Моя школьная рутина

Это был холодный декабрь. За окном потихоньку падали снежинки, образуя сугробы. Фёдор сидел в гостинной за очередной книгой. Одет был в свитер, с какими-то узорами и чёрные штаны. Поджав ноги, он пытался, хоть немного избавиться, от сильной боли в руках, которые потрясывались. Волосы закрывали лицо. Он даже не пытался вникать в то, что читает. Фёдор просто хотел делать вид, что как никогда занят. Он готов был вот-вот заснуть, как вдруг, в окно постучали. Фёдор приподнял голову и прислушался. Стук повторился. Достоевский на ватных ногах, поднялся с дивана и подошёл к окну. Он отодвинул шторы и распахнул окно, от чего послышался звук удара обо что-то и резкое айканье. — Федь, ты чего дерёшься? — спросил знакомый голос. Темноволосый наклонился. Перед ним стоял Николай, тепло одетый и сквозь шапку потирающий место удара. — Николай? Что ты здесь делаешь? — удивился Фёдор, игнорируя «ранение» товарища. — Я за тобой пришёл, а ты тут, окнами меня бьёшь. — обиженно сказал Гоголь. — За мной? — переспросил Достоевский. — А за кем же ещё? — усмехнулся беловолосый. — Ты выйдешь? Фёдор опустил глаза и замялся. — Прости, я не могу. — ответил он. — Почему? — расстроенно спросил Николай. Ответ был прямо перед его глазами. Из-за того, что Фёдор одной рукой держал ручку окна, рукав свитера, который был ему явно не по размеру, сполз вниз по руке и открывал вид, на синие от синяка запястье. — Он опять тебя бил? — спросил Гоголь, смотря на друга. Тот, понявший что Николай всё увидел, резко натянул свитер обратно и молча отвёл взгляд. А Гоголю слов было и не нужно. Он понимал, что отец Фёдора, опять наверняка приехав после работы, сорвался на сына. Достоевский обычно сидит у себя в комнате, когда отец возвращается с работы, чтобы не пересекаться с ним, ведь таким образом, они могли не видеть друг друга неделями, но похоже, сегодня он всё-таки попался ему на глаза. — А ты… Хотел бы уйти? — неуверенно спросил Николай. — Очень. — вздохнул Достоевский и дёрнулся, когда подул очередной порыв ветра. Николай зацепился руками за подоконник и подтянулся, поднимаясь и становясь одним ростом с Фёдором. Он приблизился к лицу темноволосого. — А хочешь, я тебя украду? — спросил беловолосый. — Что? — удивился Фёдор. — Ты дурак? Николай смотрел в глаза Достоевскому. Какими же они были тусклыми и грустными. — Если я выйду через входную дверь, отец услышит. Она у нас жуть какая шумная. — отвёл взгляд темноволосый. — Кражи, таким лёгким путём не выполняются. — усмехнулся Николай. — И как же ты меня тогда украдёшь? — не понял намёка Фёдор. — Через окно. — улыбнулся Гоголь отпуская руки и наступая на снег, который прохрустел по ногами. — Одевайся. Я жду. Фёдор ничего не ответив, отошёл от окна. Он быстро накинул куртку, шапку-ушанку и одев обувь, тихо вернулся к окну. Он сел на подоконник и прикрыв шторы, посмотрел на Николая, который протянул ему руку. Фёдор положил на неё свою ладонь и сжав руку товарища спрыгнул с окна, приземлившись на снег. Гоголь отпустил его руку и быстро прикрыл окна, чтобы скрыть улики и без проблем, уйти с места преступления. На улице потихоньку начинало темнеть. Снег хлопьями падал, на головы парней. На улице никого. Мороз щекотал и колол щёки. Зажглись фонари. Фёдор посмотрел, на своего друга и без пяти минут похитителя. — Коль. Куда мы идём? — спросил он. — Ко мне домой. — улыбнулся Гоголь. — Не хочу тебя мучать на морозе. Николай взглянул на Достоевского. Тот прятал свои руки в карманы и пытался укрыть нос, от холодного воздуха в воротнике куртки. Он был одет не так тепло, как обычно. Николай знал, что Достоевскому заболеть — как два пальца об асфальт. Это он не учёл, когда совершал кражу. Гоголь поспешно снял, свой красный шарф и надел его Фёдора. Тоже самое, он сделал и с такими же красными варежками, бережно надевая их темноволосому на руки. — Скоро придём. Потерпи немного. — улыбнулся Гоголь. — Спасибо. — кивнул головой брюнет и зарылся носом, в тёплый шарф, который насквозь пропах его хозяином. Ваниль. Вот чем всегда пахло от Коли. Достоевский очень часто чувствовал от него, этот приятный аромат. Только вот не понимал — это у него духи такие, или он стирает вещи мылом с запахом ванили. Но как бы то не было, Фёдор любит, когда от него так пахнет. Вскоре они дошли до дома Николая. Обычная Питерская пятиэтажка, ни чем не отличавшаяся, от той, в которой живёт сам брюнет. Ребята зашли в подъезд. — Б-р-р, ну и холодина конечно. — сказал Гоголь, стряхивая снег с шапки. Фёдор последовал его примеру и сделал то же самое. Не очень хотелось, чтобы после него, у Николая было грязно дома. Они начали подниматься по лестнице, на четвёртый этаж. Гоголь шёл впереди, останавливаясь на лестничных пролётах, ожидая своего друга. Было темно и лишь небольшие лампочки, освещали цифры, показывающие на каком этаже они находятся. И вот лампа, освещает цифру 4, выведенную красной краской. Фёдор остановился, как только Николай подходит к двери в квартиру и начинает возиться в карманах, в поисках ключей. Гоголь рукой в правом кармане куртки, нащупал брелок и с характерным звоном, достал ключи, открывая дверь. Достоевский наблюдал за каждым действием друга. Беловолосый запустил его в свою квартиру. Фёдор неуверенно ступил за порог, аккуратно начиная разуваться, чтобы не наследить. — Не сильно замёрз? Давай чай приготовлю? — спросил Гоголь, быстро сняв куртку. — Спасибо, ничего не надо. — ответил Фёдор. Достоевский повесил куртку на крючок рядом с Колиной и осмотрелся. Он стоял в светлом коридоре. Квартира была двухкомнатной. Одна комната принадлежала Коле, а другая его тёте. Кухня и двери в ванную и туалет. Фёдор пошёл в комнату друга. Открыв дверь, брюнет зашёл внутрь. Взору открылась небольшое уютное помещение. В углу, стояла односпальная кровать, с прикроватной тумбочкой. У окна стоял рабочий стол. Стены были обклеены различными плакатами, вырезанные из каких-нибудь журналов, с музыкальными группами и певцами. Много полок, с книжкам, фигурками, комиксами. Повернувшись направо, он увидел шкаф для вещей, в котором как раз копошился Гоголь, совсем тихо что-то бормоча. Достоевский сел на кровать. — Да где же?! — не выдержав воскликнул Николай. — Это пропасть, а не шкаф! Гоголь отошёл от шкафа и стоял руки в боки, раздражённо нахмурившись. — Нет, ну как это называется! Где мои шорты? — продолжал возмущаться беловолосый. Фёдор всё время смотрел на Николая, но вдруг взглядом заметил, как дверь в комнату, чуть приоткрылась. Брюнет посмотрел на приоткрытую деревянную дверь. В комнату зашёл белый котик, с зелёными глазами. Гоголь тоже заметил питомца и взглянул на него. — Фил! Признавайся, это ты их съел? — сказал Николай. Котик одарил хозяина взглядом мол: «Не подходи — убью» и посмотрел на Фёдора, с явным интересом. Он начал немного подходить к темноволосому, а вскоре, вообще запрыгнул к нему на кровать. — Ты не говорил, что у тебя есть кот. — сказал Достоевский, смотря на то, как белое пушистое создание, трётся о его руку желая внимания. — Это Фил. Мы его недавно только к себе приютили. Тётя Катя, когда с работы шла, метель началась жуткая. Подходит к подъезду, смотрит, а у ворот коробка, а от туда мяуканье. Заглянула, а там котёнок. — объяснил Николай. — Помнишь, когда на улице, сугробы, до второго этажа доставали? Вот это тогда было. — продолжил Коля, продолжая лазить по комнате, в поисках шортов. — Будь поосторожнее. Он кусаться любит. — сказал Гоголь, поворачиваясь к Фёдору. Николай даже немного затупил. Фил сидел у брюнета на коленях и прикрыв глаза, радостно мурлыкал, пока Фёдор с еле заметной улыбкой, гладил его. Гоголь смотрел на это зрелище, и тупо умилялся. Нет, было обидно конечно, что на коленях у брюнета не он, Фил постоянно его цапает, а к Фёдору так ластится. Однако, смотреть на то, каким расслабленным выглядит Достоевский, ласкова смотря на пушистика — того стоит. — Федь? — беловолосый был как в трансе, смотря на этот шедевро-дуэт. — У тебя очень милый кот. — сказал Фёдор, улыбаясь ещё шире. Он поднял Фила — На тебя немного похож. — после этого, темноволосый поцеловал котёнка в макушку и опустил на пол. Николай отвернулся обратно к шкафу. «Ну почему этого бандюгана целуют, а меня нет?!» — подумал Гоголь и замотал головой. Это глупо. Достоевский просто любит кошек, вот всё. «На тебя похож…» — пронеслась фраза Фёдора, у Коли в голове. Сам Достоевский, продолжал осматривать комнату. У Коли столько всего… Но тут, Фёдор взглядом цепляет стоящую около шкафа гитару. Обычная деревянная гитара, обклеенная разными стикерами и наклейками. В стиле Гоголя, так скажем. — Ураааааа!!! Я нашёл!!! — вдруг вскрикнул Николай. — Федь. Тебе надо дать что-нибудь переодеться? — спросил он, победно доставая свои спортивные шорты. — Да мне и так нормально. — пожал плечами Достоевский. Гоголь начал быстро переодеваться, на что Фёдор поспешно перевёл с него взгляд, на ближайший плакат у кровати. С чёрно-белой картинки, на него смотрел звезда 90-х — Виктор Цой. Ох, у них за двором школы, все стены исписаны, этим великим «Цой жив!». Интересно. Это вандализм или фанатизм? К этому времени, Николай уже переоделся и убирал вещи, выпавшие из шкафа, при очень важных поисках. — Ты играешь на гитаре? — наконец решился спросить брюнет. — Ага. Просто обожаю! — улыбнулся Гоголь, закрывая дверцу шкафа. — Хочешь, я что-нибудь съиграю? — Было бы здорово. — кивнул Фёдор. Николай с улыбкой до ушей, взял гитару и выдвинув стул из-за стола, сел на него, в удобную позу. Пальцы левой руки, начали подбирать нужные аккорды, а правая, начинала бить по струнам, превращая звуки в мелодию. - Как тебя покорить? — Коля начал петь. — Как тебя покорить, не знаю я. Не проходит без этой мысли и дня. Не проходит и дня. Николай полностью сосредоточенный на игре, прикрыл глаза. — Как тебя покорить? Покажи мне какой-нибудь намёк. Близок я или так же, всё далёк. Или очень далёк? — Продолжал беловолосый. Фёдор был очень восхищён. Коля, просто отлично играет. А как он поёт… Достоевский вслушивался в слова песни. Он явно где-то слышал её отрывок, но где, он не вспомнит. И ещё. Фёдору показалось, или Николай специально выбрал именно эту песню.? Ох, конечно брюнет видел, как Коля выступал на ярмарке, с какой-то из песен группы: «Дайте танк (!)». Он спросил про гитару, чисто из уважения. Однако, Коля правда классно поёт. Сам по себе, Коля классный… — Я бы спел тебе, да не умею петь. Станцевал бы тебе, да не умею танцевать. — Гоголь начал припев. — Дал бы кофту свою, да сам легко вот одет. Написал бы стихи, да никогда не писал. Хах. Конечно всё что он пел, если придираться к словам песни — наглая ложь. Коля волшебно поёт, танцует и пишет! Фёдор понимал, что это всего лишь песня, однако… — Как тебя покорить? О чём вести разговор, с чего начать? Не знаю о чём тебе сказать. И неловко опять. Николай открыл глаза, смотря прямо на Достоевского. Беловолосый обворожительно улыбнулся. — Как тебя покорить? - он словно не пел, а по правде спрашивал Фёдора. — Не волнуясь вдыхая глубоко. Шутку сказал я, но в молоко. Совсем в молоко. Коля немного сощурил глаза и ещё шире улыбнулся. - Просыпаюсь, и вновь. Дышу я тобой. Живу я тобой. Живу я тобой. — Гоголь уже не скрывал влюблённого ласкового взгляда. — Просыпаюсь, и вновь. Дышу я тобой. Живу я тобой. Живу я тобой… Рука последний раз, медленно прошла по струнам. Николай отложив гитару, прочистил горло. Было немного не ловко… — Ну и-и-и… Как тебе.? — с нервным смешком, спросил Гоголь, кладя правую руку на шею. — Коль. — начал Фёдор, от чего Николай напрягся. — Это было потрясающе. — улыбнулся он. — О, правда? — удивился Гоголь. — Спасибо. — отведя взгляд, сказал он. — А почему, именно эта песня? — решил легонько намекнуть Достоевский. — А что? Хотел чтобы я тебе «Комсомолку» спел? — лукаво улыбнулся Николай. — Что?! — мало того, что увильнул от ответа, так ещё и такое говорит. Но Колю уже не остановить. Тот схватил гитару и начал уже более весело играть. — А ты лежишь в комбинации. Как на политинформации. Говоришь, как тебя учили. Что Пиночет поимел Чили. — весело начал Николай, смотря как лицо напротив начинает краснеть. — А я лежу с папиросою. И тебя, голую, босую. Поимел бы, и далее! Как Муссолини Италию! — пропел Гоголь, заливаясь громким смехом. Достоевский сидел красный, как рак. Он закрыл лицо руками, скрывая смущение. Нет, ну вы посмотрите на него! Ввёл в краску и сидит угорает! — Коля! Ты идиот! — после этих слов, в Николая полетела его же подушка. Та прилетела точно в лицо, что ещё больше раззадорило беловолосого. — Федюш, ну не обижайся ты так. — успокаиваясь проговорил Гоголь. А он и не обижается. Просто брюнет представил, что строки из песни, адресованы ему… *** Фёдор открыл глаза, осматриваясь. Он в их с Колей квартире. «Значит, это был всего лишь сон.» — подумал он. Да, он отлично помнит, как Коля примерно два года назад «украл» его из дома. Тогда, он жил у него почти 4 дня. Эх… Эти 4 дня были отличными. Когда Гоголь провожал его потом до дома, Фёдор задумался о том, что хотел бы, на постоянном жить с Колей. Хах, ну что ж. Сбылось желание, сбылось… Достоевский протёр глаза и посмотрел на монитор. Половина работы не дописана… Сам же Коля, сидел на кухне, в глубоких раздумьях. Близилось 11 ноября. Для кого-то, эта была обычная дата, на страничке календаря. Но не для Николая. В этот день, родился его самый дорогой человек: Фёдор. Гоголь сидел на стуле и сверлил взглядом стену. Ему хотелось, сделать этот праздник для него, одним из самых лучших. Да. Он знал, что Достоевский день рождения не отмечает, но Коля не был бы Колей, если бы, не поздравил, своего драгоценного товарища. Ну действительно. Чем можно порадовать человека, что многое для тебя сделал? Николай часто делал ему подарки. Он готов был дарить их, хоть на все существующие праздники. Но день рождения — это ведь что-то особенное. Ты отмечаешь день, когда родился дорогой тебе человек. А наш Коля, давно заметил, что неровно к нему дышит. Когда они начали проживать в одной квартире, Гоголь начал чувствовать себя рядом с ним, немного по другому, но признавать это, он не хотел. «Так нельзя» — твердил голос в голове. Хотя, ему уже было достаточно факта, что он просыпается почти каждое утро грея везде и всегда мёрзнущего Фёдора. А сам Фёдор, стал мало спать. Причиной были не только кошмары, которые посещали его и ранее. Достоевский нашёл что-то вроде подработки. Он теперь ещё чаще, сидит за ноутбуком и вечно что-то пишет. А самое главное — Гоголь даже не знает что! Николай пытался посмотреть или поспрашивать, однако брюнет тупо отказывается говорить. Выпив воды, Гоголь пошёл в спальню. Зайдя в комнату, он опять увидел ту же самую картину: темноволосый сидит за столиком, одетый в домашнюю рубаху и шорты до колен, согнувшись в три погибели и быстро набирал буквы на клавиатуре. Беловолосый взглянул на него и тяжело вздохнул. Он взглянул на время. 23:43 — Федь. Может отдохнёшь? — в сотый раз наверное спрашивает Николай. — Коль. Я не хочу вечно сидеть на шее у моего отца и твоей тёти. — продолжая что-то печатать, сказал Достоевский. Да. Этим двум безусловно, помогают взрослые с деньгами. Если Гоголь к этому относиться нейтрально, то Фёдор из кожи вон лезет, чтобы хоть немного чувствовать себя самостоятельней. С появлением в его жизни Коли, брюнет попросту начал отбрасывать свою ответственность, а сейчас, в таком положении, явно и младенец работать попытается. А если он ещё и сильно устанет, то не будет видеть кошмаров. Но Коле, такой расклад — не нравился. От слова совсем. Он понимал, что брюнет, убивает и без того плохое здоровье. — Всё равно, тебе стоило бы сделать перерыв. — не унимался беловолосый. — Коль. Я не могу. — сказал Фёдор. Вот тут-то, терпение Николая лопнуло. Он нахмурившись, направился к Достоевскому. Парень наклонился к темноволосому и одной рукой обнял за талию, а второй, начал спускаться к ногам. Фёдор таких действий, явно не ожидал. Что это Коля делает? Брюнет еле заметно покраснел. — Коль, что ты… — не успел он договорить, как его резко подняли на руки. От неожиданности, темноволосый вскрикнул и схватился за плечи светловолосого. Что происходит..? — Николай! Что за фокусы? — возмутился он, старательно скрывая лёгкое смущение. — Если ты не хочешь делать себе перерыв, то тогда, его сделаю я. — серьёзно, но с улыбкой сказал Гоголь. Он понёс парня к кровати, аккуратно посадив его на неё. — Ну и зачем было нести? — отведя взгляд, спросил Достоевский. — Я бы и сам дошёл. — Ага, знаю я тебя! Даже чтобы поесть, у тебя видите ли «времени не хватает». — начал беловолосый, показывая всё своё недовольство. Он глазами окинул сидячего, с ног до головы. — Снимай рубашку. — сказал Николай. Лицо Фёдора вспыхнуло. Что простите? — Зачем? — с румянцем на щеках, спросил темноволосый. — Я хочу сделать тебе приятно. — как ни в чём не бывало, ответил Гоголь. Вот тут то, Фёдору чуть не поплохело. В каком смысле, звучало это его «приятно»? От него можно ждать, чего угодно. Да что только Коля несёт?! — Отвернись. — смущённо выдавил Достоевский. — Нетушки. — игриво сказал Николай и залезая на кровать, сел за спиной брюнета. — Ладно уж. Если ты у нас такой стеснительный, то тогда просто освободи плечи. — сказал он. Достоевский ничего не отвечая, начал медленно расстёгивать пуговицы, одну за другой, потихоньку оголяя плечи. Он снял рубаху, как и разрешалось — только на половину. Николай оглядел сидящего перед ним брюнета. Раньше он казался намного тоще, чем сейчас. Хоть немного здоровее кажется. «Да если-бы не я…» — пронеслись самодовольные реплики, в голове. Он вспомнил, образ маленького Феди. Бледный, худой, с книжкой в руках и такими пустыми глазами. Гоголь всегда понять не мог, что его так привлекло в этом маленьком и недоверчивом пареньке, ещё несколько лет назад. Он вспоминал, как они с Федей начали общаться, всё больше и больше, а сам темноволосый, становился всё более открытым. Только для Коли. Беловолосый, наконец отвлёкся от приятных воспоминаний и притронулся ладонями к телу парня, от чего тот непроизвольно дёрнулся. Руки Николая скользнули по плечам Федора, мягко надавливая и массируя напряженные мышцы внизу. Его пальцы работали небольшими круговыми движениями, пытаясь ослабить узлы, накопившиеся со временем. Время от времени он делал паузу, позволяя собственным рукам передохнуть. Медленно плечи Федора начали расслабляться, напряжение постепенно ослабевало под опытными прикосновениями Николая. Достоевский прикрыл глаза и не стал сильно сдерживать блаженное мычание. Через пару минут, Николай всё же остановился и тихонько обнял соседа положив голову на его плечо, от чего тёмные пряди, начали приятно щекотать его щёку. Брюнет облокотился о Гоголя, используя его положение, как спинку, ну очень приятного и тёплого кресла и положил одну руку, на белую макушку, немного поглаживая. — Хорошо. Уговорил, лягу я спать. — улыбнулся Фёдор. — Только, посидим так ещё капельку. — улыбнулся Коля, вдыхая родной аромат шампуня, который исходил от его предмета обожания. — Тебе стало приятнее? А то в одном положении, целыми днями, наверняка больно сидеть. — Да, могу сказать, что ты делаешь отличный массаж. — улыбнулся Фёдор. — Мы очень рады, что вы оценили наши услуги массажа от Коли Гоголя и за то, что делаете нашего массажиста счастливым, вам предоставляется бонус — бесплатные процедуры, до конца жизни, в любой день, без выходных. — серьёзно заявил Николай. Фёдор не сдержался и тихо посмеялся себе в кулак. — Хорошо, спасибо. — сказал Достоевский. — Кстати, где ты научился таким навыкам? — Актёрским? — Массажным. — усмехнулся темноволосый. — Тётя же постоянно, с работы уставшая приходила, вот я ей частенько делал. За несколько лет и приноровился. — ответил Гоголь. — Ясно всё с тобой. — улыбнулся Фёдор. — Ты и до этого заснул, ведь так? — спросил Николай. — Да. — зевнув ответил Фёдор. — Опять кошмары.? — Колю очень пугал тот факт, что его другу от этого плохо, а помочь, он ничем не может. — Ох Коль, ещё какие. — улыбнулся Достоевский. — Снилось, как ты мне «Комсомолку» пел. Николай тут же переменился в лице и весело засмеялся Фёдору в плечо. — Это когда, я тебя из дома у отца выкрал, через окно? — усмехнулся он. — Именно. — кивнул брюнет. — А ещё смешнее то, что мой папаша, даже не заметил моей пропажи. — Это потому что, я искусный вор. — радостно хмыкнул беловолосый. — Да. А ещё музыкант, друг и кондитер. — ласково улыбнулся Достоевский. — Ой, ну что вы, что вы. — усмехнулся Гоголь. Гоголь уткнулся лбом, спину брюнета. — Знаешь… А ведь я тебя опять считай, от отца украл и в краску ввёл. — ухмыльнулся Николай. После этого, его дёрнули за косу, от чего Коля айкнул. — Захлопни варежку. — смущённо проговорил Фёдор.