то время вместе.

Глубокой ночью, лёжа на плече у Серафима и смотря на экран большого домашнего кинотеатра, Глеб чувствовал жуткую усталость, даже несмотря на то, что уже как два часа он отдыхает с близким человеком. Зевнув, он отворачивается от кинокартины и встречается взглядом со стеной, после чего и залипает на неё, стараясь не заснуть прямо сейчас. — Глеб, брат, ты уже спишь на ходу, — возвращает в жизнь низкий голос Сидорина, — давай ты уже ляжешь, заодно наберёшься сил, да и узнаешь, что такое здоровый сон. — Тебе бы тоже желательно выспаться, помнишь же, что завтра едем навестить моих родителей? — Глеб и сам забыл об этом на пару минут. Он не видился с ними больше полугода, а тут такая возможность выпала. Позвать с собой друга было неплохой идеей, может, веселее будет сидеть за столом и отвечать на все возможные вопросы о том, какого всё-таки быть медийной личностью. Ответом на заданный вопрос послужил кивок, а после Серафим нащупал рукой пульт, взял и выключил кино, которое уже порядком надоело. Потянувшись, он наклонился к очаровательному, сонному лицу Глеба и нежно поцеловал его в макушку, зарываясь носом в мягкие кудряшки. Викторов уже провалился в глубокий сон. Предстоял тяжёлый день, не хотелось провести его в полудрёме. На поцелуй он всё же отреагировал милой улыбкой, чего было вполне достаточно. Серафим аккуратно поднялся с постели, дабы не разбудить спящего друга, положил ему под голову мягкую подушку, которая была ничем не хуже его плеча, укрыл его теплым пледом, вдруг замерзнет. С себя же он снял футболку и лёг рядом с Глебом, засматриваясь на его татуировки на лице, не стараясь скрывать своей улыбки. — Спокойной ночи, — Серафим заботливо погладил Глеба по спине, а после и сам закрыл глаза, засыпая.

***

Утро у Глеба не задалось с того момента, когда он открыл глаза и залез рукой под подушку, дабы выключить надоедливый будильник. Ненавидел рано просыпаться. Поднявшись на локтях на кровати, он посмотрел на лежащего рядом Серафима, а после провёл по его шее своими длинными пальцами, стараясь разбудить. Тщетные попытки не увенчались успехом, из-за чего кареглазый хмыкнул и лёг обратно, уткнувшись головой в мягкую подушку. Вставать, а тем более ехать куда-то не хотелось. Глеб вновь прикрыл глаза, в надежде поспать ещё хотя бы полчаса, но почувствовал знакомую руку в своих кудряшках, которая начинала сжимать их, поглаживать. — Кто-то вчера не хотел ложиться спать, — сонный голос Серафима подействовал как крепкий кофе, из-за чего Глеб повернулся к нему лицом, которое было уже не таким заспанным, глаза блестели, а уголки губ сами тянулись к верху, — думаю, у нас два часа на сборы и дорогу, котёнок. Глеб кивнул, не желая даже спорить и умолять остаться дома. Ради такого парня, как Серафим он был готов абсолютно на всё. Отдать последнюю сигарету, встать рано утром и отказаться от алкоголя. Его не хотелось расстраивать. Лениво поднимаясь с уютной, тёплой постели, Викторов сразу же идёт приводить себя в порядок. Перед родителями, с которыми он не виделся бог знает сколько, хотелось выглядеть приемлемо. — Сим, собирайся давай, — кричит с ванной комнаты, включая чуть теплую воду для умывания, — чем раньше приедем, тем раньше уедем. Не то что бы Глеб не хотел видеть своих родных, даже наоборот. Ему просто было интересно, как они отреагируют на его друга, с которым они спокойно могут поцеловаться, назвать друг друга милым прозвищем или же просто поделиться всеми переживаниями. За шумом воды Глеб не услышал ответа Серафима. Тот для начала смочил руки, после чего умылся и потянулся за зубной щеткой и тюбиком мятной пасты. Свободной рукой укладывая свои непослушные кудрявые волосы, он смотрел на своё отражение, а после увидел в нём друга. С неестественной улыбкой Сидорин подходит к Глебу, аккуратно обвивает своими руками его хрупкую талию, слегка прижимает к себе, чувствуя тепло. Наклонившись к шее, томно выдыхает в нее, прикусывает нежную кожу и слышит пару несдержанных, довольно громких стонов, которые раз за разом ласкают слух. — Как же громко, — Серафим вновь оставляет укус, после чего зализывает его, дабы не было сильно больно, — Глеб, родной, ещё немного и скатишься до криков, — произносит с явной издёвкой, но вместо того, чтобы укусить еще раз, отстраняется, молча покидая помещение. Глеб, чувствуя своё возбуждение, закусывает губу, в попытках сдержать ещё пару таких же стонов. Не зная, куда себя деть, он опирается двумя руками на раковину, стараясь не рухнуть на пол прямо сейчас. Ебаная чувствительность. Найдя в себе силы, он выходит из ванной комнаты, выключает свет и закрывает за собой дверь, в мыслях проклиная Серафима за такие выходки. Не став заходить на кухню, Глеб проходит в комнату, где не обнаруживает своего друга. Зевнув, он вышел в коридор, где и увидел Серафима, который уже был готов выходить. — За рулём я, ты даже не рассчитывай, — голубоглазый проворачивает ключ и открывает входную дверь, — за собой закроешь, жду тебя в машине. Оставшись в квартире, Глеб взглянул на себя в зеркало, которое висело в прихожей, улыбнулся сам себе и решил поторопиться с выбором одежды и выходом. Забежав в комнату, он открыл шкаф, сразу же хватая черную рубашку, которую он носил с расстегнутыми двумя пуговицами и джинсы, быстро переоделся. Нахваливая самого себя, обулся, захватил ключи и покинул квартиру, предварительно закрывая её на два замка. Спустившись по лестнице, Глеб вышел на улицу, сразу же вдохнул свежий воздух и поморщился от ослепляющего солнца. Серафим наблюдал за парнем из окна машины, после чего посигналил. Викторов среагировал достаточно быстро, сразу же подошел и открыв дверь сел в чистый салон авто. Когда он был здесь в последний раз, было всё немного по-другому. Не успевает Глеб погрузиться в свои раздумья и сравнить все предметы, находящиеся вокруг него, как Серафим тут же включает чуть ли не на всю громкость музыку, а именно их фиты, сразу начиная подпевать. Крутит руль, выезжая с территории двора, прокручивает нужный адрес в голове. Глеб расслабляется, когда слышит свой же голос, который играет на всю машину, и который возможно слышно за её пределами. Берет в руки телефон, делает фотку Серафима за рулём и тихо хихикает, наблюдая за его руками и за тем, как он поёт свою же партию в песне. Серафим нажимает на педаль газа, ускоряясь. В салоне было достаточно жарко, несмотря на открытые окна, да и в интересах парней было доехать как можно скорее. Или всё-таки это было лишь в интересах самого Сидорина. Глеб частенько залипал на то, как голубоглазый водит машину. Его это как-то расслабляло и заводило одновременно, из-за чего за рулём почти всегда оказывался Серафим. Даже не в своей машине. Увлёкшись своими мыслями, Викторов даже не заметил родной дом родителей, а отвлекся от рук Серафима только тогда, когда машина припарковалась. — Чего задумался? — отстегивая ремень безопасности, существование которого Глеб игнорировал, спросил Серафим, — выходи давай. Уверен, нас уже заждались. — Да я.. похуй, — кареглазый вздрагивает, но быстро фокусируется именно на том, что они вне дома. Толкает рукой дверь, открывает её и выходит, смотря на крыльцо до жути знакомого, родного помещения, в котором Глеб бывает реже всего. Парней встречают достаточно тепло. Объятия, поцелуи, слёзы и добрые слова, а после и планы на остаток дня. Серафим знакомится с родителями Глеба, которые кажутся ему дружелюбными, а после сразу же проходит в гостиную, присаживается за огромный стол, в ожидании своего приятеля. Глеб же сначала проходит в свою комнату, осматривает её с порога и слышит, как его зовут к остальным гостям. Вздыхает, злится, но всё равно молча отзывается и уже через пару секунд оказывается посаженным за стол рядом с остальными гостями и, конечно же, Серафимом, который успел уже неплохо так поболтать с окружающими. Терпение Викторова заканчивается очень быстро. За минуту ему задают по десять вопросов, вечно перебивают, параллельно этому пытаются накормить всевозможной едой. Уже начиная прокручивать в голове весь негатив, он чувствует на своём колене сильную, горячую ладонь, а после и обжигающий шёпот на ухо. — Остынь, — голос Серафима был с ноткой раздражения, он чувствовал и понимал, что сейчас может вытворить Глеб, — блять, держи себя в руках. Сказать то, что Глеб проигнорировал эти слова, это не сказать ничего. Сжав руки в кулаки, он оглядел комнату и только хотел включить свою истерическую натуру, как услышал рядом звук упавшей вилки, а после и голос Сидорина, который вежливо попросил её поднять. Стиснув зубы, Викторов опустился под стол, начиная искать столовый прибор, но почувствовал руку, которая сжала его волосы и приподнесла к паху голубоглазого. Хватка была такой сильной, что можно было закричать от боли, хорошо, что сдерживаться всё-таки учили. Глеб без лишних слов и действий понял, что надо делать. Можно было не бояться, что кто-то услышит звук расстегивающейся ширинки джинс, все продолжали разговаривать, что было только на руку. Серафим почувствовал облегчение, когда его член больше не стягивала ненужная ткань, в знак одобрения погладил Глеба по голове, но не отпустил его. Кареглазый сглотнул ком в горле, а после сразу же пристроился влажными губами к головке органа, начал тщательно вылизывать её язычком как будто в первый раз, надавливая на уретру. Постепенно Викторов стал вбирать больше и больше, пока не дошёл до самого основания. Решил начинать не с быстрого темпа, дабы не выбить из Серафима лишних звуков. Вбирая всю длину, он не забывал уделять внимание венкам, вылизывал их как мог и растягивал удовольствие, пока его не отпустили. Слыша свое имя откуда-то сверху, Глеб тут же выпускает член изо рта, застёгивает джинсы и на ощупь находит злосчастную вилку на полу. Вылезает из под стола и незаметно вытирает оставшуюся слюну с губ, смотрит на то, как меняется выражение лица Серафима. Улыбнувшись как-то слишком по доброму, Глеб находит в себе силы вновь завязать диалог с людьми, а Серафим, наоборот, утыкается в телефон. Обидно, наверное, когда прерывают на таком интересном моменте. От диалогов Глеб устаёт достаточно быстро, из-за чего благодарит свою маму за вкусную еду, встаёт из-за стола и покидает комнату, предварительно говоря, что пошел в свою старую, пусть и маленькую, но уютную комнату. Через пару минут за ним выходит и Сидорин, у которого перед глазами уже появляется силуэт обнажённого друга. Довольно быстро найдя нужную комнату из нескольких других, Серафим заходит внутрь и осматривается, останавливает взгляд на Глебе. Закрывая дверь на замок, голубоглазый проходит и сразу же хватает увлеченного чем-то своим парня за горло. — Мы продолжаем, — голос становится будто на два тона ниже, чем обычно, — твой рот хочется иметь везде, Глеб. Викторов послушно встает на колени на кровати, вновь расстёгивает ширинку и сразу же берет всю длину. Расслабляет горло, начинает делать с проглотом. Всё, как любит Серафим. Хриплый голос сверху только придаёт сил, из-за чего останавливаться совсем не хочется. Начиная активно работать ртом, Глеб стягивает с себя джинсы вместе с мокрым нижним бельём и касается своего члена, на что получает сильный удар по щеке, из-за чего он слегка закусывает орган, что находится во рту. — Блять, вот же дрянь, — сквозь протяжный, тихий стон произносит Серафим, закусывая губу, то ли от боли, то ли в попытках воздержаться от слишком громких звуков, — без прикуса и без ебучих рук на твоём члене. Глеб убирает свои руки за спину, продолжая свою "работу." Настолько хорошо как сейчас ему никогда не было. Он доставляет удовольствие Серафиму прямо в родительском доме. Мысль об этом безумно заводила и побуждала сосать энергичнее, побыстрее доводить до разрядки, о которой мечтал верхний ещё минут 20 назад так точно. Глотку заливает вязкая жидкость, которую Викторов сразу же проглатывает и старается отдышаться, вытирает пот со своего лба. Даже не дав отдохнуть, Серафим хочет продолжения. Пусть уж лучше оба валяются без сил, но полностью удовлетворенные. — Серафим, сука, — простанывает Глеб, преданно смотря в мутные, голубые глаза, — отымей, прошу тебя. Долго умолять Сидорина в этот раз не приходится, из-за чего он толкает Глеба в грудь, заставляя упасть на кровать, а сам пристраивается рядом. Черные джинсы, белье, уже помятая рубашка летят куда-то в угол маленькой комнатки. Серафим наклоняется к открытой шее Глеба, оставляет несколько красных отметин и резко, грубо раздвигает худые, дрожащие ножки, после чего входит наполовину, дабы не сделать больно. Кареглазый чуть ли не срывается на крик, но сильная рука прикрывает ему рот. Не хватало, чтобы их услышали. — Молчи, просто молчи, — Серафим произносит быстро, уже начиная двигаться внутри Глеба, — как же ты правильно сжимаешься, сука, будто не артист, а последняя шлюха. Выгибаясь и стараясь быть ближе к Серафиму, Глеб окончательно теряет контроль над собой. Сжимая руками простынь, он сдержанно стонет, пока чужой орган проникает в него глубже и глубже, заполняя его всего. Оба знают, что Глеб способен кончать без рук, из-за чего Серафим кладет их на грудь, слегка надавливая, а после и сильнее зажимает чужой рот рукой. Темп был выше среднего, этого должно было хватить, да ещё и при такой обстановке. Проходит буквально полторы минуты и Глеб изливается, пачкая свой живот и иногда вздрагивая от силы оргазма. Сидорин ложится на кровать рядом с кареглазым, поглаживает его по ноге, улыбается и наслаждается тем, что провёл свой свободный день именно в такой компании.