Серебряное проклятие

﹏﹏﹏~ஜ✤ஜ~﹏﹏﹏

      Моделька была страсть какой миленькой. Точнее был.       Хенджин заприметил парнишку ещё во время показа. Обычно на подобных мероприятиях сам он лишь сидел прекрасным истуканчиком в какой-нибудь замысловато-изящной позе и делал вид, что потягивает вино из бокала. Или не делал вид, если на мероприятии имелось специальное меню для подобных ему особенных клиентов.       В тот вечер специального меню не было, но Хенджин не думал ни о каких меню вовсе. Едва изящное создание проплыло по подиуму, распыляя вокруг легкий флер своего умопомрачительного аромата, режим хищника в теле скучавшего до того мига Хенджина врубился на максимум.       Парень был не слишком высоким для модели. Современные тенденции бодипозитивного мышления такое допускали. Это радовало. Модели чаще всего создания красивые, но Хенджин больше всего любил вот таких миниатюрных милых эльфов, предпочитая возвышаться над своей жертвой. Так что красивый изящный мальчик в белых брюках и пиджаке, имитирующем фрак из моды времен, когда Хенджин был еще юн и полон эмоциональных красок, привлек внимание его хищных глаз мгновенно. У парня было кукольно-милое личико. Большие ясные глаза. Пухлые губы четких очертаний. Россыпь веснушек, не скрытая тонером. И волосы, выкрашенные в красивый серебристый оттенок.       Эти волосы были первым, за что зацепилось сознание. Точно такой вот серебристо-седой оттенок часто имели представители хищного вида, к которому принадлежал и сам Хенджин. От чего это зависело, было не до конца ясно. Просто у некоторых волосы при обращении белели или уходили в серебро, а у некоторых, таких как сам Хенджин, напротив, наливались густой тьмой. Хенджин считал, что выиграл в этой лотерее. Быть брюнетом ему определенно шло.       Однако вернемся к юной модели.       В первую секунду Хенджин удивился серебру его волос и решил было, что видит сородича. Но в следующую - почувствовал легкий аромат фиалок, смешанный с терпко-сладким запахом тела мальчишки, и понял, что перед ним несомненно самый аппетитный из людей на этом скучном мероприятии. Не только потенциально вкусный, но еще и очень красивый и яркий. Услада для глаз и рецепторов, так сказать.       Издавна бытовал миф, что существа ночи, такие как Хенджин, прекрасны ликом по природе своей. У Хенджина на этот счет было всегда свое мнение. Просто у подобных ему обостренное восприятие прекрасного, а потому их внимание всегда привлекала чужая уникальность. Не удивительно, что обращали в итоге лишь самых из самых. Себя Хенджин тоже причислял к таковым. А мальчик…       Этот мальчик на сцене был достоин стать бриллиантом в короне его побед. Может кто-то другой даже обратил бы парнишку, но точно не Хенджин. Хенджину подобная морока была ни к чему. Он вглядывался в чужое кукольное личико и самодовольно тянул губы в предвкушающей усмешке. На лице серебряного красавчика застыла бесстрастная маска профессиональной модели, но огромные глаза выдавали его с потрохами. Из этих глаз на окружающий мир лилось неприкрытое ликование. Парень явно любил быть в центре внимания и упивался мигом своей славы. Жизнерадостность и амбициозность — что могло быть краше в глазах скучающего древнего существа? Хенджину безусловно нравилась живость этого взгляда. Охотиться на таких жизнерадостных малышей — отдельный вид кайфа. Минхо, брат, давний друг и в прошлом партнер Хенджина, не разделял этого мнения. Но сам Хенджин искренне верил, что вместе с кровью можно выпить и коктейль чужих эмоций. Именно поэтому он предпочитал, чтобы его жертвы были счастливы на момент кормления.       Чтобы развеять интригу, стоило бы пояснить, что Хенджин, конечно же, был вампиром.       Не слишком древним, но достаточно старым, чтобы почти утратить интерес к окружающей действительности. И все же порой он встречал вот таких милашек, вроде этой яркой модели, которые будили в нем хоть какие-то отголоски любопытства.       Мальчик прошел по подиуму и скрылся с глаз. Впереди ждало продолжение мероприятия в более свободной обстановке, но Хенджина ничто больше не интересовало. Все, что занимало его сознание, это начавшаяся охота. ೋ﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏       Пока велись скучные беседы о высоком среди гостей показа, Хенджин уверенно пробрался к гримеркам и отыскал нужную. Очаровашка-модель сосредоточенно стирал макияж со своего кукольного личика, становясь еще краше.       — Привет, сладость, — прошил парня интимным шепотом прямо в шею Хенджин, заставляя того испуганно дернуться и резко обернуться.       — Что вы? Как вы? — мысли явно стайкой разбегались в серебристой голове, не давая своему хозяину сосредоточиться и выдать четко хоть одну из них.       Голос парнишки сорвался на испуганный писк, вызывая в холодной душе Хенджина прямо-таки умиление.       — Не бойся, моя прелесть, я не обижаю таких милых мальчиков, как ты. Тебе понравится, просто пойдем со мной, — промурчал он, глядя в огромные испуганные шоколадные озера и пуская легкий флер магии в голос.       Хенджин был инфернальным, потусторонним созданием ночи. И, как не сложно догадаться, чтобы подобным ему выжить, существовали некоторые ухищрения в охоте. Такие, например, как способность подчинить жертву специальными модуляциями голоса, заставляя ту желать того же, чего хочется вампиру, а после стирая ненужные воспоминания. Проще говоря, легендарный вампирский гипноз, которым Хенджин владел в совершенстве.       Красивые глазки медленно затянуло поволокой дурмана, губы растянулись в блаженной улыбке наведенного счастья, и серебряный мальчик покорно поплелся следом за Хенджином, как за своим новым повелителем.       — Эй-эй, оденься, мой хороший! Не стоит привлекать к нам излишнего внимания, — одернул Хенджин парня, который уже почти вышел вслед за ним из гримерки в одном белье и полураспахнутой рубашке.       Ангелочек кивнул. Сверкнул своей яркой улыбкой и покорно натянул на себя первые попавшиеся брюки и обувь. Хенджин помог ему застегнуть на все пуговки тонкий шелк рубашки и потащил-таки прочь. В логово. Ну, или скорее в ближайший пятизвездочный отель. ೋ﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏       В голове Феликса шумел яркий лазурный прибой, порхали бабочки и пели райские птицы.       Он совершенно не помнил, как оказался в шикарном номере дорогого отеля, но не жалел и мгновения. Никогда в жизни он не испытывал такого огня, такой яркой полноты эмоций, такой жизни, бурлящей в венах. А ведь он от природы был весьма активным и жизнерадостным человеком.       Отдаваться незнакомцу с черными безднами в глубине красивых глаз было естественно, как дышать. Каждый обжигающе-острый поцелуй, что расцветал на чувствительной коже, заставлял задыхаться от наслаждения и жажды большего.       Феликс не думал о том, как оказался в этом месте. Не удивлялся своей наготе и чувству влажной сладкой истомы меж собственных ягодиц, будто его долго и старательно готовили к нынешнему моменту. Эти провалы в памяти не пугали. Пугало только то, что самое красивое лицо из всех, что встречал в жизни Феликс, упорно не вязалось в его памяти с каким-либо именем.       Феликс чувствовал, что любит всем сердцем мужчину, выцеловывающего веснушки на его щеках. Чувствовал сакральность и щемящее счастье в груди от предвкушения предстоящего долгожданного единения. Чувствовал, что мужчина с пухлыми сексуальными губами и красивыми сильными руками является полновластным хозяином его хрупкого сердца. Что Феликс всецело принадлежит ему, а он… А он даже не назвал своего имени!       Капризное хныканье сорвалось с губ Феликса вместо очередного сладкого стона.       — Что такое, моя прелесть? Разве тебе не хорошо? Разве тебе не хочется просто забыться рядом со мной? — прошептал низко и бархатно красивый голос.       Феликс помнил откуда-то, что этот голос может звучать как чистая сладкая нежность, выше, мягче и музыкальней. Именно он, Феликс, вызывал в прекрасном теле незнакомца страсть, искажающую музыкальный тембр. И этот факт порождал в душе сладкое ликование, но…       — Имя, — простонал Феликс в противовес непривычно ломко и высоко, содрогаясь одновременно от желания и удовольствия, что приносили красивые музыкальные пальцы, массирующие его внутри.       — Какое имя, моя страсть? — промурчал голос, в нем послышалась улыбка.       Пальцы коснулись нужной точки в чувствительных глубинах тела, мягко огладили, вызывая стон из распахнутых губ. Но Феликс не мог до конца забыться. Ему нужно было услышать. Нужно было узнать.       — Пожалуйста… — стонал он, едва не захлебываясь своей страстью и отчаянием, — Скажи мне свое имя...       Пальцы покинули тело, оставляя голодную ноющую пустоту. Но ненадолго. Следом что-то влажное и горячее коснулось пульсирующего входа. А затем, не дав времени на осмысление, заполнило Феликса целиком, растягивая, унося за грань разумности, кроша и ломая. Он не успел испугаться. Не успел подумать о том, что прежде никогда не был с мужчиной. Не успел осознать или понять что-либо. Он не почувствовал боли или дискомфорта. Только дикое, перекрывшее все остальные мысли и чувства, удовольствие. Его больше ничто не пугало и не смущало. Даже когда прекрасный мужчина, мягко придерживающий за плечи, со старта взял какой-то запредельный темп. Даже когда вместо влажных губ на шее вдруг сомкнулись острые клыки. Даже когда Феликс почувствовал, как с ритмичными толчками пульса кровь покидает его тело.       Но…       — Скажи… Мне… Имя…– хрипло и мучительно почти прорыдал Феликс в такт чужим движениям.       Острые зубы разомкнулись, и влажный теплый язык заботливо зализал чуть саднящие ранки, что оставили эти зубы. Боль сменилась томным удовольствием, кислотой расходясь по венам и плавя Феликса в еще большей страсти. Черный омут чужих прекрасных глаз опалил жаждой и обожанием. От этого взгляда захотелось парить.       — Хенджин, зови меня Хенджин, моя прелесть, пока не забудешь, — прошептали окровавленные губы, и язык облизал их тщательно и со смаком, будто это не кровь на них, а дорогое вино.       Феликс смотрел на это будто заворожённый, а тело продолжало плавиться под ритмичными толчками.       Хенджин…       Его Хенджин.       Человек, похитивший сердце Феликса раз и навсегда. ೋ﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏       Три ночи с новой игрушкой сделали вампирскую сущность Хенджина сытой и неповоротливо-ленивой.       Покидать номер не хотелось, продолжать безудержный секс-марафон тоже, как и отвечать на бесконечные вопросы своей наивной милой жертвы.       Перенасытившись чужой свежей кровью, Хенджин хотел только одного — уснуть на пару-тройку недель, неторопливо переваривая полученную драгоценную жидкость.       Ощущать себя хмельным от переизбытка крови, медлительным комаром было неприятно. От этого бесконечное жужжание серебряного мальчишки было еще более раздражающим.       — Хенджин, мы поедем в путешествие после того, как обручимся? — ворковало это исчадие ада.       А Хенджин недоумевал про себя, когда это он успел наврать мальчишке про возможность брака.       — Конечно, — шевелились его губы будто сами собой, даря глупому созданию любую фальшивую вязь слов, какую только парню захочется услышать.       Все равно, едва Хенджин наберется сил, чтобы выползти из постели и собраться, память серебристого ангельского демона будет стерта подчистую.       А тем временем маленькие юркие пальчики уже настойчиво терзали усталую плоть между ног Хенджина.       Вообще-то за эти три ночи секса у него было больше, чем за предыдущий год. Не то чтобы Хенджин, как существо живое лишь номинально, сильно нуждался в подобном. От мальчишки ему по большей части нужна была лишь кровь, но так уж устроены побочные эффекты живого кормления, они вызывают прилив сил и адреналина… А так же готовность творить такие вещи, которые в состоянии покоя пресыщенному организму уже весьма наскучили.       И все же сексуальная ненасытность модельки поражала. Три дня его щедро пили, лишая жизненно необходимой жидкости, а ему было хоть бы хны. Он упорно требовал от Хенджина еще и еще. Еще поцелуев, ласк, проникновений и, конечно же, признаний.       Хенджин не жалел ничего. За драгоценный красный наркотик, текущий в чужих венах, он был готов сказать и сделать все, что угодно. Но сейчас, когда потребность его вампирского тела была удовлетворена чуть более, чем на максимум, Хенджин лишь мечтал поскорее избавиться от маленькой пиявки, что упорно пыталась присосаться к его сонному мозгу.       — Я никого никогда так не любил, Хенджина. И ты первый мужчина в моей жизни, знаешь? Ты ведь не покинешь меня? — ворковало мелкое чудовище.       Хенджин со стоном поднял себя с постели и начал неторопливо одеваться. Конечно, он знал, что был для этого мальчишки первым. Как и то, что парень обожает синий цвет, любит танцевать и мечтает побывать во Франции. В состоянии подчинения люди были не способны лгать вампиру. Но вот беда. Порой заткнуться они тоже были не в силах.       — Конечно, я тебя не покину, — уныло солгал Хенджин, с трудом застегивая брюки.       Мальчишка за его спиной настороженно замолчал.       Это было что-то новенькое. Хенджин удивленно обернулся в ответ на внезапную тишину и столкнулся взглядом с чужим испуганным недоверием. Может дурман гипноза ослабевал, а может еще что-то, но кажется этот кровяной мешок не совсем верил объекту своей внезапной одержимости.       Вампир подобрал с пола собственную рубашку и натянул на себя под этим взглядом, невольно наслаждаясь мигом чужой осмысленности. Парень смотрел на него грустно, чуть обиженно и даже разочарованно. Именно так должна смотреть жертва на кровопийцу. Это давало Хенджину чувство, будто никакого приворота и не было. Будто все, что творилось три дня в номере этого отеля, было по-настоящему.       Он вернулся к мальчишке, мягко обнял его плечи и чмокнул в пухлые губки, прежде чем прошептать, заглядывая в самую душу:       — Я скоро вернусь, моя прелесть, а теперь спи, и пусть сон смоет все воспоминания, связанные со мной. Завтра утром ты проснешься и просто отправишься домой, будто ничего и не было.       Парень завороженно кивнул, не моргая и не отводя глаз, а Хенджин удовлетворенно отвернулся к выходу.       Одинокая слеза, сбежавшая вдоль точеной скулы и нашедшая свой последний миг на бледной веснушчатой груди, так и осталась незамеченной вампиром. ೋ﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏       Просыпаться после летаргии, в которую Хенджин впадал неизменно на сытый желудок, — всегда оставалось отдельным видом удовольствия. Тело, переполненное чужой украденной энергией, ощущалось иначе. Мышцы ныли, как у человека, что спал долго в одном положении. В голове было слегка мутно и сонно. Скорость реакции притормаживалась. Все это дико походило на времена, когда тело еще было полно жизни, кипело кровью и издавало глухие стуки в горячей груди. В общем, дискомфорт пробуждения являлся кайфом для всякого полумертвого престарелого монстра.       Хенджин долго разминал затекшие мышцы, наслаждаясь иллюзорными ощущениями, будто разгоняет в них настоящую кровь, а не ту странную черную жидкость, что много веков назад ее заменила. Затем принял сухой душ скомпрессированным потоком воздуха, специально оборудованный в подвале его коттеджа. Такие странности, но вода ужасно ослабляла вампиров и заставляла куда быстрее терять энергию. Некоторые просто компенсировали это частым употреблением «мертвой» крови из пакетов, что давало возможность быстро и эффективно восстановиться. Хенджин предпочитал пить реже, но «живую» из горячей вены, а потому берег капли силы, как мог.       Напевая какой-то фривольный мотив из западной культуры начала прошлого века, Хенджин облачился в домашний халат и двинулся по лестнице наверх. Внутренние биологические часы подсказывали, что близилась полночь, а значит время вампиров было в разгаре. Чаще всего после двухнедельной летаргии все, о чем мечталось Хенджину, это повидаться с парочкой близких друзей и услышать последние сплетни. Первые сутки после кормления и усвоения — единственное время, когда всякому вампиру бывало не скучно и ощущался хоть какой-то интерес к окружающей действительности. Потом бурление чужой жизни в венах проходило, а вместе с ним гасло и странное воодушевление.       Но сегодня был какой-то особенный день. Хенджин проснулся с образом веснушчатой модели перед внутренним взором. Руки буквально зудели от потребности поскорее это создание запечатлеть. Несколько странная прихоть. Чаще всего, покидая своих не совсем добровольных доноров, Хенджин забывал их мгновенно. Все же это были лишь люди — скучные существа-однодневки, сгорающие под палящими лучами светила с безумной скоростью. Пусть и не такой быстрой, с которой сгорел бы вампир. Были времена, когда Хенджин интересовался людской жизнью. Были времена, когда горевал по утраченным связям с почившими приятелями. Были, но прошли.       Так отчего же маленький веснушчатый засранец вдруг пробудил в пресытевшемся Хенджине давно погребенного в душе под слоем скуки художника? Он сам не знал. Но ему нравилось.       Хенджин вышел из подвала и двинулся в сторону гостиной, чтобы включить проигрыватель. По пути мысленно он перебирал, что же из художественных принадлежностей есть в его старенькой студии на окраине Сеула, а что стоит срочно докупить. Да и где это сделать в полночь? Вдохновение, принесенное бодростью от чужой крови, могло ускользнуть так же внезапно, как и появилось, так что откладывать было нельзя.       Увлеченный своими рассуждениями Хенджин запустил пыльную старенькую пластинку. Мягкие ноты расслабляющего джаза окутали почти осязаемым теплом его тело. Плавно покачиваясь, он развернулся лицом к широкому белому дивану, застеленному имитациями шкур. И застыл.       Хенджин оказался в доме не один. На диване, сверкая белозубой улыбкой, сидела галлюцинация.       Галлюцинация была облачена в белый пиджачок, расшитый серебристыми узорами нитей, будто изморозью, и в белоснежные свободные слаксы. Под пиджаком на галлюцинации ничего не было, так что Хенджин мог детально рассмотреть бледные веснушки на голой груди и мягко очерченные кубики чужого пресса. Но самым пугающим было лицо проклятой галлюцинации. Трогательный треугольник кукольного личика, маленький аккуратный носик, красивая линия растянутых в солнечной улыбке губ и шоколадные озера глаз, смотрящие на Хенджина со щенячим восторгом. Это был кошмар наяву, не иначе. Маленькое серебряное чудовище пришло по его душу, чтобы отомстить за испитую кровь и поруганную честь.       Может быть в другое время холодное создание ночи, коим всегда считал себя Хенджин, смогло бы себя повести совсем иначе. Но сейчас в его жилах бурлила энергия чужой крови, чужих гормонов и чужой оживленности.       Поэтому спустя целых пять секунд немого шока он издал душераздирающий вопль загнанного в ловушку зверя. Ловушкой было собственное безумие, иначе как объяснить, что образ, преследовавший Хенджина с момента пробуждения, вдруг предстал перед ним воплоти.       Безумие удивленно хлопнуло длинными ресницами. Улыбка медленно сползла с его лица, сменившись на умильно приоткрытый ротик, будто на букве «о».       Хенджин захлебнулся воплем. Закравшееся подозрение, что галлюцинация вовсе не галлюцинация, заставило его устыдиться собственного чрезмерно эмоционального порыва. Он расправил плечи. Напустил на себя надменный вид и непримиримо сложил на груди руки. Застыл, готовый дать бой любым фантазиям и миражам, как бы не были те реалистичны.       А серебряный мираж сморщил подбородок, будто готовясь заплакать, и проговорил неожиданно низким голосом:       – Хенджина, что с тобой? Ты мне не рад?       В ушах отдался гулким эхом низкий вкрадчивый голос, а по спине побежали мурашки. Мозг не желал принимать вопиющий факт нахождения в его доме недавней жертвы. Но сам этот факт растворяться в дымке миража уплывающих сновидений совсем не спешил. Наглый мальчишка сидел на диване в гостиной хенджиновой квартиры и нагло моргал своими невозможными глазищами, едва не доводя до инфаркта и так не слишком живого, в силу его вампиричности, Хенджина.       — О! Я безусловно рад! — на автомате солгал Хенджин, еще надеясь как-то договориться с серебряным глюком. — Но позволь спросить, как ты оказался в моей квартире?       Призрак вампирской шизофрении просиял широкой улыбкой и воодушевленно защебетал:       — Я сделал все, как велел Минхо-хен, и у меня получилось тебя найти! Это так волшебно! Я могу чувствовать на расстоянии, где ты находишься, представляешь, Хенджина? Мы никогда не потеряемся и всегда будем вместе!       Хенджин нервно сглотнул от последних слов мальчишки. В душе зарождалось нехорошее предчувствие. Предчувствие глобальной такой катастрофы, благодарить за которую очевидно стоило давнего друга, почти брата в нынешнем времени и любовника в прошлом. Минхо, чтоб его черти драли.       — А что именно велел тебе сделать Минхо-хен и как вы познакомились, моя прелесть? — уточнил Хенджин, хищно подкрадываясь к мальчишке и начиная закипать от злости на дурацкую шутку от друга.       — Минхо-хен пришел сразу после того, как ты ушел, Хенджина. Он разбудил меня, вколол что-то странное, от чего мне стало очень плохо. Я сначала сильно испугался, — воодушевленно пустился в повествование парень, напоминая Хенджину о том, каким утомительно-общительным является, — но потом Минхо-хен все мне объяснил. Он рассказал, что вы самые настоящие вампиры. А еще, что ты полюбил меня с первого взгляда и очень захотел сделать меня одним из вас. Только смотреть на муки моего перевоплощения не смог, вот и дал Минхо-хену своей крови, чтобы он меня обратил. Минхо-хен помог мне собрать вещи и объяснил, как почувствовать тебя на расстоянии. Он сказал, что каждый обращенный может так чувствовать своего Повелителя. Классно, да? Скажи, Хенджина, я ведь один такой? Ты ведь не обращал больше никого?       В последней фразе парнишки прорезалась ревность, но Хенджину было не до нее. Его черная кровь стыла от ужаса в мертвых жилах. Такой свиньи от Минхо он не ожидал, а потому просто не представлял, что теперь с этой катастрофой делать. Обращал ли Хенджин других? Черт, да он и этого мальчишку вовсе не обращал! Он вообще был против обращения и обучения хоть кого-либо, предпочитая жизнь отшельника и затворника. Дружбы с саркастичным злобным Хо, да редких встреч с собственным создателем, Бан Чаном, ему хватало для полноты ощущений. Так что никакие навязчивые влюбленные мальчишки в его планы не входили. Как вообще вышло, что парень помнил детали их встречи? А он помнил! Это было очевидно!       Хенджин пристально вгляделся в чужое миловидное личико, подмечая чрезмерную остроту белых клыков, которой сразу не увидел. В голове всплывало море кошмарных обещаний, которыми Хенджин щедро сыпал в последнюю встречу с глупой моделью. И волосы шевелились от жути. Он признавался парнишке в любви, обещал всегда быть рядом… Бог и дьявол окаянные, да он же брак этому блаженному обещал!       И что теперь было делать?..       — Я никого никогда не обращал, — вздохнул Хенджин обреченно и нервно сглотнул, когда парень счастливо улыбнулся, сверля сумасшедшим взглядом своего новоявленного повелителя.       — Я так рад, Хенджина! Минхо-хен велел передать тебе, что он не сможет присутствовать, но он поздравляет нас со скорой свадьбой! А еще что-то странное про подарок, но я не понял, — крошил юный упыреныш сознание Хенджина своим страшным оптимизмом.       Хенджин сощурил глаза на последней фразе и перебил, нервно кусая губы:       — Подарок? Какой подарок? Вспомни дословно, что именно он сказал!       — Он велел передать. Это тебе мой подарок, Джинни, с днем рождения! У тебя был день рождения, Хенджина? И какой подарок, я не понял! Минхо-хен ничего мне не передал! — затараторил серебряный с удвоенным рвением, явно желая угодить Хенджину.       Хенджин тяжело вздохнул. Его взгляд упал на электронные часы на полке. Двадцатое марта. День, когда он родился в человеческом теле. И хоть вампир давным давно не отмечал даже дня обращения, но подкол от Минхо понял. Тот явно намекал, что Хван слишком погряз в своем отшельничестве и ему стоит встряхнуться. Но не таким же методом! Что теперь было делать с образовавшейся огромной проблемой в виде веснушчатого недоразумения? Это вообще нормально, что у вампира на лице веснушки?       — Посиди-ка здесь, моя сладость, мне нужно немного поговорить с Минхо-хеном, — стараясь не источать яд сарказма и не пугать парнишку, процедил Хенджин и покинул комнату.       Он развернулся и, подгоняемый паникой, едва ли не бегом ринулся обратно в спасительное нутро подвала. Мелькнула ужасающая мысль, что теперь туда придется пускать днем этого серебряного мальчишку. Но Хенджин постарался взять себя в руки и извлек из кармана телефон, намереваясь выяснить, что за игру задумал Минхо.       — Здравствуй, кузен, — раздалось в трубке после пары гудков, — какими судьбами?       Хенджин почувствовал, что кровь едва ли не вскипает в его мертвых венах от негодования, но сдержал порыв и лишь флегматично протянул:       — Хотел поблагодарить тебя за поздравления и уточнить, куда теперь могу отправить твоего неожиданного курьера.       — Моего курьера? — Усмехнулся Минхо в ответ. — Брось, Джинни, по всем правилам это дитя теперь твое на все сто, разве сам не чуешь связи?       Хенджин прислушался к внутреннему голосу, но ничего такого особенного внутри не отыскал.       — Все это какая-то совершенно не смешная шутка, Хо, и я прошу тебя разобраться с последствиями собственных действий. Этот мальчишка мне никакое не дитя, не жених, как он сам о себе мнит, и уж точно не подарок! Забери его сам, пока я просто не выставил это исчадие ада вон!       — Сколько экспрессии, — совершенно спокойно ответил Хо, — Давно не слышал твой голос таким живым. Мне нравится, Джинни, пожалуй, я не стану забирать парнишку, он положительно на тебя влияет.       Хенджин задохнулся от чужой наглости.       — Положительно? — воскликнул он, — Это ты называешь положительным? Да это чудовище еще будучи человеком едва меня в могилу своей болтовней не свело! Либо ты заберешь его, Хо, либо я за себя не ручаюсь! Мне тут никакие нахлебники не нужны!       В трубку зазвенел хохот друга, а потом просто раздались короткие гудки. Хенджин застыл, не веря, что Хо просто оборвал связь. А следом раздался хлопок двери подвала и чьи-то торопливые удаляющиеся шаги.       Хенджин вышел из подвала. Обошел всю квартиру. Позвал серебряное недоразумение несколько раз, силясь вспомнить его имя. Но в ответ звенела лишь тишина. Кажется, парень услышал разговор о нем. Кажется, он ушел.       Хенджин попытался почувствовать облегчение, но вместо этого в мертвое черное сердце пробрались вина и тревога. ೋ﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏       Минхо примчался через час после повторного звонка от Хенджина. А тот позвонил спустя пять часов отсутствия Феликса.       Картинка вырисовывалась отстойная. Глупый Хенджин не оценил щедрого подарка от Минхо и обидел мальчишку. А не менее глупый мальчишка не завершил оборота, решив дождаться пробуждения Повелителя. В итоге они имели не до конца сформированную связь с дитем Хенджина, ибо тот не испил еще крови, поэтому не могли найти обиженного и находящегося на грани смерти вампиреныша.       Минхо тяжко вздохнул и завернул в очередной переулок. В целом за последние полчаса они с Хенджином объездили уже полрайона, а мальчишку так и не повстречали. Близился рассвет, поиски продолжать было бессмысленно, но Хенджин от вины едва ли волосы на себе не рвал, поэтому Минхо не решался предложить вернуться к нему в квартиру и дождаться ночи.       — Все еще тишина? — спросил Хо флегматично, заранее зная, каков будет ответ.       Друг замер, вслушиваясь в себя, на несколько секунд, но затем снова обреченно покачал головой.       — И все же, как ты сразу не понял, что твой вампиреныш не завершил оборот? — изобразил интерес Хо, не выдержав чужого молчаливого отчаяния.       Хенджин глянул на него как на умалишенного и прошипел злобно сквозь зубы:       — Что я должен был понять? Я вообще не сразу понял, что он уже не человек! Я только проснулся, а тут такие сюрпризы! Не думал, что подобные подарочки стоит вручать лично?       Минхо закатил глаза и презрительно фыркнул.       — Не фырчи мне тут, — возмутился его инфернальный собрат, — Из-за тебя мы сейчас в полной жопе, понял? И если этот мальчишка все-таки умрет, то его смерть будет только на твоей совести!       — Ой, подумаешь, человеком больше, человеком меньше, — не теряя спокойствия, ответил Минхо на желчные выпады Джинни.       А тот зашипел ещё яростнее:       — Он уже не человек! Он один из нас, по твоей милости! Так что на твоей совести будет смерть собрата! Да и смерть человека… Ты ведь знаешь этот чертов новый закон!       Минхо почувствовал легкий всполох раздражения. Ситуация становилась все менее забавной.       — Не я врал мальчишке и обещал воздушные замки, чтобы потом растоптать его иллюзии в пыль! — попытался он уколоть в ответ Хенджина.       — Я врал человеку! — Возмутился друг. — Будто ты никогда так не делал!       — Предпочитаю «мертвую» кровь всей этой гнилой романтике охоты, — брезгливо поморщился Минхо.       Хенджин вдруг замер и пристально вгляделся в него.       — Кстати, — протянул Хван, — как так вышло, что этот… Детеныш помнит все, что я ему плел?       — Что даже имени его не помнишь, а замуж звал? — усмехнулся Хо в ответ, не спеша раскрывать все карты.       — Не переводи тему! — начал опять заводиться остывший было Хенджин.       Минхо уверенно вел машину в сторону дома, где жил друг, попутно забалтывая того, чтобы он ничего не заметил раньше времени. Вампирам нужно было дневное укрытие, а поиски хладного иссохшего от жажды трупика могли и подождать. Малыш явно был не жилец. Хо было даже его жаль. Самую малость. Все-таки он был довольно милым, не зря так понравился Джинни.       — Его звали Феликс, — промурлыкал Хо, продолжая свои поддразнивания.       Хенджин, конечно же, купился.       — Не переводи тему! И зовут, а не звали! Не хорони мальчишку раньше времени!       — Хорошо-хорошо, — якобы сдался Минхо, — расскажу тебе свой маленький секретик. Помнишь, что сказал мальчику на прощание?       — Да, — буркнул Хван, злобно сканя пустую улицу за окном усталым взглядом.       Минхо, конечно же, знал, что сказал его друг, ведь шаблонная фраза звучала из уст Джинни в адрес всех его жертв, но все же игриво протянул:       — Повтори на бис, Джинни. Будь добр, слово в слово.       — Я скоро вернусь, моя прелесть, а теперь спи и пусть сон смоет к утру все воспоминания, связанные со мной. Завтра ты проснешься и просто отправишься домой, будто ничего и не было, — послушно оттарабанил Хенджин.       Минхо в ответ сверкнул клыками в широкой хитрой улыбке:       — Сам не видишь лазейку?       Хенджин покачал головой и возмущенно свел брови к переносице.       — Ах, все надо вечно разъяснять. Я просто разбудил твоего мальчика раньше рассвета. Его воспоминания не были «смыты к утру», так что установка не сработала. В следующий раз формулируй четче, братишка.       И тут глаза Хвана распахнулись в немом шоке. Минхо бы порадовался произведенному на друга эффекту от своей гениальности, но чутье подсказывало, что дело совсем в другом.       — Я его чувствую! — прошептал Хенджин почти благоговейно. — Я знаю, где он!       Чутье не обмануло. А еще через двадцать минут Минхо посчастливилось наблюдать самую занимательную картину, что он видел за последний десяток лет.       Это радовало! Похоже он сделал верный выбор, обратив самую забавную жертву своего кузена. ೋ﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏