Унмён

      Горы, осыпанные снегом, были окутаны густым туманом. Будто само небо упало на землю. Голые деревья отчаянно тянулись ввысь, пытаясь спастись от земных страданий. Их ветки были похожи на пальцы, что искривились от агонии.       Уён, сжав кулаки, смотрел на огромную гору, что ему смутно напоминала Пэктусан. Его старый дом, что был дотла сожжён. В сердце зародилась печаль по родным далям, что уже находились по ту сторону.       Но вдруг его посетило странное, необъяснимое чувство тревоги. В ушах нещадно било, стало внезапно страшно, да так, что дышать было боязно. — Давление, наверное, — проговорил про себя Чон, отмахиваясь бредовой отговоркой, что часто использовали люди. — Что-то случилось? Ты что-то говорил? — вдруг спросил Хонджун, вытаскивая наушник из уха. — А? — Уён тут же отмахнулся. — Нет, просто сам с собой говорю. — Тебе бы к специалисту, — закатив глаза, сказал тот. — Поспи. Ещё час ехать. — Не охота, — и тут же слова вырвались сами собой: — Слушай… тебе не кажется это место странным?       Ким, в недоумении подняв бровь, усмехнулся. — Мне странным кажешься ты, Уён, — ответил он, затыкая ухо. — Я спать.       Чону хотелось думать, что это не его разыгравшееся воображение, но, как оказалось, реальность куда больнее.       Он, оперевшись об окно, закрыл глаза и пытался уснуть, но глаза сами собой открывались. Бьющееся бешено сердце не давало ему покоя.       Вдруг взгляд Уёна зацепил Сан, что, смотря какое-то веселое и красочное видео на телефоне, нервно кусал свои губы и хмурил брови. «Может, я всё-таки не один такой?» — подумал Чон про себя, снова переводя взгляд в окно.       

***

      Наступила ночь, тёмная и беспокойная. Был слышен шелест веток, сгибавшихся под зимним ветром, и нескончаемые возгласы студентов. — Ближайший мясной магазин находится в получасе езды, — проговорил президент туристического кружка, смотря в телефон. — Помимо этого нужно заехать ещё в другой, чтобы взять закуски и напитки. — Прекрасно, просто здорово, — саркастично высказал Хонджун, трясущимися от холода руками разжигая дерево на мангале. — Я поаплодирую тому, кто забыл закупить всё заранее. — Нужно было Джисону заболеть прямо перед поездкой. Так ещё и не предупредил никого, что не поедет, — кто-то ответил в стороне. — Сейчас не время ругать его, — откашлявшись, сказал Сан, таща мешки углей. — Нас много, к тому же машины тоже в присутствии. Не проблема будет всё закупить сейчас.       Уён, раскладывая на столе бумажные тарелки, молчал. Его всё это время не покидало тревожное чувство. Казалось, будто вот-вот их настигнет какое-то неизбежное несчастье. — Это мои мысли, это моё воображение, — говорил он себе. — Тогда часть людей останется здесь, чтобы разжечь огонь и подготовить всё к вашему приезду, — давал указания президент студсовета, размахивая рукой. — Остальные могут ехать за продуктами. — Хм… — президент туристического кружка бегал глазами по всем лицам, что были перед ним. — Я думаю, вы втроём можете остаться тут. — Разве… нам не стоит оставить тут больше людей? — на лице Сана пробежала паника. Еле уловимая, однако лис тут же её заметил. — Я думаю, в этом надобности нет. На подготовку не нужна орава людей. А остальным, возможно, понадобится что-то ещё в магазине, — возразил тот. — Каждый раз ехать туда-сюда резона нет. — Хм… ну хорошо. — Вам что-то нужно? Говорите сразу.       Чхве оглядел двоих, но те лишь отрицательно покачали головами. — Нет, спасибо, — ответил он. — Хорошо вам добраться.       Машина тут же взвыла. Буквально через пару минут лес окутала полная тишина. Но для Чона это было громче, чем самая жестокая, сносящая всё буря.       Чхве, подойдя к Чону, выхватил из его рук бумажные тарелки. — Ты с ними так минут десять стоишь, — отметил он, чуть посмеиваясь.       Уён, запихав ладони в карманы куртки, от смущения отвернулся и вот-вот хотел уйти, но на плечо ему опустилась тяжёлая ладонь. — Ты… тоже что-то чувствуешь? Что-то странное будто в воздухе летает.       Чон, сдерживая своё удивление, тихо прошептал: — Да.       Хонджун, высыпая последние угли в костёр, недовольно прокричал: — ВЫ мне помочь не хотите, голубки?!       Сан тут же подбежал к нему и, хлопая по плечу, сказал с улыбкой: — Отдыхай. Дальше мы сами.       Ким, ничего не ответив, прошёл в домик. Чхве, схватив веер со стола, сел на землю, и тут же его взгляд зацепился за что-то блестящее. — Ах… — тут же понял он. — Видимо, Хонджун забыл взять свои кольца.       Сан тут же их спрятал в карман, ведь знал, что серебро на холоде лучше не оставлять.

***

— Что-то они задерживаются, — проговорил Уён, что переворачивал угли веткой. — Видимо, сегодня у нас будет пир, — усмехнулся Сан, махая веером.       Чон, сжимая сильнее кулаки, прикусил губу. На душе было беспокойно. — Всё будет хорошо, — уверял его Чхве, тяжело и устало выдыхая. — Неизвестная местность, темнота — слишком много факторов, чтобы тревожность поднялась. — Да… я думаю, ты прав.       Вдруг вдали послышался шорох. Двое тут же обернулись, пристально смотря в темноту между деревьев. Тишина. — Наверное… белка какая-то, — проговорил тихо Сан, испуганно улыбаясь. — Ага…       И вновь. Хруст снега эхом раздался в ушах, отдаваясь страхом в сердце.       Сан, медленно взяв ветку из трясущихся рук Уёна, приставил её кончик к огню. — Что бы то ни было, ему лучше отсюда убираться, — прошептал он, делая шаг вперёд. — Сан! — одёрнул его за руку Чон. — Не подходи!       Чхве непонимающе посмотрел на него. Ведь он не видел ничего в этой кромешной тьме, а именно зверя, что, притаившись, ждал их. — Нам лучше бежать, — прошептал Уён. — И как можно скорее. — Куда? Вокруг нас только лес, — с отчаянной и нервной улыбкой сказал Сан, сильнее сжимая ветку. — Ты хочешь умереть? Это же-       Не успел он договорить, как из лесной тьмы выпрыгнул зверь, что жутко и дико оскаливался, обнажая зубы, похожие на клинки мечей. — Сонхва… — с тяжёлым выдохом проговорил одними губами Уён.       Дыхание Чона было куда громче рыка чудовища, его сердце билось быстро. Он не был готов к столкновению с тем, что когда-то был его другом, но понимал, что Сонхва больше не тот старший брат, что вырастил его когда-то на горе Пэктусан. Теперь в его глазах читалось только одно чувство — дикость. Всё, что оставалось, — это пережить эту встречу.       Задержав дыхание, Уён почувствовал, как холод окутывает его тело иглами.

«Я не выживу, если сам не стану дьяволом»

      Уён закрыл глаза, и всё затихло. Мгновение, и в его венах уже не текла человеческая кровь. Его кожа стала твёрдой, как камень, мышцы сузились, кости мучительно ломались, и тело приняло форму, где каждый изгиб был совершенен, а движения — быстрыми и плавными. Лис почувствовал, как его позвоночник изогнулся, а по бокам пробились пушистые рыжие шерстинки, которые быстро покрыли всё его тело. Когти растянулись, стали длинными и острыми. Всё вокруг словно стало ярче, звук стал громче — каждый шорох в лесу, каждое дыхание и движение было отчётливо.       Когда глаза Уёна открылись, они были полны огня. Он больше не был человеком — он был лисом, чудовищным, пугающим, но могущественным зверем, готовым к бою.

***

      Хонджун, сжавшись от холода, сидел около камина, грея свои трясущиеся от холода руки. — Нет бы оставить кого-то здесь, они все попёрлись, оставив нас в этом лесу, — недовольно проговаривал он.       Пальцы были непривычно легки, что крайне смутило Кима, поэтому тот пристально осматривал руки, пытаясь понять, что же не так. — Блять, — выругался он. — Точно, я свои кольца там оставил.       Парень, нацепив наспех куртку, вышел из домика, но вдруг услышал оглушающий рёв. Его сердце пропустило удар. Это было не просто рычанием, нет. То было пронзительным и животным криком, будто отголоски бесконечной ярости и боли.       Ким сделал шаг вперёд, и перед ним открылась картина, которая мгновенно сковала его тело цепями страха. Уён, его друг, стоял среди леса, но это уже не был тот человек, которого он знал.       Вместо человеческого облика перед ним возникал рыжий зверь. Шерсть, цвета кровавого заката, покрывала его, и лицо искажалось в животной гримасе. Чон не был просто человеком, который обращался в зверя, он был… нечто необычным, необъяснимым.       Хонджун стоял в оцепенении, наблюдая за всем.       Его взгляд переметнулся на чудище, чёрное, словно сама тьма. Эти глаза были знакомыми, но при этом совершенно чужыми.       В голове промелькнуло чувство, как будто Ким уже когда-то видел это. Момент дежавю, когда его сердце сжалось, а память будто бы уловила какое-то смутное воспоминание, которое ускользало. Невозможно было понять откуда, но чувство было сильным. Как если бы он переживал этот момент в другом времени, в другом месте.       Но Хонджун осознавал одно — этот зверь был настолько силён, что казалось, земля трясётся от его шагов.       Резкое и сильное дуновение ветра вернуло его в реальность, и парень понял, что стоять на месте нельзя. Он должен был срочно уйти, потому что в этом лесу было нечто настолько опасное, что даже его инстинкты подсказывали: отсюда нужно уходить.       Но Хонджун не мог просто уйти, бросить их, зная, что происходит. — Блять… Что это вообще такое… — прошептал он про себя.       Немедленно развернувшись, Ким побежал. Ноги несли его через ночной лес, где ветви деревьев жутко скрипели, а тени казались зловещими и искажались в темноте.       Парень знал, что времени на раздумья нет. Остальные почти прибыли. Он должен был успеть, должен был позвать на помощь.       Дыхание сбивалось, когда Хонджун всё быстрее мчался по лесной заснеженной дорожке. В голове снова мелькали картины: сражение двух лисов, один из которых был его другом, а другой… другой был тем, кого он знал, но не знал, как, и тем, кого он не мог победить. В груди бешено колотилось сердце, но его ноги продолжали неумолимо нестись вперёд, не обращая внимания на тянущую боль.       Ким приближался к дороге, где надеялся встретить машины. Если он успеет, если сможет предупредить их, то, может быть, будет шанс остановить эту жестокую бойню.       Но как остановить нечто настолько мощное, как тех зверей, неизвестно откуда появившихся?       Хонджун не знал ответа, но он понимал одно: если они не успеют, то им придётся хоронить двоих. 

***

      Сонхва хотел побежать куда-то в сторону, но его в ту же секунду остановил Чон, повалив прямо на снег.

«Он был настроен так агрессивно, почему это он рванул куда-то? Неужели почувствовал приближение наших студентов?»

      Зверь резко перекатился и, оскалившись, прыгнул на Уёна, его лапы ударили с такой силой, что земля под ним дрогнула. Его зубы сверкнули холодом, а когти сжались, готовые разорвать всё на своём пути.       Чон тут же отреагировал. Он легко уклонился от атаки и сразу же перешёл в наступление. Он нанёс удар по рёбрам чудовища, оставив глубокие следы на его теле.       Но тот не сдался. Издав низкий рык, зверь с огромной силой отклонился в сторону, пытаясь захватить Уёна своими мощными лапами.       Лисы сцепились в борьбе, их тела переплетались в смертельном танце. Чон чувствовал, как его когти вонзаются в чужую плоть, покрытую чёрными иглами, однако шея отдавалась болью от ранений.       Зимний ветер рвал листву, деревья дрожали от силы двух демонов.       Сонхва рванул в сторону своей «добычи», скользил, как тень, уворачиваясь от атак. Но Уён прыгнул, его хвост расправился, словно вуаль, и с каждым движением он казался более изящным и смертоносным. Когда Сонхва попытался увернуться, Уён пронзил его лапу своими когтями, заставив его взреветь от боли.       Зверь пытался снова наброситься на своего врага. Он был злом, одержимым тёмной силой, и не знал усталости.       Однако… У Чона был свой предел, каким бы сильным он ни казался. Его тело истекало кровью, а в глазах мутнело. Лис понимал — ещё чуть-чуть и он свалится на землю замертво.       Сан, наблюдая за этой кровавой бойней, чувствовал, как его сердце билось быстрее. Он понимал, что сейчас не время стоять в стороне.       Уён сжал зубы и, еле стоя на лапах, перевёл дыхание. Его глаза застыли, полные боли и отчаяния. «Сонхва…», — единственное, что крутилось в голове.       Вдруг чудовище, воспользовавшись моментом слабости, рвануло изо всех сил к Чону. В его взгляде было одно — желание разорвать жертву на кусочки.       И вдруг… Сонхва резко остановился, громко заскулил, пятясь назад.       Уён не понимал ничего, пока не увидел блеск колец на снегу.       Зверь, яростно прорычав, бросился на Сана. Повалив его на снег, он вцепился в чужое плечо. Чхве, из последних сил пытаясь отбиться, понимал, что каждое его движение причиняет больше боли. Кровь хлестала, и мир вокруг начинал растворяться во тьме. Он боялся, что может уже не выжить, но продолжал бороться со смертью.       Лис бессильно наблюдал, как Сонхва сжирал Сана, и вдруг почувствовал, как из души уходит вся жалость и привязанность. Всё, что было раньше, разбилось в одно мгновенье, словно хрупкое стекло. Этот зверь уже не был другом — это было чудовище, потерявшее свою человечность.       И в этот момент он понял: Сонхва стал тем, кого нужно уничтожить. Все чувства ушли, остался лишь огонь, решимость и ярость. Его друг умер, и этот демон должен исчезнуть.       В снегу вновь заблестели кольца. Вспомнив то, как зверь отступил, Уён понял — это было серебро. Задержав дыхание, лис лапой подбросил кольца Чхве, чувствуя, как металл обжигает его кожу.       Серебро заискрилось светом надежды. Чхве, переведя взгляд, сквозь нестерпимую боль схватил рукой кольца и, сжав их покрепче в пальцах, резко прижал их к глазам чёрного лиса. — Я не намерен умирать! — кричал он, выжигая глаза чудища серебром. Его взгляд стал диким и безумным, и зверь, уже лишённый воли, отступил назад. — ТЫ УБИЛ ЮНХО! НО МЕНЯ НЕ УБЬЁШЬ!       «Это шанс», — то, что пронеслось в голове так быстро, словно стрела.       Чон прыгнул в последний раз, с максимальной силой и яростью, которые были в его теле. Он вонзил когти в уязвимое место, в шею, и с этим ударом чёрный лис рухнул.       Уён стоял рядом с телом Сана, его дыхание было тяжёлым, сердце разрывалось от боли, видя эту картину: рука безобразно разорвана, а дыхание сбито и еле слышимо. Почувствовав, как слёзы начали нещадно щипать глаза, он резко и быстро вдохнул, сдерживая эмоции.       Когти, что ещё секунду назад были острыми как лезвие, исчезли, превращаясь в обычные человеческие пальцы, а янтарные хищные глаза тут же почернели, обретая людской, привычный вид.       Сан, слабо улыбаясь, смотрел на него так, будто он был самым прекрасным созданием на этом свете. Его лицо было бледным, но в нём всё ещё горела еле уловимая искра жизни. — Как же ты красив. Что лис… что человек… — Меньше болтай, — выругался кумихо с блестящими глазами. — Ты… ненавидишь меня, да? — его голос был слабым, то ли из-за приближающейся смерти, то ли из-за трепета в сердце.       Уён замер на мгновение, не зная, что ответить. Всё, что он чувствовал, было слишком сложно для простого ответа. Он не мог игнорировать их прошлое, но… разве это сейчас важно?       Перед ним лежал не тот предатель, что вырвал его сердце сотни лет назад. А то был герой, что спас его от смерти, пожертвовав собой, своей короткой, словно взмах крыла птицы, жизнью.       Вместо того, чтобы говорить, Чон опустился на колени рядом с ним и наклонился так близко, что лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от лица Сана. — Нет, я не ненавижу тебя, Сан, — его слова прозвучали тихо, почти шёпотом, но с такой искренностью, что тепло растекалось по венам. — Ты спас мне жизнь. Без тебя… я бы давно погиб.       Чхве попытался улыбнуться, несмотря на боль, что пронзала его тело. — Я… я никогда не мог бы позволить тебе умереть. Ты… был для меня… важен.       Уён почувствовал, как его сердце наполняется чем-то горячим и болезненным одновременно. Он знал, что то, что было между ними, никогда не исчезнет. Но… эти чувства не уйдут, несмотря на то, что время прошло.       Его рука невольно тянулась к лицу Сана, и он осторожно коснулся его окровавленной щеки, чувствуя, как те воспоминания всплывают в его памяти. — Ты не можешь даже представить, как много для меня значишь… — Чон произнёс это, как будто разгадывая свою собственную боль. Он покачал головой, почти извиняясь за всё, что было между ними. — Я не хотел этого, Сан. Но я… не могу отречься от того, что ты для меня значишь. Я люблю тебя.       Чхве, услышав эти слова, закрыл глаза, а затем с трудом, слабо улыбнулся. Он посмотрел на любимого, пытаясь что-то сказать, но его силы уже иссякли, а тело медленно покидало этот мир. Всё, что он мог сделать, — это вспомнить их моменты, когда они были вместе, когда они вместе мечтали о будущем. — Я тоже люблю тебя… — прошептал Сан, и в его голосе звучала благодарность и мир, который пришёл, несмотря на все ошибки. — Я всегда любил тебя, даже если… даже если это было трудно.       И в этот момент, в момент тишины, где только ветки шелестели под дуновением ветра, Уён наклонился и нежно коснулся губ того, кого любил все эти века.       Этот поцелуй был не прощанием. То было признанием, что, несмотря на все невзгоды, они всегда были важны друг для друга. Это был жест благодарности за спасённую жизнь, за все те чувства, что они пронесли через года; за то, что даже в самых тёмных моментах их дороги пересекались.       Когда они отстранились, Чхве уже не мог больше говорить. Его дыхание стало слабым, и в глазах его не было боли, а лишь умиротворение. Он знал, что теперь они нашли свой путь, свой мир. Он был готов уйти, зная, что не был один, что Уён был с ним до конца.       Но прежде он с трудом прошептал: — В этой жизни — бесплодная тоска. В следующей — ты и я встретимся снова. Не в облике короля и его раба… А как два цветка, качающиеся на одном стебле.       Чон замер, услышав эти строки. Они будто разрывали его изнутри, как будто он уже однажды слышал их, как будто судьба нашёптывала ему их много жизней подряд. — Судьба любит нас сводить… — шепнул он, его голос был полон горечи и принятия.       А затем Сан закрыл глаза. Но… — ВЫ ЦЕЛЫ?! — кричал издалека Хонджун, подбегая.       Уён вздрогнул. Всё, что только что произошло, будто замерло в воздухе, время остановило свой бег. Он поднял голову и увидел, как к ним со всех ног несётся Хонджун, за ним спешили другие. Фары подъехавшего автобуса ослепляли, бросая длинные тени на снег, и оглушающий хаос сменял молчаливую пустоту.       Чхве застонал, его дыхание было рваным, но он был жив. Чон не успел понять, что происходит, как Ким уже подбежал к нему и был рядом, его глаза метались между ним и истекающим кровью. — Что случилось?! — он задыхался, оглядывая поле битвы. — Блять… Сан, держись! Ты обещал, что умрёшь позже меня, говнюк!       Все, судорожно взявшись за телефоны, один за другим звонили в скорую, молили о помощи. — Носилки! Нам нужны носилки! — крикнул кто-то, и уже через мгновение двое ребят бросились к автобусу за аптечкой.       Уён сидел на коленях, его пальцы всё ещё дрожали, а сердце бешено стучало. Ему хотелось сказать что-то, объяснить, но слова застряли в горле. Ничего не оставалось, как просто наблюдать за тем, как Сан, стиснув зубы, пытался оставаться в сознании. — Сан, не засыпай! — голос Хонджуна звучал почти умоляюще. — Сан! БЛЯТЬ, САН!       Чхве, с трудом приоткрыв глаза, усмехнулся. — Я думал, что увижу в последний раз только его… — взгляд Сана скользнул к возлюбленному, и в этих словах было что-то тёплое.       Скорая прибыла быстрее, чем кто-либо ожидал. Они тут же окружили раненного, начали останавливать кровотечение, проверять его состояние. Вопросы сыпались на них со всех сторон, но ни Чон, ни Ким не отвечали.       Когда Сан, уже на носилках, посмотрел на Уёна, их взгляды встретились. В них было слишком много всего — и прошлого, и настоящего, и несказанных слов. — Судьба любит нас сводить, — тихо прошептал он, прежде чем его увезли.       Кумихо с надеждой смотрел ему вслед. И впервые за долгое время он не чувствовал ни злости, ни ненависти. Только бесконечную благодарность за то, что им был дан ещё один шанс судьбой.