Смертельный поцелуй

      – Баркод, нет! – Джефф слышит женский крик, разносящийся по ночному переулку, различает стук каблуков и тихий рык. Он думает, что попал в прошлое, на много-много лет назад, и теперь мог со стороны наблюдать то, как он охотился за своими жертвами, как выслеживал их и убивал, не обращая внимания на сопротивление. Именно таким было его прошлое, таким жутким и мрачным, наполненным предсмертной агонией крика и мольбы. Но Баркод не будет переживать то же, что и он, не будет проходить через это, потому что Джефф обещал научить его, и он сдержит своё обещание. Любой ценой сдержит, даже если ему придётся Тина где-то запирать.       Код не осознаёт ничего вокруг, не понимает, где он и что делает, потому что единственное, чего он действительно хочет – это есть, впиться в тонкую шею этой девушки, от которой вкусно пахнет персиками, проткнуть её кожу клыками и сжимать в своих руках, пока её тело не обмякнет, прощаясь с жизнью и расходуя последние граммы тепла. Он преследует её, словно хищник, выслеживающий добычу, рычит из-за того, что она пытается убежать, и сумасшедше улыбается, толкая её к шершавым кирпичам подворотни, наклоняется к шее, чтобы впиться клыками и, наконец, поесть, уже предвкушает медный вкус тёплой, вязкой крови, но не успевает этого сделать, когда его дёргают за воротник куртки и самого зажимают между стеной и крепким, сильным телом.       – Беги отсюда, давай, быстро! – командует Сатур, сверкая красной радужкой на девушку, и вздрагивает, чувствуя укус на собственной шее, пока по переулку снова разносится перестук каблуков. Эйфория и удовольствие прокатываются по его телу горячей волной и оседают где-то в желудке, расслабляя мышцы, но он не разрешает себе поддаться, держит всё ещё крепко, проговаривая обречённо. – Моя кровь не утолит твою жажду. Это словно пить воду, когда хочется есть.       Тин издаёт какой-то утробный, нечеловеческий звук, разжимает клыки и отстраняется на несколько миллиметров. Его туманное сознание немного проясняется, и пусть кровь Джеффа действительно не принесла ни грамма облегчения, но она словно вернула его в реальность. В ту реальность, в которой он только что напал на девушку и пытался её укусить, в ту реальность, где он полностью отдал владение над своим телом голодному, неконтролируемому монстру. И как бы Баркоду ни было противно от этого факта, но он понимает, что убил бы её, не смог бы контролировать себя настолько, чтобы остановиться. Он вообще больше не может контролировать себя и свои действия, не может отвечать за свои поступки и реакции тела, ведь именно жажда вырвала его из сна, вышвырнула на улицу и заставила бежать, рыскать, как ищейку в поисках еды. И хотя только Сатур смог удержать его от непоправимого, но больнее всего то, что если бы не Джефф, этого непоправимого не было бы даже в теории.       – Это ты во всём виноват. Только ты. Я хочу сдохнуть, я хочу умереть... пожалуйста, – Кода накрывает очередное страшное осознание, что из охотника на монстров он сам превратился в монстра, который подлежит уничтожению. Который не заслуживает жалости и помилования, а только горсть пепла глубоко в глотку. И ему так больно и обидно становится за себя, за то, что он должен через это проходить, пытаться выжить, когда хочется просто сдохнуть. И он пытается оттолкнуть Сатура, проходится языком по губам, собирая вкус металла, и быстро моргает, надеясь не заплакать. Но потом Джефф открывает рот, говорит тихо, но так уверенно:       – Код, с этим правда можно жить, можно научиться это контролировать, – Джефф не знает, позволено ли ему, но он обнимает поперёк спины мальчишку, который громко всхлипывает и начинает плакать, дрожа от невыносимой, выкручивающей кости жажды.       – Я – монстр, убийца. Почему ты сделал это со мной, Джефф... почему? – Баркоду так плохо и страшно, ему просто хочется закрыть глаза и больше никогда их не открывать, кануть в небытие, оставляя после себя только труп. Но Сатур не даёт ему даже этого, держит рядом с собой, в этом мире, шепчет на ухо слова, которые сложно разобрать из-за шума крови, и обнимает так крепко и сильно, что Тину остаётся только прижаться в ответ и стараться дышать, пока горькие слёзы катятся по щекам: он не сможет научиться с этим жить, он не сумеет, и однажды кто-то обязательно пострадает от его клыков, а когда это произойдёт, он окончательно перестанет быть человеком и окончательно себя возненавидит.       А Джефф ощущает, как сильно дрожит тело новоиспеченного вампира в его руках, слышит всхлипы и рваные выдохи, и понимает, насколько же парню больно терять свою человечность под гнётом первобытных инстинктов. Но он не даст ему себя потерять, будет рядом, будет оберегать и учить, потому что Сатур был один, когда стал вампиром, а Код не один, у него есть тот, на кого можно положиться, даже если сейчас он испытывает ненависть к этому кому-то.       – Почему ты не стрелял? – рычит Байбл, смотря на тупого пацана, которого ему навязали охотники, решив, что будет забавно послать за беглецом его лучшего друга. Пусть пули с пеплом мгновенно не убьют, но замедлят и позволят им выйти из укрытия и добить мальчишку, совершить акт мести и оставить Сатура страдать, заставить пройти через ту боль, которую испытал Суметтикул, найдя обезглавленный труп своего возлюбленного. Джефф должен заплатить за всё и понять, что в их мире нет правосудия, нет честности, а есть только правила выживания.       Нанкун смотрит из оконного проёма вниз на двух вампиров, прижимающихся друг к другу так, словно они обычные, попавшие в несчастье существа, а не безжалостные, бездушные монстры, какими их всегда считали люди, и у него внутри плещутся такие странные, совершенно непонятные эмоции. Да, Баркод предал их, сбежал с вампиром в другую страну, полюбил этого вампира, но за всё время, пока они с Байблом за ними следили, эти двое не совершили ничего из того, за что их можно было бы убить. Они ни на кого не нападали, не угрожали, не грабили и не лишали никого жизни. И если бы Суметтикул не вынудил Сатура обратить Баркода, то и сегодняшней ситуации не случилось бы, в которой они ещё и рисковали невинной девушкой, знающей, к слову, на что она идёт.       – Он не укусил её, никак не навредил, он...       – Я испугалась до жути, разве этого недостаточно, чтобы разрядить в него всю обойму? – девушка складывает руки на груди и смотрит Та прямо в глаза. – Он вампир, который пытался меня убить, а ты собираешься просто его отпустить?       – Да, я собираюсь его отпустить, потому что он тебе ничего не сделал, – и Нанкун не понимает, что за игру они ведут, зачем все эти обращения и для чего здесь нужен он, Та, если и без него Байбл смог бы прекрасно справиться.       – Его смерть будет считаться правосудием только от рук охотника, – с ухмылкой замечает Суметтикул, добавляя, – ты просто слишком громко думаешь, – и разворачивается, забрасывает руку на плечи раплывшейся в улыбке девушки. Люди слишком странные существа: она согласилась рискнуть жизнью и подвергнуться нападению одного вампира, чтобы потом испытать блаженство от укуса другого. Та никогда не сможет этого понять и принять, поэтому отворачивается и снова смотрит вниз, вот только там уже никого нет. Ему остаётся только надеяться, что следующее нападение Тиннасит тоже не сможет довести до конца, иначе у Нанкуна правда не останется шансов, кроме как выстрелить, а потом добить, перерубив шею мачете.

~~~

      – Если ты и дальше будешь сопротивляться, то жажда снова вынудит тебя выйти на охоту, Баркод, – Сатур настойчиво тянет парня на кухню, достаёт донорскую кровь из холодильника, наливает её и протягивает кружку с алой, вязко плещущейся жидкостью, – пей.       А Кода сейчас не нужно уговаривать, он выхватывает кружку и осушает её до дна, ощущая, как внутренний зверь недовольно рыкает, но принимает такую пищу. Сущность требует охоты, погони, адреналина и убийства, но человеческая часть хоть и с трудом, но принимает как данность то, что есть нужно не ради себя, а ради других.       – Ещё, – он протягивает кружку Сатуру, который хмурится, но не собирается давать добавку, – ещё! – практически кричит Баркод, понимая, что ему было недостаточно.       – Нет. Тебе нужно научиться контролировать свою жажду, а если ты будешь пить за раз так много крови, то никогда не сможешь...       – Мне плевать! Дай мне ещё, я не хочу пытаться снова кого-то убить! – Тин бросается вперёд, не зная, что собирается делать, но оказывается зажатым в крепких объятиях и с языком Сатура в своём рту. Джефф целует его жёстко, словно пытается подчинить, обводит языком клыки и слизывает с подбородка дорожку подсыхающей алой жидкости. А Баркоду нужно его оттолкнуть, может быть, ударить или пустить клыки в ход, напомнить про ненависть, напомнить о том, что именно Сатур во всём виноват, но вместе с жаждой просыпается просто невероятная, низменная и такая сильная похоть, что он запускает пальцы в длинные тёмные волосы и уже целует сам, кусая вампира за нижнюю губу и слизывая с образовавшейся ранки красную каплю, которая на вкус похожа на ту, которая была в кружке.       Джефф знает, что так неправильно, что сейчас это абсолютно неуместно, но не может с собой ничего поделать, подхватывает мальчишку под задницу и сажает на стол, вклиниваясь между его ног.       – Я всё ещё злюсь на тебя и ненавижу за то, что ты сделал, – сипит Код в поцелуй, сжимая коленями талию вампира и стягивая с него футболку.       – А я всё ещё считаю, что всё сделал правильно, и всё ещё люблю тебя, – вторит ему Сатур, снимая и с вампирёныша верх, и целует в скулу, шепча на ухо, – даже будучи вампиром, ты будешь наслаждаться этим, – и через несколько секунд даёт Тину понять, о чём шла речь, когда вгоняет клыки в пульсирующую вену на шее и как можно крепче обнимает вокруг поясницы. Баркод дрожит и стонет, запрокидывая голову и царапая широкие плечи, ощущая такой жар, который, кажется, не испытывал, будучи человеком. Каждая клеточка его тела вибрирует от ощущений, а налитый кровью член упирается в ширинку, причиняя дискомфорт. Коду кажется таким немыслимым в подобной ситуации заниматься сексом, делать что-то, присущее не монстрам, а обычным людям, но ведь именно это может позволить ему забыться, почувствовать себя тем мальчишкой, который влюбился в вампира и согласился с ним сбежать хоть на край света, не взирая на опасности.       – Джефф... – мычит Баркод, открывая рот и хватая воздух. А Сатур кусает в другом месте, толкается бёдрами вперёд, трётся пахом о пах, и прикрывает глаза, отдаваясь этим минутам наслаждения. Как только они закончат, реальность снова настигнет их, снова заставит ссориться, преодолевать жажду и учиться жить заново, но пока что они одни в целом мире, и нет ничего, что важнее этого.       Тиннасит отстраняет Джеффа от своей шеи и целует, слизывает с языка вкус собственной крови и выгибает спину, прижимаясь теснее. Он позволяет себе забыться, отключить голову полностью и просто стонать, плавиться в сильных руках.       Они целуются, двигаются в унисон и стонут, выдыхают имена друг друга, доходя до края, после которого только бездна... бездна удовольствия, в которую ныряют они вместе, растекаясь по столу.       Баркод гладит вампира по плечам, свесив вниз ослабевшие ноги, и смотрит в потолок, пытаясь понять, что делать дальше.       – Я правда не хотел тебя терять, я не был к этому готов. Потому что из незнакомца ты давно превратился в кого-то очень важного, мышонок, – проговаривает Сатур, приподнимаясь и смотря прямо в глаза, которые теперь всегда будут с отливом красного.       – Я мог её убить, я мог ей навредить. Ты сделал меня монстром, не способным себя контролировать, – голос Тина звучит надломлено и обречённо, но когда Джефф гладит его щёку, он не уходит от прикосновения.       – Я буду рядом, я не дам тебе натворить глупостей. Ты ничего ей не сделал, просто напугал.       – Я всё ещё хочу есть, мне этой кружки было недостаточно, что если в следующий раз ты просто не успеешь? – Код приподнимается и садится, вынуждая Сатура встать с него, но вампир не отходит, обнимает за плечи и прижимает к себе.       – Голод будет всегда с тобой, но когда ты научишься питаться порционно, твои мысли будут не только о еде, ты сможешь пить донорскую кровь, но в умеренных количествах, сможешь ходить в бары и...       – Нет, мы больше туда не пойдём, последний такой поход отобрал у нас слишком много, – Тин роняет голову Сатуру на плечо и тихо мычит, до боли сжимая руки на его талии, – как можно думать о чём-то ещё, когда я слышу, как у тебя пульсирует кровь в венах? Как жить с этим жутким голодом?       – Поначалу сложно. А потом становится проще. Ещё проще, когда ты находишь способы отвлечения: секс, музыка, путешествия, ведь я поездил по миру, прежде чем вернуться в Таиланд. Подойдёт всё, что может дать тебе яркий всплеск эмоций. Ты же только что не думал о еде, когда стонал в моих руках? – Джефф целует место на плече, где от его укуса остались только кровавые разводы, и даже как-то истерически хмыкает, слыша:       – Так что, будем теперь всё время трахаться?       – Нет, Код. Будем ходить на охоту. Как бы смешно или глупо ни выглядела охота на зайчиков и белочек во всяких фильмах, но это реальный способ выжить. Прежде всего потому что ты утоляешь первобытную потребность внутреннего древнего вампира в преследовании, получаешь кроме пищи ещё и эмоции, о которых я уже говорил, – Сатур даже не надеется, что Баркод его так быстро простит, но зато надеется на другое: парень примет свою сущность и позволит учить его выживать и преодолевать трудности этой суровой жизни.       – Это ужасно, я не хочу так жить. Не хочу, – Тин выдыхает тихо последние слова, жмётся котёнком к Джеффу и внезапно вспоминает агонию, через которую он прошёл, пока превращался. Вампир не знает, почему его мозг воскрешает эти воспоминания только сейчас, но жуткая боль в каждой косточке, челюсти и зубах кажется такой реальной, что ему приходится прикусить губу, чтобы не издавать ни звука. Когда желание и похоть отступают, он снова начинает испытывать обиду и злость на Сатура, но так же в полной мере осознаёт: не смог бы он дать Джеффу умереть, как бы сильно ни ненавидел сразу после обращения, потому что ради этого вампира он отказался от прежней жизни, перешёл на другую сторону, предав охотников, а такое он бы не сделал для существа, которое даже не попытался бы спасти.       – Мышонок, вместе мы справимся, я обещаю тебе, – вампир ощущает напряжение в теле мальчишки, гладит его по голой коже и осознаёт, что пока Байбл и этот охотник ждут их осечки, следуя по пятам, они не смогут вырваться из этого порочного круга, а разорвать его можно только одним способом: убив бывшего лучшего друга.