Vingar

      Пелле бесцельно бродил по городу, не зная, куда бы приткнуть своё бесполезное тело. Везде пестрела реклама, летали флаеры, шатались вывески, электронные голоса то и дело напоминали, что в каком-то магазине скидки после восьми вечера, а в другом скидки всегда, а ещё дополнительные скидки в половине восьмого… Но всё это не давало ни капли определённости, ни капли осознанности в своих желаниях.       Прокручивая в голове события прошлого десятилетия, Олин зашёл в небольшое кафе, надеясь найти там дешёвую выпивку или, если повезёт, даже заказать поесть.       Разговаривая с самим собой, он пытался узнать, зачем вообще, никого не предупредив, ушёл в Осло.       «Сука, да чтобы что? Ты помнишь? Понимаешь?»       «Не знаю. Нет. Нет».       Вот и поговорили. Повезло, что хватало денег на пиво и картошку фри, иначе пришлось бы покончить с собой прямо возле кассы.       Растягивая удовольствие от первого за долгое время приёма пищи, Олин осматривался по сторонам. Там не было ничего нового: всё те же огни, люди и реклама. Пришлось смотреть на свой поднос, там лежали какие-то бумажки, среди них Пелле заметил социальную рекламу о безопасности детей.       «Закрывайте окна! Дети выпадают из окон. Сколько уже пострадало, а ведь…»       Вода. Вода. Вода. Какие-то слова, которые не имели у Пелле ни малейшего отношения.       Но последняя строка была весьма проницательной: «Помните, у ваших ангелов нет крыльев!»       Глубоко сказано, и ведь совсем не об окнах речь, если так подумать. Снова в голову вернулись прерванные чем-то воспоминания о детстве и ранней юности.       «И никуда от этого не деться» — Олин внезапно осознал, чтó так тяготело его, чтó мешало жить. Детство. Грëбаное детство. Оно постоянно кровоточащей раной, месивом из плоти, крови и гноя расплывалось по избитой душе. Такое жалкое зрелище.       Нужно уметь отпускать прошлое. Олин это знал и был бы рад отпустить, только вот прошлое не отпускало его, держало крепко, вцепившись ногтями и зубами в кожу, обхватив ногами и руками, пытаясь слиться с хозяином в один больной, сбивчиво пульсирующий кусок гниющей плоти.       Нет, терпеть это было невозможно. Пелле злился на родителей, на родственников, на бывших одноклассников, на учителей. Блядь, на всех, кто остался шрамом на его руках. Злоба переполняла его, обида душила и щипала глаза, хотелось уничтожить весь город, подорвать каждое здание и зарезать каждого долбанного жителя долбанного Осло, но в то же время хотелось забиться в грязную канаву и рыдать несколько месяцев подряд, пока лицо не сгниëт к херам.       Агрессия и аутоагрессия смешивались в одном черепе, превращая Пелле в жалкое создание, не способное адекватно мыслить. После таких приступов Олин смотрел сам на себя, ему было противно от собственной слабости и зависимости от такого дерьма как травмы.       — Заебало, — доедая картошку, подумал Дэд.       Он взял стакан пива и вышел из кафе. Находиться в маленьком помещении не хотелось, нужна была свобода, открытое пространство. Много пространства!       Уже ночью Дэд пробрался в отель Осло Плаза, громя всё на своём пути и избивая людей, угрожая им пистолетом, который он отобрал у охраны.       — Отошли нахуй от меня, я буду стрелять, — говорил он мерно, шагая по коридорам.       Целью был тридцать седьмой этаж, на который Пелле пожелал подняться по лестнице. Это было весьма опрометчивое решение, но он не жалел.       Дэд постучал в первую попавшуюся дверь, выгнал из номера какого-то бизнесмена и заперся изнутри на ключ. В номере очень кстати оказался мини-бар. Пелле знал, что вот-вот его выгонят, поэтому залпом отпил из тёмной бутылки, а потом, закурив тут же подобранную сигарету, вышел на балкон. Глядя на проезжающие внизу машины и шатающихся людей, Пелле вспомнил, что его сюда привело.       «У вашего ангела нет крыльев».       — У вашего ангела… — Пелле не смог договорить эту фразу. Он никогда не был ни для кого ангелом. Проклятие, Дьявольское отродье, ошибка и что угодно, но не ангел.       Вновь стало до жути обидно.       Докурив сигарету, он бросил бычок вниз и снова склонился над улицей. Ангел… Был ли он любим? Нуждался ли в нём кто-то? Ждал ли его кто-нибудь? Волновался ли сейчас кто-то из-за отсутствия Пелле? Заметил ли кто-нибудь, что его нет?       «Нет. Нет-нет, конечно же, нет» — Олин горько усмехнулся, поджал губы и, глотая слëзы, перекинул ногу через перила.       У вашего ангела нет крыльев.       А у Дьявольского отродья нет вообще ничего.