Под ясным небом, за многие мили от дома

Турция, Стамбул, дворец Домма Баче, 1924

      В министерстве внутренних дел беспрестанно звонили телефоны, раздавались гулкие шаги мужских ботинок и характерный, но еще не привычный турецкому уху цокот дамских каблуков. По календарю была пятница, и старшие коллеги не переставали кряхтеть по поводу необходимости работать в выходной. - Дэрий-ага*, - обратился к своему помощнику немолодой чиновник из-за своего письменного стола.       Сидящий напротив, у окна и весь залитый солнцем молодой человек поднял голову и вопросительно уставился на начальство. - Да, Али-бей? - с готовностью отозвался он, хотя предпочел бы вместо изрядно устаревшего обращения по имени и должности, европейское по фамилии.       Ну чем господину Турану не нравится простое и краткое "господин Фандорин"? Дэрию, вот, нравится. Однако, поскольку коллега относился к тому поколению, для которого пятница всю жизнь была выходным днем, молодой человек не видел смысла спорить и спокойно отзывался на "Дэрий-ага". - Пришел срочный факс. Вас просят к Мустафа Кемалю-паше. - по тону начальство было хорошо слышно, что и сам господин Туран или же, если угодно, Али-бей, теряется в догадках, что понадобилось Визирю от младшего чиновника министерства внутренних дел.       Молодой человек округлил и без того большие ярко-голубые глаза, вставая. - Вы ш-шутите? - переспросил он, стремительно сокращая расстояние между своим столом и столом начальника. От волнения, молодой чиновник забыл всякую субординацию и протянул руку, всю в веснушках, за конвертом.       В другое время Али Туран непременно бы заметил, что молодежь распустилась, но, слишком потрясенный происходящим, лишь передал юноше факс, и в который раз подивился удивительной внешности помощника. Дэрий-ага был голубоглазым брюнетом со смуглой кожей. Откуда бы взяться веснушкам? - Я н-немедленно еду в Анкару, - произнес молодой человек, возвращая начальству факс.       В голубых глазах зажглись характерные огоньки азарта. Что бы ни произошло в президентском дворце, оно уж точно будет поинтереснее всегдашнего перебирания бумажек, ответов на корреспондецию и помощи господину Турану в разгадывании кроссвордов.       Молодой человек подхватил пиджак и одним прыжком очутился на улице. Если сейчас дунуть не упустить подъемник на улице Истикляль, то можно будет поймать паром на азиатский берег, а там сесть на междугородний автобус и отправиться в Анкару.       Стремительные реформы первого президента, светский облик страны нравился далеко не всему населению, и, раз президент вызвал его срочным факсом, значит, одиночные пикеты, согласованные демонстрации и забастовки вылились в что-то более серьезное и, скорее всего, не слишком законное.       Возбуждение молодого человека могло выдать лишь отстукивание турецкого марша ногой в автобусе, в остальном Дэрий Фандорин был собран и непроницаем. Разве что, вот еще, как и всегда от волнения, начал говорил с легким заиканием.       "И веснушками сейчас всего осыпет пуще обычного", подумал молодой человек, отодвигаясь от солнца. "Заикание-то еще ладно, но вот веснушки... ужасно несерьезно".       Ладно бы были только на лице, их можно было бы замазать тональным кремом. Но "маленькие солнышки", как их шутливо называл отец, еще больше смущая сына, были по всему телу. Покрывали его, как какое-то причудливое тату хной. Вот только тату хной смывается, а веснушки - нет.       Задумавшись, Дэрий принялся водить пальцем от одного рыжика к другому. - Вот здесь, Д-Даша, - говорил отец, укладываясь с ним рядом и ставя палец на веснушку. - Располагается П-Плевна. Вот тут император Александр разбил лагерь. А здесь были войска Осман-п-паши.       Отцовский палец скользил дугой соединяя веснушки невидимой линией. Голубые глаза Дэрия наблюдали завороженно за битвой русской армии с турецкой. - Осман-паша, получив известие от Анвара-эфенди подтягивает войска, - обводит пальцем веснушки на животе мальчишка, затем растопыривает пальцы, рассредотачивая войска. - И берет войско белого генерала в кольцо! Бах! Генерал Соболев взят в плен! - Не б-было т-такого! - протестует отец, но дает завернуть себя в одеяло и повалить в подушки.       Автобус начал замедляться, и молодой чиновник вынырнул из воспоминаний. Анкара. Представившись караулу перед президентским дворцом и показав документы, Дэрий прошел внутрь, невольно оглядываясь и ощущая себя туристом в музее.       "Отец бы не глазел по сторонам, а мама бы и вовсе сразу знала, что делать!", одернул себя юноша, изо всех сил скрывая волнение. - Д-добрый д-день, - заговорил он с показавшимся на лестнице человеком. - Господин А-Ататюрк?       Вышедший его встречать дворецкий улыбнулся. - Нет, господин Фандорин. Я дворецкий. Я провожу вас. Идите за мной.       На лестнице пришлось держаться за перила. Ботинки, пригодные для того, чтобы красиво посидеть за письменным столом, то и дело цеплялись за ворс, а их хозяин рисковал грохнуться с лестницы. Даже с учетом коврового покрытия, такой спуск вряд ли будет мягким.       Дворецкий распахнул двери, и Дэрий оказался в огромном зале с длинным столом, заваленным бумагами и микрофонами.       "Зал переговоров", подумал молодой человек, а в следующий миг едва смог сдержать себя от дурацкого желания содрать заусенцу: навстречу ему поднялся человек, который, вне всякого сомнения, был первым президентом Турции. - Господин Фандорин, - протянул руку молодому чиновнику президент. - Г-господин А-Ататюрк, - всей душой ненавидя свое заикание, пролепетал Дэрий, пожимая протянутую руку. - В моей семье случилось большое несчастье. Одна из моих дочерей пропала. Она уехала с молодым человеком в Италию и не возвращается уже третий месяц. Мы с супругой спохватились так поздно, потому что у Айлин всегда был скверный характер. Она часто срывалась и уезжала, не поддерживая с нами связь. Но я навел справки и выяснил, что ни с кем из своих друзей и знакомых она так же не связывалась, а это уже не в её духе. Если начать официальные поиски и расследование, поднимется шумиха. В свете реформ, которые я провожу, это повредит имиджу партии. Поэтому, господин Фандорин, я прошу вас как частное лицо найти и вернуть домой мою дочь. И помните, дело строго конфиденциально. Никакой полиции. Мы друг друга поняли? - Д-да, господин А-Ататюрк.