Даже через сотни разъединяющих лет.

Я растаю на рассвете,держи меня в секрете от всех.

Во время проживания в особняке Корханов тётушка Хаттуч ночевала в одной комнате с Суной. Племянница рано засыпала, а сама Хатидже ворочалась до полуночи, пытаясь найти удобную позу для сна. В её возрасте подобный матрас обеспечивает бессонницу на долгие дни, потому что к неудобной позе добавляются боли в спине и шее. Сейчас Хатидже больше всего хотела бы вернуться домой, в Антеп. Туда, где прошло её детство, где она проживала свою молодость и самую большую любовь. Фериту потребовалось много времени, чтобы уговорить тётю переехать в особняк из их квартиры в Стамбуле. Этот большой город и без постоянных переездов душил тётушку. Если бы только она могла оставить всё и уехать на родину… Отношения между всеми жильцами теперь крайне натянутые, а Казым продолжает планомерно раздражать каждого члена семьи Корханов. Только тётушка и Халис Ага не растеряли теплоты в отношениях. Но если бы кто-то из семьи случайно узнал, что сварливый Халис Ага может уступить женщине в любом вопросе, то не поверили бы. Прожив большую часть жизни, а кто-то и всю свою жизнь в особняке, и насмотревшись на разные настроения Аги, все с уверенностью могли сказать, что нет того человека на свете, с которым Халис Ага мог бы согласиться во всём, которому мог уступить, и у которого просил бы прощения. Никто даже не смог бы вспомнить того дня, когда Халис Ага был по-настоящему счастлив и доволен всеми и всем, что его окружало. Всегда суровое выражение лица Аги сопровождало домочадцев каждый день уже много лет. После стольких переживаний и ссор они уверены, что уже никогда не увидят Халиса Корхана искренне улыбающимся или смеющимся над шуткой в кругу семьи. Этот человек не мог любить кого-то больше, чем себя и свою гордость.

Но на всём свете всё-таки была одна женщина, которой Ага готов был уступить.

Перед которой мог бы склонить голову. Которой всё готов простить. Та, у кого мог сам молить о прощении.

Хатидже отдыхала на диване в гостиной, лицо её было напряжено. От осознания того, что этой ночью ей снова нужно вернуться в свою кровать, тянуло поясницу. События недели снова крутились в её голове. Уже несколько ночей тётя страшно мучилась, засыпая на кровати, стоявшей в гостевой комнате: неровный матрас, который был жёстким, словно дерево; подушка, которая была такой мягкой, что можно задохнуться в ней, если уснуть не на спине. Ещё немного, и у Хатидже появятся синяки под глазами, а брови будут вечно нахмуренными от такого сна. И пусть всё это приносило тёте кошмарные боли, она не могла наводить свои порядки в чужом доме. Не могла позволить себе жаловаться на то, что имела, будучи гостьей. Идея жить вместе, пришедшая в голову Ферита, изначально была провальной. Тётя отговаривала его весь день, пока тот аккуратно собирал все её мелочи со стола в коробку. За это он, конечно, получил свой удар по голове от тёти Хаттуч. Согласилась тётушка на это безобразие только из-за Халиса, недавно пережившего приступ. Сердце болело за него и толкало быть ближе. Ферит филигранно сыграл на этом чувстве тёти, даже не догадываясь об этом. Постоянно твердил про деда и его состояние до того момента, пока Хатидже не сдалась. Парень не был уверен, что эта уловка сработает, потому что не замечал, чтобы тётя была хоть немного благосклонна к дедушке, в отличие от него самого. Он не видел, чтобы они даже говорили о чём-то, их словно совсем ничего не связывало, кроме долгих взглядов деда на неё. Тогда Ферит подумал, что просто надоел тёте Хаттуч и она согласилась только для того, чтобы он замолчал. Неважно как, но Ферит своего добился. Теперь Хатидже вынуждена страдать от боли, которая скоро уложит её в постель надолго, если это не закончится. Сейран и Суна не могли скрыться от тёти нигде всю неделю. Её настроение так часто менялось, что они боялись не оказаться в нужный момент на глазах, потому почти никуда не выходили. Тётя была раздражительной и уставшей. Девушкам казалось, что постоянные ссоры и выходки их отца так влияют на тётушку, но всё дело было в этой неудобной кровати. К такой разгадке девушки не пришли бы и за месяц проживания в особняке, а тётушка не выдержала бы месяца этого кошмара. Вечерами она сокрушалась из-за того, что не даёт продыху девушкам несколько дней, но эта невыносимая порой боль делала её саму невыносимой и вспыльчивой. Хатидже слышит, как суетятся слуги на кухне: еле слышно гремят посудой, расставляя её в шкафы. Дверки слегка скрипят и стучат, когда закрываются, это даже расслабило тётушку, напомнив её резной шкаф, в котором она хранила шоколад и другие продукты. Его старые дверцы также скрипели, а замок глухо стучал о створки, когда приходило время его закрывать. Но свет на кухне погас, это означало, что пора подниматься в комнату и ложиться спать. Сейчас тётя снова как никогда мечтала вернуться в свой дом в Антепе. С большим усилием Хатидже поднялась с дивана, потуже завязала свой красный халат, и в полумраке побрела на второй этаж.

Скажи мне: «да»

И я всё тебе отдам.

Халис Ага только что отослал Латифа, закрыв за ним дверь. Приятная тишина окутала особняк. Ага любил эти спокойные ночи, тогда он мог лечь в свою большую удобную кровать, и думать о завтрашнем дне. С появлением в доме семьи Шанлы Халис только и думает об их скором отъезде. Гнев его, безусловно, никак не касается Хатидже. Только один её взгляд, выражающий беспокойство, способен поставить Агу на ноги. Эта женщина, появившись в особняке, подарила Халису то, чего у него никогда не было, но о чём он всегда мечтал. Слышать голос любимой женщины из соседней комнаты, наблюдать за ней во время ужина, чувствовать в коридоре аромат её парфюма каждый день. Но, что преподнесёт ему утро следующего дня? Пока в доме Казым, то ничего хорошего. Он выводил Агу из себя каждый раз, когда они оказывались в одной комнате, сдержаться Халис мог только тогда, когда слышал рядом голос Хатидже, которая не одобрила бы его ссоры с Казымом. В этом он уступил любимой женщине, каждый раз с трудом удерживая себя в руках от жёсткого выговора её племяннику. Впервые Халис Корхан сглаживал углы конфликта с тем, кто этого не достоин.

Потому что тётя этого идиота достойна целого мира.

Халис с лёгкой улыбкой посмотрел на кровать, предвкушая мягкость простыней, но задержался у двери, когда услышал приближающиеся шаги. Хатидже медленно шла в свою комнату, когда услышала, как открылась соседняя дверь. Она не хотела никого беспокоить в такой час, но может быть была слишком шумной. Теперь, обернувшись, тётушка видела Халиса, стоящего возле его двери. У неё на сердце сразу потеплело, Халис выглядел здоровым, несмотря на недавнее недомогание, заставившее Хатидже изрядно понервничать. Но, наверное, она разбудила его, когда споткнулась на лестнице в этой темноте, и со стуком ухватилась за перила, чтобы не упасть. С трудом, но она смогла сдержать вскрик, когда колени внезапно подогнулись. — Я разбудила тебя, Халис? — тётушка выглядела обеспокоенной, потому что Аге нужно отдыхать, а он всё ещё на ногах. Халис смотрел на неё со всей нежностью, на которую был способен, но Хатидже либо не замечала, либо делала вид, что не замечала. — Ничего такого, Хатидже, Латиф только что ушёл к себе, я услышал твои шаги, — как обычно, когда он видел Хатидже, его лицо выдавало всё смущение, которое он переживал. Эта женщина сделала его сумасшедшим. Он сошёл с ума в тот день, как впервые увидел её, а это было почти целую жизнь назад. Резкая боль в спине вернула тетю Хаттуч в реальность. Переживая вспышку боли, она тихо мычала какую-то мелодию, пытаясь растереть спину там, куда могла дотянуться. — Хатидже? — Халис уже был рядом и держал одну руку тётушки в своей, — Что с твоей спиной? — Ага старался заглянуть в глаза Хатидже, чтобы она была честна с ним. Каким бы ни было его беспокойство, но не наслаждаться теплом руки любимой женщины Халис не мог. — Неприлично говорить об этом тому, в чьём доме ты живёшь, но я не помню хуже кровати, чем та, что в моей комнате сейчас, Халис, — она старалась говорить шёпотом, но так и не прекратившаяся боль заставляла шипеть. Тётушка давно знала, что ничем хорошим это не кончится. Что бы она не подразумевала под «это», ничем хорошим действительно не кончилось. Халис удивлённо смотрел на Хатидже, но осмелился положить вторую руку на её спину, растирая кругами, чтобы уменьшить боль. Теперь он сам не мог вспомнить и дня, когда делал бы для другой женщины подобное. Халису было слишком мучительно смотреть на наворачивающиеся от боли слёзы в глазах Хатидже, слышать еле различимые всхлипы. Душа рвалась на части, когда его дорогая Хатидже болела. — Я не могу смотреть на твои страдания, Хатидже, ты можешь сегодня спать в моей кровати, это ведь не будет проблемой, — Халис знал, что она будет упираться, но видеть её такой расстроенной и уставшей было выше его сил. Конечно, это решение было невозможным для тётушки, она не могла лечь в одну постель с тем, кто не был её мужем. Даже если это единственный мужчина, которого она любила и по-прежнему любит долгие десятилетия. Разум твердил, что она не может этого сделать, потому что порядочность и честь никогда не были для неё пустым звуком. Но сердце и душа в один голос твердили, что он всегда был её мужем, она всегда была ему женой. Их союз не был чем-то запретным и неправильным, он был заключён на небесах. Достоинство Хатидже не пострадает, если она ради себя и своего здоровья положит голову на одну подушку с любимым мужчиной.

— Да, в Вечности — жена,

Не на бумаге.

— Прошу тебя, Хатидже, не будь упрямой, я лягу на диване чтобы ты могла поспать, — Халис готов был уступить ей весь особняк, не говоря о своей постели. Только бы она улыбнулась ему как прежде, только бы эта печаль исчезла с её лица навсегда. — Не говори глупостей, Халис, ты ещё слаб после приступа, — спина всё ещё напоминала о себе тянущей болью, — О диване нет и речи, — тёплая рука Халиса успокаивала своими нежными поглаживаниями, от этого было так легко, пусть и непривычно. Из-за их разлуки Хатидже могла на пальцах одной руки посчитать, сколько раз Халис прикасался к ней, если не считать те моменты, когда он просто крепко держал её за руку. Каждый этот раз тётя вспоминает с трепетом, представляя выражение лица Халиса, когда он осмеливался обнять её или коснуться щеки. Всё это они смогли позволить себе лишь недавно, снова обретя друг друга. Халис, будучи взрослым мужчиной, смущался как мальчишка. Это забавляло Хатидже, в то время как Халис забавлялся её реакцией не меньше. Сейчас его решимость была очень кстати, такая уверенность не оставляла Хатидже выбора, она снова сдавалась ему, уступая. — Больше не будем об этом, тебе нужно отдохнуть — он мягко и обезоруживающе улыбнулся, — Мы ведь не чужие друг другу люди, Хатидже. Тётушка ничего не ответила. Она ещё недолго смотрела в глаза Халиса, пытаясь найти в них ответы на свои вопросы. Эти тёмные глаза завораживали и не отпускали, даже если бы Хатидже хотела, она не смогла бы сбежать. Это зависимость и вечная любовь. Любовь, поглотившая тётушку полностью, проверяющая её годами, истязая каждый день мыслями об оставившем её любимом мужчине. Рука Халиса, лежавшая на её спине, мягко подталкивала в сторону комнаты Аги. Сопротивляться не было сил и желания, а завтра тётушку снова ожидало множество дел, которые вместе с племянницами нужно разрешить. Хатидже покорно пошла в комнату Халиса Аги, чувствуя, как его рука крепко держит её за стан. Дойдя до кровати, Халис помог Хатидже удобно лечь, чтобы боль её больше не беспокоила, и заботливо укрыл одеялом. Мягкий матрас сразу расслабил спину, а подушка была такой воздушной, что Хатидже начала засыпать, как только коснулась её. Глаза закрывались сами собой, силуэт Халиса расплывался. Хатидже уверена, что сквозь этот полусонный бред она почувствовала нежный поцелуй, оставленный на её лбу. Усталость берёт своё, и тётушка сдаётся, полностью растворяясь в дымке сна. Халис вернулся и закрыл дверь на ключ, чтобы избежать неожиданной встречи Хатидже и Латифа утром. Когда он наконец дошёл до кровати, Хатидже уже спала. Ага осторожно лёг рядом, разглядывая умиротворённое лицо его Хатидже. Её шелковистые волосы манили Халиса. Лёгкие завитки, оставшиеся от утренних кудрей, красиво разметались по подушке. Противостоять своим желаниям всегда слишком сложно, поэтому Ага осторожно прикоснулся к пряди волос, пропустил её сквозь пальцы, и опустил голову на одну подушку с Хатидже, со всей аккуратностью убрав её волосы в сторону. Теперь аромат любимой женщины окутывал Халиса, успокаивая и погружая в сон. Хатидже пахла как летний сад, полный цветов. Она сама была для Халиса нежным цветком, который он пообещал себе сберечь несмотря ни на что.

Не приходят, не любя.

На рассвете Хатидже покинула комнату, пока Халис ещё спал. Тётушка чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. Оглянувшись на спящего Халиса, она лучезарно улыбнулась. Как бы не хотелось ещё немного задержаться в постели рядом с Халисом, она не могла допустить, чтобы её увидели выходящей в ночной одежде из его комнаты на рассвете. Поймали бы, как девчонку, сбегающую домой со свидания. Возвращаться в гостевую комнату не хотелось, она могла нечаянно разбудить Суну в такой ранний час. Это было ни к чему, поэтому тётушка спустилась на кухню, чтобы найти для себя чашечку чая. Лёгкость во всём теле вызывала счастливую улыбку на лице тётушки. Шафике с радостью приготовила чашку чая для тёти Хаттуч, дружелюбно улыбаясь ей в ответ. Кухарки очень рано начинают свой рабочий день, стараясь успеть приготовить всё, что перечислил Латиф ага в очередной раз. Снова гремела посуда, слышна была болтовня кухарок и названия блюд и продуктов, которые нужно приготовить для каждого члена семьи голосом Латифа. Появление Латифа в гостиной заставило Хатидже усмехнуться, ведь она смогла провести этого идеального работника. Смогла зайти и выйти из комнаты его хозяина незамеченной. Радуется этому так по-детски, что если бы кто-то увидел, то смеялся бы. Латиф был слегка смущён ночным нарядом тёти Хаттуч, в его глазах она всегда была собранной женщиной в ярких деловых костюмах, оттого её красный халат вызывал в нём смешанные чувства. Без сомнения, халат ей был к лицу, как и красный цвет в целом, этого Латиф не мог отрицать. Латиф отправился выполнять свою работу дальше, ничего не упуская из виду. Кроме Хатидже, ловко улизнувшей из комнаты Аги несколькими минутами ранее.

Я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей, У всех золотых знамён, у всех мечей.

Халис проснулся в одиночестве, другая половина кровати была холодной, а подушка всё ещё хранила запах Хатидже. Он мог позволить себе полежать в постели чуть дольше обычного, наслаждаясь лёгким ароматом волос, оставшимся на наволочках. Расслабленное во сне лицо Хатидже рисовалось в голове, эта женщина положила с ним голову на одну подушку, Халис ждал этого так много лет.

Я тебя отвоюю у всех земель,

И у всех небес.

Когда все жители особняка уже вышли из своих комнат, тётушка давно была готова к своим делам. Новый брючный костюм синего цвета подчёркивал фигуру Хатидже так, как не делала этого юбка. Брюки были чем-то непривычным, но смотрелись они на тёте замечательно, изгиб её бёдер хорошо просматривался в них. Хоть она уже и решила, что завтра обязательно наденет одну из своих любимых юбок. Может быть, Хатидже ещё наденет брюки, если сочтёт уместным, или если будет тот, кто снова захочет увидеть её в них. Когда эта мысль появилась в голове, она уже поняла, что точно ещё раз достанет из шкафа брюки. Параллельно думая о том, что всё это глупости и она потерявшая голову от любви девчонка, которая уверена в бесконечной любви её второй половины. Нет, Хатидже не сомневалась в том, что Халис любит её. Но не могла не смеяться над собой, когда думала о том, что он скучает по ней и ждёт только её, хочет видеть перед глазами постоянно и не отпускать. Глупости. Они слишком стары для такой любви. Халис уже не тот пылкий парень, отбивающий ухажёров от Хатидже каждый день, да и она уже не молодая девушка, притягивающая к себе взгляды. Им теперь остались мимолётные встречи, о которых никто не должен знать. Лёгкие касания и нежные слова любви. Им не быть вместе каждую минуту всю оставшуюся жизнь, для этого слишком поздно.

И стою. И течет твоя душа в мою.

Тётя поднялась в свою комнату, не завтракая в кругу семьи. Шафике любезно накрыла для неё маленький стол в гостиной, и тётушка позавтракала многим раньше остальных. Теперь у неё было немного свободного времени, чтобы составить список покупок и подумать о том, что Халис не видел её со вчерашней ночи. И вновь увидятся они лишь этим вечером, когда Хатидже с Эсме закончат свои дела в городе. Тоска от осознания долгого расставания подступила, но тётушка отбросила это на второй план, не желая оказаться заложницей чувств в такое важное время. Лицо и голос Халиса и так каждый день преследуют её в мыслях и снах.

Оставь ты мои думы хоть на день,

Иначе я совсем забудусь.

— Тётя сегодня ведёт себя странно, — Сейран говорит это не первый раз за сегодняшний день. Перед тем как уехать по делам, тётя дала добро Суне и Сейран на прогулку по магазинам. — Она дала нам деньги, думаю, что мы должны боготворить то, что сделало тётю такой, — Суна складывала купюры в кошелёк, уже представляя, что они с Сейран смогут купить сегодня. Хатидже действительно была благосклонна ко всем этим утром. Она не раздражалась от малейшего проступка и постоянно улыбалась. Ферит даже пошутил над тётей, когда они с Сейран проходили мимо неё во дворе, пока она ждала машину и Эсме. Младший из Корханов в шутку назвал Хаттуч «новой бабушкой», на что она лишь вопросительно подняла бровь и рассмеялась. Если бы она сама недавно не думала о том, что глупо мечтала однажды всё-таки стать женой Халиса Корхана, то как обычно дала бы подзатыльник дерзкому мальчишке. Сейран поспешила увести Ферита подальше, чтобы не испортить такой момент. Она тоже догадывалась, что поведение Халиса Аги при виде тёти меняется не просто так, но Ферит словно знал больше. У неё не получилось выболтать у мужа ещё подробностей, но она не расстроилась, ведь вечером домой вернётся мама. Эсме так много проводит времени с тётей в городе, что должна знать что-то, что может пролить свет на отношения между их тётей и дедушкой Ферита. Только расскажет ли она хоть малость того, что знает, Сейран не уверена. — Сейран, ты меня слушаешь? — Суна уже готова была бежать за ворота особняка навстречу приключениям, а сестра словно думала о чём-то кроме предстоящего веселья. — Я всё ещё думаю о тёте, не могу унять любопытство, — Сейран схватила своё пальто и вышла из комнаты вслед за сестрой, им пора развлечься как следует. Кто знает, может завтра тётушка уже не будет такой счастливой и снова завалит их работой. — Оставь это, может нет ничего, и мы сами всё придумали, — Суна схватила сестру за руку и потащила вниз по лестнице, она должна была отвлечь Сейран от мыслей о тёте. Стамбул ждёт их!

Наш маленький секрет хотят раскрыть сильнее,

Чем самую большую тайну.

Хатидже и Эсме вернулись как раз к ужину. Тётя сменила туфли на домашние тапочки и спустилась к столу, чтобы больше не задерживать всех остальных. Ужин откладывался до того момента, пока не соберётся вся семья, поэтому времени переодеться у тёти не было. Увидев новый наряд тётушки, в который входили брюки, Ага замялся, затягивая подготовку к ужину ещё сильнее. Хатидже вся светилась в его глазах, она была великолепна. Распущенные волосы очень ей подходили, мягкие завитки локонов полюбились Халису, они делали Хатидже такой нежной. Ифакат вывела его из ступора, когда недвусмысленно подавила приступы кашля. Женщина не до конца понимала причину замешательства Аги, но очень хотела бы знать, что с ним происходит. Раньше он никогда не улыбался без причины и не уходил в свои мысли при всех. Ифакат думает, что стоит обратиться к врачу. Тётушка сидит на другом конце стола от Халиса Аги, поэтому не возникает вопросов куда именно весь вечер тот смотрит. Все, кто сидят по левую руку от Халиса словно ощущают этот взгляд на себе, не смея взглянуть в ответ. Пусть Ага и разочарован, что его женщина так далеко, но сохранность их тайны успокаивала. Тётю Хаттуч, однако, это совсем не волнует. Она устала с дороги и очень голодна, поэтому пристальный взгляд Халиса не замечала большую часть вечера. Они лишь один раз пересеклись взглядами, когда тётя складывала салфетку на свои колени, и оглядывалась в это время по сторонам. Мимолётный контакт, которого так ждал Ага на протяжении всего ужина. Даже на миг посмотрев в глаза своей Хатидже, Халис безмерно счастлив. Тётушка покинула стол раньше всех. Ифакат внутри себя переживала ураган от такого неуважения к её Аге. В то время как он сам лишь нежно смотрел вслед Хатидже, возвратившись к ужину только тогда, когда привлекательная фигура женщины скрылась за дверью. Если бы кто-то другой вздумал такое сделать, то не обошёлся бы без выговора. Но Хатидже не может разозлить Агу, не может стать причиной его недовольства. Даже в их молодости он никогда не злился на Хатидже, только на парней, которые за ней бегали. Сейчас ничего не изменилось. Халис не мог не смотреть, как уходит Хатидже, когда она так замечательно выглядит. — Ифакат, в гостевые комнаты необходимо поставить новые кровати, они должны быть такими же удобными, как и остальная мебель в доме, — не без горечи в голосе Халис отдавал это указание, расстаться с присутствием Хатидже рядом было сложно, только одна ночь рядом навсегда привязала его к ней и запаху её волос, — Тебе всё ясно, Ифакат? Невестка ответила утвердительно, делая пометку у себя в голове о том, что она должна сделать завтра. Ещё один пункт в её бесконечном списке дел.

Останься, прости меня за слабость. Прости, что так отчаянно тебя люблю.

В кромешной темноте гостевой спальни Хатидже аккуратно шла к двери. Суна давно заснула, будучи уверенной, что тётя тоже спит. Но Хатидже не могла выдержать и часа сна на этой кровати, поэтому под покровом ночи покинула комнату. Снова идти к Халису казалось наглостью, но выбора уже не было. Ещё одна ночь не станет чем-то бесповоротным, никто ведь не узнает об этой маленькой истории. Особняк заснул, только тиканье часов можно различить в этой звенящей тишине. Тётушку уже встречает Халис Ага, любезно открыв для неё дверь своей комнаты. На душе сразу стало тепло, когда Хатидже увидела улыбающегося Халиса. Он ждал её, слышал её шаги. В этот раз тётя идёт к столу, она серьёзно смотрит на Халиса, указывая тому сесть на диван. Тётя расстегнула браслет, подаренный Халисом, и оставила на столе. Она боялась, что во время сна он может рассыпаться, потому всегда снимала. Этот браслет напоминал ей о любви Халиса к ней, о своей собственной любви. Его тяжесть на руке заменяла прикосновения любимого мужчины. Подойдя к Халису всё с таким же серьёзным лицом, Хатидже измерила Аге давление, результат порадовал её тем, что находился в пределах нормы, тогда выражение лица тётушки приняло расслабленный вид. Халис благодарил собственное тело за спокойный вечер без переживаний для Хатидже. Тётя собиралась уже лечь спать, время было позднее. Завтра вместе с племянницами она собиралась навести порядок в их комнатах. Суна радостно сообщила, что мебель в гостевых комнатах заменят по приказу Аги. Узнав об этом, тётя почувствовала, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Эта забота со стороны Халиса была очень дорога для тётушки. Диван, на котором теперь сидели Халис и Хатидже, стал их постоянным местом встреч и разговоров. Их воспоминания о прошлом переплетались в этой комнате, пронизывая воздух. — Хатидже, мы так много потеряли, — Халис медленно протянул свою руку к руке тётушки, — Так много времени прошло зря, — он должен попытаться снова сказать ей, вложить между строк то, что так долго скрывал ото всех. — Этого могло и не случиться, Халис, — Хатидже не оттолкнула руку мужчины, но горе и давняя печаль пропитали её голос, — Ты оставил меня в Антепе, Халис, построил новую жизнь без меня, в то время как моя жизнь прошла в одиночестве и мучительном ожидании твоего возвращения. Эти слова каждый раз ранили сердце Халиса Аги. Слышать это от любимой женщины при каждом их разговоре — наказание, которое он должен нести. Хатидже права во всём, но несмотря на это всё ещё заботится о нём. Халису и не нужно большего. Знать, что эта невозможная женщина любит его и теперь — мечта всей жизни Халиса Аги. — Я очень виноват перед тобой, Хатидже, — глаза наполняются слезами от очередного осознания своих ошибок перед женщиной всей его жизни, — Но как я мог забрать тебя из родного дома и привезти в этот жестокий Стамбул? Как я мог подвергнуть тебя опасности, Хатидже? Ты была нежным цветком, который я боялся не сберечь в своих руках, запачканных кровью, — Ага крепко держал руку женщины в своей, стараясь запомнить тепло её ладони. Тон, которым говорила Хатидже, пугал Халиса. Неужели она никогда не сможет смотреть на него не через призму прошлого? Никогда не сможет простить его? Он совершил ошибку, оставив Хатидже в Антепе, но тогда он был уверен, что это верное решение. Тогда он хотел уберечь молодую жизнерадостную девушку от своих тёмных дел. Только вот теперь, когда он больше всего хочет быть рядом с ней, она не воспринимает его всерьёз. Он сам виноват, это его вина. — Поэтому ты просто отказался от меня? — Хатидже уже не была той наивной девушкой, которая поверила бы в эти слова так просто, — Не вернулся за мной, и не сказал мне ни единого слова за эти годы, Халис, — она не злилась, лишь напоминала Халису о том, что все слова, которые он посвящает ей, необходимы были молодой влюблённой девушке, оставленной в Антепе. И сейчас эти слова достигают самого сердца, но вскрывают старые раны, которые залечить может только сам Халис Ага. Хатидже так хотелось поверить ему, так хотелось знать наверняка, хочет он видеть её рядом, или его просто терзает совесть… Она всегда готова оставаться рядом с ним тогда, когда это нужно, готова любить его несмотря ни на что. Но холодной лжи простить Хатидже не готова. — Прости меня, Хатидже, — слёзы сами наворачиваются, но не проливаются из остекленевших от страха глаз, — Я так виноват, так виноват, Хатидже, — самое ценное для Халиса в эту минуту заключается в единственном «прощаю» из уст Хатидже. В этой затянувшейся тишине Халис лихорадочно изучал лицо Хатидже. Следил за каждым мускулом, за движением губ, чтобы поймать хоть слово. — Я давно простила тебя, Халис, очень давно, — Хатидже накрыла своей свободной рукой напряжённую руку Халиса, крепко обхватывающую её ладонь. — Хатидже, — слеза скатилась по щеке Халиса, — Сможешь ли ты полюбить меня так, как любила того Халиса? Осталось ли у тебя немного любви для этого старика? — Ага вымученно улыбнулся, вглядываясь в глаза Хатидже. Хатидже не видела его таким никогда: это отчаяние в глазах, сила, с которой он сжимал её руку, боясь отпустить. Он не лгал ей. Теперь, когда Халис открыт перед ней, Хатидже может быть честна в ответ. Тётушка не могла сдержать слёз, когда этот несносный мужчина так желал быть любимым ею. Столько лет спустя он всё ещё хотел именно её, ждал только её. Отказать ему сейчас выше сил Хатидже, она всё-таки любила его каждое мгновение со дня их встречи. — Я всегда любила тебя, Халис, — Хатидже трясущейся рукой стирает слёзы со щеки Халиса, даря ему самую нежную улыбку, которую он только мог желать.

Если ты сможешь простить меня,

Если ты сможешь полюбить меня снова, Я готов отдать тебе всё, что имею сам.

— Дедушка, нам с Сейран нужно уехать, мы будем только к ужину, — Ферит бродил по комнате Аги, ожидая его ответа. Столько всяких мелочей дед хранил у себя, которые сложно заметить, если не разглядывать столы, тумбочки и шкафы. Утром Сейран попросила поехать на поиски подарка для тёти, чтобы ещё сильнее задобрить её. Эти два дня были лучшими за всю жизнь Сейран и Суны, тётушка всё разрешала и совсем не кричала, не загружала работой и очень, очень много улыбалась. Ферит не мог отказать любимой жене, поэтому теперь он в комнате дедушки, чтобы обеспечить себе выходной в фирме. Ферит уже строил предположения, отчего же у его любимой тёти Хаттуч такое отличное настроение. Она даже недавно простила ему шутку в свой адрес, удивительная женщина. Парень уже уворачивается от любого движения руки тёти, чтобы не получить по шее, но продолжает шутить над ней. — Поезжайте, но, чтобы к ужину были дома, — счастье в глазах Халиса нельзя было не заметить, а почти незаметная улыбка раскрывала его с совсем другой стороны для внука, пусть и причина радости Фериту не была ясна. Ферит по-дурацки подмигнул деду, обещая не нарушать его наказ. По пути к двери он остановился возле зеркала, пригладив волосы. В отражении он увидел довольное лицо дедушки и выпадающий из обычной обстановки комнаты браслет, лежащий на столе под зеркалом. Ферит видел его, когда рассматривал шкатулки, стоящие на этом столике, но не обратил внимания сразу. — Халис Ага, — ехидно протянул Ферит, крутя на пальце найденный браслет, — Откуда такая красивая вещица? — парень уверен, что где-то видел это украшение, но не мог вспомнить, где или на ком. В доме так много женщин, что он мог принадлежать любой из них. Или это вполне могла быть одна из новых работ дедушки, которую он показывал Фериту на ранних этапах создания. — Ферит, это моя новая работа, оставь её там, где взял, — ложь моментально пришла сама собой, когда то, что было только у них с Хатидже, прямо сейчас оказалось в опасности в руках его внука. Вчера вечером Хатидже наконец-то развеяла страхи Халиса. Она простила его, она всё ещё любит его. У них всё ещё есть шанс. Халис сохранит эту тайну между ними любой ценой, никто не должен разрушить то, что они с Хатидже смогли собрать из осколков. Он не сможет потерять эту женщину снова, только мысль о том, что её не будет рядом, вызывает дрожь во всём теле Халиса. Маленькая ложь во имя большой любви. Парень не был уверен в том, что дедушка честен с ним. Этот браслет — точно работа самого Халиса Корхана, только вот в том, что она новая, Ферит очень сомневался. Но это то, с чем он может разобраться позже. Получив желаемое разрешение на поездку во время рабочего дня, Ферит оставил браслет там, где взял его, наблюдая через зеркало за дедушкой. Халис уже не смотрел на своего внука, вероятно, думая о том, когда сможет увидеть Хатидже сегодня. Дедушка повернулся на Ферита, когда услышал, что тот ещё в комнате. Ферит с загадочной улыбкой выскользнул за дверь, представляя, как они проведут время с Сейран сегодня. Это будет отличный день, день только для них двоих.

Не нашей волей, не случайно,

Мы сплетены последней тайной.

Хатидже вышла из комнаты Халиса, чтобы спуститься к ужину. Он сказал не ждать его, пока она измеряла ему давление в очередной раз. Теперь она тщательно следила за здоровьем Халиса, чему он был только рад. Она чаще приходила, чаще разговаривала с ним, всё, чего хотел Халис Ага, сбывалось. Тётя столкнулась с Феритом и своей племянницей у подножия лестницы. Ферит соскучился по недовольному лицу тёти Хаттуч, поэтому, не думая ни секунды, заговорил с ней. — Тётя Хаттуч, мы так давно не виделись, — Ферит широко улыбался, наблюдая за реакцией тётушки, — Этот красный костюм очень тебе идёт, тётя, собираешься замуж? — парень был готов к немедленной реакции тёти Хаттуч, поэтому успел увернуться от замахнувшейся на него руки. Чего-то словно не хватало в этом обычном движении, будто раньше тётя делала это иначе. Ферит отошёл на безопасное расстояние и пригляделся к запястью тётушки. Ничего необычного он взглядом не нашёл, отсалютовал тёте и, схватив Сейран за руку, поспешил с ней в столовую. Хатидже никогда, наверное, не привыкнет к шуткам этого дерзкого юноши. Она не позволяет так с собой говорить людям своего возраста, не говоря уж об этом пареньке. Ей даже начало казаться, что Ферит знает что-то, чего не должен был знать, но убедиться в этом Хатидже не может. Стол был накрыт как раз к тому времени, когда спустился Ага. Перед началом трапезы, по обыкновению, все встали, чтобы выслушать Халиса Корхана. Хатидже в это время обычно раскладывала и складывала назад салфетку на своих коленях, что без сомнения поднимало недовольство внутри Ифакат. Но Ага, предсказуемо, молчал, никак не комментируя происходящее. — Я хочу, чтобы вы запомнили, что любовь — это то, что не исчезает с годами, — Халис не заметил, с какими нехорошими искрами веселья в глазах смотрел на него Ферит, но заметил нежный взгляд Хатидже, пусть даже это длилось лишь несколько мгновений, — Если ваша любовь настоящая, то спустя десятилетия вы будете влюблены также как в первый день. Все собравшиеся за столом сравнивали слова Аги со своей жизнью и находили ответы на многие вопросы. Хотя любовь и Халис Ага не могли стоять рядом в представлении домочадцев, то, что он говорил, откликалось в глубине души каждого. Настоящая, вечная любовь, которую он проживал в тайне от всех, выражалась в его словах. Мимолётный взгляд Хатидже дал Халису понять, что она не оставит это без внимания позже, ради неё он мог находить нужные слова снова и снова. Ужин тянулся в тишине, каждый думал о чём-то своём и не желал отвлекаться на чужие проблемы или делиться своими переживаниями. Для очередной ссоры этот ужин слишком хорошо начался. — Суна, ты не видела в комнате мой браслет, когда убиралась сегодня? — Хатидже отложила этот вопрос ближе к концу ужина, — Я нигде не могу найти его с самого утра. — Нет, тётя, может быть, ты оставила его в одной из сумок? — Суна пыталась вспомнить, не видела ли она этот браслет ещё где-нибудь в особняке, но ничего не приходило в голову. Конечно, Халис Корхан не мог признаться в течение дня любимой женщине, что его собственный внук этим утром потешался над ним, обнаружив её браслет в его комнате. И неважно, что он даже не знает, кому этот браслет принадлежит, Фериту для шуток не требуются повод и серьёзная аргументация. Только вот Халис и сам не помнил, когда крайний раз видел свой подарок для Хатидже. Собрав день по кусочкам в памяти, Халис понял, что браслет он видел утром, в руках своего внука, сидящего сейчас за столом с озадаченным лицом. Ага мог только догадываться, понял ли Ферит, чей браслет сейчас у него находится. В том, что браслет у Ферита, Халис уже не сомневался ничуть. Этот парень порой удивляет своими поступками, его лицо прямо сейчас точно указывает на то, что украшение у него. Халис начинает нервничать, вглядываясь в лицо внука. — Ты же знаешь, Суна, что мне дорог этот браслет, — Хатидже была обеспокоена пропажей с самого утра, но действительно не могла вспомнить, куда же дела его, — Я даже на ночь его снимаю, как могла потерять… Лицо Ферита в этот момент вытянулось, после чего он попытался сдержать смех, когда осознал, что происходит прямо сейчас за этим столом. Браслет, лежащий в его кармане целый день, принадлежал тёте Хаттуч. Тётя снимает браслет только вечером, а Ферит нашёл его в комнате дедушки. Было сложно простроить эту цепочку событий, о которых до этого Ферит даже и не думал. Вспомнив теперь очередную тётину оплеуху, парень понял, что все разы до этого, на запястье тёти был браслет, ударяющий его по затылку. Он мог догадаться и раньше. Ферит перевёл взгляд на дедушку, который заметно нервничал. Парню показалось, что дедушка раскрыл его. Но только вот это он раскрыл Халиса Корхана. Мысли крутились в голове Ферита, не давая передохнуть. Парень не мог решить, что ему делать. Отдать браслет тёте Хаттуч? Отдать его деду? Оставить где-то в доме, чтобы его нашли? Но все эти тяжёлые думы прервал собственный смех, всё-таки вырвавшийся из горла. Ферит сразу прикрыл рот рукой, сделав вид, что это просто кашель, но судя по взгляду дедушки, его он обмануть не смог. Всё это время Ферит подозревал, что между тётей и дедушкой что-то есть. Что-то, что они тщательно скрывают ото всех. И он оказался прав! Все эти взгляды деда на тётушку излучали такую нежность, что невозможно было ошибиться. Теперь они никуда не скроются от Ферита Корхана. Парень искренне был рад за деда. Осознав свою большую любовь к Сейран, он мог понять дедушку. И всё же, что тётя Хаттуч делала в комнате деда? Этот вопрос заставил Ферита непроизвольно выпучить глаза. — Ах, тётя, ах, — еле слышно произнёс Ферит куда-то в свой до боли сжатый кулак, прикрывающий лицо. Ситуация становилась только смешнее, когда Ферит снова посмотрел на деда. Халис Корхан внутренне закипал. Ферит всё понял, он знает. А, зная Ферита, тот не усидит на месте и припомнит этот день обязательно. Халис ещё как-то должен сказать Хатидже о том, что, вероятно, его внук всё понял. Может быть не сегодня, чтобы не портить вечер. Это может подождать до завтра, как раз всё уляжется, на что Халис очень надеется. Ферит, однако, решил сделать первый ход. Завершив ужин, он подошёл к деду и вложил ему в руку браслет тёти Хаттуч. Сбегая из столовой, Ферит ехидно улыбался, глядя на деда и переводя взгляд на тётушку. Халис пусть и выдохнул, когда браслет оказался в его руках, но это выражение лица внука не сулило ничего хорошего. Халис, переведя дух, вышел из-за стола, направившись в свою комнату. Вскоре все разошлись по своим спальням, особняк снова затих. Но теперь, когда в руках Ферита Корхана такая тайна, особняк будет ходить ходуном каждый день и каждую ночь.

Верно, мало для счастья надо

Тем, кто нежен, и любит светло.

Хатидже не могла заснуть. Постель в гостевой комнате теперь могла сравниться с постелью Халиса. И, казалось бы, проблема решена, на такой кровати ничего не будет болеть, и тётя наконец-то может отдохнуть. Но двух ночей хватило, чувствуя руки Халиса в своих волосах и слыша его дыхание, чтобы теперь нуждаться в этом. Хатидже не хотела признаваться в этом ни себе, ни Халису, но она не может заснуть без него. Если бы сейчас лёгкий аромат одеколона Халиса окутал её, если бы его пальцы осторожно перебирали её волосы, а его рука снова оказалась на её талии, как сегодняшним утром, то Хатидже уснула бы за считанные мгновения. Все эти вещи смущали, многое было бы проще, если бы их любовь не нужно было скрывать. И в нынешних обстоятельствах прикосновения Халиса казались чем-то запретным, но таким правильным. Тётя имела полное право на счастье, положив всю свою жизнь ради племянника и его дочек. Ожидание счастья тянулось бесконечно, пока она снова не увидела Халиса. Тогда, накинув шаль, она покинула гостиную, но сердце её осталось там, в его руках. Эта встреча перевернула привычный уклад жизни обоих, заставив сердца биться чаще. Они не могли потерять это теперь. Недолго поторговавшись с собой, тётя всё же покинула тёплую постель. Хатидже аккуратно закрыла за собой дверь, оглядываясь по сторонам. Не заметив никого в такой поздний час, тётя скрылась за дверью комнаты Халиса. — Аллах, Аллах, тётя, — шёпотом произнёс Ферит, когда остался в коридоре один. Парень не был уверен, что заметит такое очевидное подтверждение своим предположениям, но тётя умела удивлять. Это было забавно: тётушка под покровом ночи пробирается в комнату деда. Нечасто такое увидишь. Ферит не мог позволить себе упустить такой шанс. Он побежал в свою комнату, взял подушку и вернулся в коридор. Удобно устроившись, он готов был ждать момента, когда тётя выпорхнет из-за двери и он поймает её. Увидеть её лицо в этот момент стало задачей номер один для Ферита. Никакого злорадства, просто желание показать этим двоим, что они не такие скрытные, как думают. Всё же они очень мило смотрелись вместе. Парень думал, что был бы совсем не против, если бы у него появилась бабушка в лице тёти Хаттуч. Эта женщина творила чудеса. Она словно меняется характерами с дедушкой, когда оказывается рядом с ним. Халис Ага моментально превращается в учтивого и полного заботы мужчину, а тётя становится жёсткой и бескомпромиссной женщиной. В этом что-то есть. Возможность видеть дедушку таким, уже стоит того, чтобы тётя осталась рядом с ним.

Шорох за дверью вернул Ферита на землю, вырвав из мечтаний.

— Хатидже? — Ага был несколько удивлён таким поздним появлением Хатидже, даже подумал, что у неё что-то случилось. Видя, каким уставшим был Халис, тётя сразу передумала оставаться. Две ночи он спал беспокойно рядом с ней, она чувствовала это, когда просыпалась от движения тяжёлого одеяла. Халис ложился ближе к уже спящей Хатидже, но это положение было совсем неудобным для него. Ага закрывал глаза на это, пока женщина его мечты лежала рядом. Пока их головы лежат на одной подушке, у Халиса ничего не болит. — Халис, я подумала, что могла оставить свой браслет у тебя прошлой ночью, — её действительно волновало, где сейчас подарок Халиса, который она всегда держала рядом. — В такое время? — Халис нахмурился, думая, что Хатидже что-то недоговаривает, — Я нашёл его после ужина, — лицо Хатидже не изменилось, не стало обеспокоенным или расстроенным, это успокоило Халиса. Сжав в ладони украшение, Хатидже думала, что никого никогда не любила так, как Халиса. Она постоянно держала браслет рядом, как напоминание о том, что теперь они вместе. Попрощавшись с медальоном, сделанным для неё Халисом в молодости, тётя попрощалась и с самим Халисом. Вложила одно из самых важных воспоминаний в руки Сейран. Она злилась на него в то время, конечно, злилась. Но эта злость не сравнится с тоской, которая изводила её столько лет. Нет человека, которого Хатидже любила бы также, как Халиса Корхана. — Мне нужно идти, отдыхай, — тётушка хотела уйти, пока не передумала, потому что взгляд Халиса умолял её остаться, она видела это. Тётя засеменила к выходу из комнаты, не оглядываясь. Халис взял Хатидже за руку в тот момент, когда она уже распахнула дверь. Лёгкое прикосновение губ к её руке согрело тётушку, но она мягко вывернулась из хватки Халиса, закрыв перед ним дверь. С улыбкой смущения, тётя шла в свою комнату, не замечая мягкий свет за поворотом. — Ах, тётя, ах! — пропел Ферит, освещённый настенным светильником, — Или лучше сказать: «бабушка»? — Лицо тёти Хаттуч смешило Ферита, она всё ещё была в лёгком шоке от такого столкновения. Страшный сон сбылся. Этот мальчишка поймал её. Хатидже уверена, что теперь ничего не будет как прежде, потому что Ферит — сумасбродный юноша, творящий всё, что вздумается. Хотелось взять за руку Халиса, чтобы не было так тревожно, но он будет шокирован не меньше подобным обстоятельством. Хатидже с замиранием сердца ждала, что ещё скажет Ферит. — Не пугайся так, тётя, — парень искренне улыбнулся, создавая впечатление их с Халисом союзника, — Я очень рад, что не ошибся в своих догадках, — Ферит не лгал, тётя делала их жизнь терпимее, находясь рядом с дедушкой. Хатидже шумно выдохнула, расслабляясь, но не потеряв бдительность. Парень рад, он принимает их отношения. В таком случае, может быть, и остальные смогут их понять? Ах, наивные мечты. — Пообещай мне, что никому не скажешь, Ферит, ты должен обещать, — страх осуждения никуда не делся, Хатидже не могла позволить себе без границ проживать любовь. Общественное мнение всегда имело большой вес в жизни каждого, выросшего в годы молодости Хатидже, потому тётя была очень зависима от этого. Может быть однажды кто-то сможет переубедить её. — И долго вы будете скрывать? — Ферит не до конца понимал секретности общения тёти и деда. Эти двое — взрослые люди, любящие друг друга, вполне могут позволить себе не скрывать своих чувств. Он ведь смог отстоять свою любовь к Сейран, неужели они не могут? — Не задавай глупых вопросов, мальчишка, — Хатидже не хотела об этом говорить. Она сама была бы рада открыто любить Халиса, спать с ним в одной постели, слышать его голос постоянно, ощущать тепло его рук. Вот только ей кажется, что в их возрасте уже ничего нельзя изменить. Не женится же он на ней, в конце концов? — Я не скажу тётя, только если ты расскажешь, откуда знаешь дедушку, — Ферит поднял с пола свою подушку, собираясь уже уходить, обменявшись с тётушкой обещаниями, — Не поверю, что вы познакомились из-за нашей свадьбы, — не может быть, чтобы за такое короткое время Халис Корхан превратился из одинокого деспота во внимательного и ласкового Халиса. Хатидже только кивнула, соглашаясь с таким условием. Оно было простым, потому что и сама история знакомства с Халисом была простой. Рассказать её этому парню не составило бы труда. Лишь бы только он выполнил свою часть договора. Тётя осталась в коридоре одна, не зная, что теперь ей делать. Нужно было как-то рассказать Халису о случившемся, но так не хотелось волновать его. Хатидже сделает это завтра, когда снова пойдёт измерять ему давление. Трудно было поверить, что Ферит так легко отступил и согласился с их отношениями. Этот парень пусть и шутил уже в подобном тоне, но тётя не воспринимала это больше, чем просто попытку позлить её. Теперь многое было понятно ей в поведении Ферита. Он знал, давно что-то знал. В курсе ли Халис? Ответ на этот вопрос многое бы объяснил Хатидже, она спросит Халиса завтра. На ватных ногах тётя вернулась в свою кровать. Она долго не могла заснуть из-за пережитого стресса и отсутствия Халиса рядом. Но усталость взяла своё, и ближе к утру Хатидже заснула, с мыслями о Халисе и их маленьком секрете.