КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: УЗОРЫ СЧАСТЬЯ

КРИВИЦКИЙ — ПАВЛОВА: ПРЕДЧУВСТВИЕ

Я проснулся от толчков в спину и грудь. - Гена, Гена… Геночка. Проснись, пожалуйста. После рабочих суток и суматошного дня, который сбил все мои намеченные планы и вымотал меня до предела, я с трудом разлепил глаза. Мозг пытался соображать, но выходило у него плохо. Организм продолжал пребывать в стадии сна, силясь проснуться, потому что этого требовали извне. Моя супруга продолжала трясти моё плечо до тех пор, пока я, продолжая тереть глаза и бороться с одеялом, не изрёк членораздельное: - Ир, из Склифа звонили? Я не слышал. В тусклом свете ночника я едва различал её лицо, но постепенно глаза привыкли к полутьме, и я увидел её испуганное лицо. - Что случилось? - Теперь не на шутку испугался я. Я попытался приподняться на подушке, но супруга вновь уложила меня и буквально потребовала отчёта о том, как я себя чувствую. - Да нормально я... спал. - С полным непониманием ответил я и переспросил: - Что в Склифе? - Господи, живой! - произнесла она вместо ответа и, уткнувшись в моё плечо, расплакалась. Совершенно сбитый с толку, я обнял Егорову, прижав её к себе, пытаясь унять сотрясающееся от слёз тело. Пальцы непроизвольно коснулись шрама на позвоночнике, предательски выступающего из-под тонкой ткани ночной сорочки. - Ириш, ну ты чего? Что случилось? Спина? - Нет, - она шмыгнула носом и попыталась отстраниться от меня: - Точно всё нормально? Ладонями я осторожно вытер дорожки слёз с её пылающих щёк и уверенно произнёс: - Абсолютно. Теперь объясни, почему мы рыдаем? - Кошмар приснился. - Ответ был коротким, но ёмким. Его мне хватило. - Я умер…, - подхватил я, догадавшись о теме неприятного сна. Именно в этот момент мне стало смешно. Я под боком жены сплю сладким сном, пуская пузыри счастья и умиротворения, а моя Ирина Алексеевна во сне увидела, что муж у неё то ли умирает, то ли уже она его хоронит и решила, что я и в самом деле того. Я непроизвольно рассмеялся, за что сразу получил кулачком в плечо, причём довольно ощутимо. - Ир, ну больно же. - Не будешь смеяться. Знал бы ты, как я испугалась во сне. Хочу проснуться, и не могу. Мне кажется, что я даже кричала. - Не думаю, - задумчиво протянул я, - я бы услышал. - Да я тебя еле добудилась. Где бы ты услышал! - её возмущению ни было предела. - Ир, ну успокойся, пожалуйста. Я же не виноват. - Конечно, спишь, как пожарник. - В голосе прозвучал упрёк. - У пожарника сутки в Склифе не задались, ты же знаешь. Всех тяжёлых на меня скинула, теперь удивляешься. Лучше бы я в операционной проторчал, чем за другими косяки исправлять. Ещё и день адов был. - Напомнил я ей отчего именно находился в состоянии «хоть святых выноси». - Сам успокойся, пожалуйста, и не начинай. - Ир, как я могу успокоиться, если двоим из них нужны повторные операции. И имей в виду, я сам на них пойду. Раз уж скинули на меня, смиритесь. Я буду делать то, что считаю нужным для них. - Твёрдо предупредил я, понимая, что решение, может, не понравится моей заведующей. - И когда ты мне об этом хотел сказать? - Когда, когда. На планёрке, конечно. Я же сказал, что не буду дома о работе говорить. - Напомнил я ультиматум, выдвинутый на прошлой неделе в её кабинете. - Мог бы и сказать. - Не обращая внимания на мои настоятельные просьбы, заметила она и пригладила мои, как ей казалось, неправильно торчащие пряди. - Нет, не мог. Потому что не хочу. За дверями Склифа я не хочу говорить о работе. И ругаться по этому поводу вновь не намерен. Дома ты моя жена, а я — твой муж. Как мужа можешь пилить меня сколько душе угодно, но как врача, нет. Дома я не твой подчинённый. - Заезженная пластинка начала набирать свои обороты. - Всё сказал? - Да. - Поражаюсь! - Вместо упрёков я услышал лишь лёгкий смешок, и она вновь прижалась ко мне, целуя мою небритую щёку. - Я тебе даже слова не сказала, а ты уже развёз. Никто у тебя ничего не спрашивал. Я тебе про сон, он мне про работу. Я смутился и почувствовал, что краснею. Действительно, разговора о Склифе не было. Видно предстоящие повторные операции занимали мои мысли гораздо сильнее, чем состояние жены, которая едва успокоилась. «Болван!» - отругал я себя и добавил: - Ир, извини. - Ген, я тебе вообще ничего про работу говорить не буду, даже плохого слова не скажу. Прошу тебя об одном: ты только живи. - Слеза коснулась моей груди. Кажется, эта маленькая капелька влаги прожгла мою кожу раскалённым клеймом, оставив ещё одно болезненное напоминание о недавнем сердечном приступе. - Я буду, - обещание выскочило и, прорезав крохотное пространство между нами, коснулось её уха, а мои губы в это же время тронули её волосы. - Можешь вообще ничего не делать, даже из кровати не вылезать. Её пальцы теребили мои отросшие пряди, напоминая, что я слишком давно не был у барбера. Но я не могу лишить свою жену того, что она так любит. Когда она запускает свои пальцы, всё остальное может подождать. Я начинаю терять самообладание. Но сейчас я сдержался, понимая необходимость закрыть кое-какие наболевшие вопросы. - Завтрак-то можно приготовить? - В голове уже крутилось меню утреннего застолья, и я вновь попытался подняться. - Нет. Я сама. - Ирина решительно упёрлась руками в мои плечи, давая понять, что сегодня она не принимает никаких возражений по этому поводу. - Хорошо, - смилостивился я и предложил, - ты пока с завтраком возись, я с Жоркой погуляю. - Нет. - Я ещё раз услышал решительный отказ от моих услуг. - Серьёзно? Э, мать, так не пойдёт. Я так жиром совсем заплыву. Я не шутил. Зная свой организм, который с лёгкостью набирает излишки, стоит мне только расслабиться. И если Ира предлагает мне есть, спать, любить, то через какое-то время я буду похож на колобка, а я этого вовсе не хочу. - У меня лучше предложение есть. - Какое? Устроить лежачую забастовку на весь выходной? Она рассмеялась, и её улыбка осветила комнату с первыми лучами восходящего солнца, наполнив моё грешное прибывание в этом мире смыслом и не проходящей любовью. - Я приготовлю завтрак, мы позавтракаем и пойдём гулять все вместе. Ну как? Согласен? Мои опасения были напрасны, она явно не хотела иметь мужа-колобка. И главное, она хотела, чтобы мы провели совместный выходной вместе. Вместо ответа я полез к ней с поцелуями и ласками. Мне хотелось поделиться с ней своей благодарностью и нежностью. Она отреагировала привычным: - Ген, прекрати. Но, в конце концов, Ира обняла меня и, поцеловав мои губы, шепнула: - Люблю, - после чего встала с постели и ушла готовить нам завтрак.

***

      Я остался лежать в кровати с пониманием, что она действительно меня любит. Скрывая свою боль, она беспокоилась обо мне больше, чем о себе. Если она думает, что я ничего не заметил, она глубоко ошибается. Как-никак я слишком хорошо знаю свою Егорову и слишком её люблю, чтобы не видеть очевидного. Мне хватило лишь мимолётного взгляда на неё, чтобы понять, чего ей стоило, изображая лёгкость, встать с кровати. Я заметил то, что она усиленно пыталась от меня скрыть. Её боль тут же отозвалась в моём сердце, которое предательски заныло... .