Исповедь перед поджидающей смертью

Свеча дрожала, распространяя по комнате сомнительной надежности свет. Всё равно было как-то темно. Эрвин вежливо выжидал, когда Аккерман решит покинуть его апартаменты. С ним было немного неловко в последнее время, но об этом решено было молчать. Леви ни в чём не виноват. Сыворотка была полностью в его власти, и кому её вводить - лишь ему должно быть известно. Ровно так же, как и осознание того, что тема, на которую они сейчас беседуют, не актуальна уже пару часов. Они разжевали всё еще при присутствии Ханджи. — “Неужели они являются только ко мне?” В комнате повисла тишина. Командор не изменился в лице, но ему было неприятно, что тот вдруг вспомнил об этом. Разве уже имеет значение их прошлый разговор? — Эрвин, объясни. Это правда? — Да. Снова тишина. За окном завывал ветер. Погода ухудшалась, подобно отношениям между ними. Остались невысказанные обиды, и они рвались наружу. — И сейчас ты видишь их? — Они всегда рядом. Уже поздно. Иди к себе. Смит впервые обратился с просьбой. Последнее выражение скорее было пропитано мольбой. Он поднял голову, чтоб взглянуть на Аккермана, взглядом подпирая его к выходу. Всем телом ощущал приближающуюся опасность в лице гнева Леви. — Позволь мне, - особенно тихо было сказано и вырвано из контекста. Слова преобразовались в действия: оплели руками, чужое дыхание послышалось у самого уха. Он мог бы прогнать, приказать ему, но что-то останавливало. Мики и тысячи других, выстроившись в ряд наблюдали. Ради чего они отдали свои сердца? — Они правда сейчас здесь? - губы коснулись уха, нашептывая вопрос, а руки заскользили по телу. Спинка стула была преградой между ними, чему Эрвин частично был благодарен. Пытаясь найти логическое решение, он натыкался на ошибку. Он может, просто не хочет прогонять Леви. — Наблюдают за нами, хмурясь и возмущаясь, за что отдали сердца? - проворные пальцы расстёгивают пуговицы белой рубашки, слова шепотом врезаются в голову. Безвольным изваянием он остается без действия на месте, от рук именно Леви совсем не противно. На месте его прикосновений остаётся тепло. Оно накапливается и... — Эрвин, не молчи. - Как-то не естественно истерично выдает Аккерман. Страх того, что затянувшаяся игра не по душе обоим, нарастает в нём. — Я так устал. Холодные простыни, девственный скрип кровати под весом двоих и взгляд синих очей. Осторожные первые поцелуи, покрывающие лицо и шею, смелые прикосновения к обнаженной коже. — Не отводи взгляд, смотри только на меня. Эрвин обреченно вздыхает. Тогда Леви переходит черту, разрушая выстроенные отношения и статус, - губами. Ловит вздох и жмется к губам Смита. Подобно падению стены, в душе такой отклик. Пусть стены падут и всех съедят, но пара цвета аквамарина глаз, продолжит смотреть, отражая в своих спектр эмоций: от удивления до страха. Они сейчас настолько живые, что Леви готов их расцеловать. Он завладеет им, запрещая глядеть по сторонам. В попытке спрятать дорогого сердцу человека от чужих глаз он переходит все границы. В этом мире есть только они, без призраков прошлого, существование каждого из которых останется лишь шевроном, вырванным Леви после конца всего - смерти. — Смотри только на меня. Завтра будет новый день, и события прошлой ночи останутся в тени для других. Ни дня больше не пройдет, как если бы Леви оставил попытку скрыть возлюбленного от глаз пустоши, подставив под сомнения все составляющие морали.