Просто останься со мной...

      Между ними была далеко не любовь… Назвать подобное любовью, все равно что оправдать насилие, называя его милым. Но отчего то они нуждались друг в друге. Нуждались в вечном соперничестве, взаимных подколах, поцелуев до боли в губах, до сорванных голосов во время очередной ссоры, нежных объятиях в редкие дни и горячих прикосновениях во время близости. Они не были в отношениях, стабильно проводя время с кем то другим. Вот только как бы хорошо не было, они всегда возвращались, ища, что то такое необходимое и безопасное, что то, что чувствовали только рядом друг с другом. То, что точно не исчезнет. А потом появился он, в одно мгновение разрушив устоявшийся покой. Ода Сакуноске. И Дазай пропал. Больше не было посиделок до рассвета, которые бы закончились на одной из крыш, подколов с его стороны, а каждый спор заканчивался за минуту, потому что Осаму не хотелось спорить. Парень больше не оставался рядом с Чуей если ему было плохо. И какие бы ранения он не получил, после миссии — он всегда шел к Одасаку. Шатен стал добрее к Рюноске, а глупые приколы над Мори, которые они оба так любили, сменились тихой работай в общем кабинете, под тяжелые периодические вдохи шатена. Порой, глядя на Дазая, казалось, что вот оно, сейчас он нацепит свою маску клоуна и все вернется на круги своя, но нет. Он вновь и вновь сбегал к Сакуноске, улыбаясь ему странно счастливой улыбкой. Каждая миссия, каждый день, каждая ночь, любое время с Осаму — превратилось в пытку. Сердце болело за их «отношения», которые таковыми и назвать то было сложно, а легкие сперало, при виде напарника, вновь проводящего время с Сакуноске. Пустые вечера в квартире стали давить на мозг тяжелым грузом. Плохо было так сильно, что Накахара впервые попробовал резать кожу на руках. Было больно, неприятно, но он продолжал до тех пор пока не исполосовал их полностью, оставляя не тронутыми только вены. Потом накатило осознание поступка и тихий ужас, как теперь идти на работу с этим? Но слава богу один знакомый суицидник научил как прятать такие раны. На работе с утра вроде не кто не догадался, только с любопытством смотрели на длинные рукава старой черной рубашки. Тогда за последние шесть месяцев Дазай вдруг обратил внимания на своего напарника. Словно маньяк наблюдал за ним весь день, а вечером, вдруг схватил за руку, надавливая на раны, так что кисть жгло адским пламенем. — Я был прав… — задумчиво протянул Осаму, без разрешения выпутывая чужие руки из рукавов и бинтов, обнажая увечья, которые никто не заметил. Шатен хмурился, пока оглядывал спрятанные ранее порезы, усиленно о чем то размышляя, будто собирался что то сказать, но передумал в последний момент. Чуя молчал, открывать истинную причину он не собирался, но смотреть в глаза напарника было неимоверно стыдно. Он словно сломал чью то вещь, но честно признаться в этом не мог. — Зачем… — наконец прозвучал вопрос, ответа на который у рыжика не было. — Просто так… — безразлично сказал Накахара, получая несильную, но самую болезненную оплеуху. — Просто так?! Ты совсем крышей без меня поехал?! Какой блять просто так?! Говори кто этот урод, что заставил тебя сделать это с собой!!! Дазай впервые кричал. Кричал не как раньше, а с беспокойством и страхом. Срывал голосовые связки, желая выбить всю дурь из головы напарника и найди того, кто виновен в этих ранах на его руках. В тот день он впервые за шесть последних месяцев притащился к Накахаре, чтобы вновь упиваться стонами, которые слетали с губ рыжеволосого. А после прижимал к себе хрупкое тело, гладил по волосам, говоря что то, про мудака, который упустил такое чудо. Чуя слабо помнит, что именно говорил Дазай, в тот момент он наслаждался былой близостью, которая и добила на следующее утро, когда парня не оказалось рядом. От осознания становилось противно. Просто использовал, вроде как хотел поддержать, а по итогу разбил еще сильнее и так поломанного юношу. Сквозь истерику и слезы, Чуя кое как дозвонился тому, кому действительно мог доверял — Рюноске, что без лишних вопросов сорвался с работы, отправляясь к рыжеволосому. Паренек молчал и прижимал к себе подрагивающее тело, выслушивая всю боль, которую рыжик неосознанно выдал ему. С того момента все изменилось. Накахара закрылся от Дазая, всю свою боль топя в вине и жалуясь Акутагаве, который поддерживал так как мог, и обнимал также приятно, как когда то это делал шатен. Рядом с этим мафиози не было тех же чувств, что и рядом с напарником, но комфорт и покой, которые были так необходимы, находились в его неловких, скованных объятиях. Юноше не хотелось, но он понимал. Кроме работы их больше нечего не связывало. Это длилось около двух месяцев, пока Дазай не выдержал и не запер их внутри общего кабинета, прижимая Чую к стене. — Что происходит? — в упор глядя в небесно чистые глаза, спросил шатен, получая в ответ абсолютно пустой взгляд. — Что ты имеешь ввиду? — уточнил Накахара, поднимая одну бровь. От близости Дазая ввело знатно, рыжик чувствовал себя наркоманом, через раз вдыхая запах чужой кожи. До одури хотелось коснуться, забраться руками под одежду, снимая этот мешающий плащ. Однако, он сдерживал себя, стараясь оставаться холодным. — Что с тобой происходит? Ты, ты словно другой человек… Я не узнаю тебя… — растерянно протянул шатен, — Я боюсь коснуться тебя вновь как делал это раньше… Не могу даже предугадать как ты поведешь себя… Можно сказать, что мне страшно, что реакция будет не той… Не такой, какую я бы хотел получить… Осаму опустился к чужой шей, медленно оставляя на ней поцелуй. Сердце рыжеволосого забилось чаще, хотелось поддаться, сдаваясь в плен этим властным рукам. Вот только разум уперто твердил, если сейчас подпустить его так же близко, это лишь вновь разобьет на мелкие куски, которые собирать придется долго. Чуя кое как умудрился совладать с самим собой. С дрожью в пальцах, он все же смог его оттолкнуть, как в бреду касаясь места поцелуя. — Осаму, отдай ключи, я хочу домой… — прочистив горло, сказал мафиози, находя в чужих глазах боль и растерянность. — Видишь… — тихо парировал шатен, горько усмехнувшись, — Ты оттолкнул меня… Впервые на моей памяти… Грудную клетку сдавило от боли. Хотелось накричать на балбеса, донести, что это его вина, что это он сломал Чую, сломал так, что довериться вновь рыжеволосому теперь просто страшно. Он боится, что снова причинят боль, как в прошлый раз, оставят совсем одного разбираться с этими чувствами, лучше которых не было бы. — Кто он… — прозвучало, скорее как утверждение а не вопрос, — Скажи мне кто он? Я найду его и избавлюсь… — О чем ты гов… — не понимая напарника, хотел уточнить Чуя, но его нагло перебили. — Не притворяйся… Кто он? — еле сдерживая злость, повторил вопрос Осаму, — Кто украл тебя у меня?! Кто этот бессмертный?! — Больной… — выпалил Накахара, — Кто сказал, что я был твоим или принадлежал тебе? Между нами не было нечего кроме секса, ты сам доказал это пару месяцев назад… Ты первый провел эту черту. Ты сам молчаливо попросил более не досаждать тебе, так что ты теперь ты хочешь от меня? Чуя так хотел выдать ему все, что он хранил на своем сердце, но у него не вышло. Его заткнули, грубо впившись в губы, прижимая миниатюрное тело к себе, не дав и шанса на побег. Сил на то, чтобы оттолкнуть не было не каких. От поцелуя накрывало дымкой возбуждения, потаенные желания, похороненные глубоко внутри, вырывались наружу, вынуждая поддаться. В какой то момент, стало странно, что именно Чуя просил большего, стараясь прижаться ближе к телу напарника. С губ рыжеволосого слетали не сдержанные стоны, которые сводили шатена с ума. Это было то, чего оба хотели, что было необходимо обоим. Уже после секса, они сидели недалеко друг от друга, стараясь все обдумать. В мыслях было пусто, кроме произошедшего в голову не лезло нечего, будто кто то заблокировал другие раздумья. — Нам нужно расставить все точки над i… — вдруг заговорил шатен, переведя взгляд на Чую, — Ты так не думаешь? — Думаю что нужно, но в тоже время возникает вопрос кому нужно…? — честно отвечает рыжеволосый, — Ведь, скорее всего это ничего не изменит… Накахара поднимается с небольшого дивана, распахивает настежь окно и прикуривает сигарету, обдумывая все сказанное. Удивительно, но Дазай следует его примеру, делая точно также, вот только располагается он позади рыжика, по хозяйки опуская руку на чужую талию, изредка целуя того в шею. — Ты уверен, что это нечего не изменит? — спустя пять минут тишины, все же уточняет Осаму. Чуя сам того не хотя задумывается над его словами, но страх что все еще терзает его сердце, не как не хотя верить, что такое чувство может быть взаимным. Он сам осознал это, эту потребность, необходимость, почти зависимость, в Дазае. Эту чертову сводящую с ума любовь. Способен демонический вундеркинд испытывать подобные чувства? — Я не уверен… — отвечает мафиози, — Я не в чем не уверен… И в первую очередь в самом себе… — Чуя… Прошу, дай нам шанс… — практически умоляет юноша, вновь оставляя поцелуй на белоснежной коже, — Я знаю, что сложно после всего произошедшего… Но давай хотя бы попробуем принадлежать друг другу… — Принадлежать? — переспрашивает Накахара, получая кивок, — Я не хочу не кому принадлежать… Я хочу любить и быть любимым… — Тогда на этом мы закончим… — произнес Осаму, потушив сигарету — Прости меня… Тепло, исходящее от чужого тела, исчезает, как и вся былая уверенность, что он поступает правильно. Чуя резко оборачивается, видя удаляющуюся спину, того в чьих руках его сердце. Как он может предлагать принадлежать друг другу, если у самого нет и капли чувств? Есть ил хотя бы маленький шанс, что Дазаю, нужно не только его тело? Вопросы стрелой проносятся в голове, в то время как напарник почти покидает их кабинет. Когда замок двери громко щелкает, появляется чувство пустоты, которое он так отчаянно гнал от себя. — Стой! — слышится сзади надломленный крик и Осаму оборачивается, изумленно замирая на месте. Чуя плакал… За все время, после их знакомства, обладателя гравитации плакал. Чуя не пустил не слезы, даже во время предательства овец, даже при смерти друзей, это человек не уронил не слезинки. Однако, именно сейчас, рыжеволосый действительно всхлипывал. Он пытался остановить слезы, утирая их рукавом рубашки, но это совсем не помогало, ведь дорожки, что бегут по щекам исполнителя видно даже в полумраке. — Осаму, — так тихо и сломано звучал голос Накахары, — Не уходи… Останься со мной… Пожалуйста, просто останься со мной… Парень сползает вниз, пряча свое лицо в коленях, откуда доносятся совсем тихое хныканье. — Я понимаю, что ты хочешь обладать лишь моим телом… — сдавленно бормочет себе под нос рыжеволосый, вот только Дазай его прекрасно слышит, — Но я нет… Я хочу быть твоим по настоящему… Я… Я люблю тебя… И последнее время было адом, а не жизнью… Ты ушел к Одасаку, бросил меня, пусть мы и не были вместе… Знаю, что ты не обещал мне нечего, но я не хочу принадлежать тебе, зная, что даже немного не интересую тебя… Я этого просто не вынесу… Я не выдержу просыпаться один, понимая, что ты можешь быть с кем то еще… Я просто сойду с ума… — Он поднимает голову в надежде, что напарник ушел, но это вовсе не так. Осаму стоит максимально близко, с виной глядя на разбитого парня. Не говоря не слова, тот присаживается рядом, заключая парня в свои объятия, осторожно поглаживая по спине. Это вызывает новый приступ истерики, который рыжеволосый встречает зарываясь в шею к шатену. Не известно как долго это все длилось, но заканчивается тем, что обессиленный парень, практически висит на шатене, чтобы не упасть. — Теперь, я могу сказать? — тихо интересуется Дазай, что терпеливо ждал окончания истерики, и получая кивок начинает, — Во первых наконец то, я не думал, что когда то дождусь от тебя искренности. Ты самолично воздвигал между нами стену, которую было страшно снести. А вдруг ты бы отвернулся от стоило бы мне это сделать? Во вторых, я тоже влюблен в тебя, потому и хочу чтобы мы принадлежали друг другу. Когда ты резко от меня отдалился, что произошло сразу после последней близости, мне стало интересно, что послужило причиной. Ты только не злись, но я выпытал у Акутагавы. Он сказал, что ты влюблен, но кажется это невзаимно. Я проводил дни и ночи в раздумьях, кто же это может быть, а когда стал представлять тебя с кем другим, у меня появляется желание убить всех мужчин мира, чтобы знать, что ты будешь моим. Я смог осознать свои чувства, но вот чувствовал ли ты тоже самое? Ода посоветовал, пойти признаться, но было тревожно. А если бы я увидел в твоих глазах насмешку или отвращения? Потому я решил, что предложения принадлежать друг другу не вызовет у тебя плохой реакции, откуда мне было знать, что я и есть тот самый урод, заставляющий тебя плакать… Чуя слушал монолог Осаму, так будто это было самое важное в его жизни, под конец понимая, какими они были идиотами. Они оба осознали свои чувства, но не решались сделать этот глупый первый шаг, из-за страха. — Потому, я спрошу еще раз… — продолжил Дазай, — Ты согласен принадлежать мне, точно также как и я буду полностью, принадлежать тебе? Предложения звучало так нелепо и мило, что Накахара не выдержал, засмеялся, быстро быстро кивая. — Согласен… — кое как произнес парень, затягивая уже своего парня в поцелуй. Будь, что будет дальше, но если у Чуи есть возможность держать Осаму за руку, пусть весь мир подождет их.