Аэропорт

Мир, в котором они теперь находятся, во многом похож на человеческий, и все же, образ и подобие сильно расходятся с воспоминаниями о прошлой реальности. Например, здесь сохраняются родственные и дружеские связи, есть богатые и бедные, и их достаток исчисляется не только историей семьи и ее достижениями. Почему-то душе требуется еда, а проклятья могут достать даже после смерти, и это странно, потому что Сатору не разобрался, что будет, если умереть еще раз. Закончится ли всё по-настоящему без возможности отмотать назад или сыграть партию снова? Пока что он не готов узнать ответы, опираясь на личный опыт, а среди малого числа тех, кто решается уйти, пока никто не возвращался. Честно говоря, Сатору нет до них дела, на жизнь после смерти у него особые планы. Предложив Мегуми и Цумики переехать на север он думает лишь о том, что у них появится шанс начать заново, в дали от старых знакомых, прошлого и предрассудков, мешавших раньше. Он не думает, что некоторым планам не суждено сбыться, ведь всё может измениться в последний момент, хотя, казалось бы, битва с Сукуной должна была его чему-то научить. Например, не быть слишком самоуверенным, заранее радуясь успеху, или иметь несколько планов в запасе, предугадывая действия врага. Ошибка Сатору заключается в том, что близость Мегуми и радость долгожданной встречи усыпляют бдительность, поэтому когда Фушигуро Тоджи говорит, что отправится на север с ними, Сатору смотрит на Мегуми широко раскрытыми глазами и улыбается. — Мне послышалось? — переспрашивает он. Мегуми удивлен. Его притягательно-красивый рот приоткрыт, за мягкими (Сатору уверен) губами белеет кромка ровных зубов, а длинные ресницы порхают, отбрасывая на щеки длинные тени. Он самый красивый человек (или уже не-человек?) в этом аэропорту, Сатору изо всех сил старается не залипать, но Фушигуро Тоджи слишком хорошо изучил его слабости, чтобы с уверенностью ткнуть в единственное незащищенное место — ту часть души Сатору, которая отвечает за запретные, неразделенные, неправильные чувства к Мегуми. Так Фушигуро Тоджи решает жить с ними. Если бы Мегуми показал, что ему неприятно, что он против, если бы он сказал прямо, что не собирается играть в семью с человеком, продавшим его подороже собственному клану, Сатору бы что-нибудь придумал, но Мегуми лишь пожимает плечами, вопросительно глядя на Сатору. — Ты не против? Сатору остается лишь широко улыбнуться, предвкушая разговор, который, по его мнению, не заставит себя ждать. Дом, в который они въезжают, принадлежит клану Годжо. Репутация и достижения Сатору даже после смерти обеспечивают благами, и это лучше, чем ютиться в маленькой обветшалой квартирке где-нибудь на окраинах Сообщества Душ. Быть богатым хорошо как до смерти, так и после нее. — С возвращением, господин, — низко кланяется маленькая иссохшая старушка Мичи-сан, приглядывавшая за домом, пока в нем никто не жил. Планировка и расположение комнат, мебель, еда, которую готовит Мичи-сан, цвет ее кимоно, сад камней, виднеющийся с нагретой солнцем энгавы — все это кажется Сатору знакомым, будто он много раз бывал здесь, но почему-то позабыл. Он настаивает, чтобы спальня Мегуми располагалась по соседству с его собственной, и при желании он мог навестить Мегуми в любое время, воспользовавшись смежной ванной комнатой — она соединяет их покои изнутри, а общий балкон снаружи. Мегуми не возражает. Сатору знает, что эта семейная резиденция была построена много сотен лет назад его предком. Здесь, по слухам, тот обитал со своей возлюбленной. Их семьи враждовали, об официальном союзе не могло идти и речи, так что счастье они обрели, покинув смертный мир. В клане не сохранилось информации о том, кем была возлюбленная первого Годжо. Все, что Сатору знал о родиче, так это то, что тот был убит владельцем техники десяти теней. Не так давно (по меркам здешних обитателей) тот самый Годжо отправился на перерождение, последовав за возлюбленной, которой, по тем же слухам, наскучила многовековая семейная жизнь в закрытой резиденции, и с тех пор дом пустует, а Мичи-сан следит за порядком. Говорят, они ступили за барьер, взявшись за руки. Печально и в то же время романтично, ведь нет абсолютно никаких гарантий, что их судьбы пересекутся вновь. Сатору не осуждает возлюбленную своего предка за желание посмотреть на изменившийся мир, лишившись воспоминаний. В конце концов, если первый Годжо хоть чуть-чуть походил на него самого, терпению его возлюбленной можно только позавидовать, и все же, без гарантий встретиться вновь, сам он ни за что не отпустит Мегуми, потому что… *** Кстати, почему? *** Мегуми без возражений принимает любые его сумасбродные идеи от смежной ванной комнаты до импровизированной вечеринки в традиционных нарядах по случаю переезда. Мичи-сан помогает определиться с костюмами и правильно одеться. Цумики в восторге разглядывает собственное отражение, аккуратно ощупывая вышивку на оби. Мегуми удивительно идёт сине-зеленое кимоно, которое Мичи-сан приносит из закрытой гардеробной специально для него. Сатору редко удивляется и большинство вещей воспринимает как должное, не придавая значения мелочам. Ему неинтересно, откуда Мичи-сан знает размер Мегуми, и что тот любит, какие сладости предпочитает сам Сатору, во сколько они ложатся спать, когда просыпаются, почему Мегуми тренируется в сумерках, и Мичи-сан неизменно заваривает зеленый чай для Сатору, наблюдающего за игрой теней на дощатом полу. Хотя в напитке нет сахара, Сатору незаметно для себя выпивает целый чайник, а затем крепко спит всю ночь, к утру ощущая себя свежим и отдохнувшим. Он не так давно мертв, чтобы понимать, как работает система внутри этого нового мира, однако его устраивает, что каждое утро начинается рядом с Мегуми, и даже присутствие Тоджи с его тяжелой гнетущей аурой не портит впечатлений. — Ты хочешь моего сына, — внезапно говорит Тоджи. Они сидят за низким столиком на открытом воздухе, отсюда открывается вид на ухоженный сад и ещё более прекрасный вид на Мегуми, тихо переговаривающегося с Цумики. Оперевшись локтями о перила, Мегуми внимательно слушает Цумики, иногда кивает или возражает — Сатору на расстоянии считывает каждое слово, срывающееся с его губ. Иногда Мегуми оборачивается, слегка хмурясь, и лицо его разглаживается, как только глазами он находит Сатору, убеждаясь, что тот в зоне видимости, и все в порядке. — Ты гребанный извращенец. Фушигуро Тоджи самый неправильный отец из всех, кого когда-либо встречал Сатору. — И это все? Тоджи отпивает саке из пиалы, поворачивает голову, глядя на Мегуми. Они очень похожи внешне, и в то же время Сатору ни за что не спутал бы своего Мегуми с этим человеком. — Ты поэтому выбрал внешность помоложе? — вопросом на вопрос отвечает Тоджи. Сатору задумывается. На самом деле, сперва он увидел Сугуру, Нанами и Хайбару, а когда повстречал Мегуми, уже выглядел как в свои семнадцать. — Нет, — присмотревшись к руке, Сатору пытается прочувствовать каналы с проклятой энергией, чтобы понять, сможет ли с ее помощью изменить облик. Его старания прерывает Тоджи. Он не прикасается к Сатору из-за работающего по старой привычке барьера, но отвлекает попыткой схватить за запястье. Сатору пялится на плотную стену из воздуха и бесконечности, разделяющую их. — Тебе не кажется, что играть в заботливого родителя немного поздновато? — его улыбка походит на оскал. — Если я захочу оторвать тебе яйца, не спасет даже бесконечность, — Тоджи понижает голос, копирует его выражение лица, демонстрируя крупные ровные зубы. Это предупреждение, Фушигуро Тоджи по-прежнему опасен. — Если ты против, то почему позволил Мегуми переехать сюда со мной? Тоджи долго молчит, рассматривая донышко опустевшей пиалы. Сатору уже не рассчитывает услышать объяснение, когда тот внезапно говорит: — Разлучать шестиглазого с десятью тенями бессмысленно, они всегда стремятся друг к другу. Похоже на правду. Звучит как идеальное описание того, что испытывает Сатору, когда Мегуми дышит рядом с ним. — Тебе бы следовало подучить историю собственного клана, Годжо. Сатору ловит на себе взволнованно-вопросительный взгляд Мегуми, быстро натягивает на лицо радостную маску, улыбается и машет рукой, громко зовя их с Цумики к столу, ведь Мичи-сан уже накрыла ужин. Когда Мегуми занимает место рядом с ним, Сатору демонстративно отключает бесконечность, чтобы обнять Мегуми за плечи и притянуть к себе, притираясь щекой к пушистым мягким волосам на макушке. — Что ты делаешь? — ворчит Мегуми, закатывая глаза. — Я так соскучился по Мегуми, — жалуется Сатору, добавляя в голос больше драмы, как будто они не провели целый день вместе, перебирая книги, журналы и свитки в огромной библиотеке, пока Мегуми присматривал, что бы почитать. Сатору чуть оттягивает в сторону воротник чужого кимоно, прикасается кончиком носа к обнажившейся коже, мгновенно покрывшейся мурашками. — Ты так приятно пахнешь. У них один гель для душа, так что пахнут они примерно одинаково. Мегуми смущается. Не уходит от прикосновения, не двигается. Его выдает слабый румянец, едва просвечивающийся на щеках. — Сатору, — тихо просит он. Мичи-сан приносит горячее. Сатору делает вид, что внимательно слушает разговор Цумики и Тоджи с Мичи-сан, и даже вовремя вставляет бессвязные комментарии, не разбирая ни единого слова в цепи повествования, пока Мегуми позволяет держать себя за руку под столом. Бесконечность Сатору наползает на расслабленного Мегуми, желая поглотить его, спрятать, скрыть от всего мира. Рябь бежит от кончиков пальцев к запястью, поднимается выше к плечу — Мегуми откладывает палочки на подставку, поправляет воротник кимоно. Его большой палец под столом успокаивающе поглаживает внутреннюю сторону ладони Сатору. — Мегуми, давай прогуляемся, — внезапно предлагает Сатору. Он ничего не съедает за ужином, насытившись видом уютного домашнего Мегуми, идеально вписывающегося в картину родового гнезда клана Годжо. Тяжелый взгляд Тоджи неприятно буравит меж лопаток, пока Сатору поднимается, желая всем приятного аппетита и хорошего вечера. Тоджи прав, он извращенец. Ему снова семнадцать, и гормоны подстегивают действовать. Ему нужен Мегуми. Не рядом, не через стену или смежную ванную комнату. Один раз он уже потерял Мегуми, выбрав вместо внутренней свободы подчинение законам, теперь Сатору хочет объясниться, если Мегуми вдруг все еще не понял, почему он поступал иначе при жизни. — Ты не поел, — тем временем отчитывает его как маленького Мегуми. — Мичи-сан старалась, а ты даже не притронулся к еде, хотя она сделала на десерт моти с персиковой начинкой. — Я не заметил, — честно отвечает Сатору, держась за ладонь Мегуми. — Давай заберем моти и съедим их позже? Мегуми не пытается высвободиться, хотя раньше они не часто держались за руки. — Хорошо. О чем ты хотел поговорить? Сатору теряется. Он столько думал о Мегуми, но ни разу — о том, с чего стоило бы начать. — Мегуми такой красивый, — говорит он первое, что приходит в голову, и это чистая правда. Мегуми останавливается, хмурится, закрывается. — А ты такой несерьезный. Впрочем… это же ты. — Но я говорю серьезно! — возражает Сатору. — Мегуми вырос и сместил с пьедестала Вака Иноуэ, всецело завладев моим сердцем! А Вака Иноуэ сохраняла лидерство очень много лет, можешь спросить Сугуру, он подтвердит! Между прочим, я сменил заставку еще семь лет назад. Семь лет назад Сатору поставил на обои милую фотографию, на которой Цумики показывала знак победы, а Мегуми рядом с ней дулся, ведь в его волосах блестели заколки, забавно топорщились в разные стороны маленькие хвостики с яркими резинками, и он считал, что выглядит не круто. Очень даже круто, заверил его Сатору, и позволил Цумики поколдовать со своими волосами, чтобы она сделала ему такую же прическу. После того, как Цумики впала в кому, Сатору сменил фон. С экрана на него глядел Мегуми в белой рубашке. Они вместе ходили в парк посмотреть на цветение сакуры, и, пока Мегуми любовался пробуждением природы, Сатору любовался им, особо не скрывая восхищения, но Мегуми редко воспринимал его слова, комплименты или наставления всерьез. — Зачем ты так шутишь? — интересуется Мегуми, пытаясь высвободить ладонь из цепкой хватки Сатору. Он расстроен, смущен и разозлен, и все из-за Сатору, вмиг растерявшего красноречие. — Я не шучу! — Сатору дергает Мегуми за руку, прижимает к себе, и пока Мегуми поражен внезапными объятиями, Сатору извлекает из кармана телефон. Он думал, в этом мире они бесполезны, но в галерее собрана огромная коллекция фотографий с ценными воспоминаниями, большая часть которых — о Мегуми. На заставке по-прежнему стоит Мегуми в белой рубашке, за его спиной цветут деревья. Розовые и белые лепестки подчеркивают нежную белизну кожи, на губах играет мягкая расслабленная улыбка. Мегуми смотрит на Сатору, и это редкий момент, когда он занят собственными мыслями или отвлечен достаточно, чтобы не возмутиться наведенной на него камере. Долгожданная весна пробирается в самое сердце Сатору. — Видишь? — он дает Мегуми свой телефон. Мегуми знает пароль. Вводит единицу, двойку, день рождения Сатору, потом собственный. Открывает галерею. Кажется, впервые с момента их знакомства, пролистывает фотографии. Сначала ведет пальцем вверх до упора, открывает первый снимок и листает в бок. Листает долго, ведь у Сатору скопилось достаточно воспоминаний. — Зачем тебе столько моих фотографий? — Мегуми смотрит в потускневший экран, не поднимая взгляд. Можно пошутить, сменить тему, обнять Мегуми и увести вглубь сада, а можно перестать убегать, наконец озвучив очевидное. — Я люблю тебя, — выпаливает он поскорее, чтобы не передумать. Мегуми смотрит на Сатору. Пронизывает душу, выкорчевывает запретные чувства, пустившие корни столь глубоко, что Сатору сложно вспомнить себя без них, без Мегуми, без того, что их связывало. — Если это правда, тогда поцелуй меня, — требует Мегуми. Сатору уверен, с этого момента все поцелуи Мегуми принадлежат лишь ему. Не то, чтобы раньше могло быть иначе. *** Губы Мегуми в самом деле мягкие.