Осколки битого хрусталя.

***

      Мягкие пальцы удобно ложились в руку, когда та с любопытством их перебирала, проводя шершавой подушечкой от ладони до кончика пальца и обратно, так же иногда касаясь всей поверхностью, медленно очерчивая придуманные узоры. Это было по-особенному завораживающее.       Правда, Клейн не совсем понимал, что делает Август, но по какой-то причине прерывать совсем уж не хотел. Лишь посматривал на него, слегка щурясь, так как очков на Йосте не было. Реснички у пьяного рэпера слегка подрагивали, создавая ощущение маха крыльев мотылька.       Хоть он и парень, но темные ресницы сейчас, вблизи, казались довольно длинными, а глаза напоминали помесь Тихого океана со льдом: лёд в океане, или же океан во льдах — не имело значения. По-настоящему важен был взгляд: зрачки расширены, то ли от дозы алкоголя, то ли от чувств, плывущих за ними прямо сейчас, как на лодках с парусами. Только вот ветром для них служили осторожные прикосновения. Словно это не массаж рук, а души.       Мелкая дрожь прошлась по всему телу, от головы до кончиков пальцев на ногах. Август почувствовал и это, после чего слегка вопрошающе немного наклонил голову, дернув бровями вверх. Словно хотел спросить «Что это было?», или что-то на подобии того, но слов не находил, а оттого лишь быстро сглотнул слюну, накопившуюся в полости рта.       Йосту же было не до этого. В глазах до сих пор плыло и двоилось не меньше, чем ранее. Руки будто инстинктивно потянулись к Жану, ища большую защиту. Извернувшись и склонившись он оказался практически на равных с Аггу. Прохладные пальцы сжали его подкачанные, твердые плечи и слегка притянули к своим. Когда груди соприкоснулись, по торсу, начиная от точки соприкосновения, разлилось легкое, казалось бы, мимолетное тепло тела Аггу и его обжигающее дыхание, которое опаляло ухо. Всё это доставляло удовольствие, чувство безопасности, покоя, значимости и ценности друг для друга — этого Йосту так долго и не хватало.       Август тем временем находился в ступоре. Внутри него всё кипело, гудело, кричало, драло изнутри, моля о выходе наружу. Каждый вдох и выдох давался ему с большим трудом, так что они получались рвано-кряхтящими, обрывались посередине и с силой возобновлялись. Сердце глухо било в ушные перепонки, от чего они, казалось, трещали по швам. Поток крови прилил к щекам, а губы Жана будто сами собой задрожали в попытке что-то сказать.       Аггу и сам не сразу заметил то, что его руки тоже тянутся к плечам… или всё-таки не к плечам Йоста. Тёплые подушечки пальцев Жана обожгли его охладелую кожу на ключицах. Кисть постепенно двигалась дальше, вперёд, обхатывая надключичную область.       У обоих в голове была неразбериха. У Клейна — из-за алкоголя, у Августа — из-за чувств, которые сейчас изворотливыми ветвями разрастались по крепкому телу, пронзая каждый сосуд и нерв. Они давали понять, что не такие уж и слабые, какими могли показаться из-за своей элегантной гибкости и своеобразной тонкости. Их нельзя было описать точно, например «радость», «печаль» или что-то на подобии этого. Эти ощущения были гораздо глубже, мощнее.       Сердца бились в такт друг другу. Может, для Йоста это и было обыденными обнимашками для облегчения состояния, но для Аггу же это значило гораздо больше, чем тот мог себе представить. Так казалось самому Августу.       Однако ситуация и со стороны Йоста была практически такой же. Он чувствовал как тело изнутри потрясывает от опаляющего дыхания Жана. Кажется, все органы содрогаются лишь от этого, что уж говорить о том, как двигалась от дыхания грудь Аггу, в момент вздоха прижимаясь к груди Клейна всё сильнее.       Даже на оживлённом концерте с ревущими во всю мощь колонками было довольно тихо. И это всё в сравнении с тяжелым стуком крови в ушах.       Август, почувствовав потрясывание тела Йоста, опомнился, и, не желая портить атмосферу, решил лишь вполголоса спросить в чём дело. Он был прямо щекой к щеке Клейна, так что стоило на несколько сантиметров поднять голову, и его губы находились уже около правого уха парня. –Всё в порядке?       От удивления Йост чуть ли не подскочил, однако его тело ограничилось лишь слишком сильным единичным подрагиванием на выдохе. Руки тоже затряслись и сами собой слегка сжали сильнее плечи друга. Его голос. Он напоминал… как его… контрабас. Как смычок передвигался, выскребая низкий звук по длинным струнам на внушительном инструменте, так и голос Августа проходился по ушам, разлетаясь по всему телу тяжелой нотой.       На самом деле Клейн и не вспомнит когда в последний раз слышал звучание контрабаса, но почему-то сейчас оно ярко всплыло в его голове: небольшая кафешка на окраине города, в которой каждый день были новые музыканты. Казалось, на той мини-сцене, увешанной различными рисунками, гирляндами и растениями (правда, искуственными, но они всё равно были прекрасны), может сыграть каждый желающий. Кто знает. Быть может, это и так. Никто не знает почему, но сейчас сцена закрыта для гостей, и на ней лишь изредка можно заметить скучающих сотрудников. Да, Йост иногда посещал это место. То ли от шедевральных, прекрасных, наичудеснейших, ох, не описать их словами — pannekoeken, которые уж особенно приходились ему по вкусу, то ли от теплых воспоминаний, связанных с ним.       Он до сих пор помнил как лет так девять или даже десять назад, на сцену вышел смелый паренёк с контрабасом. Почему смелый? Потому что вышел на сцену… в юбке, никого не стесняясь. В те времена это было гораздо более порицаемо, чем сейчас, так что все посетители и множество сотрудников метали на него косые взгляды и перешептывались друг между другом. «Мерзость да и только» — вот какие были мысли Клейна об этих людях. Парень не был виртуозом, но играл очень душевно. Хотелось бы слушать это бесконечно. Вот почему он ассоциировал контрабас с голосом Жана. Если бы он мог — то попросил бы того говорить без остановки. Однако эта просьба звучала бы слишком странно для «друзей».       Йост до сих пор не до конца понимал что чувствует к Августу, однако одно можно было сказать точно — это не похоже на то, что испытывают друзья. Они оба это понимали, однако, опять же, оба отрицали симпатию. Пришло время хотя бы одному из них признаться, хотя бы — самому себе. И первым будет, определённо… Йост.

«Кажется, я хочу провести с Августом всю жизнь. И не как друзья, а как пара. Всё-таки, я признаюсь себе, что влюблен»

      Мысль ударила в голову. Да, это было оглушительно, прямолинейно, но иначе он бы дальше от себя это скрывал.

***

По ощущениям можно было подумать что объятия длятся вечность, а не пять минут. Аггу решил первым подать голос: –Может, я домой поеду? — сказал он, чуть отодвигаясь от лица Клейна.       Йост просто смотрел в его глаза и не знал, что сказать сейчас. Хотелось видеть его рядом с собой, чувствовать тепло, исходящее от тела Августа. Прижать к себе, обнять покрепче и держать так до самой смерти, вжимаясь в его крепкие плечи.       Но он сам понимал что всё ещё пьян и может в таком состоянии сотворить хер пойми что. Не дай Бог– приговориться о своих чувствах к нему. «Ещё не время» — вот что думал Клейн. –Можешь остаться со мной? — сквозь ком в горле, слегка подрагивающим голосом спросил Йост.       Ожидание ответа было мучительным испытанием длиной в десяток секунд. –Если ты хочешь, то могу. — Сказал он это немного запнувшись. Именно этого ответа Клейн и ждал.       Внутри Йоста будто что-то вспорхнуло— от живота, после чего улетело в голову. И ещё раз. И ещё. Это и есть «бабочки в животе», да? Странно, ведь он всегда думал, что это чувство — литературная выдумка, дабы описать эмоции персонажа, однако оказалось оно вполне было реальным. И гораздо мощнее, чем его простенькое описание в романах.       Сейчас они были лицом к лицу. Кажется, между ними не было даже пяти дюймов. Йост редко видел… «друга» без лыжных очков. Он при каждой встрече с Августом будто подсознательно хотел снять с него маску. Увидеть настоящее лицо, увидеть выразительные, темно-карие, почти черные глаза. Смотреть на длинные ресницы, которые бьются друг об друга при моргании. Лицезреть настоящий взгляд Жана на Йоста. Его истинные эмоции и чувства — вот чего по-настоящему не хватало, когда яркие, разными цветами переливающиеся очки были на лице Аггу.       Его очи были завораживающими. Цвет глаз Августа был похож на кору дерева. Клейн сам не знал почему именно, но всегда ассоциировал деревья с опорой и поддержкой. Это описание идеально подходило характеру Жана, точно это по фигуре пошитый деловой костюм. Может быть, причиной такой ассоциации он и был.       А вот Август тем временем просто был в ступоре. Ноги слегка затекли от такого длительного стояния на коленях. И это совсем не значит, что Аггу не чувствовал то же самое, что и Йост. Точнее, он переносил это гораздо легче, так как за длительное время общения с тем уже свыкся с такими ощущениями.       Август уже давно принял свои чувства, однако не собирался что-то с этим делать. Не хотелось терять ещё одного друга, признаваясь ему в любви. Тем не менее, он до сих пор был уверен в том, что Йост никто иной, как гетеро, то есть традиционной сексуальной ориентации, поэтому и смысла в признании не видел. Да, держать всё в себе было тяжело, но приходилось.

Кто из них сделает первый шаг, пробив стену недопонимания?

Читайте в следующей части —

«Нотки лайма»