French Girls

Майлз бы уже проверил свою электронную почту, если бы его телефон был заряжен, но суд длился довольно долго, а Феникс всё ещё пользовался Nokia, так что этого не произошло. Вместо этого, когда запах скоро-уже-переварится томатного соуса наполнил квартиру, и Феникс крикнул с кухни: «Ещё десять минут, клянусь!», Майлз наклонился к кофейному столику и смахнул рукой толстые кипы бумаг, покрывающих поверхность. Среди файлов по делам, табелей успеваемости, незаконченных кроссвордов и мятых страниц с разделами про искусство и развлечения, Майлз обнаружил кое-что более содержательное. Освобождая это из плена заметок Трюси по биологии, Майлз обнаружил, что держит в руках скетчбук. Он был весь изорван, в пятнах от кофе, и, очевидно, принадлежал Фениксу. Майлз провел большим пальцем по имени, которое было выведено маркером Sharpie на корочке, и откинулся на диван, с интересом пролистывая страницы, так как Феникс, судя по звукам, наконец-то понял, что маринара горит. Майлз побывал за свою жизнь во множестве музеев. Сам он не умел рисовать, но мог определить мастерство, когда видел что-либо, и то, где Фениксу не хватало навыков (ему не хватало совсем немного, честно говоря), он восполнял детализацией. Большинство рисунков были небрежными — быстрые, жестовые скетчи людей в автобусе, ожидающих кофе или сидящих за столами, которые, как предположил Майлз, были в «Тарелке Борща». Несколько раз появлялся Кристоф, чаще в профиль, иногда поправляющий свои волосы, никогда не детализованный и почти всегда на краю листа, как будто Феникс просто выбирал что угодно, чтобы нарисовать, и Кристоф случайно оказывался неподалёку. Майлз бы надулся, если бы думал, что этот человек стоит каких-либо усилий. На большие рисунки, которые занимали две страницы разом, чем те, где был Кристоф с «Тарелкой Борща» ради массовки, было смотреть гораздо интереснее, в любом случае. Карандаши Феникса были жёсткими и его ненависть к рисованию ног была очевидна, но его рисунки, где выступала Трюси, Перлс наливала чай и Майя, которая на скетче смеялась над какой-то устаревшей шуткой, одной рукой хлопая по столу, были поразительными. Майлз пролистывал скетчбук с растущим неверием, осторожно, чтобы не смазать графит, когда Аполло начал появляться на страницах, что-то читающий в файлах, что-то обсуждающий с Трюси, чаще всего со спины, хватающийся за свой странный браслет, как Феникс, без сомнений, видел его из галереи позади стойки защиты. Его парень был художником, а Майлз даже не знал об этом. Затем, он перевернул страницу и обнаружил себя. Много себя. Когда Феникс опустил руку на его плечо, говоря: «О, хэй, я всё думал, куда же он подевался», Майлз чуть не выпрыгнул из штанов. Феникс рассмеялся на грозный взгляд Майлза, который одной рукой схватился за свою рубашку возле сердца, которое угрожало выпрыгнуть из груди, и поставил на стол тарелку спагетти и магазинного соуса, оставив другую себе и присоединяясь к нему на диване. — Трюси вытащила его с полки пару недель назад. — объяснил он с полным пасты ртом, устраивая ноги на стопке бумаг. — Ей понравился рисунок её и Перлс, но потом она положила его куда-то, и квартира просто-напросто его съела. Ты знаешь, как это бывает. Майлз почувствовал глубоко внутри желание возразить Фениксу, сказав, что Нет, он не знает, как это бывает, потому что он взрослый человек, который знает, как пользоваться урной для переработки, но скетчбук всё ещё был открыт там, где две страницы были заполнены Майлзом, читающим и спящим, ухмыляющимся, как Майлз был уверен, он никогда не ухмылялся за всю свою жизнь, и из-за этого говорить стало намного сложнее. — Ты рисовал меня? — он справился, наконец-то, после того, как Феникс уже проглотил половину своих спагетти и откупорил бутылку вина. — Ну, да. — сказал Феникс, пожимая плечами. Его плечо коснулось плеча Майлза. — Это всё оттуда, когда ты позвал меня в Париж. Точно уверен, что я нарисовал несколько красивых француженок на следующей странице. Честно говоря, у меня был карандаш в руке всё время, когда мы там были, ты не заметил? Майлз встряхнул затёкшей рукой, потирая ей возле рта. Его спагетти были оставлены, моментально забытые, на тщательно убранном участке стола, когда он наклонился к Фениксу со всё ещё открытым на коленях скетчбуком. — Отнюдь нет. — признал он в поражении. Рисунок, на котором изображен мужчина листающий путеводитель, должен точно быть им, также, как и мужчина, кланяющийся за скамьёй прокурора, и как мужчина, стоящий под снегом, засунувший руки в карманы. Он провёл пальцем по линии собственного пальто. — Я даже не осознавал, что ты рисуешь. — Вау, ты самый ужасный парень во все времена. — рассмеялся Феникс, хватая скетчбук, пока Майлз потянулся за своей тарелкой. — Нет, нет, не нужно хмуриться, я рисовал тебя годами, а ты этого никогда не замечал. Это ужасно. Ты должен мне, наверное, шесть минетов. — Я не буду оплачивать твой талант художника сексуальными услугами. — Но, тем не менее, ты испытываешь искушение. Не лги мне. Майлз ткнул в его сторону вилкой, полной спагетти. — Твои шансы на любой секс быстро стремятся к нулю. Прекрати это. — Потрясающе. Ты прожил десять лет, не обнаружив моё единственное хобби, не связанное с законом или моей дочерью, и я здесь плохой парень. Передай мне вон ту ручку. Феникс протянул ладонь, переключив взгляд на ручку, наполовину поглощённую содержимым на столе, и вопросительно поднимая бровь. Майлз любезно передал её, однако всё ещё с недоверием, и Феникс развернулся на своём месте, ложась на подлокотник дивана и складывая ноги на бёдра Майлза. — Я ел, если ты не заметил. — Всё нормально. Я не так хорош в готовке. Пальцы ног Феникса впились в грудь Майлза, когда он наклонился, чтобы поставить тарелку на стол, бросая на Феникса неодобрительный взгляд, который тот полностью проигнорировал. Колпачок ручки уже был между зубами Феникса, и он пролистал до того места, где должна быть последняя страница скетчбука, когда Майлз спросил: — Заканчивается место? — Место закончилось год назад. — сказал Феникс, ручкой делая широкие, свободные движения по бумаге. — Это старый скетчбук, новый где-то в офисе. Включи телевизор или что-нибудь другое, ты много двигаешься, когда говоришь. — Ты рисуешь меня сейчас? — спросил Майлз, опуская руку на голени Феникса. — Ну, если я не могу добиться сексуальных щедростей, то собираюсь, по крайней мере, заставить тебя позировать для рисунка. — Я с трудом могу это назвать комфортной позой, когда твои пятки воткнулись в мои бёдра. — Я закончу через пятнадцать минут, нытик. — Феникс взмахнул ручкой в жесте, чем-то напоминающем осуждающий. — А теперь помолчи и выбери направление взгляда. Майлз подчинился, положив одну руку на спинку дивана и опустив на сжатый кулак свою щёку, и повернулся на своём месте, чтобы увидеть, что Феникс наблюдает за ним. Феникс вопросительно поднял бровь, очевидно ожидая немного большего соответствия духу закона, но без слов вернулся к бумаге, что было, честно говоря, неожиданно. Глаза Феникса начали бегать между Майлзом и бумагой, запястье двигалось короткими штрихами, и Майлз задумался о том, как он мог не замечать нечто подобное много лет подряд. Внимательный взгляд Феникса не был похож на едва уловимый. Феникс работал, а Майлз наблюдал, и Феникс наблюдал тоже, и, через каких-то пятнадцать минут, он заткнул ручку за ухо и протянул ему скетчбук. — На рассмотрение Академии. — сказал он, и Майлз осторожно забрал скетчбук из его рук. Это был он, безошибочно он, вплоть до неровности на его брови и линии подбородка, но это также было без сомнения… — Феникс, я не такой красивый. Феникс, очевидно, не включил этот ответ в свой список «Ожидаемых ответов от Эджворта» и непонимающе заморгал. — Подожди, что? Конечно ты красивый, официантки постоянно к тебе подкатывают. — Ох, не пойми меня неправильно, я знаю, что хорошо выгляжу, если судить таким образом. — сказал Майлз, улыбаясь, почти смеясь, пока недоверие не омрачает его голос. — Но честно. Никогда в своей жизни я не выглядел так хорошо. Он размахивал скетчбуком, будто пытаясь доказать свою точку зрения. Феникс наклонился к нему, прижав колени к груди, сравнивая его собственный рисунок с мужчиной рядом, теперь забавляясь в поисках разницы. — Итак, я думаю, ты красавчик! — сказал он, начиная краснеть от того, что очевидного несоответствия не материализовалось, а Майлз начал терять контроль за своей ухмылкой, ползущей по лицу. — Я сох по тебе с колледжа, разве это новость? — Может и нет. — сказал Майлз, подцепив двумя пальцами воротник рубашки Феникса, притягивая его, над их спутанными ногами, чтобы поцеловать. Это было медленно и неторопливо, и Феникс положил ладони на челюсть Майлза, ухмыляясь ему в рот. Майлз почувствовал это на своих губах, ухмыляясь в ответ. — Полагаю, всегда лестно, когда вспоминаешь об этом. — сказал Майлз, когда они отстранились, пальцы Феникса задержались за его ухом. — Знаешь, — сказал Феникс, приложив чересчур учтивую руку к подбородку, — если ты снимешь свою рубашку, я могу нарисовать тебя с шестью кубиками. — Только мою рубашку? — Э, посмотрим как далеко заведёт нас ночь.