русскость: тонущие в беспомощности

Дане было страшно. Живя с младшим братом вот уже два года, без родителей, обучаясь и работая одновременно, на него взвалилось слишком много ответственности, которую вывозить он уже не мог. Было тяжело. Даня не высыпался, плохо ел, оценки в институте ухудшались с каждым днём, денег не хватало на аренду квартиры, потому что после нового года арендодатель поднял оплату, и на еду — цены в магазинах стали заоблачными. Поэтому, не думая о себе, он старался, старался и старался, чтобы дать Саше то, чего у него не было в своём детстве. Дане не хотелось показывать, что у него что-то не получается — ведь всего два года назад, будучи дома, он с пеной у рта доказывал родителям, что справится, если они будут жить отдельно, совершенно в другом городе, подальше от них. Именно тогда суровая мама согласилась и в дальнейшем не прислала им ни копейки. Огонёк гордости горел в глазах Саши, когда Даня получал зарплату, снял на них двоих квартиру и записал его на курсы парикмахера в Питере. Этот огонёк и стал оплотом. И именно он подтолкнул Даню взять микрозайм в банке. Он выплатил займ, без огромных процентов — на остальное денег попросту не было, и трусливо сбежал домой, не говоря правды никому. Даже родному брату. Дане всё ещё было страшно, но пока рядом находилсь родные, капля надежды согревала его душу.

***

— Почему вы вернулись? Тебя отчислили? — спросила Любовь Дмитриевна, когда они остались с сыном наедине. Тот понимал, что рано или поздно, но хотя бы матери нужно признаться в своей ошибке. Однако он даже и не подозревал, что этот момент наступит так рано. — Всё нормально, мам, — не смотря ей в глаза, произнёс Данил. — Просто выселили… — ну, часть правды сказана, а об остальном ей ведь знать необязательно, да? Что его выселили и отчислили, он весь в долгах и без работы в свои двадцать лет, когда надо бы уже становиться взрослее. Даня и без мамы отлично умеет промыть себе мозги, так что лишние нотации были бы не к чему. На самом деле из всех родственников больше всего его мог бы понять отец и даже как-то помочь ему справиться со своими проблемами, но его, к огромному сожалению, больше нет в живых. — Ясно, — мама продолжила нарезать салаты к ужину. Она отвлеклась на телефонный звонок и премилым голосом защебетала в трубку: — Да, милый, всё хорошо. Что?.. Через час будешь? Хорошо-хорошо. Вов, заедь ещё в магазин, хлеба нет… Да-да. Даня с облегчением выдохнул, порадовшись, что мама отвлеклась на отчима, отца Саши, и, вымыв руки в раковине, оставил очищенную картошку на столешнице. — Я к папе, — тихо сказал он, но Любовь Дмитриевна никак не отреагировала. Он скептически относился к церквям, батюшкам да и в целом вере, но порой ему нравилось приходить на кладбище и говорить с каменной плитой, воображая, что его точно услышит отец; именно там он набирался внутренних сил, получал какую-то поддержку, хотя и думал, что это всего лишь самообман, который срабатывал просто отменно. Даня быстро добрался до небольшого кладбища Рассветского района, с края которого стояла крохотная церквушка, скрытая ветвями сосен. На этот раз его тянуло именно туда, в церковь, где отпевали папу — тогда запах ладана, кажется, въелся в его кожу. Ветер усилился, и когда Даня уже подошёл ко входу, с ветвей посыпался снег. Быстро проникнув внутрь, он купил у бабушки свечку — на свои последние деньги, больше ни гроша в кармане не осталось, и прошёл внутрь, под купол. Вокруг было на удивление много людей, что тихо переговаривались между собой. Среди них он заметил её. Красивая, укутанная тёплым коричневым шарфом, с налитыми, красными от холода и ветра щёчками и полным спокойствием на лице. Она стояла перед иконами с закрытыми глазами, чуть сжав ладони перед собой. Даня загляделся на неё настолько, что едва не выронил тонкую свечку из пальцев. Внезапно ему стало неловко, и он быстро направился в левую сторону храма, к кануну, столику, над которым висела картина с распятием Христа. Прочитав молитву с подсказки (ему не было стыдно, что он не знает её наизусть), расположенной ниже картины, Даня поставил свечку и ещё долго смотрел на огоньки, прежде чем вернуться обратно и узнать имя незнакомки.