КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: УЗОРЫ СЧАСТЬЯ

***

      Проснувшись и не обнаружив мужа рядом с собой в постели, Ира, поёжившись, сунула ноги в уютные тапки, быстро набросила на плечи флисовый халат и покинула спальню. Заглянув в ванную комнату и не найдя там хозяина квартиры, она выключила свет и заторопилась на кухню. Тревога нарастала. Ей не понравился недавний разговор с мужем в парке, Геннадий был задумчив и молчалив, хотя пытался шутить, окружая её вниманием и свойственной только ему нежностью. Но ощущение того, что в его душе творится то же, что и в осеннем московском небе, не покидало Ирину уже несколько дней. На кухне царил полумрак, неяркий мягкий свет одного из двух кухонных бра освещал фигуру мужа в любимой тёмно-синей пижаме. Он сидел за обеденным столом. Ссутулившись и обняв пальцами свою любимую кружку, Кривицкий что-то пристально изучал на её дне, изредка наклоняя кружку то в одну, то в другую сторону. Ирина взглянула на настенные часы.

«Почти три часа ночи. Интересно, как давно он не спит»? — подумала она и, не нарушая тишину, молча присела рядом с мужем.

Геннадий не отреагировал. Игры с содержимым кружки продолжились. — Ген, ты почему не спишь? — мягко спросила супруга и коснулась плеча Кривицкого. — Не хочу. Выспался, — равнодушно ответил он, но вращать кружку перестал. На дне кружки Ирина рассмотрела остатки кофе, которым в столь поздний час баловался муж. — Ты что пил кофе? — Она попробовала забрать кружку из его сцепленных пальцев, но попытка оказалась безрезультатной. Захват был слишком плотным, и сильные пальцы мужа не расцепили замок. — Угу, — он не стал отрицать очевидного и медленно разжал пальцы, освобождая кружку из плена своих ладоней. — Ген, ты же знаешь, тебе нельзя, — забирая недопитый кофе из его рук, Ира попыталась напомнить ему о рекомендациях, данных врачами, но ответ, который она услышала, не порадовал. Напротив, он ещё больше обеспокоил. — Какая разница? Мне теперь ничего нельзя. Ни кофе пить, ни работу работать… – бесцветным голосом ответил муж. Отставив злосчастную кружку на край стола, Ира погладила плечо мужа: — Ген, ты чего? — А нет... ничего, — как будто очнувшись из забытья, ответил Кривицкий и, повернувшись, уставился на жену каким-то пустым отсутствующим взглядом. После чего накрыл  ладонью её руку, лежавшую у него на плече, и, поднеся к своим губам, поцеловал. — Ириш, иди спать. Тебе вставать рано. — А ты? — Я ещё посижу. Мне торопиться некуда. — Ты же к Петрову собирался. — Она решила обозначить поле его деятельности почти на половину предстоящего дня. Визиты к Петрову были довольно продолжительными, и их результатов Ирина всегда ждала с тревогой. Именно от этого человека зависело многое в жизни её мужа. — А зачем? На работу я всё равно не пойду. Ты же сказала, чтобы я даже не рассчитывал, — Геннадий напомнил жене слова, сказанные в парке. — Я сказала, сначала отпуск, но можем пойти на работу вместе. — Ирина решила подсластить пилюлю и пойти на некие уступки для мужа, понимая, что сейчас ему приходится нелегко. — С какой радости? В твоём кабинете бесплатно сидеть? — скривился Геннадий. — Сходим к Игорю. Может быть, он что-то подскажет, — как можно мягче предложила супруга, проведя рукой по седым прядям мужа. — К Полонскому я тем более не пойду. Не хочу просить работу, как подаяние, — припечатал он и тяжело вздохнув, добавил, — Мать, кажется, это конец. Нет больше челюстно-лицевого Кривицкого. Спасибо, что с того света вернулся. — Родной, ну ты чего? Кажется, ты совсем раскис. — Она чувствовала, что должна поддержать его, попытаться вытянуть из засасывающего болота депрессии, — Ты же у меня сильный. — Устал я быть сильным, Егорова. Просто устал и всё, — Кривицкий грустно улыбнулся и поджал губы. Его пальцы едва коснулись её руки, представ перед дилеммой: погладить кисть супруги или просто накрыть своей ладонью. — И от меня устал? — женщина не хотела сдаваться. Ей казалось, вот сейчас, после этого вопроса, её муж, улыбнётся своей фирменной улыбкой, сверкнёт искрящимися глазами, озарив кухню своим оптимизмом и жизнелюбием, скажет, чтобы она не выдумывала, потому что он её любит и всё будет по-старому. Рядом с ней будет её любимый Гена, который полон безумных планов и идей. Но чуда не произошло, в ответ она услышала то, что боялась больше всего. — Ты-то здесь при чём? Бороться устал, и жить… наверное. — Вырвавшиеся слова мужа, глубоко ранили. Но ему они дались ещё с большим трудом. Он, в конце концов, высказал то, что угнетало его столько времени, что тревожило его сознание и выматывало душу. — Опять меня бросить хочешь? Кривицкий! У тебя просто мания какая-то. — Она повысила голос, который тут же сорвался от эмоций, и стараясь не выдать свою тревогу, улыбнувшись уголками губ, поинтересовалась: — А как же Осим Хаим? — Нет больше Осим Хаим, Егорова. Не работает. Так что иди спать. — Я не пойду без тебя, — заупрямилась Ирина и, пытаясь объясниться, добавила: — Когда ты рядом, я спокойна. Ген, пойдём, пожалуйста.       Кривицкий молча встал из-за стола и, кивнув в согласии, последовал за женой.

***

      В кровати, прильнув к его груди, она начала шептать слова, наполненные нежностью и любовью к этому такому родному для неё человеку, что никогда не делала раньше, пока не почувствовала, как обнявшая её рука мужа, расслабляясь, тяжелеет. Её Гена уснул. Она высвободила из-под одеяла руку и погладила его спящее лицо.       «Даже не думай, что Осим Хаим больше нет, Кривицкий. Я за тебя ещё повоюю». Мысленно произнесла она и, поцеловав грудь мужа, почувствовала, как на неё наваливается сон.