Цена твоей свободы

Я сидел как-будто вот-вот небо на землю обрушится. Зачем ей дружба со мной? Нет. Я себе слишком много понапридумывал. Она узнает моё имя и уйдёт, забудет, и больше не придёт. Это работает всегда. Глупо. Очень глупо. Но несмотря на это, она улыбалась. Вот только, как-то странно. Или мне кажется? Как бы то не было, я сидел в ступоре смотря на неё. А она еще зараза взгляд не отводит. Как будто в гляделки играем. Не на жизнь, а на смерть. — Имя своё назовёшь? Я уже руку устала держать! — жалобно протянула она. Ту я наконец-то опомнился и пожал ей руку. — Антон. — кратко представился я. — Антон? Хм, нет. Слишком длинное. — сказала она тряся уже затёкшую правую руку — будешь Тошей. Меня как током проштбло. В каком смысле «будешь Тошей»? Она всем что-ли клички как у собак даёт? Или так заведено? Я не разбираюсь в этом. Одноклассники называли меня " Тоха», когда обращались ко мне с просьбой дать списать домашние задание. Помню меня в детстве как только не называли. Пугало, пепельница, окурок, шкет, но чтобы Тоша. Это прям что-то новенькое. Однако это ведь не было обидным. Даже скорее приятным. Но вдруг звок придательски начал звать всех на уроки. Яна улыбнулась и ушла к своей парте. Как я предпологал все уроки она меня почти не трогала. Могла только подойти спросить какой сейчас урок или как учителя зовут. Вот последний урок. Все уже сидят не живые, не мёртвые. Биология на этот раз была скука смертная. Ещё чуть-чуть, и весь класс разом на бок повалится от усталости. Восемь уроков: одно и тоже, с тем, когда тебя черти в котле варят. Хотя помоему и это было бы поприянее чем никому не нужная ботаника последним уроком. Я уже собирался поспать, но на последок решил оглянуть класс. А то мало ли кто-нибудь ещё спит. Если вдруг заметят, хотя-бы не мне одному попадёт по первое число. Хотя с нашим приподавателем похоже и по второе тоже влететь может. Смотря на одноклассников открывается картина на последние минуты жизни этих полу мёртвых омёб, как называет нас Елена Витальевна. Однако, на моё удивление я заметил среди всех склонённых к партам макушек, одну которая явно была чем-то занята. Не сложно было догадаться, что это была Яна. Я повернул голову к её парте, и она действительно была очень увлечена своим делом. По движениям правой руки, я понял что она явно рисовала. И откуда у неё столько сил? Весь день такая бодрая. И даже на последнем уроке умудряется что-то сделать. У неё батарейки где-то или что? Пусть поделиться, а то у меня есть подозрения, что я домой живым не дойду. И вот наконец долгожданный звонок. Все пулей начали собираться. А я особо не спешил. Не очень хотелось домой идти. И вот через пару минут, класса в кабинете будто-бы и не было. Я надел рюкзак на одно плечо и уже собирался уходить, но моё внимание привлёк красный блокнот, который лежал под партой, где ранее силела Яна. Я присел на корточки и взял его в руки. Ни чем он не отличался от других блокнотов. Самый обычный для рисования, который можно в любом концелярском купить. Надо бы отдать, но любопытство так и распирало меня. Да и грех было не посмотреть, что у новенькой в этом блокноте. Говорят рисунки могут сказать какой личности человек, показать что он чувствует и любит, а уж тем более о чём мечтает. Выходя из кабинета, я открыл его и начал листать страницы. Это были похоже наброски, но какие, надо было видеть. Птицы обсалютно разные, ангелы, небожители. Да что уж там! Я даже нашёл фрагмент из «Мастера и Маргариты» в её исполнении. Сказать что я был в шоке, ничего не сказать. Честно говоря, мне очень понравились эти рисунки. Красивые. Может она ходит в художественную школу? Кто знает. Она только первый день в школе. С этими мыслями, я уже спустился на первый этаж, к раздивалке. Взяв свою сменку, я направился к выходу из школы. Выйдя я посмотрел на небо. Уже сгущались тучи. Похоже собирался дождь. На всякий случай, я убрал блокнот в рюкзак. На улице ещё тепло, хотя погода в России непредсказуема. Я вышел за ворота школы открыв колитку, которая противно заскрепела. Шёл я не спеша. Вокруг меня мелькали серые улицы. Спустя пять минут, я уже увидел свой двор. Вот площадка уже потрёпанная жизнью. Её окружали три дома. В том числе и мой. Самый центральный. Я живу совершенно не далеко от школы. Что играло мне на на руку. И вот я уже стою у подъезда. Вся дверь и стенд были завешены листовками про комунальные работы, пропажи домашних животных и просто детскими переводными татуировками, которыми они заклеивали всё и всех. Порывшись в кормане рюкзака, я с горем пополам нашёл ключи и прислонив их к домофону вошёл внутрь. В нос сразу ударил резкий запах сигаретного дыма, к которому я за столько лет прожитых в этом доме, не смог привыкнуть. Сосед опять курит в подъезде, а бедные люди задыхаются. Докатился Краснов. Думаешь уже как старая бабулька сидящая на лавочке у дома, вечно чем-то не довольно общаясь со своими такими же подружками. Прикрыв нос рукавом, чтобы не вдыхать это зловонье, я начал подниматься по лестнице. Я жил на четвёртом этаже, поэтому чуть ли не каждый день вот так уставший ползал по этой лестнице. На стенах тоже висели уже полу сдёртые объявления текст которых, даже при сильном желании нельзя было разобрать. Графити самой дешёвой краской из ларька за нашим домом и самые бональные признания в любви. Подъезд уже гниёт от всего перечисленного. Отдельное спасибо одной нашей соседке Татьяне Александровне, которая нередко выходит на лестничную клетку и убирает весь мусор который оставляет неблагодарная молодёжь и неугомонные соседи. И вот я уже на своём этаже, стою как дурень у двери и прислушиваюсь. Там в квартире опять гремит посуда. Чтож такое. Родители снова ругаются? Я был немного растерян. Если зайду сейчас, мне может влететь, просто за моё существование. Да и к тому же, они начнут кричать ещё больше. Было даже страшно в какой-то степени. Я взял ключи и пожил их в карман брюк. Я неуверенно, но крайне осторожно взялся за ручку двери и медленно потянул её вниз. Она легко поддалась и с еле слышным щелчком открылась. И вот я вижу коредор своей квартиры. Справа вешалка для одежды, а слева место для обуви. Дальше по левой стене моя комната, аналогично с право родительская комната. Сразу напротив меня ванная, а за стенкой кухня. Когда я зашёл в квартиру сразу послышался шум битья тарелок. От такого резкого звука я зажмурился. Дальше был крик отца. Злой и недовольный. Впрочем как и всегда. Я даже не стал вслушиваться в их ор. Знал что они опять ссорятся либо из-за меня, либо из-за очередной мелочи. Почти невисомо начал шагать в сторону комнаты и оставив там рюкзак вернулся в прихожую. Я взял с вешалки лёгкую куртку и вышел из дома. Не хотелось слышать всего этого. Я вышел на улицу и в лицо сразу ударил холодный ветер. Волосы и без того не в самом лучшем состоянии, сразу растрепались. Я медленным шагом пошёл к детской площадке и сел на качели. Я всегда так делал, когда родители не хотели меня видеть или же так же как сейчас громко ругались. Я привык, но противно от этого всё-таки было. Они ещё не развелись из-за моей бабушки, которая твердит им в лицо, что ребёнок должен жить в полной семье. Даже пару раз грозила, что предоставит все нужные показания и моих родителей лишат родительских прав. Я сидел на этой несчастной качеле и чуть-чуть отталкивался ногами от асфальта. Вдруг я почувствовал на своей голове холодную каплю, а потом ещё и ещё. Начался дождь. Вот это я везунчик. Нечего сказать. Аргонизм у меня к счастью или к сожалению крепкий, поэтому я мог волнаваться только о промокшей одежде. Я опустил глаза и уставился на свои грязные кеды. И снова мысли. Я как по щелчку пальца мог отключиться от этого времени, людей, мира, планеты. Но вдруг я почувствовал что капли больше не стучат по голове а не по далёку от моих кед, появилась ещё одна пара. — Ты чего под дождём сидишь? — услышал я уже знакомый голос. Я поднял голову. Яна. Она стояла прямо передо мной с большим зонтом. Меня что, прокляли? Откуда она так «удачно» появляется? — А тебя это волнует? — ответил я. — Заболеешь ведь. — За то в школу ходить не буду — усмехнулся я и отвёл взгляд. После этих слов, мне в лоб прилетел щелбан, от чего я неосознанно айкнул. — Нельзя так говорить! — громко воскликнула она. — Это ужасно. Уж я то знаю. — уже тише сказала она и как-то заметно помрачнела. — А ты что здесь делаешь? Уроки давно закончились. — чтобы не сидеть в тишине спросил я. — А тебя это волнует? — игриво повторила меня Яна, после чего звонко засмеялась. Бывают же люди с резкими перепадами настроения. Но как бы то ни было, она будто светится когда смеётся. Это очень удивляло. Всё-таки правда странная она какая-то. Но к ней ужасно тянуло. Значит у неё не только батарейки есть, так ещё и магнит. Не удивлюсь если у неё в рюкзаке завтра автомат Калашникова найдут…