Бокал сока

      Венти болтает ногами, сидя на барной стойке. Бармен косит на него раздраженный взгляд. — У тебя разве нет других дел?       Мальчишка задумчиво смотрит в потолок и затем улыбается. — Нет. Мир спасен, я устал и провожу свой заслуженный отпуск в месте для тех, у кого отпуск. — Скорее уж для тех, у кого проблемы с алкоголем, — бурчит под нос Дилюк, наливая стакан пива одному завсегдатаю, и, повернувшись к мужчине, стирает отвращение с лица. — Тогда, полагаю, мне здесь самое место, — подмигивает Венти. — Ах, налей мне вина, герой полуночи!       Дилюк шикает на него, как на надоедливого кота. — Пока я на работе, малец, ты не получишь и стакана.       А малец может лишь грустно вздохнуть и остаться играть свои песни до самого закрытия.

***

— Ни капельки? Совсем-совсем? — Именно так. — Ты монстр! Самый настоящий, — тянет Венти, изнывая. — Тогда сегодня ночью я проберусь на винокурню и заберу целую бочку.       Дилюк поднимает одну бровь и смотрит на него, как иногда смотрит на Кэйю — словно на очень жалкое и глупое создание. — Тогда тебе не стоило говорить мне об этом, — Венти хватает его за предплечье и повисает на нем. Мужчина замирает и становится совсем каменным. — Не издевайся! Мне тяжело без мондштатского вина, ты же знаешь, — он льнет щекой к его плечу, умоляя, — а ты устроил самую настоящую монополию. Даже Чарльза под себя подмял! Мне из-за тебя никто не продает. — Очень рад это слышать, — продолжает он протирать стакан. Совершенно чистый. — Я постараюсь, чтоб так оставалось и впредь.

***

— Изнываю, — скулит Венти. — Ни капельки. Совсем-совсем. — Он может быть уперт, — уклончиво говорит Кэйа, смотря в угол потолка. — Хотя, если честно, тебе бы не продал даже я. Архонты, ты хоть видел себя в зеркало? До сих пор не верю, что ты совершеннолетний.       Венти бьется головой об стол. — С его отцом все было гораздо проще… — бормочет он под нос неразборчиво; Кэйа на это ведет ухом и слегка хмурится. — Кстати говоря, — делает он хитрое лицо, — не припомню, чтобы Дилюк был так неравнодушен к чьим-то делам. Уточни-ка у него, а?       Венти поднимает на него непонимающий взгляд. — Ладно, — и стучит кулаком по столу. Легонько, едва слышно, в меру своих сил (Кэйа вспоминает, как иногда буянил Дилюк, и ухмыляется). — Даже Джинн бы продала мне алкоголь! Даже действующий магистр! магистр ордена!       Кэйа понимающе свистит и делает глоток из бокала.

***

      Венти облокачивается локтями на барную стойку. — Дилюк.       Дилюк на него не оборачивается. Все вертит свои бутылки на полках, любуется отражением. — Дилюк! — Нет, — говорит тот, не поворачивая головы.       Да ты ведь на меня через это зеленое отражение все равно глядишь, думает Венти. Считаешь, что я глупый. — Мне две тысячи лет, — говорит Венти. Вернее, шепчет, потому что, пусть таверна и кажется пустой, наверху наверняка остались какие-нибудь одноглазые гости. — Если ты возьмешь возраст каждого гостя и сложишь числа, то у тебя все равно выйдет меньше, понимаешь? — Мне все равно. Ты ведешь себя, как ребенок, выглядишь, как ребенок, и с чего бы мне потакать тебе? У тебя в кармане и монеты нет. — Песни — моя валюта, милый друг. — Надеюсь, без вина ты не умираешь, потому что иначе тебе бы пришлось сочинять себе похоронную песню.       Венти вскакивает на ноги. — Да это же просто смешно! Я архонт свободы, в конце концов! Почему я не могу иметь свободу получить свой бокал вина? — Ты архонт свободы, — Дилюк тыкает ему указательным пальцем в лоб, — так освободи себя от потребности пить эту мерзость.

***

— Одна птичка мне нашептала, — говорит Венти, положив голову в ладонь, — что твои мотивы не совсем чисты. — Не хочу даже знать, что ты имеешь ввиду.       Мальчишка клонится ближе к краю стойки. Почти переваливается через нее. — Птичка сказала, — он щурится, — что ты так печешься только обо мне. — Разумеется, — Дилюк следит за тем, как стакан наполняется алкоголем, и ловко останавливает поток, когда жидкость доходит до самого края. Ни капли мимо. К сожалению, посетитель разлил половину стакана, едва пройдя метр от стойки. Дилюк тяжело вздыхает. — Ты единственный дурно воспитанный ребенок в городе. Ни один другой еще не смел вести себя так распущенно. Но, в отличии от них, — он обводит взглядом зал таверны, — ты еще не безнадежен.       Венти хнычет. — Это несправедливо. Почему ты вообще позволяешь мне быть здесь? Не похоже, что ты наслаждаешься моей компанией.       Дилюк хмыкает.        — Конечно, нет. Пока ты под моим присмотром, ты не пьешь где-либо еще, вот и все. — Где-либо еще? А где это, где-либо? — Кэйя тебе расскажет, — говорит он безразлично, — если сегодня не лишится языка.

***

— Ах, — мальчишка облокачивается на руку с самым страдательным выражением лица, — я больше не могу. Зачем ты меня так мучаешь?       Дилюк вздыхает, вновь занимая руки протиранием стаканов. Иногда кажется, что через годик-другой эти стаканы потеряют в весе. — Потому что я люблю тебя. — Смотрит все на свои стаканы. Совершенно безразлично.       Венти раскрывает рот.        — Чего?!       Ничего в ответ. Только звон стекла об стол. — Потому что. Я люблю тебя.       Медленно. Нерасторопно. И, главное, разборчиво. — Я не хочу чувствовать вкус алкоголя, когда целую тебя. Если ты, конечно… если ты позволишь целовать себя.       Венти тянется ручонками к его воротнику и тянет к себе, действительно прилагая силы. Они стукаются зубами. Слышится вздох неожиданности и битое стекло. А затеи — смех, свист, цоканье стаканов и вялые хлопки.       Дилюк, оторвавшись от него, смотрит еще секунду в чужое лицо ошарашенно, а затем зыркает злобно на гостей. Венти улыбается и машет им рукой. — Всем по стакану пива! За счет заведения! — кричит мальчишка, и на Дилюка не оборачивается. Если обернется, то точно не удержится от очередного поцелуя. — А мне, прошу, бокальчик сока.