню я схожу сам, а потом иди ты и не спеши. Мне нужно будет достаточно много времени для того, чтобы подготовиться. Надеюсь, ты не забыл взять свою форму, как я просил? — Не забыл, лежит в сумке, вот только ума не приложу, зачем она тебе понадобилась, — ответил Чан и, стерев с виска пот, подошел к Сонхва, чтобы чмокнуть в губы. — Думаешь, мне придется во время своего отпуска задерживать преступников? Или каких-нибудь мародеров, которые ни с того ни с сего решат залезть в этот дом? — руки Чана спустились на пояс Сонхва, а потом поползли ниже — к бедрам и паху. — Чего ты так боишься, любовь моя? — Боюсь, что если не помоюсь прямо сейчас, то заведу на себе вшей, — поведя плечом и оттолкнув Чана, сказал Сонхва. — Мародеров вряд ли, а вот преступника, одного конкретного, тебе таки придется арестовать. Проституция, кажется, наказуема, Чани? Так накажи одну конкретную шлюху по всей строгости закона. Только имей в виду, что она может попытаться дать взятку своим телом. — Ах, так вы хотите склонить меня на сторону зла, господин Пак! Я всегда стремился быть честным полицейским и мечтал об этом! Неужели вы собираетесь всё испортить? — заранее почувствовав возбуждение, елейным голосом спросил Чан, теперь не зная, как дождется Сонхва из бани. — Не все мечты сбываются, офицер Бан, — ответил на это Сонхва, растянув губы в хитрой улыбке, и, подхватив вещи, ускользнул на улицу. Несмотря на внешнюю уверенность, Сонхва шел в баню на ватных ногах, начав нервничать всё больше. Ему хотелось быть для Чана самым лучшим во всем: самым красивым, самым верным, самым нежным, самым заботливым, самым прекрасным в постели, самым надежным. Хотелось стать всем-всем. В том баре ему казалось, что жизнь кончилась, но на самом деле она только началась и не собиралась заканчиваться. Сонхва и сам не знал, почему ему так страшно, но меньше всего он хотел отпугнуть Чана своими извращенными пристрастиями и желаниями. Но тот, кажется, многое уже понял и тоже стал ждать… Как следует отшоркав тело мочалкой и помыв голову, затем нанеся на волосы бальзам, Сонхва вышел в предбанник и как следует рассмотрел свое лицо, раздумывая, какой бы макияж ему лучше сделать. На самом деле, он давно решил, но теперь сомневался, а внутри так и продолжали бороться страх быть отвергнутым и мучительное ожидание. Нужно взять себя в руки и перестать чувствовать себя грязным извращенцем. Закончив мыться, Сонхва быстро надел халат и поспешил в дом, надеясь, что Чан пробудет в бане как можно дольше, чтобы было время подготовиться. Для начала высушить голову и высохнуть самому. Потом нанести себе макияж: тональный крем, немного хайлайтера, бронзер, чтобы лучше подчеркнуть скулы, слегка оформить брови, легкие коричневые тени и едва заметные стрелки, не выходящие за веко, чтобы добавить выразительности глазам. Сонхва уже привык к тому, что ему частенько говорят, будто он выглядит, как женщина, но он так не считал. Он мужчина, просто необычный, тот, который любит подчеркивать сильные стороны своей внешности и брезгует сам собой, если выходит на улицу без макияжа. Только при Чане Сонхва чувствовал себя спокойно и непринужденно и — о боги! — как приятно осознавать, что нашелся человек, который полюбил его именно таким. Посмотрев на себя в зеркало, Сонхва склонил голову набок, придирчиво разглядывая свое лицо, подправил чуть слипшиеся ресницы и, скинув халат, поспешил одеться, пока Чан не пришел. Белая рубаха, словно привезенная прямиком из викторианской эпохи Англии — с одним пышным рукавом, манджетом и рюшей, доходящей до нижних фаланг пальцев. Второго же рукава нет, но пустое пространство заполняет черная бархатная перчатка с надетым поверх на запястье серебряным браслетом, воротник, брюки, лакированные туфли и, вишенка на торте, — шнурующийся спереди корсет. Услышав, как хлопнула входная дверь, Сонхва поспешил затянуть тесемки, и как раз вовремя, потому что после щелчка ручки в комнату вошел Чан, одетый в полицейскую форму, и встал как вкопанный. Какие-то несколько секунд Чан даже не моргал, просто водил взглядом вниз-вверх, чуть сглатывая от удивления и очарования, и только когда Сонхва вскинул уголок губ, проведя рукой, скованной перчаткой, по груди, он опомнился и подошел поближе. — Достаточно элегантно для шлюхи из люксового борделя? — спросил Сонхва, склонив голову набок и нарочито медленно сложив локти на плечи Чана, затем скрепив пальцы обеих рук в воздухе. — Я не шутил, когда сказал, что мне есть чем тебя удивить и что я хочу поиграть. Ты когда-нибудь… пробовал определенные практики? — Поиграть, говоришь? Я думал, ты всё это время просто говорил метафорами, — сложив руки на пояс Сонхва и прощупав твердый кожаный корсет, сказал Чан, а потом легонько чмокнул возлюбленного в губы и отпрянул с округленными глазами. Только теперь до него дошло, что подразумевалось под «практиками». — Сонхва… Я никогда не пробовал и… Ты уверен? Я не хотел бы делать тебе больно. — Давай обговорим правила, — тоном строгого учителя проговорил Сонхва и заправил карман брюк Чана, «случайно» коснувшись члена. — Я действительно хочу этого, Чани. Я мечтал попробовать что-нибудь необычное и жесткое и хочу, чтобы ты меня не жалел. Если мне будет слишком больно, я дам тебе об этом знать не намеками, скажу прямо. Но пока что мне нужно, чтобы ты вжился в роль строгого полицейского. Это не сложно. А я — шлюха, которую ты поймал на задании и которая не хочет быть арестованной, — Сонхва закусил губу, ненадолго замолчав, при этом следя за реакцией Чана. — Я боялся, что это слишком… Скажи, если это так. — Любовь моя, если ты этого хочешь, я не буду тебе отказывать. Просто немного боюсь тебе навредить, — Чан перехватил руку Сонхва и коснулся губами бархатной перчатки. А возбуждение тем временем возрастало: невозможно смотреть на этот аппетитный образ и не мечтать быстрее перейти к делу. — Только скажи мне, если будет… больно. С чего нам начать? — Господин полицейский, — вскинув уголок губ и попятившись назад, Сонхва схватился за ручку стоявшего у кровати кожаного чемодана и прижал его к груди. — Вы знаете, что даже в вашем положении нельзя вторгаться в приватное пространство без приглашения? Надеюсь, у вас есть ордер для того, чтобы так бесцеремонно врываться сюда, — Сонхва по-деловому присел на край кровати и вызывающе, даже нагло, выгнул бровь. Чан терпеть не мог, когда преступники все из себя такие уверенные в собственной неприкосновенности, будто сами верят в свою невиновность. Сонхва хочет сыграть в нарушителя закона? Он это получит. Ему уже удается играть. — Довольно своевольно для человека, который попался с поличным, — так же серьезно, как если бы перед ним действительно был преступник, сказал Чан и вынул из внутреннего кармана пиджака наручники. — Прошу ваши руки, и без всякого сопротивления. Вам же лучше, если вас допросят в участке, без насилия, господин Пак, поэтому прошу пройти со мной. — Хм-м-м… Для начала поясните, что же я такого сделал, — Сонхва приоткрыл рот и описал полукруг по своей верхней губе. Какой же длинный у него язык, Чан не переставал удивляться. — Ваше появление настолько же незаконно, как и мое пребывание здесь. Может быть, тогда мы сможем мирно урегулировать этот вопрос? — спросил Сонхва и, отставив тот чемодан в сторону, намекая на его существование, лег на кровать, опершись на локти. Чан слегка сглотнул, вновь обведя взглядом формы Сонхва. Как же он хорош в корсете! Приняв замешательство своего строгого полицейского за сигнал, Сонхва привстал и медленно, вжимаясь пальцами в одежду, погладил его плечи, а затем, прикрыв глаза, потянулся за поцелуем, но вдруг ощутил, как Чан рывком, приложив недюжинное количество силы, развернул «преступника» к себе спиной и щелкнул браслетами наручников, а потом плотно прижался пахом к его ягодицам. — Все в отделе, — принялся шептать Чан на ухо Сонхва, — знают меня как человека, которого невозможно подкупить. Но откуда шлюхе что-то знать о чести и законопослушности? Господин Пак — или как вас там? — еще раз прошу: не оказывайте сопротивления. Вам же будет хуже. — Я так не думаю, — с вызовом через плечо бросил Сонхва, ощущая дыхание Чана на своей щеке. — Мне кажется, вы вскоре пожалеете о том, что отказались от моего предложения. Так может всё же не стоит этого делать и мы договоримся по-хорошему? — практически прошипел он и коснулся пальцами успевшего встать члена, чуть сжав его, настолько, насколько позволяла ткань формы. Чан тотчас издал хриплый стон. — От меня никто не узнает о том, что вы немного замарали свою репутацию. — Да неужели? Я должен верить словам шлюхи? Сложив ладонь на живот Сонхва и притянув его ближе к себе, Чан провел носом по его шее, учуяв аромат духов и против воли закатив глаза, прикрыв веки. Даже в своих самых пошлых фантазиях он не представлял чего-то подобного, желая быть лишь в активной роли, но как же его заводили эта игра и Сонхва, стоящий вплотную к нему со сведенными за спиной руками! — Вы привыкли честно выполнять свою работу? Я тоже, — проговорил он, потершись ягодицами о вставший член и услышав легкое хныканье у своего уха. — Так почему бы нам немного не поступиться своими принципами хотя бы раз? Я не работаю за бесплатно, но отчего-то мне кажется, что ты из тех, кто способен удовлетворить даже шлюху. Очаровательный и привлекательный мужчина. Вы мне нравитесь. А разве я не нравлюсь вам? О, нравится! До умопомрачения! Когда Сонхва вновь принялся оглаживать член пальцами, Чан не выдержал и без лишних слов бросил своего очаровательного преступника на кровать, посадив на самый край, а потом, принявшись расстегивать кожаный ремень, ширинку и пуговицу, встал прямо перед лицом Сонхва. — Шлюха слишком много болтает, — Чан с несильным нажимом взял Сонхва за шею, сжав большим пальцем уголок челюсти, и заставил тем самым посмотреть ему в глаза. Боже, это ужасно, но как же заводит! Главное не переборщить и помнить, что Сонхва сам этого хочет. — Думаю, шлюхе следует занять свои прекрасные губы чем-то получше пустой болтовни. Если вы не согласны, то наша сделка отменяется. Сделай так, чтобы я не пожалел о своем решении. — Хм-м-м… — гортанно протянул Сонхва с легкой усмешкой и кивнул головой на сведенные за спиной руки. — Да, именно так. Не переживай, я помогу тебе начать! Чан немедленно скинул с себя штаны вместе с боксерами, ощутил губы Сонхва на своем члене уже через долю секунды и тихо застонал, запутавшись пальцами в мягких черных волосах, тем самым ускоряя движения рта. С губ сорвалось тихое «да, милый, продолжай», и Чан сию секунду ощутил, как Сонхва легонько толкает его лбом в живот, намекая, чтобы перестал его так называть. Не сейчас. Надо к этому привыкнуть. Язык принялся активно описывать круги вокруг головки, а губы двигались не просто быстро, а в бешеном темпе, настолько, что из Чана выбило всё дыхание и он забыл о существовании всего на свете. — Да, хорошо… — проговорил Чан, едва снова не сказав слово «милый». — Вот так, шлюха, ты определенно не просто так здесь работаешь, — он нарочито нежно, словно делает одолжение, погладил волосы Сонхва и вскрикнул, когда он взял чуть больше длины и причмокнул. — Ах, да!.. Думаю, если ты продолжишь в том же духе, то нам удастся договориться. Но ты же понимаешь, что просто так не отделаешься? — Еще как понимаю. И готов предоставить вам полный спектр услуг, господин полицейский, — почти прошептал Сонхва и вновь преступил к делу, двигая головой из стороны в сторону и явно пытаясь захватить как можно больше длины. — Господин Бан, — поправил Чан. — Господин Бан Кристофер Чан. Останавливайся, я не собираюсь с тобой так быстро заканчивать. Когда Сонхва оторвался и закусил нижнюю губу, Чан тотчас отстегнул наручники и указал на пиджак и рубашку, намекая, что их нужно снять, и как можно быстрее. Пуговицы в ускоренном темпе расстегнулись одна за другой, открывая вид на стальной мужской пресс и крепкую грудь, а затем, как только вся одежда слетела на пол, Чан бросился на Сонхва, повалив того на кровать, и впился в губы со страстным грязным поцелуем, стараясь протолкнуть язык как можно глубже и проводя им по изученному вдоль и поперек рту. — Шлюх в губы не целуют. Их трахают. — Сегодня ты моя шлюха, и я буду делать с тобой то, что посчитаю нужным! — рявкнул Чан, стараясь быть нежным и чувственным в рамках игры. Не мог он не целовать любимые губы, но старался помнить, что всё, что он сейчас делает, только ради того, чтобы доставить удовольствие Сонхва. — Хочу целовать — значит буду. Иди сюда! — прорычал Чан и вновь набросился с поцелуем, буквально придавив Сонхва к кровати и начав стягивать с него штаны. — Как прикажете, господин, — выдохнул ему в губы Сонхва и горячо ответил на поцелуй, обняв крепкие плечи и принявшись царапать спину. На ней уже осталось несколько красных полос, но Чана эта легкая приятная боль заводила только сильнее. Отпрянув только для того, чтобы снять со своего преступника штаны и взять немного воздуха, он снова протолкнул язык в рот Сонхва и принялся стягивать перчатки вместе с браслетом, а потом выправлять рубашку из-под корсета. Чан хотел оставить его на месте во что бы то ни стало. Управившись с одеждой, он увидел тюбик со смазкой и, дотянувшись до него, принялся быстро-быстро распределять его по внутренним стенкам. — Это не обязательно. Я смог бы и без нее, — полустоном проговорил Сонхва. — А я делаю это для своего удовольствия, а не для твоего. Сказав это, Чан оскалился и, разведя ноги Сонхва в стороны, толкнулся практически сразу на всю длину и принялся активно вколачиваться в податливое тело, одну руку сложив на кожаный корсет, а второй несильно сжав шею преступника. Стоны начали раздаваться по пыльной комнате в унисон. Чан буквально втрахивал Сонхва в этот старый матрас, место которому давно уже на помойке, но насколько же это сейчас было неважным! Грубость и жесткость, вскрики и наслаждение, никакой нежности и жалости. Теперь-то Чан окончательно включился в игру, удостоверившись, что Сонхва это действительно нравится, и, схватив наручники, обвил цепью узор на изголовье кровати, а браслеты защелкнул на запястьях своего преступника, полюбовавшись вытянутыми руками. — Да, вот так! — вскричал Сонхва, потеряв голову. — Как же мне это нравится! — Нравится? Надеюсь, это понравится еще больше! — прорычал Чан, шлепнул его по ягодицам, оставив там красный след, и вновь сжал руками шею Сонхва, продолжая вколачиваться в него во всё более бешеном темпе и издавая громкие хриплые стоны. — Я разрешаю шлюхе сказать, чего она хочет. — Пока что того, что вы со мной делаете, господин Бан, — ответил Сонхва, не размыкая век. — Вам удобно, что я в корсете? Может, мне стоит его снять? — Нет! Я хочу, чтобы он был на тебе и дальше подчеркивал твою задницу, — резко и властно ответил Чан. — Но раз у тебя нет никаких особых желаний, дорогой мой, то после того, как я насыщусь тобой в этой позе, я хочу опробовать тебя в позе моего наездника. Естественно, ты очень хорошо постараешься. — А вы еще не приняли окончательное решение относительно моего ареста? — спросил Сонхва, звякнув цепью наручников и сжав верхними фалангами пальцев кольца. — Вы мной недовольны, господин Бан? Я чем-то вам не угодил? — Я недоволен, что мне досталась шлюха, которая больше говорит, чем стонет! — рыкнул Чан, сильнее сжав белую длинную шею и сделав особо резкий толчок, вызвав тем самым гортанный стон их обоих. — Давай же, я хорошо стараюсь, так побудь громким для меня. Хочу, чтобы тебя слышал весь этот дом и любой прохожий, который решит пройти под окнами! Сонхва не нужно было просить, он и сам не смог бы сдержаться и тем самым не показать, как эта игра и эта жесткость его заводят. Рваное дыхание перешло на еще более громкие стоны, а потом — на сладостные крики. Матрас и кровать скрипели, что-то даже неприятно бахнуло, будто бы сломалось, но Чан даже бровью не повел, продолжая и продолжая вбиваться в желанное податливое тело в бешеном ритме, пока не выбился из сил и не отстегнул наручники, чтобы позволить Сонхва самому взять верховенство. Тот быстро устроился на члене и принялся за безумные скачки, ощущая, как Чан сжимает его талию через корсет и помогает насаживаться всё сильнее. — Да, шлюха! Ах! Да! Не смей останавливаться, я тебе запрещаю! Или мне лучше называть тебя по имени? Что скажешь? — спросил Чан и прикусил плечо Сонхва, тут же пройдясь по этому же участку кожи языком и начав оставлять там засос. — Называйте как хотите, только трахайте! Как же Чану снесло крышу! Он забыл об усталости, забыл о том, что пот ливнем стекает по его телу, наслаждался тем, как Сонхва насаживается на его член, и не прекращал то тут, то там оставлять ярко-бордовые засосы и укусы. Пострадали оба плеча, шея, участок под челюстью — всё, до чего только можно было дотянуться. Почувствовав скорую разрядку, Чан ухватился за бедра Сонхва, самостоятельно толкнулся еще несколько раз и отстранил его от себя, бессильно рухнув на матрас и случайно провалившись на участке под лопатками. Кажется, они доломали эту кровать. — Вы довольны, господин Бан? — обернувшись к нему через плечо, спросил Сонхва и стрельнул глазами исподлобья, так соблазнительно, как умеет только он один. — Нет! Мне нужно пять минут отдыха, и мы с тобой пойдем вниз. Я хочу посмотреть, какие вспомогательные средства есть в этом проклятом борделе, — задыхаясь, проговорил Чан и, с трудом пересилив себя, чтобы не уложить голову Сонхва на свою грудь, приподнялся на локтях и встал. Нужно ли одеться, прежде чем спускаться? Наверное, не стоит тратить на это время. Кое-как переведя дух, Чан встал с кровати и поднял чемодан, открыл его, пристально рассмотрев содержимое, взял только длинный кожаный ремень и, немного подумав о кляпе, всё же отказался от него. Сонхва должен кричать от удовольствия, а не только мычать. Ах да, еще здесь есть цепь… Для того, что Чан хотел сделать, она подойдет лучше банальных рабочих наручников. Боже, как он теперь будет арестовывать ими настоящих преступников? — Сначала трахну тебя на диване, — повелительным тоном проговорил Чан, когда он спустились вниз, и подвел к нему Сонхва за локоть. — Приляг на живот и привстань на колени, шлюха. Покажи мне свои формы во всей их красе. Подавив смешок и возражение против комплимента, Сонхва сделал так, как ему было велено, и тут же ощутил хлесткий шлепок, но нет, не рукой, а ремнем. Правда, больше Чан его не применял, решив вновь пристроить руки на талии, чтобы никто никуда не соскользнул, и войдя сразу на всю длину. Вскоре, помимо стонов, стали слышны громкие шлепки тела о тело и звучало только одно слово с обоих уст — полное наслаждения и согласия «да». Раз уж так его очаровательному преступнику так нравится чувствовать себя последней шлюхой, Чан забыл о нежности и вдалбливался так грубо, как только сможет, сжимая этот проклятый соблазнительный корсет пальцами. Надо будет потом спросить у Сонхва, откуда у него такая тяга к корсетам, но какой бы ни была причина, Чан был за нее благодарен. — Гос-под-дин Бан! — воскликнул Сонхва, царапая ногтями еще не высохший диван. — Не останавливайтесь! Кажется, дело уже не только в сделке… Если всё же решите меня арестовать, я готов поехать в участок, но только если вы будете там надзирателем! — Тебе так нравится, как я тебя трахаю, шлюха? — довольно прохмыкал Чан и чуть замедлился, чтобы не потерять удовольствие от темпа. — Очень! Хоть всего меня потом выкупите! Согласен поселиться у вас! Сонхва этого не видел, но на секунду Чан завис и растянул губы в блаженной радостной улыбке. Он очень хотел бы этого — видеть свою любовь рядом каждый день, не просто встречаясь вечерами или по выходным, а просыпаться и засыпать вместе, вести общий быт и просто быть рядом. Если Сонхва сейчас не бросил эти слова на ветер в пылу страсти, на что Чан очень надеялся, то они так и поступят. Но об этом поговорят потом, когда игра закончится. А сыграть нужно последний аккорд, пока не поступила вторая разрядка. Дернув Сонхва на себя, Чан устроил его на своих бедрах, толкнулся несколько раз и, подхватив ремень, встал с дивана. — Подойди к крюку и вытяни руки, — сказал он, чуть прищурив глаза, и кивнул головой в сторону. Сонхва ахнул и приоткрыл рот, то ли удивившись выдумке, а то ли тому, что их желания совпали. — Я пристегну тебя покрепче, а то еще убежишь. Я с тобой не закончил, — усмехнулся Чан, полюбовался изгибами фигуры и только тогда застегнул цепи на запястьях Сонхва, повесив звенья на крюк, и завязал в узел оставшийся конец. — А теперь, если хочешь снова заслужить мой член в себе, тебе нужно постараться, — прошептал он на ухо и потерся членом о ягодицы Сонхва, который висел, касаясь пола только пальцами ног. — Обычно бывает наоборот… — немного опешив, задумчиво протянул Сонхва. — Что мне нужно сделать? — Напряги свою красивую голову и подумай, — ухмыльнулся Чан, невесомо положив руки на корсет и продолжая потираться о ягодицы Сонхва. — Я подскажу: тебе просто нужно хорошо меня попросить, и тогда мы с тобой закончим. Шлюха из люксового борделя, позволяющая себя трахать за бесплатно, и продажный полицейский… Такая ирония, не находишь? — Господин Бан, не мучите меня… пожалуйста… я хочу вас! — И чего же именно ты хочешь? — ехидно спросил Чан, проведя по скуле Сонхва тыльной стороной ладони и оставив на его плече очередной несильный укус. — Расскажи мне о своих желаниях, и тогда мы договоримся. Иначе я буду хлестать тебя ремнем, считая до пятидесяти, а за любой изданный звук буду обнулять счет. — Вы хотите услышать от меня, что я хочу вас всего? Чтобы вы поимели меня как следует? И чтобы не жалели ни сил, ни меня? Если вы это хотели услышать, то прошу вас, сделайте это! — чуть ли не взмолился Сонхва и с облегчением почувствовал, как Чан нарочито медленно и плавно входит в него, а потом резко бьет ремнем по ягодицам и начинает ускоряться. — Господи! Как же мне хорошо! — И мне очень хорошо, ми… шлюха! — в порыве нежности едва не воскликнул Чан и, чтобы сгладить свою осечку, ударил ремнем еще раз, чуть сильнее. Так, что образовался красный след. — Да! Вот так! Кажется, я готов забрать тебя к себе насовсем! Твое тело идеально подходит для того, чтобы удовлетворять все мои желания! — перемежая слова стонами, проговорил Чан и замолчал, решив, что сейчас они поговорят только на языке вскриков, хлестких шлепков ремнем и секса. Мысленно Чан таки начал считать до пятидесяти. Десять — он услышал, как Сонхва выкрикивает его имя. Семнадцать — правая рука устала, и ремень переместился в левую. Двадцать девять — Чан едва стоял на ватных ногах из-за накатившего удовольствия. Сорок один — Сонхва задрожал, его горло пересохло от вскриков и стонов. Сорок семь — цепи отчаянно звякнули и узел почти развязался. Пятьдесят — Чан толкнулся еще несколько раз и с протяжным стоном вышел, начав трястись от разрядки, как осенний лист на ветру. — Всё, милый… Точно всё, — сказал он, дошел до стола, чтобы взять салфетки, стер сперму и немедленно снял Сонхва с крюка, тотчас заключив его в объятья. — Ну ты у меня и выдумщик… Я не сделал тебе больно? Ты в порядке? Тебе понравилось? — не переставая нежно целовать его лицо, лепетал Чан, на что Сонхва только смеялся. — Я просто счастлив, радость моя… Очень счастлив. Я думал, что когда скажу тебе, чего хочу, ты просто покрутишь пальцем у виска и сбежишь от меня, — Сонхва сдул прядь волос и дошел до сумки, стоящей у камина. Вынув белье и халаты, он подал Чану его вещи, а потом оделся сам. — Тебе самому-то понравилось? — Стыдно признавать, но безумно… Просто нужно было привыкнуть, — завязав халат, Чан направился к столешнице и поставил чайник. — Я чуть всё не испортил поначалу, просто показался себе каким-то конченым тираном. Потом пытался помнить, что всё это для тебя и что этого хочешь именно ты. — Я люблю тебя, — только и ответил Сонхва, сев за стол. Ночь, стрекот сверчков, запах хвои, свежести и горящего в камине дерева. Тишина. Так хорошо и уютно, что теперь не хотелось уезжать и возвращаться в шумный Сеул с его многообразием красок. А здесь… Здесь они с Чаном могли быть собой и никого не стесняться. Просто любить друг друга и проводить время так, как они захотят. Скоро металлический чайник засвистел, и комната наполнилась еще и ароматом чая, заботливо разлитого по кружкам руками Чана. Он сел за стол и, пододвинувшись поближе к Сонхва, накрыл его ладонь своей. — Наверное, ты обронил фразу, что хочешь остаться у меня, просто так, но я уже давно об этом думаю. Ты действительно преступник, милый, но только особенный — похитивший мое сердце прямо из груди еще в том баре, — Чан поцеловал тыльную сторону ладони Сонхва, слушающего эту пламенную речь с приоткрытым ртом. — Давай жить вместе? В моей квартире на неделе и в этом доме на выходных. — Тебя не смущает, что я не девушка? — Девушка, парень, да хоть кто, Сонхва, но только мой, самый любимый. Мне неважно, что подумают другие, я просто хочу быть с тобой. А ты хочешь того же самого? Только скажи об этом честно. — Я думал, что ты уже и не предложишь. Где бы мы ни были, но отныне мой дом рядом с тобой, — нежно и с улыбкой сказал Сонхва и соединил губы с Чаном, боящимся свалиться с седьмого неба. — Ты лучшее, что со мной случилось, милый. — А ты — со мной.