Мужская дружба и любовь

В последнее время Антон слишком много на себя брал. Он участвовал в слишком большом количестве проектов, потому попросту не успевал отдыхать, а как позже оказалась это было достаточно важно. Он любит свою работу и предан ей. Ему нравится находится под объективом камеры, а ещё ему нравится его коллега — Попов. Он отрицал симпатию, даже перед самим собой, потом что для себя он был стопроцентным натуралом и не хотел принимать другого. Да и считал, что Арс тоже гетеросексуален, хотя здесь он уже не был так уверен. Он убедил себя, что ему насрать, что происходит у других в постели, никому в белье он без разрешения не лез. Но к Арсу, почему-то, чёрт возьми, тянуло, да так, что он, Антон, сам себя не понимал. Хотелось прикасаться, находится рядом, держать долгий зрительный контакт и просто быть рядом, некоторые из пунктов было не очень сложно выполнять, учитывая совместные съёмки. И гримёрку в которой конфуз и случился. Шаст не спал нормально трое суток готовясь к съемкам, снимаясь и впринципе из-за бессонницы на фоне стресса, в который Антон поместил собственный организм. Он никак не пытался помочь страдающему телу, которое долгое время не видало нормальной еды и дело было не только в бешенном ритме жизни в которой он не успевал есть и спать, но и в собственных загонах. Антон загонялся по поводу веса и собственного телосложения. Раньше он был более худой, теперь, когда немного иначе он забеспокоился. Ему перестало нравится его тело. И почти на подсознательном уровне стал употреблять меньше пищи за день. Работа ему в этом очень хорошо помогала. А в перерывах он выходил курить, что тоже немного притупляло чувство голода. Но организм тоже не железный, и в самый не подходящий момент может дать сбой, так и произошло, когда вначале Антон перед съемками почувствовал лёгкое недомогание в теле, а потом, уже после, когда на протяжении всех съёмок его состояние только ухудшалось и вовсе стало плохо. Антон понял это, когда его вырвало. Казалось, он вывернул наизнанку весь желудок и всё его содержимое. А содержимого было не так много учитывая, что парень ни хрена не ел, потому что значительной частью рвотной массы была горькая жёлтая желчь. Парень сплюнул остатки в туалет и поморщился тело покрылось неприятными мурашками и его немного затрясло. Координация была ни к черту, да и слабость во всём организме сильно мешала нормально передвигаться, потому шёл он придерживаясь за стену. У него кружилась голова, всё плыло перед глазами, потому он не сразу заметил перед собой, в коридоре, знакомый силуэт, который не сразу, но обратил на него внимание.        — Антош, в чём дело? — поинтересовался Дима, уже мысленно прикидывая чем можно помочь другу в его состоянии. Сложно было не заметить, как становилось хуже и хуже вечно активному Шасту. Вялость и плохая координация были прямыми показателями. Дима перекинул одну руку друга себе на плечо и практически понёс его на себе переместив тяжесть его тела на себя. Шастун вяло отмахивался говоря что-то наподобие: «Да всё норм, Поз», «Меня вырвало чутка, я ща в норме», «Пусти я сам», хотя его не очень крепко держали и в своем обычном состоянии он легко бы просто сам освободился и пошёл. Дима был не в восторге от графика съёмок друга. Шаст же ему почти, как младший брат или даже сын, ему трудно смотреть как этому брльшому яркому и активному ребёнку плохо. В такие моменты он вспоминает своих деток во время болезни хныкающих и вялых, совсем не желающих играть, кушать и познавать мир. Они почти добрались до гримёрки, но их прервал голос Арса, который до этого болтая шёл с Матвиенко туда же.        — Ребята! Всё нормально? — он явно намекал на Шастуна. Последний же и ответил понимая, что речь скорее всего идёт он нём. Только вот вместо нормального ответа он просто угукнул, обмякше на плече Поза. Если бы Шаст в этот момент мог быть внимательным, то заметил нахмуренные брови Попова, который вопросительно глядел на Диму, как мама забиравшая из садика ребенка с температурой на воспитательницу.        — Шаст, походу, приболел.

***

Они сидели в гримёрке обсуждая прошедшую съёмку и предстоящие, пока Шаст лежал на диванчике прикрыв глаза. Когда его снова затошнило он достаточно резко подорвался, чем немного напугал всех присутствующих, особенно Попова, сидящего близко к нему. Потому он, Арс, и подорвался к нему придерживая отчего то мешая встать.        — Меня ща вырвет, Арс, — сообщил Тоха, надеясь на понимание и он его получил, так как, Попов понятливо кивнув помог ему подняться и по тому же принципу, что его «нёс» Димка, он также взял руку Шаста перекидывая на плечо. Шли они очень быстро. Когда дошли, Шастун дал понять, что дальше сам и зашёл в кабинку. Ничего не выходило, зато когда он закрыл глаза не заметил, как упал в обморок. Арс настороженно и обеспокоено наблюдал за Антоном, словно был полностью ответственнен за его здоровье. Стоял в туалете, как сторожевой пёс на стрёме и терпеливо ждал. Но ничего не происходило и это немного его пугало, а когда послышался грохот он, и вовсе, сорвался с места нараспашку открывая дверь кабинки из которой вывалилось тело Шастуна прямо на него и он вовремя спохватившись притянул за подмышки тело к себе прижимая. Перехватив его поудобнее и взяв под колени на руки он понес, почти бегом парня до гримёрки с откровенным страхом, такого раньше с ним не случалось, тем более, что это был его любимый Шастун. Его яркий весёлый мальчик, которого он полюбил ещё в самом начале съёмок импровизации, когда та ещё называлась так и была с Пашей Волей. У него быстро стучало сердце, потные ладони заходились тремором, но держал Тошу, он, крепко. Метр за метром и вот, он уже вваливается с Антоном в гримёрку и аккуратно кладёт свою ношу на диван. Под настороженные взгляды, до сего момента беззаботно болтающих о своём, парней. Дима, как бывший врач, подходит первым и прощупывает пульс лучшего друга просчитывая каждый удар смотря на часы. После сего действа предлагает подождать, пока очнётся Шаст. Он помогает уложить его поудобнее, правильнее. Когда Антон открывает глаза он видит перед собой взволнованного Арса, а потом и остальных парней.        — Шаст. Антош, всё хорошо? — Попов накрывает руку зеленоглазого парня своей.        — Мгм. Что случилось? Нифига не помню… Как я здесь оказался? Я ж вроде…        — Ты свалился в обморок, Шаст, — поясняет Дима, — а Арс тебя сюда на руках принес, — Антон сконфуженно отводит взгляд, — мы все капец, как обосрались. У тебя пульс слабый и бледный ты весь, ты давно в желудок закидывал что-нибудь? После этого вопроса повисло молчание и только потом прозвучало Шастово «Не помню». В ещё слабые руки ему не стали давать горячую кружку со сладким чаем, вместо этого посадив его Арсений стал поить его самостоятельно, на что получил очень удивленый взгляд Антона, который вдобавок пытался перехватить кружку считая, что это лишнее. Но всё протянул:        — Спасибо, Арс, не стоило так заморачиваться.

***

Когда Антохе стало совсем лучше и он уже не походил на труп, ребята стали расходиться, когда в гримёрке остались двое: Шаст и Арс. Они разговаривали обо всем и ни о чем одновременно. Им было хорошо, они оба отдыхали от всего происходящего и от всех. Между ними образовалась идилия, которую не посмел разрушать никто. Никто из них не знает как это произошло: их лица оказались опасно близко друг к другу, их взгляды стали бегать по чужим губам.        - Шаст, я могу..? Вместо ответа блондин сам дотянулся до столь желаемых губ и впечатался своими целуя требовательно, с жадностью. У Арса поплыло перед глазами от такого напора младшего. Сначала замерев от неожиданности он, уже позднее, стал отвечать на поцелуй почему-то неловко, видимо не веря в происходящее.        - Офигеть, Арс, - отдышавшись после долгого поцелуя начал Шаст, - я думал у меня у одного так крышу снесло, у тебя тоже получается? - риторически спросил он, поражаясь насколько далек он был от истины, - и давно?        - С самого начала, - выдохнул в губы он и уже сам накрыл его губы, на сей раз более уверенно, но так же нежно, со всей, до сего момента томящейся где-то глубоко, любовью, - я люблю тебя, Шаст.        - Я тебя тоже, Арсюш.