Моя школьная рутина

Обычный будний день. На улице, всё ещё держалась жара. Если прислушаться, слышно, как на деревьях пели птицы. Вдалеке можно было увидеть набережную, и то, как блестит вода под лучами осеннего солнца. Было душно. Уроки давно закончились и людей становилось всё меньше, ведь школьники в такую жару, предпочли поспешить скрыться от духоты в прохладе. Фёдор и Николай, сидели на скамейке около школы. Пока Дазай выполнял свой грандиозный план, он не учёл одну деталь: Осаму оставил вещи в кабинете. Парни обещали прикрыть шатена, ведь им всё равно никуда торопиться не нужно, поэтому ждали его прихода. Фёдор что-то листал в телефоне, пока Гоголь умирал от скуки, запрокинув голову назад. Над скамейкой, красовалось дерево, из-за чего она находилась в тени. Хоть какое-то спасение. Беловолосый мельком взглянул на Достоевского. Тот как всегда, был абсолютно спокоен. Тёмные волосы, падали на лицо, прикрывая его. Николай сел в нормальное положение. На улице никого, лишь изредко могло пройти пару людей. Совершенно нечем заняться. И вообще, куда только Осаму запропастился? Накахара его съел там что-ли? Ещё и Федя, на него не обращает внимания. — Что может быть, такого интересного в твоём телефоне? — спросил Николай, поворачиваясь к темноволосому. — Тишина. — ответил Фёдор, не поднимая взгляда, на собеседника. Гоголя, явно ответ не устроил. Он наклонился к Достоевскому, делая вид, что пытается посмотреть в его телефон, а после резко хватает гаджет и лёгким движением, забирает его. — Эй! — Фёдор был недоволен тем, что беловолосый осмелился так просто, забрать его вещь. — Коль, отдай обратно по хорошему. — Не отдам. — возразил Николай. — Если отдам, ты снова будешь в нём сидеть, и не обращать на меня внимания! — Коля. — строгим голосом начал брюнет. Он всегда начинает разговаривать таким тоном, когда понимает, что слушать его явно не собираются. Гоголь, обычно предпочитал избегать этого голоса, но не тогда, когда игнорируют его присутствие. Николай помотал головой. Достоевский нахмурился и попытался забрать телефон обратно, но Гоголь выставил руку с телефоном в сторону, что затрудняло Фёдору дотянуться до него. — Не-не-не, Федюш. Ты же не думал, что я просто так отдам тебе его? — улыбнулся беловолосый, демонстративно покачивая гаджетом. — Коль, прекрати. — уже чуть спокойнее сказал Достоевский. — Ты постоянно проводишь время за телефоном или книжками! — обижено сказал Гоголь, отодвигаясь от темноволосого, что бы тот, уж наверняка не достал до него. Николай правда очень часто замечал, что Фёдор по большей части, любил находиться, ну не в этом мире — точно. Он постоянно читал книги или печатал что-то в телефоне, а иногда, даже в своём излюбленном ноутбуке, который он привёз из России. И делал он это по долгу. Беловолосый, с самого их знакомства, это заметил, но не предавал этому сильного значения. Но когда стал проживать с брюнетом в одной квартире, это стало всерьёз удивлять, а иногда и злить, ведь всё это, до добра не доведёт. Конечно Гоголь пытался ему донести, что это не правильно, но разве кто-то его слушал? И прямо сейчас, его просто не желали слушать. Фёдор смотрел на него такими глазами, будто прямо сейчас накинется и разорвёт в клочья. Но вдруг, телефон завибрировал. Пришло уведомление. Николай с интересом глянул на предмет в руках. — Коля. Даже не думай. — нахмурившись начал Достоевский. — Думаю Феденька, думаю. — улыбнувшись, промолвил беловолосый. В этот же момент, Гоголь резко поднялся и со злодейским хохотом отбежал от скамейки. — У тебя какие-то секретики, если ты меня так игнорируешь? — спросил Николай. Но вдруг, беловолосый увидел как из школы вышел Осаму. Он шёл спокойно и с камим то угрюмым выражением лица. Николай тут же, сорвался с места и полетел к нему. — Дазайка, ну что так долго! Я то думал, тебя там съели, а с нами даже не поделились. — начал Гоголь. Но от Дазая не последовало никакой реакции, кроме какого-то озадаченного взгляда, который так и спрашивал: «Ты что-то сказал?» — Дазай, всё нормально? — поинтересовался Николай, увидев его странную задумчивость. — А? А, Да, всё в норме. — приулыбнулся шатен, подходя к скамейке. — Ну что? Списал? — спросил Фёдор, ставя сумку Дазая, рядом с ним. — Ага, в наилучшем виде. Спасибо, что помогли. — улыбнулся Осаму и опять о чём то задумался. — Чего такой мечтательный сегодня? — спросил Достоевский. — Влюбился пади. — усмехнулся Николай. Шатен промолчал. Осаму вновь уставился в никуда задумавшись. — Я пожалуй домой пойду. Жарко. — отвертелся Осаму. Попрощавшись с ребятами, шатен направился к своему дому. Ему нужно было, всё хорошо обдумать. Николай, всё ещё удивлённый поведением друга, сел на скамейку. Фёдор прожигал взглядом светловолосого. Они ещё не закончили. Гоголь, заметивший на себе серьёзный взгляд аметистовых глаз, который ничего хорошего не предвещает, повернулся и смотрел в ответ. Ох, этот взгляд. Его он даже пугает и одновременно вызывает восхищение. Беловолосый, не у кого, не видел таких удивительных глаз. Николай с невинной улыбкой, вопросительно глянул на темноволосого. — Телефон. — строго сказал Фёдор. Улыбка, тут же исчезла с лица беловолосого. Он достал из своего карамана мобильник и нехотя отдал законному хозяину. Тот покорно принял свою вещь обратно. Коля упёрся локтями в колени и с поникшим видом, подпёр голову ладонями. — Если уж Осаму всё сделал, пошли домой? — как ни в чём не бывало, сказал Достоевский. Гоголь молча встал и взяв сумку отошёл от скамейки, показывая, что дожидается друга. Фёдор не спеша поднялся, и подошёл к беловолосому. Они двинулись вперёд по улице. Солнце грело макушки ребят. Но шли они молча. Это Фёдора смутило больше всего. — Чего это ты такой тихий? — спросил Достоевский, повернувшись на беловолосого. Тот выглядел…грустно? — Сам же говорил, что тебе нравится тишина. — сказал Гоголь, смотря куда-то в пустоту. Темноволосый вздохнул. Вот оно что. Обиделся? — Ты правда расстроился? — удивился Фёдор. Ответа не последовало. Николай всегда шумный. По крайней мере, Фёдор всегда помнил его таким. Помнил, как он кричал от радости, когда победил в конкурсе талантов. Или как, кричал от злости, когда поругался с классом и отчитывался перед классной руководительницей. Кричал матом, когда старшеклассники, чуть не выкололи ему глаз, оставив глубокий порез ножом. Кричал Феде в грудь, захлёбываясь слезами, когда его родителей лишили родительских прав, как ему казалось, по его вине. Коля всегда был громким. Когда он молчит, всем становится не по себе. Достоевский, не был исключением. Но каким бы Коля не был разгильдяем, ему всегда хотелось, чтобы к нему относились с заботой, хоть по нему и не скажешь. И Федя всегда знал, как поднять другу настроение. Всего то, нужна тактильность и немного хитрости. Достоевский аккуратно взял Николая за руку, поглаживая большим пальцем, тыльную сторону его ладони. — Коль, хватит дуться — начал спокойно Фёдор. — Давай сейчас зайдём в продуктовый, и купим продуктов. Я ведь, сегодня обещал лазанью? — улыбнулся темноволосый. А наш Коля уже сиял. Щёки снова стали наливаться цветом, глаза блестеть, и вот, через какие-то пару минут, он снова заулыбался, сдерживая счастливый смешок. — Раз так, то давай ещё корицы купим? — весело сказал Гоголь. — М? Корицы? — переспросил Достоевский. — Зачем? — Пока ты будешь готовить лазанью, я хочу испечь печенье. — пояснил Николай. — Ой, что ж на кухне, сегодня будет твориться. — театральным голосом сказал Фёдор, качая головой, подыгрывая Коле. — Будем снимать новый сезон «Адской кухни», от Николая Гоголя и Фёдора Достоевского! — радостно сказал беловолосый и залился звонким смехом. — Помнишь, как мы пытались тыквенный пирог испечь? Мы тогда, чуть всю квартиру мне не спалили! — Хах, да уж. Влетело же нам тогда от тёти Кати. — улыбнувшись, сказал брюнет. — Это она ещё добрая была. — усмехнулся Гоголь. Николай, всё ещё держал руку Фёдора, легонько раскачиваясь. Всё-таки, темноволосый редко так делал по собственному желанию, поэтому нельзя было не наслаждаться моментом. Беловолосый любил прикосновения. Особенно такие нежные. Фёдор же и сам пока не спешил убирать руку. Это не так уж и противно, как думал Достоевский. Очень даже не плохо. Ну что ж. Если ему не сложно, а Коле приятно, тогда почему бы и нет? Тем более, он ещё давно заметил, как такое важно для Коли. Надо делать так почаще. — А вообще, пирог сгорел, как-раз-таки из-за тебя. — спокойно сказал Фёдор. — Я думал, чем больше таймер поставлю, тем больше гарантия того, что он пропечётся. — сказал Николай. — Ты ведь сам тогда говорил, что еда может получиться сырой и не вкусной. — А так она получилась, вкуснее некуда. — тихо посмеявшись, сказал брюнет. — Ой, да нормально я готовлю! — обиженно возразил Николай. К этому моменту, они наконец добрались до круглосуточного магазинчика, который к счастью находится прямо около их дома. Фёдору всё-таки пришлось отпустить руку Гоголя, чтобы среди людей, не возникло вопросов. Николай на это, лишь что-то недовольно пробормотал себе под нос, протестовать не стал. Пока темноволосый пошёл к стеллажам с продуктами, на ходу вспоминая, что нужно купить, Коля сходил за корзинкой, так как знал, что его сожитель, захочет скупить, как минимум — пол магазина. Парни переходили от стеллажа к стеллажу, а корзина, которую нёс беловолосый, становилась всё тяжелее. — Феееедь, зачем нам столько еды? Коронавирус уже закончился, если ты не в курсе. — разнылся Николай. Да уж. В последний раз, они так закупались во время пандемии. — Коль, я же знаю, что через час, этого всего не будет. — сказал Достоевский, проверяя срок годности, какого-то йогурта. Вскоре, парни чудом добрались до кассы. Они оплатили покупки и разложив их по пакетам, вышли из магазина. Беловолосый, шёл с двумя пакетами с продуктами. Солнце уже начинало садиться. Фёдор шёл рядом, и только на середине пути понял, что что-то не так. Достоевский остановился, чуть ли не выворачивая свои арманы наизнанку. — Коль. А где банковская карта? — спросил брюнет. — Я точно помню, что отдавал тебе. Лицо Гоголя, вдруг побледнело. Он сейчас, точно инфаркт словит. Он начал проверять карманы. Карты не было. Он испуганно взглянул на темноволосого. Фёдор и без слов всё понял. — Чёрт. — выругался он. — Значит сейчас разворачиваемся и… — Извините, молодой человек. Вы обронили карту. — перебил Достоевского голос сзади. Он повернулся. — Фёдор? Перед ним стоял парень, с длинными белыми волосами. На него смотрели, два удивлённых красных глаза, а аккуратные пальцы с чёрными ногтями, держали его банковскую карту. — Шибусава? — темноволосый, был крайне удивлён. — Как ты здесь? — Я же писал тебе, что буду здесь проездом, когда выехал из Токио. — ответил красноглазый, протягивая вещь Феди. — Прости, я не читал. Телефон не вовремя разрядился. — соврал Достоевский, принимая карточку обратно. — А ты вообще кто? — наконец-то подал голос Николай. — Тацухико Шибусава. Интернет друг Фёдора. — ответил парень. — А ты, я так понимаю, тот самый Николай? — Д-да — неуверенно даже для себя, сказал Гоголь. — Феденька мне много о тебе рассказывал. — сказал Шибусава. «Феденька.?» — пронеслось у Николая в голове. — Что ж, раз такое дело, давай я тебя провожу. — мило улыбнулся Тацухико, обращаясь к Фёдору и полностью игнорируя присутствие Гоголя. Достоевский согласился. Всё равно их дом был рядом, так ещё и красноглазому было по пути. Втроём парни двинулись в сторону дома. Шибусава что-то активно рассказывал Фёдору и Коля в этот момент понял, насколько же все-таки жестока игра: «Третий лишний». Игра. В которой он явно проигрывает. И вот уже перед ними знакомый подъезд. — Мы пришли. — прокомментировал Достоевский. — Спасибо, что вернул карту. — Не за что. — сказал Шибусава, подходя ближе к темноволосому. Красноглазый опустил подбородок на плечо Фёдора и обнял его двумя руками за талию. Очень аккуратно. Так делает только Коля. А сам Николай, стоял в ахуе. Он теперь понял, какие секреты были в телефоне Достоевского. Но это ещё пол проблемы. Гоголь просто понять не мог: что только этот Тацухико себе позволяет? И вдруг, их взгляды встретились. Красные глаза, пожирали Николая. На лице Шибусавы, появилась зловещая улыбка. Он на зло Николаю, легонько погладил Федю по волосам и отстранился. — Пока, Федь. Я позже напишу. — улыбнулся Тацухико, а после чего подмигнул брюнету. Николай смотрел на это зрелище, нервно сжимая ручки пакетов. Сколько же чувств его переполняло в этот жалкий момент. Но всё же, было лишь одно, которое побеждало все остальные, разнося в пух и прах: ревность.