Казнь

Юджи откинулся на спинку дивана, проклиная все на чем свет стоит этот дебильный экран (бил в глаза он нещадно, если учитывать пару кратко-сонных ночей прежде), и скрестил ноги по-турецки, раскинув руки по обе стороны от своих сокомандников, тактично не касаясь ни одного из них, поскольку развалились они после тяжелого задания на добрые две трети несчастного мягкого пристанища. Выбрала фильм Кугисаки, чьему вкусу Итадори не завидовал от слова совсем — Фушигуро рубануло еще на минуте пятнадцатой, если не раньше. А сама Нобара, судя по всему, завидуя сну мага, легла покемарить спустя минуты две разглядываний действий фильма и профиля спящего Мегуми. Юджи же исподтишка наблюдал за ними обоими, а когда ловил на себе вопросительный взгляд, поспешно переключал внимание на чрезвычайно интересный кадр сопливой мелодрамы, где какая-то героиня под спокойную мелодию увлеченно вышивала крестиком подарок для кого-то. А когда опасность того, что он встретится глазами с кем-то из двоих миновала окончательно, Итадори со всей жадностью рассматривал каждую деталь лица своих друзей. В животе неприятно скрутило от резкой тоски и отчаяния, вызванной внезапно вспомнившейся участи. Его участи. Брови нахмурились и, расфокусировав зрение, Юджи прислушался к собственному пульсу — похоже, сейчас парень побьет мировой рекорд. Потому что паника у горла неприятно заставила сглотнуть и почувствовать вязкость слюны и сухость внутри. Казалось, он бы сейчас не прочь и вовсе умереть нелепо, чем под надзором заносчивых (все-таки, Годжо-сенсей был где-то прав) старейшин. И ссыкливых (как любил выражаться, опять же, Годжо-сенсей). Аккуратно, все еще боясь потревожить сопящих друзей, Итадори подогнул колени к груди и обвил их руками, как бы силясь доказать себе, что он в безопасности. Немного безуспешно. Слегка отчаянно. И приторно горько. Уткнулся носом в сложенные руки и попытался подавить рваный вдох, позорно слетевший с его губ. Нет, он не боялся смерти. Он боялся того, что потеряет из-за нее. Боялся расстаться с этим уже навсегда, а не как в тот раз, когда Сукуна вырвал его сердце. Боялся, что с каждым съеденным пальцем он приближается к неизбежному. Наверное, хотелось бы верить, что Годжо-сенсей такого не допустит. И его друзья встанут за него горой. Но Юджи знал, что, с большей вероятностью, если его казнят — будет лучше для всех. Имея почти половину силы Ремена, Итадори начал замечать, как тот исподтишка пытается взять над ним контроль. Не всего тела, а лишь некоторых частей, даже если просто мизинца на ноге. Ощущалось это одним словом мерзко. А тот факт, что это вообще происходит — был для Юджи пугающим. Конечно, маг может его подавлять, иначе не был бы он назван сосудом — в конкретно унизительном для Сукуны ключе — Короля Проклятий. Но осознание, что при большей силе Ремен будет с большим рвением пытаться забрать контроль в самые непредсказуемые моменты, скребло внутри груди вместе с когтями проклятия. "Ты жалок", — пролетело уже знакомым голосом в мыслях и усмешка в нем чувствовалась, мягко говоря, достаточно сильно. И Юджи, вопреки навалившимся думам, со смешком представил, как Сукуна сидит на своей горке костей, на своем дурацком троне, и выслушивает его мысли даже через заткнутые уши. "Спасибо, а я и не заметил", — в ответ на утверждение кинул Итадори, после чего ощутив непонятное покалывание в районе сердца. "Ты все еще здесь и оно все еще бьется, — вновь прозвучало, но уже будто в самое ухо. — И знал бы ты, как меня это бесит". Парень глухо посмеялся в колени и, подняв глаза, не увидел мира четко. Только осторожно смахнув влагу с глаз, Юджи понял, что боль в груди, будь он честен, вызвана не только дележкой его дрянного тела. Как бы то ни было, размышления тоже могут делать неприятно. Это Итадори понял во времена школы. Но не придал этому такого уж большого значения. Возможно, смерть дедушки должны была развить продолжение его рефлексии, но не успел парень и вкусить долю горечи, как был "добродушно" принят в магический мир с отчаянием наперевес. Сожаление. Сожалел ли он, когда съел палец? Кажется, на данный момент ответ прозвучал бы твердо. Твердое "нет". Тяжелым взглядом рассмотрел мордашку Кугисаки, подчеркнув, что девушка достаточно миловидно выглядит во время сна. Впрочем, красоты ей не занимать и во время избиения кого бы то ни было. Перевел внимание на Фушигуро. Тот спал как мертвый, хотя, вроде бы, грудь вздымалась. Брови Мегуми слегка задергались, будто во сне он хмуро отчитывал кого-то, но затем лицо обрело спокойствие. Юджи последний раз вновь взглянул на Кугисаки и скользнул взглядом по экрану телевизора, на коем светилась надпись "Хотите продолжить просмотр?" Итадори вздохнул и неуверенно свесил ноги, чрезвычайно громко хрустнув коленками в тишине. Мазнув глазами по товарищам, парень покрылся мурашками и все же поднялся на ноги. Подошел к тумбе за пару шагов, вынул из нижнего ящика два нелепо скомканных пледа и вернулся к лагерю. Одним, бережно взмахнув, укрыл Нобару, а другим, нечаянно заехав лодыжкой об острый угол стола рядом, с громким ой-каньем накрыл Мегуми. Развернулся на пятках и, дойдя до двери, обернулся с теплым взором на проделанную работу. А затем столкнулся с изучающим взглядом с дивана. Темные, синие глаза уставились на него, кратко оглядев с ног до головы. Юджи замер, не найдя себе оправданий для чего бы то ни было, поскольку взгляд Фушигуро застал его врасплох. Особенно, когда Итадори выглядел несколько помято после недавней рефлексии с перчинкой тихого срыва. Но, по правде говоря, огурчиком парень не выглядел последние недели две. Друзья и знакомые вежливо помалкивали, скорее всего ссылаясь на очевиднейшую причину его вида — Двуликий. Видимо, поняв, что отвечать на его немой вопрос не собираются, маг изогнул черную бровь и вытащил руку из-под пледа, похлопав рядом с собой. Для Юджи это похлопывание показалось взрывом в ушах, ведь отказываясь верить в существование своих барабанных перепонок, он тупо уставился на замершую руку Мегуми и перевел взгляд выше, вновь остановившись на глазах. — Мы можем поговорить об этом позже, — сообщил Фушигуро хрипловатым после сна голосом, невесело хмыкнув, — если ты хочешь. Итадори потоптался у выхода чисто для того, чтобы после виновато переключить внимание (и Мегуми тоже) на тихо спящую Кугисаки. К сожалению для Итадори, в ухо прозвучало самым что ни на есть противно-веселым тоном: "Она не спит, я это вижу. Давай, разжуй с ними свои сопли. Может, тогда ты прекратишь напоминать о себе настолько громко". Судя по всему, Нобаре вдоволь хватило притворяться, поэтому, открыв глаза, она смешно изогнула бровь и повернула голову в сторону Юджи. — Тебе бы научиться потише ходить, слон, — беззлобно отметила Кугисаки, потянувшись и хрустнув спиной. Итадори еще более виновато (хотя, куда там более?) посмотрел на своих товарищей и почесал затылок. — Извини... — замялся Юджи, — ...те? — добавил он, когда дошло, что, скорее всего, своими похождениями разбудил парень не только девушку. — Проехали. Ты чего такой мятый? Нобара недоверчиво вновь выгнула бровь. Мегуми же просто пялился на Юджи в ответ, отчего тот перевел взгляд с него на Кугисаки, хотя найти спасение от нее он рассчитывал именно в парне. — Я... думал просто. О всяком. Тем более, вы заняли практически весь диван, я как крючок сидел, — недовольно отозвался Итадори, сложив руки на груди. — Я не о том, — сказала она и описала пару кругов средним пальцем, указывая на свои глаза, намекая на опухшие глаза напротив. Юджи замялся. Вообще, он не рассчитывал отпираться от признания своих тревог — слова насчет неудобства сами сорвались с его губ. И на своем лице он чувствовал не только слегка встревоженный (как ему показалось) взгляд Нобары, но и сочувственно-заинтересованный взгляд Мегуми. Что-то в духе "о чем ты там таком переживаешь?", и сказано это, как ни странно, саркастичным тоном. А от чего всплыло подобное и почему фраза звучало знакомо, Юджи даже думать не пришлось: — Он ноет из-за казни и он меня достал, — образовался на щеке рот Ремена, выдав фразу с таким напускным отчаянием, что Итадори поморщился. — И либо вы разбираетесь с этой проблемой, либо я устрою ему еще более несладкую жизнь, однозначно подпортив ее и вам.