Ведь если…

      Едва Чонгук выходит в коридор, как Чимин срывается в спальню. Было не очень вежливо хлопать дверью, практически выталкивая друга, но он больше не мог терпеть. И так опаздывает на без малого полчаса. Чимин суетливо ищет свой макбук, а найдя, заваливается на кровать, слегка подпрыгивая на мягком матрасе, и сразу включает фейстайм. — Привет, моя сладость, — ему отвечают с первого гудка и сердце, неспокойное весь день, пропускает удар. — Привет, любимый. Прости-прости, что так получилось. Гука попробуй прогони. — Он тараторит. Волнуется. Словно не с Юнги созванивается в который раз за последние полгода. — Ничего, ты же знаешь, я буду ждать тебя, сколько понадобится, — Юнги мягко улыбается и Чимин тает. — У нас остается около двадцати минут. Как и договаривались? — Чимин судорожно выдыхает, бросает взгляд на запястье, чёртов Чон, и кивает. — Тогда надевай наушники. Сегодня тебе понадобятся обе руки. Чимин сглатывает, но повинуется. — Меня хорошо слышно? — Едва наушники коннектятся с ноутбуком, голос Юнги звучит глубже и разливается в голове Чимина, словно шепчет на ухо. Да и шумоподавление отличная штука — никаких лишних звуков не слышно. — Да, — скорее выдыхает, чем говорит. — Отлично! Моему маленькому так не терпится. Ты подготовил всё, что я просил? — Юнги сидит в кресле. На фоне типичная мужская комната в общежитии, которую тот делит с соседом. Чимин же жадно разглядывает своего парня. Расслабленный, тот откинут на спинку и сидит, широко раздвинув ноги. Как же ему хочется опуститься на эти литые бёдра и как следует его объездить. Рот пересыхает, когда в голове мелькают обрывки желаний и снов. Ох, ночные поллюции стали его неизменным спутником вот уже больше шести месяцев. Стоило им переспать, как плотину прорвало. Постоянное возбуждение. Невыносимое, жаркое, сводящее с ума. Желание чувствовать, прикасаться и получать в ответ ласку. Нестерпимый зуд, который мурашками проходится под кожей, стоит вспомнить, что Юнги с ним делал. Вот и сейчас, одно воспоминание и член снова твердеет. — Малыш? — Чимин вздрагивает и кивает. Хриплый голос Юнги дьявольски искушающий. — Оближи ладонь и обхвати член. Вот так сразу. Без прелюдий и расшаркивания. Как он любит. Чимин повинуется, но приходится несколько раз провести языком, пока слюна полностью не покроет ладонь. Едва он просовывает руку под спортивки и сжимает головку, как стонет. Громко и вымучено. Блять, как же ему хочется! — Вот так, мой хороший. Разденься, сожми себя крепче и не сбавляй темпа. — Голос Юнги уверенный, властный. Он придвигается ближе к экрану, так, что затопившие радужку зрачки видны. Язык проходится по пересохшим губам и толкается в щёку, стоит Чимину простонать. Собственное возбуждение накрывает волной, но он ждёт. Это как игра, со сладким призом в конце. — Вот так, маленький. Крепче. Да! Добавь слюны. — Чимин, глядя в камеру затуманенными похотью глазами, сплёвывает. Ниточка слюны натягивается, как нервы Юнги, повисая от губ до члена, растекаясь по головке. Он облизывается и растирает. Стонет от дополнительной смазки. — Сложи ладонь лодочкой и прокрути по головке. — Чимин это не любит. Точнее не так. Он любит, когда Юнги с ним делает всё эти вещи и за ласками последует секс. Сейчас же приходится довольствоваться рукой. Смазка хлюпает, он прикрывает глаза, сосредотачиваясь на хриплом дыхании Юнги и на удовольствии, что копится внизу живота. Ещё немного. Бёдра подрагивают, как хочется вбиться в кулак, но команды не поступало. Он сжимает ладонь крепче, что хлюпает на особо рьяных мазках и дыхание сбивается. — Моя умница. На колени! — Чимин даже не слышит второй фразы, ведь похвала от Юнги так приятно обласкивает и бьет по нужным точкам. — Давай, мой послушный малыш, слушай мой голос. — Чимин приходит в себя, хотя кажется до оргазма — несколько раз толкнуться в горячую ладонь. Юнги повторяет команду, он повинуется. Приходится полностью снять штаны с боксерами. Как же мешает одежда. Всё мешает. Ему так идет быть облаченным в объятия своего парня. Но тот по ту сторону экрана. Смотрит, не отрываясь, а юркий язык изгибается ребром во рту. Напоминая как хорошо входил в него. От воспоминаний голова кружится. Чимин ложится на подушки и раздвигает ноги по обе стороны от ноутбука, чтобы видеть Юнги. Тот откидывается на спинку кресла, приспуская штаны. — Какой ты у меня красивый, — снова облизывается, и Чимин бы отдал всё, чтобы язык так же похозяйничал в его заднице. На крайний случай во рту. — А сейчас оближи пальчики и прикоснись к своей дырочке. — Напряженный взгляд прожигает в нем дыру. Заставляет гореть тело, а рукам двигаться. Пальцы, совсем не те, которые хочется вобрать в рот, покрываются обильным слоем слюны. Чимин проходится по соскам мокрыми кончиками и стонет. В комнате прохладно, он оставил открытым окно, от чего мурашами покрывается грудь и спина. Взгляд Юнги хищный. Он подмечает каждое движение. Ловит каждый вздох и следит за реакцией. Они одновременно стонут, когда два мокрых пальца проходятся по анусу. Кожа мягкая и нежная, послушно сминается под натиском и жадно глотает по первую фалангу. Чимин переступает ногами, чтобы удобнее было лежать и приподнимает задницу вверх. Словно преподносит подарок. Бери, вся твоя. Юнги алчно смотрит, застыв с приоткрытым ртом, чем вызывает усмешку — он такой милый, когда задумывается и теряет связь с действительностью. На очередной толчок и стон, он словно приходит в себя. — Вот так мой хороший. А сейчас надави пальчиками на ободок, открой себя для меня. — Ах, Юни… — Чимин помнит. Как его растягивали и раскрывали. Готовили для себя. Для своего размера. Он невольно облизывается, когда вспоминает какой у Юнги большой член. Вот за всеми фенечками, татуировками, пёстрыми волосами и любви к странной одежде, его парень настоящий мужчина. И настолько скромно себя ведет, словно не в его штанах такое. Два пальца входят туго. Сухо и впритирку. На грани болезненности и скрежета по нервам. — Моя умница! — Юнги проводит рукой по члену и шипит. — Добавь смазки и войди на два пальца. Покажи насколько ты тесный. Чимин стонет. Бутылек находится быстро — под подушкой, где ждал своего часа. Смазанные пальцы проникают легко. Словно его дырка оголодала — жадно засасывает и сжимается, пульсирует вокруг фаланг. — Мммхм, я… — Добавь третий и разведи пальцы. — Хлюп смазки по ту сторону экрана вдохновляет. Чимин повинуется. Ночная прохлада, что врывается из окна приятно холодит разгоряченную кожу. — Вот так, маленький. Надави на переднюю стенку. Да, вот так. Ещё. Сильнее. Держи один ритм, я скажу, когда остановиться. — Тело горит. Простата под пальцами набухает и тело начинает подрагивать. Тихие стоны сами рвутся наружу. Ему надо ещё совсем немного. Просто… — Хватит! — Властный голос гремит, вызывая желание воспротивиться, он ведь так близко. — А сейчас введи в себя бусины. По одной. У Чимина голова кружится. Он нехотя вынимает пальцы и снова тянется к подушке, под которую спрятал все необходимые на сегодня атрибуты. С этой игрушкой они уже забавлялись. Ох, как было сладко. Он достает бусины. Их всего пять. Тщательно смазывает от самой маленькой, что размером с крупную черешню по последнюю, та уже размером с мандарин. Проходится мокрыми пальцами по анусу и приставляет игрушку. — Давай, мой хороший, по одной. Перевернись на живот, выгни спинку и покрасуйся. — Юнги звучит пьяно. Чимин оборачивается, чтобы поймать полный похоти взгляд. И тает. Выгибается, раскрывая колени ещё шире. В кадре крупным планом его задница и поясница. Он заводит руку за спину и приставляет игрушку. Колени подгибаются, когда первая бусина входит. Прохладная, гладкая, это скорее инструмент пыток в опытных руках. Для устойчивости он хватается левой рукой за изголовье, а правой вводит вторую. Шарик поначалу входит медленно, чтобы, преодолев сфинктер, погрузиться полностью с хлюпом. Чимин снова переступает и ахает, когда бусины колышутся и задевают простату. — Юни, я не… — Ты сможешь, милый. Давай третью. — Рука Юнги ускоряется. Он на пределе. — Ты такой горячий. У меня просто колом стоит от одного твоего вида. Смотри, вот что ты со мной делаешь, — он опускает камеру и Чимин громко сглатывает. Член красный и до предела налитый. Головка мокрая, сочится предэякулятом и подрагивает. Яйца тяжелые, поджатые, такие хочется смять и выдоить до последней капли. Чимин непроизвольно облизывается и сглатывает. — Я так хочу тебе отсосать. — Юнги стонет и продолжает гладить себя, сжимая туже ладонь. — Растянуться на твоем члене, запихнуть его глубоко в горло, блять, — он проталкивает в себя третий шарик и откидывает голову назад, — как же хорошо, и сосать. Пока не вытяну из тебя всю сперму. Блять, как бы я давился. Позволил бы трахать свое горло, пока не охрипну. — Малыш… — Юнги рычит. — Следующий, давай. — Чимин вводит четвертый и стонет так громко, что эхом резонирует в наушниках. — Блять, да. — Юнги подливает смазки и сосредотачивается на головке. — Давай, любимый, последний. Чимин едва держится, чтобы не закричать от удовольствия. Соединенные между собой тонкой нитью, бусины словно живут своей жизнью, кажется, двигаясь от каждого вздоха. — Ложись обратно на спинку, разведи ноги в стороны и обхвати под коленями руками. Откройся для меня. Это оказывается пыткой. При каждом движении шары трутся о горячие стенки и стимулируют простату. Они прохладные и разница температур бросает в жар. Чимину приходится отдышаться, чтобы не кончить без разрешения. — Ах, это слишком. — Видел бы ты себя со стороны — сплошное искушение. Я так хочу быть в тебе. Блять, ты так хорош… — Здесь? — Чимин оглаживает губы кончиками пальцев и откидывает голову — приятно. — Или здесь? — Проталкивает в себя два пальца по первую фалангу. — Я такой пустой без тебя. Ах, — он задевает бусы и стискивает зубы. Это было близко. — Малыш нарывается? — ухмылка Юнги ничего хорошего не предвещает. — Вставь последний шарик, давай, моя сладость. Чимин дрожащими пальцами направляет игрушку в себя. Проходит туго. Стенки натужно раскрываются, обволакивая по миллиметру гладкое стекло. Натяжение нереальное, для того, кто неделю себя не трогал и не растягивал. Он тяжело дышит, а по ту сторону экрана ему вторят. Снова видны бездонные колодцы-глаза и слышно шумное дыхание. Так просто представить, что он совсем рядом. Когда шарик входит, Чимин не сдерживаясь, стонет. — Как же это… — Ты такой у меня красивый, такой умничка. — Юнги склоняет голову набок. Чимин подбирается. — Но такой непослушный. А с маленькими вредными мальчиками что нужно делать? — В голове едва звучит «только не это», как Юнги подтверждает. — Правильно, шлёпать. Давай, мой хороший. Обратный отсчет. На последнем можешь кончить. Задница Чимина буквально сжимается. — Я не смогу. Не так… не смогу, Юни… — он мотает головой для подтверждения, но в ответ слышит хмык. — Ты у меня такой послушный. Такой молодец. Мой хороший мальчик. Нам же не надо сейчас прекращать совсем нашу игру? — Чимин подбирается и ахает. Его буквально распирает от игрушки. Лучше уж совсем не шевелиться, если он хочет попытаться выдержать новую пытку. — Но любимый… — Давай, сладость, я помогу. Десять! Чимин перехватывает себя под коленями удобнее и шлёпает по ягодице. Закусывает губу, прерывая стон. Юнги продолжает ласкать себя, следя неотрывно. — Девять! — Чимин снова шлёпает, теперь по другой ягодице и скулит. Шарики внутри двигаются и это нереально терпеть. — Восемь! — Голос Юнги чеканит слова. По лбу стекает капелька пота. Он сам на пределе, но держится, ждёт, наблюдает. На хлопок скалится, обнажая зубы. Чимин бы все отдал, чтобы тот впился ему в плечо. До синяка и боли. — Семь! — Юнги замедляется, но дыхание сбивается, показывая истинные чувства. Он облизывает губы, сипло вдыхая воздух. Кожу жжёт от шлепков, пощипывает и зудит от желания погладить раздразненный участок. — Шесть! — Тело Чимина напряжено от усилий. Он замирает, когда чувствует, что вот сейчас, он не справится. — Моя ты умница, дыши глубже, совсем немного осталось. Давай, пять! Чимин шлёпает по правой ягодице и воет. Он не сможет, нет, просто не справится. Это выше его сил. Кончить хочется просто невыносимо. Все мысли о разрядке. — Четыре! Мой молодец. Какой же ты у меня послушный мальчик. Так хорошо справляешься. Сейчас, три! Новый шлепок и из Чимина вырывается скулёж. Это может и смущающе, но так всё равно, когда мысли об одном. — Два! — новый удар и новый стон. Юнги ему вторит. Он отсаживается от телефона и Чимин, затуманенным взглядом подмечает, что тот сам на пределе. Никогда еще Юнги не был так напряжён. — Один! — Шлепок и живот поджимается. Шарики внутри словно вибрируют. — Молодец, мой малыш. Можешь кончить. Это последнее, что слышит Чимин, прежде чем дать себе выдохнуть. На секунду кажется, что нет, он не сможет, но сразу после цунами удовольствия погребает его под собой, отключая мозг и восприятие. Он кричит или плачет. Кончает так сильно, что перед глазами плывут разноцветные круги. В ушах шумит, а голова на мгновение кажется легкой и пустой. Сознание возвращается тяжело, комната перестаёт кружиться, а дыхание выравнивается. — Юнги? — Экран темный. Но слышны сиплые вдохи. — Я здесь… — Он подсаживается ближе к телефону и улыбается. — Что ты со мной делаешь? — Я-то? — Встать не представляется возможным. Бусы ещё в нём и это становится проблемой. — Я… — Медленно и один за одним. Согни обратно ноги в коленях, а лучше ляг на бок. Давай, моя радость. Чимин тянет за веревочку и чувствует самый крупный шарик. Он упирается в сфинктер и нет сил потянуть на себя. — Не могу, нет… — Да, мой хороший. Давай, тяни. — И он дёргает. С влажным хлюпом дырочка выпускает шар, тут же сжимаясь, но он не останавливается, тяня остальные. — Ааахх, — стонет Чимин и извивается, ложась на живот. Член моментально твердеет, а живот снова сводит от удовольствия. — Мой хороший малыш, давай второй. — Юнги неотрывно наблюдает, в очередной раз поражаясь, как он смог добиться такого парня. Тот извивается на новом движении и толкается бёдрами вперед. — Чимини, зажми подушку между бёдрами. Ту бордовую. — Нет, я её ис… испачкаю, — мозг, измученный оргазмом, едва соображает. — Ничего. Давай, любимый. Чимин зажимает между ног подушку и благодарно стонет. Нежная шелковая ткань так приятно скользит и холодит, но моментально пропитывается смазкой. Он толкается несколько раз, пержде чем решается потянуть снова. — Ааах, это так… — движения бёдер становятся хаотичными. В погоне за оргазмом, который накрывает новой волной, он трётся о подушку и оттягивает руку назад, одним движением вытаскивая бусы. — Блять… Последние несколько рывков и на подушку летят белые нити спермы, создавая полный беспорядок. Чимин валится вперёд и мычит, не находя в себе силы сказать хоть слово. — Мой мальчик. Моя радость. Любимый. Ты так хорошо справился. Моя умница. — Юнги мурлычет в микрофон, наскоро приводя себя в порядок. — Отдохни, а я напишу тебе чуть позже. С днём Святого Валентина, прелесть. Люблю тебя, — он ласково смотрит на развалившегося Чимина, который не предпринимает попытки сдвинуться и сам сбрасывает звонок. Что ж, его сосед даже задержался, надо завтра не забыть угостить его ланчем за такой подарок. Общажная жизнь она такая. А отношения на расстоянии и похлеще будут. Им невероятно повезло встретить друг друга в этом безумном мире. И сколько бы тысяч километров их не разделяло, сколько городов и месяцев бы ни стояло между встречами, они дождутся друг друга. И ничто и никто им не помешает. Ведь когда находишь свое, на другое даже смотреть не хочется. А пока Юнги проверяет почту и находит подтверждение о доставке. Через час Чимину привезут его любимые конфеты и плюшевого медведя, который заменит многострадальную подушку.