Просто плохой день

Он крепко закрыл глаза, сжал пальцы рук, включая пальцы ног, и сдержал жалобу. Он не мог отстраниться от рук, проносившихся с ватой и лекарствами для лечения его ран. — Клянусь, я убью твоего телохранителя. — Это была не его вина. Я был дома и вышел только выпить кофе. — Замолчи! И не двигайся. Катце снова стиснул челюсти и попытался дышать только тогда, когда следующим, с чем пришлось столкнуться, оказалась разбитая губа. Великолепное лицо Рауля Ама слегка склонилось над ним, его длинные светлые волосы были завязаны в узел, чтобы они не мешали его работе по дезинфекции и обработке ран. Но, даже с серьёзным лицом, Катце оценил, насколько он красив. Совершенное творение Юпитера с мужественными и элегантными чертами. Чуть раньше, когда ему казалось, что он умирает от боли в разных частях тела, он подумал, что неплохо было бы позвать Рауля, чтобы ему быстро оказали помощь. Открытых ран у него не было, но могло быть внутреннее кровотечение. Теперь, когда боль уступила место здравому смыслу, он понял, что это была не совсем хорошая идея. Было очень сложно убедить Рауля не везти его в больницу, а просто лечить дома. Ясон убьёт его, если он оставит дела без присмотра из-за неподтверждённого диагноза, и всё из-за кровавого нюанса. — Вот, приложи его к губе, — Рауль дал ему лёд из холодильника, завёрнутый в полотенце, другие холодные компрессы он приложил на одно колено, а другие на область живота. — Это архаичное средство для уменьшения воспаления, но это единственное, что я могу сделать сейчас. Я пришёл отвезти тебя в больницу. — Рауль… Я не могу уйти. Блонди проверил аптечку Катце, она не была полностью лишена хороших лекарств, там был даже медицинский сканер и благодаря этому он знал, что у него нет ни сломанного носа, ни вывихов и переломов каких-либо костей; только рваные раны на разных частях тела, синяки на боках, на животе и уродливая шишка на губе и перегородке, которая выглядела опухшей и болезненной. Его колени и локти получили поверхностные абразивные раны, так же как ладони и обе стороны бёдер. Выглядело это совсем неплохо — теперь, когда он очистил кровь, то обнаружил небольшие ранки, которые заживут без дальнейших проблем. Тем не менее, он предпочёл бы обеспечить хороший уход в своих медицинских учреждениях. Рауля это тоже раздражало, он понимал, что целостность и благополучие Катце… важны для него. Как будто жизненно важная часть его была удалена и жила собственной жизнью вдали от его юрисдикции. По сути, Катце и всё, что с ним случилось, не должно было его беспокоить или как-то затрагивать, но, к своему ужасу, он понял, что это не так. Звонок в неподходящее время утром его взволновал, а не вызвал раздражение, и голос Катце он услышал обрывками… «На меня напали, я у себя в квартире… приходите, пожалуйста». Когда он прибыл, установив свой собственный рекорд, он обнаружил, что тот собирается принять душ. Катце снял штаны и собирался сделать то же самое со своей рубашкой, которая была испачкана грязью и другими нечистотами. Лицо у него было в крови, и он едва стоял на ногах. Рауль умерил его пыл и отложил душ, отвёл его в комнату и приступил к осмотру. Проверил, нет ли у того, лежащего в одном нижнем белье, каких-либо опасных для жизни травм. Именно в эти короткие минуты они спорили о том, ехать ли в больницу или просто уложить его в постель. — Хотел бы я, чтобы ты боялся моего мнения так же, как мнения Ясона, — заявил Рауль, открывая бутылочку с мазью и нанося её на живот и грудь Катце. Он делал это спокойно, хотя и хотел видеть, как тот страдает. — О чём ты говоришь? — сказал Катце. — Если ты понимаешь, о чём я. Твоя работа безупречна, ты превосходишь все ожидания, но лечиться предпочитаешь здесь, без сто́ящего медицинского оборудования, только для того, чтобы его не расстраивать. Я не думаю, что он будет возражать, когда ты восстанавливаешься после нападения из-за той дурацкой работы, которую делаешь. — Дурацкая работа? — повторил он ошеломлённо… Впервые Рауль так говорил о том, что он делал; ну, он знал, что не делает чего-то «достойного», что его работа не «моральна» и более того, он был полукровкой, бывшим движимым имуществом, человеком без гениталий, но он думал, что Рауль не имел о нём такого мнения… Это было неприятно узнать, но он предпочёл поговорить о другом важном моменте. Катце вынул изо рта пакет со льдом и сделал несколько движений, чтобы прийти в себя от онемения. — Они напали на меня не из-за чёрного рынка… У меня на завтра много работы, Ясон убьёт меня, если что-то пойдёт не так на выставке реликвий. Но кофе закончился. Я только вышел купить его в магазине на углу. — Катце снова лёг и посмотрел на потолок своей комнаты. — Когда я вернулся, почти у входной двери ко мне подошли какие-то парни. Мне даже заговорить не дали… Рауль, внимательно слушавший, подошёл и сел рядом с Катце. Он считал, что довольно холодно относился к своему рыжему, злился на него за упрямство, а также за то, что тот подвергал себя риску, не зная, что именно произошло. — Их было пятеро, они схватили меня за куртку и потащили в переулок. Меня назвали Аланом, сказали вернуть деньги его боссу, сдать украденную мной карту памяти, и что это всего лишь предупреждение. — Тебя с кем-то спутали? — Тупые ублюдки… — Я проверю численность жителей Мидаса, им был нужен кто-то высокий и рыжеволосый. — В том числе и со шрамом, — сказал Катце, показывая борозду на лице, — я думаю, они следовали за мной из магазина. Может, и не рыжий, они дёрнули меня за волосы, чтобы посмотреть, не парик ли это, и упомянули, что я их покрасил. Рауль переплёл их пальцы и поцеловал тыльную сторону его руки, стараясь не задеть маленькие ранки. — Сучье везение, — сокрушался Катце, — эти сукины дети забрали всё, что у меня было в карманах… Ясон убьёт меня, они украли диск с планами, на каких кораблях есть фальшивые каюты для контрабанды в порту. — Это так опасно? — Если оно попадёт в правильные руки, поверь мне, Блонди, я погибну. Катце закрыл лицо рукой, оставив глаза в темноте. Как ему хотелось вернуться на несколько часов назад, чтобы всё это было нереально… и как же он будет занят на следующий день поисками диска. Лучше всего было перестать жаловаться и начать действовать. Рауль, видимо, перестал втирать мазь ему в ноги. Он попытался сесть. обезболивающие Блонди не остановил его, но покачал головой, увидев, что он страдает от усилий. — Очевидно, что ты ошибаешься. Отдохни немного, эта мазь достаточно сильна, чтобы снять боль от ударов, но она не подействует, если ты не отдохнёшь несколько часов. — Я приму обезболивающее, — сказал Катце, потянувшись за аптечкой, но Рауль оттолкнул его. — Да, обезболивающее, но я хочу, чтобы ты немного отдохнул, — прежде чем Катце запротестовал, он продолжил: — Мы не виделись последние три недели, ты работал не покладая рук. — Я не мог… — Три недели! — запротестовал Рауль, очищая пальцы от остатков мази влажными салфетками, не решаясь посмотреть Катце в глаза. Он чувствовал, как что-то поднимается в его груди каждый раз, когда Катце, казалось, не уделял их отношениям достаточно внимания. Он ненавидел это чувство покинутости, которое делало его тревожным и нуждающимся. Он был идеален! Блонди! А Катце… Катце был… Он посмотрела на него: тот устало дышал от усилий сидеть, и в его волосах была запёкшаяся кровь. На нем были только боксёры, и его тело, не совсем стройное, но и не совсем мускулистое, не идеальное, но достаточно привлекательное, чтобы почувствовать жар в глазах и груди… и ниже. — Я уверен, что через три недели, если ты этого хочешь, ты найдёшь время назначить встречу, — чтобы не показаться отчаянно нуждающимся во внимании, Рауль подошёл достаточно близко к Катце. Он взял его за шею, слегка сжимая волосы, а другой рукой осторожно погладил его щёку. Это больше походило на угрозу. Катце заметно вздрогнул, его глаза расширились от неожиданного прикосновения языка к неповреждённой части губ. Невероятная сила Рауля заставила его снова лечь. В другой раз Катце закрыл бы глаза от удовольствия, причиняемого умелым языком, пробегавшим по его шее, и губами, захватывающими его кожу. Но на этот раз Катце положил обе руки на грудь Рауля, чтобы не допустить более глубокого подхода. Он издал несколько болезненных вздохов от напряжения в руках. Когда такие мысли порхали вокруг Рауля, осознание того, что его отвергли, никоим образом не делало его счастливым. — Рауль… — Катце шевельнул губами, пытаясь заговорить, но — о! Проклятие! Позвонить Раулю было ужасной идеей… — Я правда собиралась позвонить тебе сегодня, чтобы вместе пойти на выставку реликвий. — Я не понимаю, почему мы не можем опередить эти жалкие планы. На самом деле мы здесь, и ты почти готов принять меня. Рука двинулась вверх по его бедру, тому, на котором не было синяков, к подвязке боксёров. — Давай, — промурлыкал он, почувствовав, как Катце ощетинился. От движения холодные компрессы упали на пол. — В прошлый раз он тебе так понравился и вошёл довольно легко… — Но… — Не волнуйся, любимый, — он поцеловал мочку его уха и прошептал: — Я буду мягким и любящим… Я думаю, ты собирался принять ванну, когда я пришёл… мы могли бы сделать это вместе. Он не постеснялся наклониться к нему и поцеловать его сосок. Рауль признал, что это была эгоистичная просьба намекнуть, что он хочет секса в избитом состоянии Катце, но мысленно ответил, что это вина Катце, что он не обратил на него внимания раньше, и, скорее, он мог быть достаточно осторожным и любящим, чтобы продемонстрировать свою доброту, к тому же он способен доставить ему очень приятные ощущения. — Ты собираешься попросить меня сделать это с тобой? Рауль вышел из собственного пузыря возбуждения и адреналина, когда увидел, что его полукровка устремил взгляд в стену. После заметной паузы Катце тоже посмотрел на него с некоторым огорчением, словно прося прощения. Раулю не потребовалось много времени, чтобы сложить два и два: Катце упомянул, что пятеро парней отвели его в тёмный и пустой переулок. Количество травм и повреждений его тела не было настолько значительным, чтобы называться «предупреждением». Рауль был быстр и опытен, настолько, что удивил Катце, хотя ему никогда не следовало забывать об улучшенных характеристиках элиты. Меньше чем в мгновение ока он снял с него боксёры и раздвинул ноги, чтобы встать посередине. Он сидел на пустом месте кровати, между ног Катце, со слишком большой тоской глядя на синяки и помятую кожу, которую скрывало нижнее бельё. Белоснежная, мягкая кожа его лобка, которую он любил целовать и возбуждать ртом, дразня дыру, оставшуюся после операции по удалению гениталий, опухла, бесформенные пятна свернувшейся крови доходили до его бёдер и нежной внутренней кожи промежности. — Что сделали эти ублюдки?! — Рауль даже не заметил своего языка, он был в ярости. — Не уверен, что они поняли, что там ничего нет… Но они продолжали сильно пинать… прижали меня лицом к стене и сделали это, — Катце больше ничего не сказал, не было необходимости описывать то, что произошло только что. Он с немалым неудовольствием и смущением терпел, пока Рауль возвращался к своей роли врача и проверял его, слегка приподнимая таз и осторожно раздвигая ягодицы. По крайней мере, он достаточно вымылся перед приездом Рауля, но не принял ванну, как хотел. Не говоря уже о том, что каждое движение было медленным и болезненным… большая часть его сил была потрачена на то, чтобы доползти из переулка до своей квартиры. — Оно ужасно опухло… — Да неужели? Ни один из них не был твоего размера, так что это было не так больно, как удары по печени или ногам. — Как смешно, — с притворной снисходительностью ответил Рауль. — Это твоё оправдание, что ты не сказал мне с самого начала? Когда Катце не ответил так быстро, как ему хотелось, он встал с кровати и командным голосом, чтобы избежать ответа, приказал ему повернуться на бок. Он собирался тщательно его осмотреть. Катце, не отрывая глаз от стены, ждал, пока Рауль внимательно осмотрит его, чтобы убедиться, что он не нуждается в специальном уходе, а затем нанесёт крем, проведя по нему пальцами. Потрясающе! Шесть вещей, которые попали ему в задницу за один день. Что ещё оставалось? Только ждать, когда все закончится. Дерьмо! Впереди был день изнурительной работы, и он только начинался. И как… Рауль, стоявший рядом с ним за спиной, неожиданно нежно поцеловал его в плечи. Так он демонстрировал свою заботу. — Ты знаешь, кто они? — спросил. Это раздражение, которое он чувствовал, теперь было гораздо более заметным, казалось, оно требовало от него чего-то, чего-то большего, чем просто беспокойство о Катце и о том, будет ли с ним всё в порядке после этого. Он чувствовал необходимость что-то сделать с парнями, которые осмелились причинить вред тому, что было для него важно. — Идиоты назвали свои имена, и я узнал одного из них, я знаю, где его найти. Если я его поймаю, остальные четверо будут у меня. — Я буду охотиться на них сам, — раздражённо прошептал Рауль; он, конечно, мог быть безжалостен и тем более с такими мерзавцами, как они. — Я не скажу тебе, — Катце был категоричен. — Я не хочу видеть тебя в центре вендетты, Рауль. Я не хочу втягивать тебя в свои проблемы. И я, конечно, боюсь, потому что Блонди не должен ввязываться в такие неприятности, особенно если Юпитер может уничтожить тебя в любой момент. — Ты мне расскажешь, — запротестовал Блонди. — Катце, я серьёзно. Ты говоришь, что занят на работе, но будет ли у тебя время искать их и заботиться о них? В какое время? В любом случае, ты мне лжёшь! Всё ещё с болью в заднице, Катце сидел перед этим обвинением. — Лгу! Как? — Ты скрываешь того, кто это с тобой сделал! — заявил Рауль, начав высвобождать уродливую часть своего воображения, полную ревности и тёмных ходов, питавшихся его неопытностью в романтических отношениях и его недоверчивостью. — Нет! — Катце, — Рауль стиснул зубы, и Катце затаил дыхание. Впервые он видел Рауля таким расстроенным и возмущённым. — Ты скажешь мне, кто они такие, или воздержишься от последствий. Но помимо страха перед Раулем, Катце очень хорошо знал, что такое страх неопределённости… Взрыв Ясона Минка с Рики в Дана Бан был достаточно напряжённым и пугающим, чтобы захотеть повторить этот опыт. Он не собирался ничего говорить, чтобы защитить Рауля от самого себя, ничего хорошего из его участия в мести не выйдет. — Рауль, правда, — Катце воспользовался тем, что рядом была рука Блонди, чтобы держать её, это было облегчением, от которого нельзя было отказаться. — Юпитер лишь однажды был снисходителен к Ясону, и им очень повезло уйти без последствий, включая Рики… Как ты думаешь, нам так же повезёт? Он не мог злиться или возмущаться, как, по его мнению, должен был делать кто-то вроде него. — Ты позволишь им уйти от наказания? — Нет. Но это мой мир, ты — его противоположная сторона, и я не хочу, чтобы ты был запятнан этим. Золотые глаза или, возможно, тёмно-медовый цвет из-за света, исходящего от его лица, выражали мольбу быть услышанным. Рауль не мог оставаться невосприимчивым к тому, что странным образом билось у него в груди. — Я тоже могу быть чёртовым ублюдком, если захочу. Разве ты не видел, что у меня в лаборатории? Катце, насколько мог, ответил на улыбку Рауля и закрыл глаза, когда Блонди свёл их лбы вместе. Рауль обнял его обеими руками, позволяя теплу своего тела укачивать Катце. — У тебя действительно много работы? Или это говорит только твоя зависимость? — Рауль нарушил молчание, не разрывая объятий, он чувствовал, что такая тишина не успокаивает его рыжего. — Сегодня… — Да, я знаю. Ты не покладая рук трудился над организацией сегодняшней выставки. Всё будет хорошо. — Я надеюсь, что это так. Утром у меня встреча с Ясоном, он хочет перед открытием убедиться, что всё в порядке. — Я принесу воды, чтобы ты принял обезболивающее, а потом нанесу тебе ещё немного мази. В конце концов, из-за напавших на него парней он не выпил утреннюю чашку кофе. Рауль не выходил из своей квартиры, и ему пришлось ответить на ряд электронных писем, чтобы привести в порядок все товары, ожидающие продажи на чёрном рынке. Как будто это было частью проклятия: с тех пор, как новый день пробил ноль, казалось, что всё пошло к чёрту. Начиная с отсутствия кофе и глупой путаницы с этими парнями… это было смешно. Он действовал с протоколами безопасности и с телохранителями, и из-за неразберихи на него напали. Он не учёл, что Рауль возьмёт анализ крови, чтобы убедиться, что у него нет какого-нибудь венерического заболевания, и, что ещё хуже, по какой-то странной и проклятой причине пропадало сетевое соединение. У него не было на это времени! Он уже потратил драгоценное время на аннулирование своих кредитных карт и украденного телефона, чтобы заниматься чем-то другим, кроме работы. Когда Ясон первым делом позвонил ему утром, он увидел разбитую губу… Катце знал, что невозможно солгать Ясону Минку и уйти от наказания. — У тебя был с собой этот диск? Ты дурак! — фантастический, невероятный, чудесный. Ясон словно приставил лезвие ножа к его горлу. — Перед нашей встречей я хочу, чтобы ты выяснил, не вмешивался ли кто-нибудь в работу системы портов. — Да, господин, — он тяжело сглотнул, — мне нужны были ваши пароли, чтобы увидеть защищённые файлы. Он не собирался рисковать, взламывая самого Ясона. — Это меня очень разочаровывает. Катце опустил глаза; это была часть того сучьего везения, о котором он говорил ранее: было предсказуемо, что Ясон расстроится из-за кражи, но нельзя было ожидать, что он попросит у Рауля подтверждения его истории, как бы намекая на то, что он всё выдумал. Ясон был в курсе их отношений, он дал своё одобрение и согласие, пока это не вредило интересам чёрного рынка, но Рауль был таким же Блонди, как и он, который не мог скрыть ложь. Рауль без проблем описал характер его травм и то, как в целом всё происходило с тех пор, как он нашёл Катце полуголым в его ванной. Думал ли Ясон, что он лжёт? Что ему нужны были его пароли по другой причине? Что он дал диск кому-то другому? Он назвал его предателем? Сдерживая все маленькие откровения, которые всплывали из фактов, Катце, так или иначе, старался сосредоточиться на работе… даже с учётом проблемы со связью ему удалось её решить. Рауль сидел позади него, молчал после разговора с Ясоном и пил чай маленькими глотками. Катце печатал, сосредоточившись. Когда он в третий раз с неожиданной скоростью направил руку к бутылочке с таблетками, Рауль остановил её, убрав бутылку из-под её досягаемости. — Больше никаких обезболивающих, плюс ты легко смешиваешь их с сигаретами. Это не принесёт тебе никакой пользы. Катце не мог скрыть раздражения и усталости в глазах. Красивые зелёные глаза Рауля вспыхнули досадой при этой гримасе. — Опять начинает болеть, — объяснил Катце. Конечно, подушки, которые амортизировали его вес, когда он сидел, мало чем помогали. — Поедем в больницу! У тебя может быть что-то худшее, чего твой сканер не обнаружит. Катце не хотел слишком остро реагировать, но он не мог не рассмеяться. — В больницу? — Предположение Ясона о том, что он предатель, затронуло его очень чувствительные нервы. — Возможно, жизнь в твоём пузыре сузила тебе зрение! — Упоминание Рауля о его «дурацкой работе» тоже его очень обеспокоило. — Я знаю, что ты только трахаешь меня, но у меня есть жизнь, и я хочу её сохранить. Он не увидел приближающегося удара Рауля по лицу… Через несколько минут он снова приложил накрытый полотенцем пакет со льдом к щеке, пронзаемой жгучей болью. Стоя посреди комнаты, он задавался вопросом, что, чёрт возьми, происходит, казалось, что всё катилось к чёрту. Это было частью дисфункциональной динамики их отношений. Почему-то попадание Рауля не было удивительным, он был Блонди, и это случалось раньше, не так, но это демонстрировало его элитное превосходство в силе. Иногда в постели, иногда с угрозами оттаскать его за волосы, требуя исполнения желаний. Он постоянно чувствовал себя «в ловушке», а не «в отношениях». Рауль мог быть ужасающим. Больше, чем Ясон? Проблема заключалась в том, что он забыл, что Рауль мог сокрушить его, когда бы он ни захотел, но он сделал это из-за сбивающей с толку манеры поведения Рауля. Тот ударил его по лицу и забрал таблетки, но позже вернулся с портфелем. Рауль нашёл его выходящим из душа, и Катце на миллисекунду подумал, что он собирается свернуть ему шею, но он был нежен, когда целовал его шею и плечи, глядя на него своими яркими зелёными глазами. Катце ощущал захватывающий трепет удовольствия и награды от чувств под губами и заботой Рауля Ама. Он завернул его в полотенце и, не спрашивая, осторожно поднял и отнёс обратно на кровать. Рауль почувствовал себя досадно лицемерным, когда передал из своей лаборатории специальный крем для лечения ран и синяков на теле Катце, которое он так ценил, и зная, что Катце страдал при их получении. Все следы ударов приобрели тёмный и болезненный оттенок. Даже кожа его ягодиц и лобка была в синяках. Он ненавидел ублюдков, которые сделали это с ним. Однако при нанесении спрея для уменьшения воспаления, которое оставила его собственная рука на щеке Катце… Внутренне он пообещал себе, что больше не будет использовать свою силу против него. — Ты такой холодный. — Обогреватель сломался, или я не знаю, что, черт возьми, случилось… нет горячей воды. — А запах гари? — Тостер поджёг хлеб. Рауль покачал головой, всё ещё неодобрительно глядя на Катце. Ничто из этого не было его виной, но, похоже, так оно и было. — Были ли у тебя проблемы с мочеиспусканием? — Слава Юпитеру, нет. — Оно также воспалено. Сиди спокойно, я сейчас на тебя побрызгаю… ну, здесь тебе будет холоднее… А другое нужно? Катце стиснул зубы от неприятного ощущения в лобке. — Я в порядке. Рауль подумал, что, возможно, Катце не совсем честен, но продолжил. Чтобы он не глотал таблетки, как конфеты, он вколол ему сильное обезболивающее, которое на несколько часов избавило его от восприятия боли. Катце был совсем не рад, он мог принимать всё, что облегчало его боль, кроме уколов… он их ненавидел. Но, похоже, это было частью его неудачного дня, когда Рауль объяснил, почему он воткнул иглу прямо в ягодицу. Опрятно одетый, пахнущий мягким одеколоном и причёсанный, Катце ждал у входа в Выставочный центр приезда Ясона. Элегантный аэромобиль, припаркованный вскоре после того, как он закончил курить сигарету. Первый Блонди, полностью одетый в белое, спокойно спустился и подошёл к Катце, сняв современные очки, закрывавшие его глаза. — Дисковые новости. Катце, находившийся в поклоне, выпрямился, чтобы ответить. — Никто не пытался войти в систему, но я сделал её более защищённой. Я изменил пароли и займусь изменением текущих планов. — Ты ведь знаешь, что дал понять незнакомцам, что в порту стоят корабли с фальшивыми каютами? — Собственно, в этом и заключалась настоящая проблема. — Как раз накануне открытия сегодняшнего мероприятия, хочешь ли ты стать частью шоу? — Нет. Ясон имел в виду характер организованной им выставки. В большой комнате, где над каждым артефактом было установлено специальное освещение, Ясон заглянул к Раулю, который внимательно рассматривал старинную деревянную лодку, частично изменённую, чтобы считать её орудием пыток. В своё время она была известна как «Артеза». Катце следил за ним взглядом, пока не встретил Рауля, и они оба сосредоточились на разговоре. Так что это дерьмо стало возможным. Рики — питомец Ясона Минка, тоже вошёл. Катце не знал подробностей его сожительства с Ясоном, предпочитая держаться в стороне и заниматься своей работой; похоже, дела у них шли неплохо, вечный любимец Первого обладал привилегиями, немыслимыми для других ему подобных; Рики приходил и уходил из Эоса, а также из Апатии по своему желанию, выбирал себе гардероб и в целом выглядел хорошо. Рики и Катце со входа наблюдали за всей выставкой, подготовленной к будущему. — Ясон рассказал мне, о чём речь… но когда она перед тобой, это совсем другое дело. Он назвал её «Выставка реликвий, орудий пыток». Но это должно называться «Дерьмо, используемое садистами». Катце пожал плечами, перечить он не собирался. Последние несколько недель он вместе с компанией, владеющей этими артефактами, организовывал в Амои выставку восхитительной коллекции самых причудливых и креативных орудий пыток, которые когда-либо использовались человечеством за всю его бурную историю. Инструменты стары, как сама цивилизация. Выставка должна была показать самые древние методы, использовавшиеся на Старой Терре. Вторая часть предназначалась для самых последних изобретений в области технологий и пыток, нашедших общий язык. Ясон с Раулем по одну сторону и Катце с Рики по другую шли по огромному залу. По крайней мере, полукровки шли молча, проходя перед сложными механизмами из дерева, железа и замысловатых верёвок. Несмотря на то, что они использовались для пыток, понять принцип работы некоторых инструментов было сложно. Такие названия, как «Аист», со странной формой из прочных железных прутьев и тремя пространствами для обездвиживания рук, ног и шеи, заслуживают объяснения… Рики нажал кнопку рядом с надписью, увидев, что Ясон делает это в нескольких машинах от него. Появлялся голографический экран с некоторыми опциями, после выбора звука, а не текста, проецировалось видео некоторых людей, объясняющих, как работает устройство. — Мой желудок благодарит тебя за то, что ты объяснил это на манекенах, а не на людях… — сказал Рики, с отвращением глядя, как приговорённого связывают сзади, пока не соединили его руки, ноги и шею. — Всё равно это отвратительно. — Это так, — поддержал Катце, отводя взгляд, в то время как объяснение сосредоточилось на сильных судорогах, которые жертва испытывала в течение нескольких часов, пока продолжались пытки. — Они даже не убивали их этим, а лишь продлевали мучения, — Рики отвернулся и подошёл к следующему устройству, привлёкшему его внимание, — «Маска», — прочитал он; уродливое металлическое устройство, напоминающее шлем с защитным щитком, лежало на изящном декоративном столике. На этот раз он выделил на голографическом экране текст: «Многие из этих масок снабжены железными мундштуками, которые калечили язык острыми шипами и режущими лезвиями. Эти жертвы обычно выставлялись на публичных площадях, где над ними часто издевались толпы». Зачем они это делали? — Это были люди, осуждённые за те или иные преступления, а в других случаях — чтобы выбить признание. Взгляд Рики остановился на Ясоне: спокойная и уверенная аура, которую он излучал, долго рассказывая о своих познаниях в истории, заставляла его чувствовать себя комфортно рядом с этими устройствами. Желудок Рики сжался, вспомнив, какую боль можно вытерпеть, прежде чем выдать признание, пусть даже ложное. — «Жеребёнок» — читал рыжеволосый мужчина, и было сложно понять, как именно это работает. К деревянной доске со всех четырёх концов были прикреплены верёвки, которые соединялись с более сложной системой шкивов: «Жертву укладывали, надёжно связав конечности. Затем приводился в действие механизм из верёвок и роликов, который заставлял тело растягиваться в противоположных направлениях, в результате чего плечи и бёдра расцеплялись». — Как отвратительно, — сказал Рики, остановив воспроизведение видео, когда оно начало объяснять сочетание этого метода с другими, такими как пытка огнём по ногам или бокам, особенно когда осуждённый не признавался. Они остановились перед другим орудием пыток. Они просто смотрели на него, не решаясь активировать объяснение его использования. «Пила» — конструкция из двух прочных деревянных столбов, соединённых наверху одним бревном. На изящном столике, в полном контрасте с рудиментарной конструкцией, стояло стальное лезвие с острыми зубьями по одному краю и ручкой для держания с каждой стороны. — Я предполагаю, что они были связаны и распилены. Катце кивнул, он читал о некоторых из этих инструментов, когда организовывал мероприятие. Он собирался избавить его от подробностей того, как работает «Пила»: если жертве связать ноги, она избежит смерти от обескровливания и не потеряет сознание. На самом деле они начинали пилить между ног, и жертва не умирала, пока пила не доходила до пупка или груди. — Я всегда хотел увидеть одну из них вблизи, — услышали они голос Ясона. — Она очень известна в литературе. Полукровки обернулись, Ясон и Рауль пересекли разделяющие столбы и любовались высокой металлической конструкцией, имеющей рудиментарную человеческую форму, похожую на гроб. — «Железная леди», — сказал Рауль, открывая одну из дверей и касаясь одного из выдающихся гвоздей внутри, — уже тогда у них были механизмы, чтобы сделать этот шкаф, посмотри, Ясон, проколы можно было перемещать по желанию палача не только по глубине, но и по расположению. У него даже была двойная дверь, чтобы осматривать приговорённого, не отделяя его от гвоздей. — Говорили, что она была спроектирована как звуконепроницаемая. Когда она была плотно закрыта, крики приговорённых не были слышны. Катце и Рики переглянулись: странно, что, несмотря на постоянное использование белых перчаток, изолирующих их от контактов, их потянуло изучить такой артефакт. — Это реконструкция? Или они настоящие? — Это оригинальные инструменты, Рики, — сказал Катце, — все эти инструменты использовались в своё время, они не являются имитациями. Отвернувшись от голосов Блонди, они пошли по узкому коридору, в котором были представлены всевозможные плети и их варианты. Разные материалы, толщина и количество косичек. Даже с инкрустацией на каждом конце, чтобы он разрывал плоть, а не просто хлестал. Почти под конец они нашли несколько длинных утюгов изогнутой формы с острыми кончиками. — «Кошачьи когти», — почувствовав некоторое любопытство, Рики активировал объяснение. «Жертву подвешивали голой за руки и инструментом с острыми крючками царапали, разрывая кожу и срывая плоть полосками. Крючки часто проникали так глубоко, что обнажалась кость. Замученный человек обычно истекал кровью, теряя сознание от боли». — Они очень старались, чтобы это было ужасно. — В этом и заключалась цель. Все эти устройства были разработаны и созданы для того, чтобы продлить страдания как можно дольше. Они молча шли дальше, не останавливаясь, чтобы посмотреть на какой-нибудь конкретный хлыст. Дома у Ясона было немного, они оба это знали. — Неплохой сдерживающий фактор для их методов, — сказал Рики, прочитав надпись «Раздавливатель Головы». Подобное устройство, с таким откровенным названием и очевидной конструкцией, не нуждалось в дополнительных иллюстрациях. Было понятно, что оно предназначено для того, чтобы буквально размозжить голову жертвы. Подбородок укладывался на нижнюю перекладину, а шлем прижимался винтом. Таким образом, ломались кости черепа, челюсть и, в конце концов, мозг выходил через глазницы и между фрагментами черепа. Катце полез в куртку, готовый закурить и поделиться с Рики. — Ты хочешь? Неожиданно взгляд Рики показался острым. — Ты имеешь в виду: можешь? — О чём ты говоришь? — Я не могу больше курить, моя норма исчерпана, — горечь была очевидна, — Ясон установил количество сигарет, которые я могу выкуривать каждый день. И он оставил угрозу, если я его ослушаюсь. Мало того, что он ненавидел говорить это вслух, ему было трудно принять, что Ясон был выше его даже в простых вопросах, и более того, он был обязан ему повиноваться. Прежде чем Катце успел что-либо сказать, Рики продолжил: — Рауль тоже ублюдок? Единственное, что меня радует, когда я следую за Ясоном во всех его наклонностях, это то, что он перестал ко мне придираться. Рики впервые высказался о Рауле и о нём; Катце немного подумал и дал единственно возможный ответ: — Он Блонди. Рики горько усмехнулся, говоря, как будто выплёвывая слова: — Значит, ему здесь тоже комфортно. — Ты мог бы сбежать в тот момент, Рики, но не сделал этого. Я предупреждал тебя. А потом ты вернулся к нему, чтобы умереть вместе. У тебя был шанс. — Ты не поймёшь. И снова до них донёсся голос Ясона: — Его конструкция оставляет простор для воображения, но я этого не знаю. — Называется «Осёл», ты видишь эти гири, их надевали на ноги жертвы. Он садился голым на острый склон на вершине дыбы, и все. Палач не требовался. В зависимости от использованного груза и самой жертвы жизнь пытаемого в той или иной степени продлевалась. — Ты их слышишь? Их увлекает причинение боли, потому что они делали это всегда. Он чувствовал, что не должен соглашаться с Рики, что он не прав и что эти жуткие машины не должны лезть ему в голову. Но Рики, ожесточённый и прогнивший от своего положения, сумел прозреть в разгар собственных мучений. Катце слегка вздохнул. Признав, что да, методы сдерживания, которые ежедневно использовали палачи его жизни, были аналогичны механизму этих машин. Это было медленно, убедительно, устрашающе и, возможно, просто продлевало страдания до последней остановки, откуда не было возврата. У него не было ни гениталий, ни собственной жизни. И он чувствовал, что несчастье Рики произошло из-за пыток, применённых с кольцом для домашних животных, и прерывания его прежней жизни. — Надеюсь, Ясон придёт один и не потащит меня за собой. Я не хочу видеть, как богачи и ещё больше элиты наслаждаются шоу. — Билеты распроданы, ожиданий много… Хотелось бы пропустить, но не могу. Лицо Рики нахмурилось, он заметно напряг плечи и засунул руки в карманы куртки. От взгляда, которым он посмотрел на Катце, зрачки его глаз сузились, а брови почти сошлись на лбу. — Мы можем чувствовать себя некомфортно среди такого количества садистской чуши, и ты скажешь, что тебе это не нравится. Но ты — верный пёс Ясона, который будет лизать ему задницу, чтобы получить его одобрение. Ты сдал меня ему с помощью ловушки, а Ясон… эти чёртовы машины, возможно, и старые, но времена не изменились. Только метод. Катце не ожидал подвоха, он остался на месте, в то время как полукровка ушёл, ударив по стене носком ботинка, что стало последним проявлением его разочарования. Катце проследил взглядом за Рики, испытывая желание ответить на грубость, но он этого не сделал. Неважно, изменил ли Рики мнение или остался при своём; он считал, что это очевидно, — на его лице было наглядное напоминание о том, что случилось, когда он пошёл против Ясона. Разве он не знал, что остался жив, потому что во всем ему подчинялся? В любом случае Рики был прав: методы убеждения и сдерживания изменились, но цель осталась прежней. — Как разделена выставка? — В комнатах 1 и 2 можно увидеть устройства, используемые для публичного унижения и пыток без риска для жизни. В комнатах 3 и 4 находятся те, которые используются для получения признания. В комнатах 5 и 6 посетители могут увидеть инструменты и аппаратуру, используемые в случаях, когда целью пыток является убийство. Ясон задал ещё несколько вопросов, чтобы быть в курсе всех деталей организации. Например, сколько времени в среднем требуется посетителю, чтобы пройти через все комнаты, о безопасности и итоговых протоколах. Конечно, Ясон заметил, что его питомец с утра был в ужасном настроении и становилось только хуже. У входа он скрестил руки на груди и не обращал внимания на остальных. Конечно, Катце ждал того момента, когда Ясон уйдёт, забрав с собой Рауля, и он сможет вернуться к своей работе. То, что Рики решил подойти, было неожиданностью. — Две полные комнаты артефактов, используемых для публичного унижения и пыток. Почему бы тебе не положить туда моё кольцо для члена и твоё кольцо для пальца, Ясон? Они хорошо сочетаются с этим названием. Возможно, потому, что Ясон предпочёл провокацию, а не угрюмое поведение, он жестом пригласил Рики следовать за ним. — На самом деле, есть некоторые, которые выглядят так, иди сюда. — Я не… — Разве ты не рад, что отказался от своего старого кольца в пользу настоящего на пальце? Почему ты продолжаешь вспоминать прошлое? Их голоса отдалились от них, Рауль и Катце на мгновение посмотрели друг на друга. — Как ты? Боль вернулась? — У меня всё нормально, курение помогает, — он достал сигарету и закурил. — Я этого не видел, и не знаю, хочу ли я знать… Есть старая версия колец для пыток или что-то в этом роде? Рауль поджал губы, обдумывая, что Ясон мог показать Рики. — Возможно, «пояс Эразма», но также это может быть ожерелье или браслет с шипами внутри, который надевали на жертву. Поскольку он был так туго затянут, любое движение, включая дыхание, вызывало раны, которые со временем зарастали и становились гангренозными, — Рауль снова задумался. — Я не уверен, пояс это или браслет, но если это пояс, то я не уверен, что это браслет. «Крокодиловые ножницы», инструмент в форме животного с выдающейся мордой, имели два полуцилиндрических лезвия, которые в закрытом состоянии образовывали длинную узкую трубку. Внутри было полно шипов и острых зубов. Их нагревали докрасна и прикладывали к гениталиям. Возможно, существовал целый ряд устройств, предназначенных для травмирования пениса, но это было частью вторичных страданий, как в «Железной леди», где в него специально вбивали гвоздь, или в «Кольте», где жертву уродовали, готовясь к процедуре, — Катце уронил сигарету и с замаскированной силой раздавил её ботинком. «Как когда тебя готовят стать предметом мебели», — ему пришлось прикусить язык, чтобы не сказать этого. — Однако, — продолжал Рауль, — существуют и более сложные инструменты и машины, предназначенные исключительно для разрушения ануса. — Ладно, я не хочу знать. Рауль захлопнул рот, не ожидая, что его прервут. — Тебе это не кажется интересным? Разве это не привлекает твоего внимания? — Нет. Рауль поднял бровь. — Я думал, что это часть твоего тёмного мира, и эта тема тебя не беспокоила. Ты назвал меня «противоположной стороной». — То, что я делаю на чёрном рынке, совсем не похоже на это. Приставить пистолет к голове какого-то ублюдка — это не то же самое, что мучить его несколько дней. Меня смущает то, что ты чувствуешь такую страсть. — Я увлечён историческими нюансами, заключёнными в интеллекте и изобретательности человечества. Каждый из этих артефактов имеет любопытные и интригующие детали. Конечно, я был бы так же рад, если бы состоялась выставка истории искусства или архитектурных техник. Катце ничего не сказал, он понял Рауля. Но он просто достал ещё одну сигарету и закурил. Рауль знал, что, когда он это делал, в его голове был сильный стресс из-за запутанных мыслей. — Есть ли у тебя какие-нибудь новости о людях, которые на тебя напали? — Мои люди ищут того, кого я узнал. — Какая-нибудь из этих машин подсказала тебе, что можно с ним сделать? Я очень хочу сделать это сам. — Я заинтересован в том, чтобы вернуть диск, прежде чем Ясон начнёт заниматься со мной творчеством. Он сказал Раулю, что это его мир, чёрный рынок не для таких Блонди, как Рауль, но и грязная работа ему не нравится. Он сделал это, чтобы оправдать ожидания Ясона и получить его одобрение. Даже если его называли «псом»… — Я думаю, что… — Проклятье! Вы ничем не отличаетесь от них! Садистский Блонди! Модулированный голос Рауля был прерван восклицаниями Рики. Следуя по тому же пути, по которому прошли раньше Ясон и его питомец, Рауль и Катце нашли их перед орудием пыток, занимавшим большое пространство. — Я знал, что ты ему это покажешь, — сказал Рауль, сложив руки на широкой груди, и покачал головой. Они к ним даже не подошли, Ясон обнял Рики сзади. Он приник к его телу. Прижав Рики спиной к своей груди, Ясон что-то прошептал ему на ухо. Трудно было понять, страдал ли Рики от сильного румянца на щеках из-за сдерживаемой ярости или смертельного стыда, вызванного тем извращённым разговором, который Блонди использовал в качестве прелюдии к своим играм соблазнения. На значительном расстоянии Катце пальцем указал на машину под названием «Колыбель Иуды». Рауль получил некоторое удовольствие, продолжая говорить о том, что он знал. — Метод пыток, обычно используемый для получения признаний. Приговорённого поднимали на верёвках над деревянной пирамидой, видите вершину? Она сделана из стали. Жертву внезапно сбрасывали на пирамиду, нанося тяжёлые травмы гениталиям и анальной области. — Я читал об этой машине, — сказал Катце, издалека рассматривая режущую кромку, — там говорилось, что она была одной из самых страшных в своё время, довольно болезненной и оставляла ужасные последствия. Наверняка вы имели в виду эту машину, когда упоминали особые методы разрушения ануса. — Да, её тоже. Есть ещё одно изобретение, которое… — Если ты думаешь, что я могу идти медленно и наслаждаться этим, почему бы нам не попробовать уронить тебя на неё, извращенец! Наконец Рики удалось высвободиться из хватки Ясона и выйти оттуда. Катце подумал, что, возможно, это часть его фасада — оставаться в вечном разладе с Ясоном. Если он перестанет бороться, как он сохранит свою гордость, если будет очевидно, что у него в штанах эрекция? Увидев, что он не совсем один, Ясон сказал: «Посмотри, что я здесь нашёл, Рауль», — и прошёл несколько шагов в другой конец комнаты. Под красноватым светом, на столе и чёрных бархатных подушках, лежало простое устройство, напоминающее металлическую грушу. — Я как раз рассказывал тебе об этом, Катце, пойдём, — пригласил его Рауль. Ноги Катце дрогнули: он не хотел находиться рядом с устройствами и Ясоном одновременно, но совсем по другим причинам, чем Рики. Он знал, что Ясон разозлился на него за кражу диска. Он молча шёл позади Рауля. Стараясь не показывать своего дискомфорта, Рауль и Ясон активировали голографическое объяснение того, как инструмент под названием «Груша» помещался в рот, анус или влагалище жертвы. Затем, с помощью винта, палач раздвигал его до максимального открытия, в результате чего полость полностью разрушалась раздвижными лезвиями. «Какой позор», — подумал Катце, погружённый в свои мысли. Ему очень хотелось позвонить своему Блонди и пригласить его на открытие мероприятия. Во время выставки будет трудно проводить время вместе, но потом, когда все разойдутся, он надеялся, что они с Раулем смогут осмотреть залы одни. Он прочитал несколько забавных фактов, которые, как он знал, Раулю тоже понравятся, поскольку, как сказал его Блонди, некоторые инструменты скрывают интригующие исторические данные. В той же комнате, например, находилась «Гильотина»; хотя она была сделана так, чтобы работать эффективно, а смерть от косого лезвия считалась «безболезненной», это все равно была машина, достойная коллекции. Катце сожалел, что настроение было не то, чтобы сказать ему, что тот, кто её сделал, тоже там умер, ведь она носила его имя, и тот, кто больше всего казнил этим способом, закончил свои дни под тем же лезвием. Совместные разговоры доставляли им огромное удовольствие, было приятно общаться и пополнять обширные знания Блонди. Рауль был галантен, внимательно слушал его и не отмахивался от него, как от предмета «мебели». — Ты ведь понимаешь, Ясон, — разговор между Блонди, казалось, продолжался, — что страдания людей, подвергавшихся этим наказаниям, были экспоненциальными, и их пытки длились столько, на сколько хватало опыта или злонамеренности палача. — Сколько времени требовалось осуждённому, чтобы умереть, когда «Груша» была в действии? — Я могу предположить, что от боли они теряли сознание и умирали от гиповолемического шока. — Мне кажется, что многие методы заканчивались фатальной кровопотерей. А как насчёт «Коленодробилки»? Кто-нибудь пережил эту практику? Он шёл позади них, и они остановились перед машиной, целью которой было вывести из строя колено жертвы. С двух сторон она была заполнена шипами, количество которых зависело от типа совершенного преступления. Когда устройство прикрепляли, винты поворачивали так, чтобы шипы сначала пробили кожу, а затем кости. Его также использовали на локтях, руках и ногах. — Полагаю, после наказания можно было предположить, что существует риск заражения, и если жертва не умрёт от него, то останется калекой на всю оставшуюся жизнь, и это было не единственное подобное устройство. Посмотрите, это «Дробилка для больших пальцев». Это одна из самых старых и простых пыток, но ужасно эффективная. Большие пальцы помещались на инструмент, чтобы медленно и постепенно раздавить их с помощью пары винтов. Боль могла длиться несколько дней, не приводя к смерти истязаемого. Катце поправил чёлку, справившись с дискомфортом очарованных Блонди, которые стали делиться своими знаниями о том, возможно ли было в то время провести ампутацию истерзанной конечности, чтобы избавить жертву от постоянной боли. К счастью, у него были сообщения для чтения, когда Рауль и Ясон перешли к обсуждению жуткой практики под названием «Колесо», когда приговорённых привязывали к тележному колесу и палачи били их молотком, ломая суставы, стараясь не нанести смертельных повреждений. Затем их оставляли живыми на колесе, чтобы птицы-падальщики завершили работу. — Оставим немного на потом, — сказал Ясон, коснувшись кончиком пальца старого деревянного колеса и заставив его слегка вращаться, — у меня есть весь день, чтобы наблюдать за человеческим творчеством до изнеможения. — Хорошо, но мы не сможем поговорить по душам. Скажи, какой метод, по-твоему, был самым жестоким? Ясон улыбнулся краем своих тонких губ, Катце посмотрел на него, заинтригованный ответом, внутренне задаваясь вопросом, как Ясон квалифицирует «жестокость». Для Катце, возможно, она заключалась в медлительности неизбежной смерти, возможно, в том, чтобы быть запертым в клетке, полностью обнажённым и покинутым, пока клетка висела на дереве и открывалась только тогда, когда останки приговорённого разлагались. — «Артеза, — сказал Ясон и получил кивок от Рауля, — творческая, жестокая и, можно сказать, также далёкая от всех. Катце согласился, но когда для выставки установили деревянную лодку, он не выдержал и поинтересовался, как она работает. Пытка заключалась в том, что жертву помещали в деревянный ящик или лодку с пятью отверстиями, через которые вытаскивали голову и четыре конечности. В таком положении его заставляли есть и пить, чтобы он не умер от обезвоживания или голода. Ему давали мёд, растворенный в протухшем молоке, который также намазывали на лицо. Брошенный в глуши, этот случай вызвал двойной процесс глистогонки в организме приговорённого. Первый был вызван яйцами, отложенными тысячами мух и других насекомых на его лице. Второй — фекалиями, которые осуждённый откладывал в корыто. Эти личинки медленно пожирали внутренности осуждённого, пока он не умирал. Пытка могла длиться до 15 дней. — Интересный выбор. Интересно, что скажут наши бесплодные братья? Аиша настолько пресен, что я не вижу в нём никакого интереса. — М-ммм… — Это правда, будет интересно узнать их мнение. Я поищу Рики, и мы пойдём. Наконец-то, подумал Катце. Рауль подождал, пока Ясон отойдёт достаточно далеко, и провёл рукой по его спине, упираясь в талию. — Прости, что оставил тебя в стороне, — сказал Рауль, — на самом деле я хочу, чтобы у нас с тобой была возможность поговорить. У Катце сверкнули глаза, хотя он старался этого не показывать. — Я знаю, что ты будешь занят сегодня вечером, но, возможно, я смогу проводить тебя домой и провести время вместе. Просто поговорить было бы совсем неплохо. В подобных случаях Катце забывал об их социальных различиях, физическом превосходстве Рауля или использовании его силы против него. — Я скучаю по тебе. — А я по тебе, — Катце решил ответить взаимностью на признание. — Извини за то, что произошло сегодня утром, я забыл поблагодарить тебя за то, что ты пришёл позаботиться обо мне. Рауль Ам почувствовал странное, но знакомое трепетание в груди; двумя пальцами он осторожно погладил щёку Катце и осторожно провёл по выступившему слабому бледно-розовому румянцу. Это было не самое подходящее время и не самая подходящая обстановка, но Рауль подумал, что никогда не говорил «Я люблю тебя», и, похоже, именно так он относился к Катце. — До открытия осталось всего три часа, — сказал Катце. — Будем надеяться, что вечер пройдёт гладко, и мы сможем поехать ко мне на квартиру позже. Если все пойдёт хорошо, кто знает, возможно, мы сможем сделать больше, чем просто поболтать. Рауль не мог не подойти немного ближе и поцеловать его в лоб. — Как боль? — Я начинаю её чувствовать, но приму таблетки. — Не злоупотребляй дозой, пожалуйста. И приготовь на обед что-нибудь существенное, оно тебе понадобится. — Да, я это сделаю. Прервав момент, послышалось громкое, пронзительное и раздражающее фырканье какого-то животного, доносившееся изнутри одной из комнат. — Что это? — спросил Катце, следуя за неприятным звуком. Он был интенсивным и раздражающим. Ясон и Рики любовались фигурой, сделанной из какого-то древнего металла, имевшей форму огромного животного. Из морды доносилось мычание. — Ты его знаешь? — спросил его Рауль, не подходя к остальным двоим. — Нет, — сказал Катце, ожидая, пока неприятный звук утихнет. — «Быку Фалариса» приписывают сожжение людей внутри металлической фигуры. Осуждённого помещали внутрь, а затем под брюхом быка зажигали огонь. Крики жертвы вырывались из пасти быка, и казалось, что он мычит. Ясон, пересёкший перегородки, открыл узкий вход сзади, через который помещался человек, и вокализация сменилась ужасными криками. Когда он закрыл её, снова послышалось мычание. — Ты понимаешь, как это работает? — Отвратительно, да, — ответил Рики. — Внутри должен быть звуковой блок. — Чтобы всё было более реалистично, организаторы попросили настоящий огонь, — сказал Катце Раулю, — члены организации очень серьёзно относятся к своей работе. Но в тот же миг, без выключения плеера, издав запинающийся звук, мычание прекратилось. Рики нанёс несколько ударов по металлической конструкции, Рауль и Катце в конце концов подошли ближе. — До открытия осталось совсем немного, и эта штука сломается. Позвони кому-нибудь и реши проблему, — перед Раулем и Рики Катце лишь опустил взгляд, но от Ясона у него застыла кровь. Ясон не собирался упускать из виду какой-либо неосторожный поступок. Тем более после того, как Катце потерял диск. Катце представлял, что раздражение Ясона ждёт окончания события, но его гнев легко проявлялся при минимальных обстоятельствах. Короче говоря, у него было несколько часов, чтобы выяснить, кто на него напал, и дать Ясону конкретные ответы, иначе… Коммуникатор Катце зазвонил снова, сообщая о новом входящем сообщении, и его бровь дёрнулась. Он пытался заставить руки двигаться самостоятельно, завязывая галстук, чтобы он элегантно смотрелся поверх рубашки и в то же время мысленно находил решение различных проблем, возникающих на складах. Из-за сильного стресса у него что-то свернулось в желудке, но это был не обед, который испортился, и не попытка пообедать, которую он предпринял из-за нехватки времени. Распутывая витки тонкой ткани, он пытался думать, как выиграть время, чтобы Ясон не убил его. Не было никаких следов ни напавших на него парней, ни диска. Он не мог ожидать, что со временем дело утихнет, Ясон никогда не примет такое небрежное решение. И больше всего Катце огорчило и взбесило то, что Ясон намекнул, что он намерен предать его, передав информацию о фальшивых каютах кому-то другому. Ясон называл его предателем. Было ли что-нибудь хуже этого? В тот дерьмовый день произошло много других событий, которые способствовали его невезению. С каких это пор его с кем-то путают, а он терпит предупреждения от других? Его прижали к стене, пока трахали. Он не хотел вспоминать мелкие детали, такие как отсутствие кофе, холодный душ или подгоревший хлеб, и теперь, по недосмотру, ему пришлось сменить рубашку из-за взрыва чернил из его ручки. Неужели ему пришлось упоминать о своём несварении желудка по неизвестным ему причинам? Более того, он не прислушался к рекомендациям Рауля и принял больше таблеток, чем ему казалось необходимым, и у него заболела голова. По дороге в выставочный центр машина, которая его везла, сломалась, и ему пришлось идти пешком. Он прибыл раньше Ясона, и это, по крайней мере, было хорошо. Он потратил несколько минут, прежде чем входные двери открылись для зрителей, чтобы прочитать сообщение, которое отправил ему Рауль. «Ночью, наедине, я хочу сказать тебе кое-что важное. Не волнуйся о Ясоне, если он этого не знает, я знаю твою ценность. Я хочу, чтобы ты знал: я больше не буду использовать свою силу, чтобы причинить тебе боль. Ты очень важен в моей жизни, Катце». Он улыбнулся, сам того не осознавая: Рауль сумел усмирить его беспокойство и чудесным образом усыпил его сомнения относительно того, что он хотел сказать ему позже. Его это тоже приятно удивило, и он не понимал, что побудило его Блонди написать эти строки, но был ему за это благодарен. С горячим сердцем он осмотрел кухню, комнаты, где находились камеры наблюдения, и демонстрационные залы, проверяя, все ли в порядке. Вот только дежурный в день открытия был очень пожилым человеком, знающим толк во всех инструментах, но из-за возраста он не мог починить звуковую коробку «Быка Фалариса». Катце не слушал извинений по делу. Он принял таблетки от боли, которая возродилась в его избитом теле, и сделал то, что должен был сделать. Рики был благодарен, что его сопровождал Кэл и ему не пришлось использовать поводок. Они шли рядом с Ясоном и позади него посреди толпы, которая останавливалась, чтобы оценить различные представления, которые предлагали жуткие машины. Выставка была полна богатых людей и элиты, которые одновременно разговаривали на повышенных тонах, а на заднем плане звучала аккордовая музыка, передававшая грубыми текстурами страдания. Это создавало напряжённую и тревожную атмосферу. Среди них прохаживалась вежливая «мебель», обслуживающая публику напитками и изысканными блюдами. Другая «мебель», как Кэл, водила питомцев на поводке. Более того, они не знали, куда смотреть, чтобы спастись от голографических репродукций машин… пыток. Это были жестокие образы более молодого мира, но, без сомнения, такие же жестокие, как и тот, который они знали. Отвечая на дружеские приветствия и заводя светскую беседу, Ясон искал в толпе Катце. Он перестал отвечать на звонки по мобильному телефону, и это было неприемлемо. Катце исчез, потому что не было возможности скрыть его предательство? Неужели он действительно предал его? Ясон не хотел этого принимать, это было… Он положил трубку, когда звонок вернулся в поле для сообщений. Катце сыграл важную роль в проведении мероприятия. Присутствовавшей на вечере «мебели» не хватало организованности и контроля, а также группе безопасности… и, в частности, один инструмент был не полностью готов, «Бык Фалариса» не мычал. Ему самому пришлось поручить предводителю «мебели» назначить того, кто руководил бы его спутниками; также поговорить с кем-нибудь из службы безопасности и сообщить, если возникнут какие-либо проблемы; и, наконец, чтобы зажегся хотя бы небольшой костёр, заранее приготовленный под брюхом «Быка Фалариса». Всё должно было получиться идеально. Это было отвратительно, подумал Рики, хотя ему хотелось закурить сигарету, чтобы отвлечься от раздражительной и тщеславной элиты, оживлённо наблюдавшей за происходящим; болезненность зрелища её завораживала. Рики не терпелось вернуться домой и забыть о скрытом смехе, который был слышен, когда бык начал мычать. Кэл тоже уставился в землю, а вдалеке виднелось пламя костра. Его отблески лизали металл, который становился все горячее и горячее. Безопасного места, куда можно было бы смотреть, не было, а струнная музыка, казалось, вибрировала внутри тела. Рики посмотрел на Ясона, тот начинал что-то чувствовать… мычание быка, смешанное с низкими короткими аккордами, било его по голове… что-то… мычание определённо было не таким, как то, что они слышали раньше. И металл не звучал так, будто по нему били изнутри. Превращая крики страдания и агонии в звуки животного… Из морды металлической фигуры начали подниматься клубы пара… И странный запах смешался со сладким ароматом комнаты. — Ясон, — Рауль подошёл, выражение его бровей выражало беспокойство. — Первый, — он прервал разговор с Платиной, чтобы взглянуть на брата. — Я не могу найти Катце. Менеджер нашёл его куртку в приёмной. Его мобильный телефон был там. — Значит, Катце все-таки приехал… Ясон почувствовал, как его одежду на уровне спины дёрнули. Когда он повернулся, огромные тёмные глаза посмотрели на него с ужасом, рот Рики, казалось, застыл в крике. Рики перестал сжимать тонкую ткань и побежал к огню. — Выключите! Выключите! Прежде чем Ясон подумал, что его питомец сошёл с ума, у Ясона появилось то же чувство, пробежавшее по его позвоночнику. Его толкнул Рауль, который побежал в сторону «Быка Фалариса». Среди суматохи и ужаса бык перестал реветь, но не потому, что его открыли. Даже несмотря на своё улучшенное тело, Рауль получил ужасные ожоги рук, когда открыл дверь и… вытащил Катце. Обняв безжизненное тело, Рауль разрыдался от горя. Последующее вскрытие показало, что недостаток отдыха, злоупотребление таблетками и недавно травмированное тело оказались слишком тяжёлыми для выполнения сложной задачи — проникновения в замкнутое пространство с недостатком кислорода. Все эти факторы привели к тому, что он потерял сознание, не успев починить звуковую коробку, прикреплённую к горлу металлического быка. Прежде чем открыть двери для публики, старик, кто-то из «мебели» или сотрудник службы безопасности закрыл небольшой вход в «Быка Фалариса», не осознав своей ужасной ошибки. Катце проснулся в состоянии полной растерянности и тревоги, когда начал чувствовать жар печи, в которой находился. Когда Раулю удалось его вытащить, он был уже мёртв. Позже той же ночью, когда обе луны на небе были ясными и гармоничными, два совершенных творения Юпитера пили приятный чай и сидели возле окон верхнего этажа Башни Эос. — Ты уверен, что со мной больше ничего не случилось? — Дорогой Рауль, запомни слова Юпитера. У тебя только что был плохой день. Казалось, он оправлялся от ужасной боли в груди и что его эмоции улеглись после перенесённой невосполнимой утраты. Так он думал, глядя вдаль, в пустоту. Больше ничего не было. — Просто плохой день.