Смертельный поцелуй

      Баркоду кажется, что он попал в прошлое, в то прошлое, где за спиной раздавался топот шагов, а мимо свистели пули, выпущенные Та. В то прошлое, где он пытался сбежать, сберечь свою жизнь и уйти от преследования, не потерпев поражения. Вампир уклоняется от очередной пули, рычит себе под нос и старается не думать о том, как там Джефф. Байблу явно неинтересно убивать своего бывшего лучшего друга, или неинтересно это делать раньше, чем умрёт Баркод, но Тиннаситу не становится легче от этого осознания, потому что картинка того, как Сатур оседает на землю и задыхается от облака выпущенного в лицо дыма, пропитанного пеплом Великого Дуба, до сих пор стоит перед глазами.

~~~

      – Помогите! – разносится за окнами звонкий женский крик. – Пожалуйста, помогите! – Джефф дёргается, отрывая взгляд от экрана компьютера и переводит его в стену, за которой находится улица.       – Ты слышал? – Баркод прекращает делать записи в тетради и сглатывает вязкую слюну. У него в голове, словно непрошенный гость, возникает яркий образ того, как девушка истекает кровью, как красные, густые капли струятся по её шее и ключицам, пропитывают кристально белую блузку и текут ниже, оставляя алый узор на девственно чистой ткани. Вампир встряхивает головой, прогоняя картинки, такие живые и яркие, будто он видит сейчас это всё перед собой, сжимает челюсти покрепче, чтобы прийти в себя, и смотрит на настороженного, подобравшегося Сатура, который встаёт, когда слышит снова:       – Помогите, умоляю! Кто-нибудь! – у девушки звучит в голосе паника и истерика, в перемешку со страхом и отчаянным желанием выжить.       – Не ходи никуда, Джефф, – Баркод встаёт следом и преграждает путь вампиру, смотря прямо в глаза.       – Код, ты можешь спокойно слушать, как она кричит, и остаться сидеть?       – А если она ранена? – голос мальчишки звучит на несколько тонов выше, когда он остаётся стоять на месте, снова слыша мольбу о помощи и проклиная их чуткий слух. Они живут здесь уже три месяца, на следующей неделе у них самолёт в новую жизнь, на другой континент, туда, куда за ними никто не последует, и ему хочется эти оставшиеся семь дней просидеть в закрытом пространстве, не рискуя жизнью и безопасностью, вообще не покидая этих стен. Потому что он смирился со своей участью и бессмертием, не хотел подвергать их опасности и всем сердцем желал, чтобы это всё скорее закончилось, искренне надеясь, что там, куда они собрались, их никто не будет искать.       Его контроль стал значительно лучше, а голод хоть и остался перманентным, но не глушил больше все чувства и эмоции, которые он испытывал, являлся зудящей, надоедливой мухой, не желающей покидать его тело, но больше не мешал нормально функционировать.       – Вот именно. Если она ранена, тогда ей тем более нужна помощь, – Сатур обходит Кода и замирает у двери, – не выходи. Я могу себя контролировать при виде крови, но тебе рисковать не стоит.       – Нет уж, нихрена, – Баркод сжимает его руку, вздрагивая, когда слышит плач, – ты не пойдёшь один, Воракамон. Ты не пойдёшь вообще. Ей поможет кто-то другой, ей обязательно помогут, – вампир вздыхает, понимая, что именно он должен бежать впереди всех, спешить на выручку попавшим в беду людям, именно он воспитывался с мыслью, что его задача – защищать невинных. Но внутри тревога бьётся о стенки желудка, словно это не просто так, словно там, за дверями квартиры, их ждёт что-то страшное, неминуемое. Будто там их ждёт смерть.       – Баркод, успокойся, – Сатур выворачивает руку из цепких пальцев, сжимает любимое лицо в ладонях и нежно целует в мягкие губы, сразу же отстраняясь, – если ты боишься меня отпускать одного, пойдём вместе. Возьми пистолет и мачете, и держись на расстоянии. Я не чувствую запаха Байбла, но улавливаю запах двух обычных людей, поэтому мы с этим справимся, – и Джефф больше не тянет, надевает кроссовки и выбегает из квартиры, оставляя Кода позади. А Баркод мнётся, смотрит на закрывшуюся дверь и ощущает, как внутри него происходит борьба. С одной стороны он всё ещё был тем, чьим долгом было спасать людей, помогать им и защищать, но с другой... он сам был опасным монстром, тем, который мог лишить жизни за секунды, не моргнув и глазом. И он грызёт щёку изнутри, впивается в пухлую губу клыками, пропарывая кожу, и продолжает смотреть перед собой. Сатур там сейчас сам и ему, возможно, нужна будет помощь. И если Код всё ещё не мог определиться, кем он был теперь: защитником или хищником, но он точно знал, что был возлюбленным, который просто не имел права оставлять Джеффа одного. Даже в ситуации, в которой он, скорее всего, не сможет ничем помочь.       Тин рычит, ударяя кулаком в стену, бежит в комнату за оружием и спешит на улицу, пытаясь отыскать Джеффа.       А Сатур идёт на едкий запах крови, старается уловить, нет ли поблизости ещё какого-то настораживающего аромата, но не успевает особо над этим задуматься, слыша угасающий, слабый женский голос, и спешит к нему.       Брюнетка сидит у стены, прижимая к окровавленному боку ладонь, и тихонько всхлипывает от боли, даже не отшатываясь, когда перед ней приземляется на колени Джефф: у неё просто нет на это сил, она буквально ощущает, как жизнь уходит из её тела, а руки и ноги становятся слабыми и холодными. Вампир смотрит в её бледное лицо, вспоминает себя-человека в такой же ситуации и... достаёт телефон, набирая номер скорой и проговаривая на английском:       – Срочно, девушка в тяжёлом состоянии с ножевым ранением, нужна помощь, – он называет улицу и номер дома, подняв глаза, и улыбается заплаканной брюнетке, сбрасывая звонок, – только не отпускай рану, зажимай её крепче, тебе помогут, они сейчас приедут, – он понимает, что не врач, ощущает, как в нос забивается запах крови, и оглядывается вокруг, замечая, что из-за дома выходит Баркод. Ему точно подходить сюда не стоит. И Сатур делает шаг к нему навстречу, понимая, что лучше бы им не быть сейчас здесь, да и помог он всем, чем мог. Вот только он не успевает далеко уйти, когда к его ногам из окна какой-то квартиры приземляется мешочек, дым из которого оседает ядом в лёгких. В этом дыму ощущается запах травы, болота и чего-то пыльного, едкого, напоминающего Великий Дуб.       Джефф выставляет руку вперёд, хрипит Баркоду:       – Не подходи... – и опускается на колени вниз, слыша позади звук приземлившегося тела.       – Действительно. Не подходи, мне интереснее за тобой погоняться, – звучит насмешливый голос Байбла издалека, – я бы остался поболтать, лучший друг, но не хочу вдохнуть запах парализующей травы и любимого Дуба. Ты знал, что у охотников и такое теперь против нас есть? Я вот тоже не знал, – Байбл держится на расстоянии, когда видит, как Джефф рвано, медленно поворачивает голову, борясь против собственного закостенелого непослушного тела, – ты пока отдыхай, а я пойду, устрою охоту на твоего крысёнка. Не волнуйся, мы дождёмся тебя, чтобы ты лично увидел его смерть, – Вичапас широко, дико ухмыляется и выхватывает пистолет, стреляя в замершего на расстоянии Баркода, который чувствует себя беспомощным, ощущает наворачивающиеся на глаза слёзы. И он осознаёт, что если подойдёт, то не сможет помочь, но и держаться на расстоянии кажется верхом трусости. Он смотрит Джеффу в глаза, видит там отчаянную потребность защитить и читает по губам: «Главное – выживи», – за секунду до того, как ему в плечо прилетает первая пуля.       Он стонет от боли, срывается на бег, не оглядываясь, пытается придумать план, злится, что они попались в ловушку вампира, который не брезгует даже травами, маскирующими запах. Насколько же велика его ненависть к Джеффу... Насколько сильно он утонул в ней, не гнушаясь ничем, используя всё, что может ему помочь победить.       Тин петляет, держится за раненое плечо и вспоминает, что у него тоже есть пистолет, выхватывает его и стреляет, обернувшись назад. Но Байбла там уже не оказывается, а звуки бега разносятся теперь со стороны крыши. Баркод заворачивает за угол, надеется добраться до леса, где будет проще справиться с вампиром. И будь он, наверное, в лучших отношениях со своим новым телом и силами, он бы смог победить, но сейчас ему остаётся только бежать, возможно забраться в засаду и...       – Попался, – Суметтикул не разменивается на пламенные речи, как в крутых боевиках, не пытается изобразить своё превосходство, а сразу же начинает стрелять: сначала в ладонь, в которой зажат пистолет, а затем и в другие части тела, разряжая всю обойму. Вампиры не могут умереть от этого, но, оказывается, могут потерять сознание из-за нахлынувшей адской боли.       Код захлёбывается агонией, охватившей тело, и падает костлявым грузом на землю, ощущая, будто его режут миллионы маленьких, тонких, как скальпель, ножей. Байбл подходит ближе, отталкивая ногой его оружие, и приседает, смотря в мутные, отливающие алым глаза:       – Я знал, что однажды это произойдёт. И сейчас тебя так просто убить, оставить прямо здесь обезглавленное тело, а голову подложить вам под дверь квартиры, порадовать Джеффа приятным сюрпризом. Но мне этого будет мало, он должен увидеть твою смерть. Должен увидеть, как ты сдохнешь. А я, в свою очередь, смогу насладиться его страданиями.       Тин хрипит, пытаясь что-то сказать, но тьма накрывает его с головой, спасая от раздирающей мышцы боли. Неужели жажда мести делает кого-то настолько сильным, что они с Сатуром не могут ему противостоять? И Баркод не знает, хочет ли он получить ответ на этот свой вопрос, потому что жажда, отражающаяся у Вичапаса на лице, не связана с той, когда вампир испытывает голод. Байбл жаждет отмщения в самом изощрённом его варианте.

~~~

      Сатур вырубается из-за яда, а приходит в себя уже в больнице, где ему сообщают, что девушка не выжила. Похоже, её пытались ограбить, а когда она добровольно не отдала сумку, ударили ножом в живот. Джефф смотрит в одну точку, ждёт пока туман рассеется, и подрывается, вспоминая, что последовало после того, как он нашёл эту девушку.       Медсестра видит, что он очнулся, собирается позвать детективов, которые должны его допросить, но у Сатура нет на это времени. Он не знает, сколько часов пробыл в отключке, не знает, где Баркод и что с ним, но он цепляется только за одно: Байбл не убьёт Тина так просто. И это до дрожи пугает, но оставляет мизерный шанс, что Баркода ещё можно спасти, потому что Вичапасу нужна будет показательная казнь.       Вот только перед вампиром встаёт вопрос: куда бежать и где их искать? Который решается запиской в двери квартиры:       «Зуб за зуб. Труп за труп. Его тело ты тоже увидишь на окраине леса. Не задерживайся, чтобы успеть насладиться шоу».

~~~

      Код очухивается и дёргает привязанными к стволу дерева руками. Всё тело ноет и болит, пули, оставшиеся внутри мышц, не дают собрать мысли в кучу и хоть что-то попытаться сделать. Он ощущает, как его накрывает отчаянием и безысходностью. Если тогда, в тот раз в лесу, ему хотелось, чтобы его убили, он всей душой желал смерти, потому что боялся, потому что был уверен, что не справится, навредит кому-то и лучше сразу поплатится за это. То сейчас он понимает, что хочет жить, хочет снова обнять Джеффа, обвить его руками и ногами, пока Воракамон пытается работать над музыкой, поцеловать его посреди подкаста в шею, улавливая потемневший взгляд и точно зная, что его ждёт месть. А ещё просто любить этого вампира, жить с ним долго и счастливо, разделить вечность на двоих. Баркод научился уживаться с голодом, научился не реагировать на людей и их запах, смог найти крючки, которые позволяли бы ему цепляться за реальность. Поэтому он хочет, блять, жить!       И, может быть, они с Сатуром расслабились, возможно, были невнимательны и слишком беспечны, но прошло три месяца, у них уже были куплены билеты в Сидней (этот вариант, по итогу, оказался интереснее Америки), и новая жизнь была так близко...       А теперь эта новая жизнь, кажется, перечёркивается кривой, окровавленной линией, покрывается илом и тонет, придавленная тяжёлым ботинком Байбла, который выходит вперёд и замирает перед Тином, сверкая злой ухмылкой.       – Что тебе нужно? Почему ты не можешь оставить нас в покое? Ты такой же, как и мы, ты...       – Как и вы? – он намеренно выделяет местоимение, ухмыляясь шире. – Уже обжился в роли вампира, да? А помнится мне, не так давно истерил, – он держит перед собой мачете и давит пальцем на лезвие до того момента, пока на пальце не появляется порез, – можешь сказать мне «спасибо» за то, что ты смог почувствовать себя таким могущественным, смог ощутить эту силу и скорость, дающие преимущество над другими, более слабыми существами. Тебе, конечно, осталось недолго, но у тебя всё равно было достаточно времени, – он резко приближается лицом к лицу Кода, выдыхает тихо, злобно, приговаривает отрывисто, – намного больше, чем у моего Мона...       Вичапас отходит в сторону, останавливается рядом с Тином и смотрит на окраину леса, слыша уверенно приближающиеся шаги.       – Ты спрашиваешь, что мне от вас нужно? От тебя мне нужна только твоя смерть, а от моего дорогого лучшего друга, чтобы он посмотрел на то, как ты умрёшь. Красиво же. И великодушно, я считаю, – ухмылка сползает с его губ, а голос становится ниже и агрессивнее, словно тёмное, древнее зло буквально вырывается из вампира, – я нашёл только его тело без головы, пока Сатур доблестно выслуживался перед охотниками. Никогда кодекс не будет на стороне сверхъестественных существ, никогда мы не будем правыми в этом мире. И Джефф почувствовал это на собственной шкуре, когда, несмотря на доказательства, на него открыли охоту. И послали тебя.       – Возможно, ему просто не поверили, – Баркод снова пытается дёрнуть руками, но понимает, что верёвка пропитана чем-то, что не позволяет её порвать, – возможно, подумали, что Джефф хочет выгородить себя.       – Нет, они поверили ему. Просто он им мешал. Многие существа прячутся, живут затворниками, а Сатур не собирался этого делать, отстаивал свои права, опираясь на кодекс. И всё равно стал крайним.       Джефф медленно подходит к поляне, замирая на расстоянии в несколько метров, и поднимает пистолет, направляя на Байбла. Который картинно подбрасывает мачете и прижимает к горлу Баркода с такой силой, что оно прорезает кожу, и вниз по шее бегут тонкие струйки крови, собираясь в ямочке между ключицами.       – Рад тебя встретить, лучший друг. Вижу, ты оклемался. Долго нам пришлось тебя ждать, мы даже устали, – Вичапас ощущает ликование, ощущает вкус победы и того, что он смог обыграть их. И пусть он никогда не был терпеливым, пусть ему всегда хотелось иметь сразу всё, но здесь у него получилось выждать, усыпить их бдительность и напасть тогда, когда они уже и не ждали.       – Та девушка умерла в больнице, – хрипло сообщает Сатур, снимая с пистолета предохранитель, – она вообще была не при чём, не имела никакого отношения к нам, а ты...       – Она просто оказалась необходимой жертвой. Мне нужно было, чтобы точно сработало, чтобы вы оба почувствовали этот животный страх, осознали, что человек, зовущий на помощь, не играет и не притворяется, – вампир сильнее вжимает лезвие в рану, слыша шипение и упиваясь своей властью, – оказывается, так легко найти человека, который воспринимает укус вампира, как наркотик, и согласен на всё ради него. Даже прирезать ни в чём не повинную девчонку. Этот мир прогнил насквозь, Джефф, люди не следуют никаким законам, идут на поводу у своих желаний, грабят, убивают, насилуют. Но почему-то именно нас, вампиров, считают злом, почему-то мы за свои проступки не садимся в тюрьму, не попадаем под суд, а должны сразу сдохнуть. Это разве справедливо?! Разве справедливо, что Мон...       – Он убил человека, Байбл, она не успела сделать ничего плохого, а ты, вместо того, чтобы научить его контролю, просто дал ему это совершить, – голос Сатура звучит жёстко, безэмоционально, хотя ему хочется кричать, хочется умолять Вичапаса отойти от Баркода, отпустить его, потому что он так сильно любит своего Мышонка, настолько неистово, что готов предложить свою собственную голову в обмен. Но Байбл не согласится, ухмыльнётся победно и закончит начатое. Только Джефф не позволит, хоть и ощущает, как дрожит рука с зажатым в ней пистолетом. У него будет только один единственный шанс, ведь он знает, что вампирской силы достаточно для того, чтобы отрубить голову, просто надавив на рукоять и не делая замах.       – Можешь опустить пистолет, ты и сам знаешь, что пули меня не возьмут, – он смотрит пристально, видит отчаяние в глазах «друга» и купается в нём, наслаждаясь, получая настоящий экстаз. Месть, оказывается, может быть такой вкусной, если готовить её достаточно долго, приправлять ненавистью, злостью и чужой безграничной любовью, ставшей причиной погибели. – Каждый вампир кого-то убил в своей жизни. Я учил его охотиться, но он немного перестарался. Не факт, что твой дорогой Баркод смог бы вовремя остановиться, если бы всё же кого-то укусил, – он на секунду бросает взгляд на Тина, удивляясь тому, насколько смирно он стоит. Неужели принял свою смерть и смирился с неизбежным? Слишком просто и даже скучно.       А Код не знает, что ему делать, ощущает боль в шее, по всему телу, в каждой мышце, простреленной пулей, поэтому хочет просто закрыть глаза и перестать всё это чувствовать. Но он не может поступить подобным образом, не тогда, когда Джефф смотрит так, словно его любовь размером с океан, словно Баркод единственный, ради кого Сатур всё ещё хочет жить и существовать в этом мире. Под таким взглядом не хочется терять надежду и прощаться с жизнью, хочется наоборот за неё бороться. Вот только как бороться, когда его руки намертво привязаны, а у Джеффа в руках обычный пистолет? Баркод не видит выхода в этой непроглядной тьме, не обнаруживает никакой лазейки, поэтому последние минуты своей жизни просто смотрит на возлюбленного, надеясь, что параллельные вселенные существуют, и в одной из них они точно счастливы.       – Я тебе не верю, – вдруг бросает Сатур и видит, как выражение лица Байбла меняется на... растерянное. Словно он явно не ожидал услышать что-то подобное.       – Что? Чему ты не веришь? Тому, что я собираюсь убить мальчишку? Не переживай, я сказал уже почти всё, что хотел. Просто это единственная возможность с тобой поболтать, потому что потом тебе останется только рыдать рядом с его трупом, упиваясь...       – Я не верю, что ты любил Мона. Как и не верю, что ты в принципе способен хотя бы кого-то любить. Мне кажется, что «смертельный поцелуй» не сработал бы на вас, потому что ты мстишь не за любимого, а за игрушку, которой тебе не дали наиграться и отобрали. Ты злишься, потому что я в итоге смог научиться жить, как вампир, а ты нет. Тебе не даёт покоя моё счастье, тебе не даёт покоя осознание, что у тебя этого никогда не будет, ты ненавидишь меня не за смерть Мона... Код! – Сатур медленно, шаг за шагом подходит ближе, говорит ровно, цинично и высокомерно, точно зная, какими словами можно «ударить» Вичапаса, и когда понимает, что внимание Байбла полностью сосредоточено на нём, кричит и стреляет в верёвку, давая возможность Тину увернуться, хоть парню и приходится проехаться горлом по мачете, и сделать рану ещё глубже. Но она заживёт, точно заживёт, а вот у Сатура всё ещё есть только один шанс, когда вампир замахивается на него, открывая грудь, а Джефф стреляет прямо в сердце, молясь всем богам, чтобы рассказы были правдивы.       Глаза Суметтикула широко распахиваются, когда острая, нечеловеческая боль пронизывает всё его тело. Пальцы разжимаются, выпуская мачете, и он обмякает, делая попытки глотнуть воздуха. Джефф ловит тело и присаживается вместе с ним на землю, опуская его. Головой он понимает: за всё, что Байбл натворил, Сатур должен ненавидеть его до конца своих дней, должен презирать за гибель людей и радоваться его смерти за попытки убить Баркода. Но внутри колотятся, живут вспоминания о том, какими они были счастливыми и беззаботным детьми, сколько всего вместе пережили и преодолели, поддерживая друг друга. Джефф понимает, что должен испытывать счастье, потому что угроза их благополучию умирает в его руках, но слёзы непроизвольно наворачиваются на глаза, когда он осознаёт, что всё могло сложиться совсем по-другому. Они могли помогать друг другу всё это время, могли служить опорой и якорем, не дающим сорваться за край, могли вместе учиться контролю и жизни в новом теле. Всё делать вместе, как это было в детстве. Но Вичапас выбрал другой путь: тёмный, ухабистый, полный ненависти и мнимого превосходства, шёл по нему, не разбирая дороги, преследуя только ему одному понятные цели.       – Вы... всё рав... но сдохнете... – последние слова Байбла тоже не звучат как прощание с лучшим другом, но Сатура трясёт, пока солёные крупные капли прочерчивают его щёки. Он тянется дрожащей рукой к лицу вампира и закрывает пальцами веки, даже не вздрагивая, когда его обнимают за плечи.       – Джефф... – Код подползает к возлюбленному, превозмогая боль, обхватывает его руками и утыкается лбом в покрытый испариной висок. Они оба дрожат, словно в лихорадке, а Тин ощущает, как рана на шее окончательно затягивается, – Джефф, пойдём, – Баркод понимает, что им нужно уходить, но Сатур не двигается с места и смотрит в одну точку, продолжая плакать. Код может понять его чувства и смятение, он ощутил что-то подобное, увидев Та, направляющего на него пистолет, но Байбл сделал им слишком много зла, нанёс слишком огромный ущерб, чтобы был ещё какой-то выход, кроме его погибели, – он бы продолжил нас преследовать, Джефф, он...       – Я знаю! – вампир срывается на крик, сжимая руки в кулаки. – Я всё это знаю, но от этого осознания мне не становится легче. Я никогда не хотел его смерти, я... – он всхлипывает и разворачивается в родных руках, прижимая к себе Тина, который закусывает губы, переживая адскую боль, но обнимает крепче, баюкая Сатура в своих руках.       Им нужно ещё какое-то время, чтобы прийти в себя. И ещё время, чтобы добраться в полицейский участок, потому что Джефф сбежал из больницы, сделав себя подозреваемым, и это могло помешать им улететь из этой грёбаной страны. Их держат практически сутки, допрашивают сначала о том, что они видели в переулке, почему пошли туда и как выглядел преступник, а потом в допросную открывается дверь и заходит Тонг, усаживаясь напротив и сверля их обоих нечитаемым взглядом. В современном мире полиция в курсе существования всяких тварей, поэтому смерть клыкастого представителя в обязательном порядке передаётся охотникам. Правда, они в Корее, а не в Таиланде.       – Я так понимаю, пуля сработала, да? – мужчина смотрит на Джеффа, который чувствует звериный голод и усталость, сжимает руку Кода под столом и проговаривает тихо:       – Да.       А Тин переводит взгляд с одного на другого, открывает рот, чтобы задать вопрос, но Тханают его опережает, упирается локтями в стол и укладывает подбородок на сцепленные в замок ладони:       – Это особенные пули, которые мы научились делать всего несколько десятков лет назад. О них практически никто не знал и применять их можно было только там, где больше ничего не могло помочь. Я не знаю, откуда она у Джеффа, – последнее предложение он проговаривает с еле различимой улыбкой в уголках губ, словно не он отправил её по почте, с припиской о том, что пуля сработает только если выстрелить прямо в сердце.       – Я не говорил тебе, потому что у тебя ещё не получается закрывать даже от меня мысли и сознание, а Байбл не должен был о ней узнать, – Сатур проговаривает тихо, сжимая сильнее ладонь Тина на случай, если он попытается вырваться, но Баркод только выдыхает и прикрывает глаза. Ему всё ещё безумно больно, а каждая пуля отравляет его тело изнутри. Поэтому он не может обижаться, злиться или даже думать, а его единственным желанием является сон. И еда. Потому что голод не дремлет, и такое близкое нахождение людей подрывает его и так слабый контроль.       – Вас отпускают. Но мои слова о нарушении кодекса остаются в силе, – Тонг видит, что эти два существа ещё более разбитые и измученные, чем когда он видел их в последний раз, поэтому охотник встаёт, привлекая скрежетом стула внимание, и проговаривает, смотря на Баркода, – будь счастлив несмотря ни на что.       И их действительно отпускают, разрешая, наконец, пойти домой, где они первым делом налегают на пакеты с кровью, делают медленные глотки в предрассветной дымке утра, пробивающегося в окно. Примерно в это же время сутки назад они услышали крики о помощи. Изменилось бы что-то, если бы они не вышли? Байбл придумал бы что-то другое, сделал бы всё, но добился того, что с ними случилось сейчас.       – Ты поможешь мне достать пули? Очень больно, – Код смотрит на Сатура, облизывающего окровавленные губы, и думает, что его не услышали, что Сатур снова нырнул в мысли о том, можно ли было с Вичапасом поступить иначе, но Джефф внезапно подлетает к нему и сжимает в поистине нечеловеческих объятиях, заставляя застонать.       – Я боялся, что могу не успеть. Я боялся, что могу тебя потерять. Я так сильно тебя люблю, Баркод, я так... – он давит очередной всхлип, только сейчас осознавая, что Тин был так близок к концу. И если бы не Тонг, Джефф не знает, что бы он делал, не представляет, как бы выдирал своего мышонка из лап Байбла, но точно не дал бы Коду вот так умереть.       – Я тоже тебя люблю, Джефф. И ты знал это ещё до того, как я сказал, ведь правда? – Код хрипло проговаривает, обнимая плачущего вампира за шею и чувствуя, как слёзы катятся и по его лицу. – Ты сказал Байблу о «смертельном поцелуе», который действует только на влюблённых. Я уже говорил, что полюбил тебя ещё задолго до нашей встречи, поэтому... я больше не думаю, что облажался. Нам суждено было через это пройти, а мне даже умереть, чтобы понять, что я не хочу тебя отпускать и собираюсь разделить с тобой целую вечность.       Сатур слушает его слова, продолжая всё так же крепко прижимать к себе, и понимает, что он влюбился в этого смелого и дерзкого Мышонка едва ли не с первого взгляда. И пусть рана от предательства Байбла будет с ним надолго, но у них с Баркодом правда есть целая вечность, в которой они будут вместе. И больше никакой «Смертельный поцелуй» не сможет этого изменить.