Закон равноценного обмена

I start hearing voices in my head they said, they said

      - Хо, так значит это правда? У Тоджи родился ребенок, владеющий техникой клана Зенин?       - Более того, оба близнеца обладают проклятой энергией!       - Невозможно!       - Более чем, пацан уже призвал гончих, а девчонка, пусть пока себя никак не проявила, но запас её проклятой энергии намного больше, чем у брата. К тому же с ней явно что-то не так.       - Поконкретнее.       - Наоя, она меня заметила, - серьезно произнес наемник.       - Просто повезло, - отмахнулся парень.       - Нет, не просто. Тоджи даже не дернулся, когда я проходил мимо, а вот девчонка. Девчонка смотрела мне прямо в глаза, будто запоминала.       - Если так, то это проблема.       

ХХХ

      - … убей себя!       Тэкера просыпается в холодном поту. Сердце бешено колотится. Перед глазами все еще стоит образ мужчины, нанизанного на собственное копье. Девочка жадно хватает ртом воздух, с силой сжимая майку в районе груди.       - Снова кошмар? – прохладная рука ложится ей на лоб. – Может, стоит поговорить с твоим отцом? – обеспокоенно спрашивает её сводная сестра.       - Обойдусь, - огрызается Тэкера, грубо скидывая девичью руку со своего лба.       Год назад отец привел в дом женщину с ребенком. Батя был в своем репертуаре, просто ставя перед фактом, что вот эти теперь живут с ними. И вот эта теперь его женщина и можно называть её мамой. Тэкера тогда так сильно впилась ногтями в ладони, что кровавые отметины еще долго заживали.       Брат-предатель очень быстро поладил с женщиной и новой сестрой. Тэкера же… Она так и не смогла их принять. Дело было даже не в самой женщине или её дочери. Микаса с Цумико не были плохими, злыми или завистливыми, очень даже наоборот. И она все прекрасно понимала, и что у любого горя есть ограничение по времени, и что её отец молодой, взрослый мужчина со своими потребностями и понимала, что ему тяжело. Она понимала… Но принять их обеих так и не смогла. В груди все сжималось каждый раз, когда она смотрела на свою расширившуюся семью, сидящую за столом. Будто отец их предал. Маму предал.       И отчего-то искренняя забота от Цумико не вызывала ничего, кроме агрессии.       «-Давай её просто убьем, Кейка-тян. Посмотрим, насколько красная её кровь. Ах! Это будет чудесно!»        Тэкера непроизвольно вздрогнула. Снова этот голос. Звонкий, с мягкими нотками, такой знакомый, обещающий все радости мира. Дочь женщины продолжала что-то говорить, но Тэкера уже профессионально научилась игнорировать «чужих». Хорошо хоть отец не вмешивался.       Новый приступ боли заставил её вскрикнуть, ноги подкосились, и она рухнула на пол – новая цепь магии взяла начало в детском теле. В комнату с лаем ворвались шикигами Мегуми, а за ними появился хозяин. В глазах потемнело, а в ушах звенел безумный смех, казалось её черепная коробка взорвется.       «- Какая же ты жалкая, Кейка-тян. Ну же! Позови меня! Я хочу поиграть! Мне скучно! Скууучно! Кейка-тян!»       Цумико обеспокоенно трясла её за плечо, что стало последней каплей. Раздражение переселило все остальное.       - Хватит меня лапать! Ты мне чужая! – рявкнула Тэкера.       «- Руки убери, мусор!» - злобно прошипел голос в её голове.       Цумико замерла с протянутой рукой, Мегуми неловко переминался с ноги на ногу, долбанные бесполезные шавки жались к ногам своего хозяина. Тэкера аккуратно поднялась, на ладонь упало что-то теплое. Осоловело моргнув, она вытерла кровь с носа, краем глаза отмечая отца, подпирающего плечом дверной косяк. Она на вскинулась на него, но Тоджи её яростные взгляды, как слону дробина.       - Завтрак готов. Пошевеливайтесь.       И все. Не то, чтобы она требовала к себе особого отношения, просто ей действительно было очень и очень плохо. Боль от формирования очага – ничто, по сравнению с болью развития магических цепей. Помнится она тогда в больничку на месяца три загремела. Детский разум не выдержал болевого шока.       «- И слава всем Богам. Я бы не хотела стать новым... Новым кем?» - мысль царапнула на кромке сознания.       Тэкера почувствовала будто мир сжимается вокруг неё, что-то тяжелое навалилось на плечи. В комнате будто стало на несколько градусов холоднее. Если бы кто-то из Богов Смерти пришел за ней, она бы не удивилась. Только бы прекратить это дерьмо.       «- Блядский боже, почему так больно и какого хрена со мной происходит, дышать не могу», - девочка упала на колени, обняла себя руками и пыталась сделать судорожный вдох, слезы лились из глаз, тело прошиб озноб. И Тэкера закричала. Жутко, надрывно, истерично, до хрипа в легких.       «- Мастер!» - пытался пробиться к ней бархатный мужской голос.       «-Ну же, Кейка-тян! Выпусти меня! Назови моё имя! Имя! Кейка-тян! Назови его!»       «-Мастер, остановитесь!»       «-Имя! Кейка-тян! Назови его!»       - Я не знаю! Не знаю! Я не знаю твоё имя! – полузадушено прохрипела девочка.       «-Нет, знаешь!»       Тэкера взлетела, лопатки обожгло болью. Ощущение, будто она сейчас умрёт, отступило. Взгляд прояснился и она ужаснулась.       Отец был напуган, хоть и пытался скрыть это. Он тяжело дышал, все его тело покрывали мелкие разрезы. Кровь капала на пол. Одежда была изодрана в клочья. Все, что было в радиусе метра от Тэкеры было перемолото в труху. Пол, в месте, где она сидела был выжжен. Мегуми вжался в стенку, громко рыдая и бормоча «не подходи, не трогай меня». Его гончие скулили и рычали. Женщина и её дочь были бледные как мел, но порог комнаты переступить не решались.       Девочка сделала вдох, во рту появился привкус железа. Она сползла по стенке и погрузилась в спасительную тьму.       Тоджи медленно выдыхает. Осторожно подходит к дочери и прощупывает её пульс. Он ровный, будто не она тут несколько секунд назад устроила армагеддон локального масштаба.       - Тоджи, - шепчет его жена.       - Я разберусь, -цедит он сквозь зубы.       - С чем? Что это было?! Какого черта, Тоджи? – женщина перешла на крик. У Фушигуро абсолютно не было сил на выяснение отношений.       -Микаса, заткнись и займись делом! – рявкает он. Женщина давиться словами и обиженно поджимает губы.      

ХХХ

      Тоджи действует быстро. Одеться, написать смс, завернуть в одеяло дочь, прыгнуть в тачку и через полчаса он в гребанном гадюшнике мастеров проклятий на другом конце сраного Токио. Выбивает нужную дверь с ноги, вышвыривает сидящего там клиента и ему даже рот открывать не нужно, его понимают без слов.       - Подожди снаружи, - спокойно говорит ему старик.       Тоджи покорно выходит. Ожидание выматывает, стрелки часов передвигаются до преступного медленно и нарочито громко отсчитывают, будто его, Тоджи, жалкие секунды жизни. Сколько прошло? Час, день, минута? Он не может толком сказать, лишь крепче сжимает кулаки.       Наемники мелькают туда-сюда и каждый считает своим прямым долгом кинуть на него заинтересованный взгляд. Ярость закипает в венах, но прежде, чем он находит ей выход, дверь отворяется. Старик устало трет переносицу и кидает ему через плечо:       -Идем, перекурим, она проспит до утра. Завтра заберешь.       В груди неприятно кольнуло. Тоджи терпеливо ждет, пока едет долбанный лифт, терпеливо ждет, пока старик откроет чертову дверь на чертову крышу, терпеливо ждет пока прикурит сигарету и выпустит первую затяжку, терпит блядское палящее солнце, светящее в лицо. Когда старик ставит завесу - терпение Тоджи достигает предела:       - Говори, - требует он.       - Дела, - врач горестно вздыхает. – Первый раз такое вижу.       Тоджи проглатывает рвущиеся наружу ругательства, сглатывает ком в горле, тревога нарастает.       - Девка твоя…       - Тэкера, её зовут Тэкера, - глухо прерывает встревоженный папаша. Старик, прищуривается и тяжело вздыхает, запуская ладонь в волосы.       - Так вот, Тэкера твоя аномалия мира магии, - видя непонимание в глаза визитера врач пытается подобрать слова. – У всех шаманов скопление энергии располагается в определенной точке и уже из этой точки перенаправляет в остальные части тела, из этой точки формируются техники. Скопление – центр всего. При этом, энергия циркулирует по телу постоянно, как кровь по венам.       - И в чем странность?       - У твоего ребенка хороший очаг, по количеству уже на мага первого уровня тянет, да и качество энергии не хромает, но, во-первых, он расположен не там, где обычно, во-вторых, - старик сделал глубокую затяжку. - Её источник будто сорняк, пытающийся прорасти сквозь асфальт. А для этого ему нужны крепкие корни, которые он с упорством выпускает. Проще говоря, в её случае источник – второе сердце, которое проращивает себе новую кровеносную систему. Толстую, как канаты и прочную, как алмаз. Такое не разрушишь шальной техникой. Центр энергии будто перестраивает тело под себя и на выходе должно получиться что-то необычайно прочное.       Видя, что Тоджи пытается что-то сказать, он останавливает его жестом руки:       - Я не закончил. В первый раз я на это не обратил внимание. Дети часто по незнанию экспериментируют с магией и случаи комы нередки. Конкретно твоя проблема в том, что дочь твоя эпизодически испытывает адскую боль. Это сродни кластерным головным болям.       - Говори проще!       Врач потер глаза.       - Считается, что это самая сильная боль в мире, её еще называют суицидальной и эти эпизоды, судя по состоянию организма, происходят все чаще и чаще. И прямо сейчас ей больно.       - Но есть же обезболивающие, таблетки, уколы, что-то же можно сделать?       - Одно лечим, другое- калечим. Ей сколько полных лет?       - Четыре.       - А теперь представь, что с ней будет, если ты начнешь пичкать своего ребенка морфием?       - Каким к черту морфием? Ты головой рехнулся?       - Я -нет, но судя по тому, что я смог увидеть эта боль с ней с того раза. А с учетом того, сколько времени прошло, и она еще жива и смею судить относительно в здравом уме, то болевой порог у нее – любой шаман душу продаст за такое и это еще не предел.       - Но что-то же можно сделать? – с надеждой спросил Тоджи.       - Пристрелить, чтоб не мучилась. Такими темпами девчонка либо умрет, либо свихнется окончательно. Шанс, что она останется в здравом рассудке и не будет при этом инвалидом стремиться к минус бесконечности.       Врач, потушил носком ботинка бычок и глядя давнему клиенту прямо в глаза припечатал:       - Я не могу ей помочь Тоджи, извини. Никто не сможет. Пусть она побудет у меня пока не проснется, я понаблюдаю за ней это время. Записи я перенес, так что …       Тоджи молча протянул ему деньги.       - Не стоит, у меня все же есть принципы. Я позвоню, когда она очнется. Иди домой, Фушигуро. Кроме неё у тебя есть еще ребёнок и ему тоже нужен отец. Постарайся его подготовить, говорят, близнецы чувствуют друг друга и, говорят, это больно, когда связь обрывается. Пацану придется нелегко, - глухо говорит старик и оставляет Тоджи в одиночестве.       С такими усилиями восстановленный хрупкий мир вновь рухнул на плечи Тоджи Фушигуро.      

ХХХ

      В 2002 году зима была особенно прекрасной. Завтрак в кафе был замечательной идеей. Момотаро ела ролы и запивала их приторно-сладким молочным коктейлем. Внезапно она крякнула и начала одеваться, бросив небрежно:       - Поехали.       - Куда, - Тоджи напрягся.       - В больницу.       - Не думаю, что сейчас подходящее время. До рождества еще два дня.       - О, ну я думаю, наступающее мероприятие безусловно можно отложить. Я почти уверенна, что мы договоримся, - с сарказмом произнесла Момотаро, а затем рявкнула. -В больницу, сейчас!       Женщина молча зашла к врачу и вышла оттуда минут через пять.       - Началось.       - Что началось? – Тоджи знатно тупил.       - Новая серия «Гокусэн», - обреченно произнесла жена. – Идем.       Он покорно пошел следом. Жена скрылась в приемном покое и, спустя пару минут, вышла оттуда в халате. Молча протянула ему пакет с вещами и лист бумаги.       - Все, я пошла. Тут список того, что нужно принести. Тебе позвонят.       Тут до Тоджи окончательно дошло. Сердце ухнуло куда-то вниз. Он быстро прижал её к себе, так крепко, что кажется был слышен хруст ребер. Ему жизненно важно было, чтобы она знала:       - Я люблю тебя, Момотаро, - карие глаза удивленно распахнулись. Женщина засмеялась.       - И я тебя.      

ХХХ

      - Кажется, я облажался. Прости меня, если сможешь, - произносит Фушигуро, глядя в идеально безоблачное голубое небо.       Он не просто облажался, прямо сейчас он собирается пробить дно в номинации «отец года». Телефон привычно ложится в руку, девять цифр он набирает почти не глядя и спустя пару долгих гудков, кажущихся вечностью, на том конце гаркают:       - Алло!       - Есть разговор, нужно встретиться. Без посторонних. Это срочно.       - Через час в парке Накано.       Тоджи не утруждает себя ответом, просто сбрасывает. Он заглядывает в кабинет старика. Тот мирно перебирает бумажки под тихое сопение его дочери. Тоджи задерживается у койки, аккуратно убирает прилипшие от пота пряди со лба, с несвойственной ему нежностью проводит рукой по темным волосам. Он не издает ни звука, не дает пустых обещаний спящему ребёнку, он просто делает, как и всегда. Даже, если после этого родная дочь будет проклинать его всю оставшуюся жизнь.      

ХХХ

      Знакомая по прошлым перерождениям абсолютная тьма была повсюду.       «-Значит, тело всё же не справляется, - устала подумала девочка. – Напортачили мы все же, старикашка. Жаль мать, конечно. Зазря жизнь отдала. Молодая совсем была»       - Не грусти, она все равно мертва, - послышался звонкий голос.       - Я и не грущу, - рассеяно произнесла маленькая девочка.       —… говорил, что есть хороший способ помочь тем, кому плохо, – она вопросительно посмотрела в пустоту. Послышался скрежет чего-то твердого о пол. Запахло железом. - … гладил по голове. Я хочу погладить тебя. Ты ведь перестанешь грустить, верно? - Тэкера не видит, но почему-то знает – у её личной шизы должен быть чуть другой запах и красивые глаза. А еще очень мягкая, холодная ладонь.       - А здесь небо низкое, в трещинах, белое и сыпется.       - Мм? Где?       - Там, где ты спишь. Ты долго спишь, за-ну-да.       - А ты кто?       - Ты знаешь! – голос был раздражен, а следом последовало капризное: - Тебе просыпаться нужно, я сладкого хочу!       - Знала бы как - проснулась, - она раскинулась в невесомости в позе морской звезды. – А раз не просыпаюсь, то не время еще. Может и не проснусь вовсе.       Знания к ней возвращались крупицами. Это было похоже на капли дождя, выпавшие из темной тучи. В каждой капле был фрагмент того, кем она была, и её разум снова соединял эти фрагменты. Но полной картины сложить не получалось. Какая-то часть знаний возвращалась через запахи, звуки, вкусы и ассоциации. Например, Тэкера знала, что такое «президент», но не могла сказать кто это был. Более того, к этому слову всплывала куча ассоциаций, подпитываемых тусклыми, размытыми образами и мозг подкидывал кучу слов-синонимов, таких как: «Король», «Каге», «Государь» и с каждым из них был связан свой, не похожий ни на что другое, образ. Девочка знала, что такое пепельница, но не знала, курила ли она. Одновременно с этим во рту возникал горький привкус, а удушливый запах забивал ноздри, а рука по наитию причудливо зажимала карандаш меж пальцев.       Основная же часть поступала через сновидения, которые, даже если и были вполне себе мирными, оставляли после себя путы леденящего душу ужаса. Засыпая, весь последний год она оказывалась в небытие собственного разума, прямо как сейчас. Но, как оказалось, даже в небытие́ можно увидеть кошмары.       Шумно вздохнув, Тэкера прикрыла глаза, монотонно повторяя про себя всплывающую в голове мантру «баба нам кевалам». Это помогало хоть немного унять эту блядскую боль, ощущаемую ею даже тут, и успокоить разум.       - Хочешь, я тебя разбужу, Кейка-чан? – над ухом раздался игривый вкрадчивый голос.       - Там ведь… Небо… Небо было низкое, каменное. Убогое каменное небо.       - О чем вы, Мастер?       - Заткнись! Вот видишь, Кейка-чан! Ты начинаешь вспоминать! – послышался звонкий смех. Тэкера не обратила внимание и, как в бреду, продолжила:       - Но, оно не всегда такое было. Там, в кругу, небо было выше и … Там…       - Темнее и тяжелее, - мрачно припечатал звонкий голос.       - Да.       - Ну же! Ну же! Назови моё имя! – тонкие пальцы впились в плечи. Она почувствовала движение в воздухе, потом услышала звук глухого удара. – Не лезь! Я первый пришел! – визгливо вскрикнул звонкий голос. – Скажи его! Назови моё имя!       В самом начале ничего не было, кроме песка и звёзд. Небо горело каким-то своим потусторонним светом, глубоким, синим, не улыбалось тёплыми лучами солнца и не бушевало грозной чернеющей тучей. Небо просто было, равнодушно смотря сверху вниз на такое же, как оно, одинокое создание. Это было самое первое небо в долгой череде её странствий по перерождениям.       Тэкере резко стало нечем дышать.