Кадры решают всё. Любви не бывает.

Голос сонный, этот хитрец успел подремать, пока она кутила с артистами. Но она была уверена, что он пойдёт спать к себе и не станет её дожидаться. – Варенье, – отвечает она, изгибаясь и дотягиваясь до шнуровки, – из них варят варенье. Ты принёс, что я просила? Он перехватывает у неё скользкие стянутые насмерть шнурки и возится, распутывая.Она тем временем отстёгивает рукава и стаскивает бант с головы. – Там на столике, – говорит он, наблюдая, как она шлёпает в ванную. На ней остался прозрачный гермокостюм телесного цвета, настолько тонкий, что неотличим издалека от кожи. Если она его снимет сейчас, она может развалиться на части. – У тебя всё же отличная задница, – замечает он ей вслед. – Я и сама ничего, – отвечает она, не оборачиваясь.– А на заднице наверняка синяк. Ты как сюда попал? – В этой корзине, разумеется. Она фыркает, представив его, свернувшегося котёнком среди розочек. Скорее всего, с корзиной и попал. Охраны она не держит, а за этим возком с цветами никто бы его не опознал, будь он даже в своём мундире. Она смотрит на этикетку бутылочки, стоящей на столике у края ванной. Да, принёс именно то, что нужно. Джай Хейдари знает ровно трёх мужчин во вселенной, способных принести нужный шампунь. Один из них Янрис Денрок, но тот подгонит сразу вагон. Второй – лорд-капитан. Не проверяла, но уверена. Третий набирает горячую воду в тазик, пока она снимает грим. – Как у тебя? – спрашивает она. – Взяли всех. – Если не секрет, какой именно ашмаг в меня целился, пока я шла по проволоке? – Разменная фигура. Псих-поклонник. Скучная классика: «так не доставайся же ты никому». Не драматизируй, он только занял позицию, как ваш ручной ксенос слился с ним в любовном экстазе, – слышно, что он усмехается, – Грозно сказал «она моя» и показал ему небо в алмазах. Судя по плотности цитат из каки-то древних книжек, он здорово вымотался. Но судя по тону – очень доволен. – Суки вы, – говорит она, - А если бы ксенос решил, что смешнее, если меня прикончат? – Обижает меня хозяйка. За растяпу меня принимает. Когда он так кривляется, это значит, только одно – что он недавно кого-то долго и основательно прессовал.Известно, кого. Всех, кого они с Иокастой взяли во время представления, надо было экстренно потрошить. –За ксеносом следила моя ученица, – поясняет он уже серьёзно. – Способная должна быть девочка. Познакомишь? – Исключено. – Скажи главное – она брюнетка? – Предположим. Зачем тебе? – Затем, – объясняет она бестолковому биоманту, - что этот шампунь, значит, тоже покупала она. Если у неё волосы, как у меня, то ей можно пользоваться и таким фиксатором, и таким шампунем. Только маску потом обязательно делать. Я скажу, какую... – Избавь меня от ужасающих подробностей. – Нет уж. Если не хочешь, чтобы твоя ученица однажды облысела, играя в конспирацию. Пока они в четыре руки смывают фиксатор с волос и возвращают им первоначальный вид,они продолжают, перебивая друг друга и переругиваясь, обсуждать подробности.Он доволен Иокастой, блюстителями и своими щенками, которых выпала отличная возможность потренировать на посильной им добыче. Шампунь пару раз попадает ей в рот, она отплёвывается, он ворчит и помогает разбирать постепенно отмокающие букли. Потом она стаскивает наконец гермокостюм и, к своему удивлению, не разваливается на части сразу, а просто ныряет в ванную. Синяк на ягодице действительно есть. Как и на левом колене. – Сваргань рекаф, раз уж ты здесь, – просит она. – Не утону я. Не настолько я пьяная. – Без проблем, – отзывается он, – руку мою отпусти. Рекаф он варит такой, что поднимет трёхдневного жмурика. Она окончательно трезвеет уже от одного запаха. Впрочем не так уж она и была пьяна, выпивала ровно до тех пор, пока могла отличить лорда-капитана от его дублёра-двойника. – Практически аскеза, – замечает он. Да, сходство Вэла с оригиналом уже очень и очень убедительное.Осталось только поставить протез. – Я повязала на одного из них бантик! – Врёшь. Если бы ты выжрала столько, чтоб перестать различать бантик, тебя бы сюда принесли. – У тебя кровь под ногтями, – говорит она, гнездясь у стола и принимая от него кружку. Он не ведётся. – Как тебе вообще с Иокастой работалось? – спрашивает она. Иокаста Зауэрбек отличный надёжный профессионал,но слишком искренне и беззаветно любит насилие. А с пушистым котёнком в руках слишком напоминает ему покойную тётушку и её столь же покойного гринкса. Та тоже питала равно трепетную любовь и к животным, и к избиениям безответной прислуги в воспитательных целях. Кошака на допросы Иокаста не брала, но шерсть на мундире заметна. –Так хотела, чтобы я продемонстрировал свои методы, – криво усмехается он,–что чуть не облизывала дубинку. Пришлось устроить мастер-класс... – О, шерин!.. Конечно, ты устал... Запись есть? – Зачем тебе? – Издеваешься? – возмущается она , – Зная тебя, изувер, я уверена, что ты обошёлся даже без зуботычин. Мастер-класс чисто вербального потрошения...В воспитательных целях. С тебя станется. Он молча кивает, потупив глазки.Она так восхищена, что даже не хихикает.Все мальчишки любят выделываться, этот – не исключение. Но какой изощрённый садист... – Я хочу это видеть! – Обойдёшься. – А когда ты польщён комплиментом, шерин, у тебя шевелится кончик носа... Он опять не ведётся. Она уже перетёрла во время вечеринки впечатления от выступления. Но теперь можно ему рассказывать, что было на посиделках. Как все пели песню про беднягу Джонни Фроста; как Кузьма запретил трогать гитару, потому что на ней можно играть только одному человеку; как Кибела просила всех поговорить с её черепом... В ней немного рекафа, очень много тепла и очень много слов. – ..и ты только никому не говори, но Кибела получила роль через постель... – Ого... – Ага. Но на самом деле всё совсем не так. Сперва Вэл придумал ей номер, и они начали репетировать, а потом уже стало «ага». Она потрясающая, согласись? – Не в моём вкусе. – Да я про номер! – Как вы вообще смогли привлечь ассасинов? – Вэл пошёл к ним и озвучил идею. Хватило бы приказа лорда-капитана, но решили сначала просто предложить. Они сделали расклад на своём Таро Императора. Их главный расклад прочитал, изменился в лице и заявил, что они готовы мехом внутрь вывернуться, лишь бы всё получилось. – Только не говори, что Вэл умеет мухлевать с Таро Императора... – Он – нет, – легкомысленно улыбается она. – А ты – да. – Без комментариев, – он брякает своей кружкой рекафа об её. Кружки – настоящая жесть.Натуральная армейская жесть. Рекаф должен быть чёрен, как замыслы еретика, крепок, как вера имперца и отдавать на вкус металлом и солью, а край кружки должен обжигать губы. Иначе никакой бодрости, одно бульканье в животе. Проще стимом закинуться. – Всё забывал спросить, а Паскаля вы как уговорили? – Без комментариев, – улыбается она. Но всё же колется, что уговорили они – брата Авеля. Брат магоса, техножрец, поэт и фантазёр, как раз увлёкся исследованием природы человеческого юмора. Допустить его до полевых испытаний Паскаль не мог и вписался сам. Заявил, что совершит социальный жест согласно протоколу «участие в самодеятельной постановке». А поскольку Вэл – единственный из всех профессионал, магос беспрекословно слушался режиссёрских указаний. Только бороду клеить отказался, заявил, что отыграет воображаемую. – Кстати, об искусстве, – говорит она. – Цирк ты не посмотрел. А не хочешь ли ты, алмазный гвоздь в моём золотом сердце, прошвырнуться в оперу? Он знает эту горестную историю. Настоящую столичную труппу закинуло к ним капризным варпом, и она плотно теперь застряла в дремучем Просторе. Никому не нужные бельканто прибились к Вольному Торговцу. Когда флагман доберётся до Даргонуса (не «если»,а «когда»), лучшие голоса вселенной как раз будут давать спектакли для здешних дикарей. Кузьма не пойдёт, он сказал «дам любые деньги, но слушать не заставите». Его ложу будет занимать семейство Дарвстеймов. «Мне Корней напоёт. А эти - пусть приобщаются». – Там два спектакля будет, – болтает она весело, – один про проститутку, другой комедия из жизни аграриев. Как думаешь, какой лучше? – Билетов уже нет ни на тот, ни на другой, – пожимает он плечами. – Оп-ля! – весело говорит она, подавая ему прямоугольник с эффектным бордюром, – Извини, я выбрала комедию. С Днём Рождения... Он вертит в руках билет и смотрит на неё в недоумении. А вот тебе, мой хитрый всезнающий друг и всевидящее око Империума. На всякую Инквизицию найдётся Администратум. И если правильно занести запрос в правильный кабинет, можно узнать кое-что интересное про семейства мира Гвизорм за определённый период времени. Как бы они там ни прятали свой семейный позор. У него такое растерянное лицо, что она опять вспоминает то слово. Она присаживается на корточки и смотрит снизу вверх: не надо было? Плохо вышло? Не весело? Лучше было не напоминать, что когда-то на рыцарском мире родился мальчик-наследник... Но случилось то, что случилось, и вот он теперь здесь, делает то, что делает, спит с той, с кем спит и вот вертит в руках растерянно голубой картонный прямоугольник с золотым тиснением. – Подожди, – говорит он, – я считаю. Поразительно... и правда – сегодня. Ты безумна, как полорогий лепорид в новолуние... Спасибо. Мне нравится опера. – И чтобы сходил обязательно! – наставительно говорит она. – Тебе нужно отдыхать. Возьми с собой там я не знаю... сенешаля, что ли. Или лучше Кассию. У неё тоже дата рождения с троечки начинается. Вот... – Но я хочу с тобоооой, – он делает дурашливые просительные глазки. Даже губы ухитряется капризно надуть. Подлиза и льстец, но какой же он славный, когда чем-то доволен. Она корчит кислую рожу, и он смеётся. Говорит: – Давай! Не бойся! Тебе понравятся танцы и песенка про одинокую слезинку.Скажем всем, что Кузьма решил тебя наказать и велел это сделать мне. Когда он смотрит на неё вот так,ей надо срочно перевести разговор на что-то другое. Ей нравится, когда он её хочет, когда он её дразнит, когда на неё злится и когда он ей восхищается. А вот так не надо смотреть. Как будто что-то понимает про неё, как будто она его понимает. У неё от такого взгляда непонятное беспокойство. И опять в голове то слово. Она не хочет никого понимать. Она хочет болтать, делить барыши и хвастаться. Да, она потратит часть собранного на палисадник в своей резиденции. И незачем иронически смотреть, потому что это статья - «представительские расходы». Янрис так считает. Осталось понять, что там посадить в воспитательных целях. – Альбы, – советует он, – В воспитательных – альбы. Из них получаются отличные розги. А ещё у неё пополнение коллекции. И опять не надо иронически смотреть, она обменяет на равную по ценности вещь. Но этот забавный дамский револьвер – её добыча. – Смотри, какой прелестный винтажик. Она рассказывает о происхождении вещицы. Он задумчиво вертит крохотное оружие в руках, привычно проверяет, говорит: – Не заряжено. Носил как сувенир, – улыбается, – Мне грозит отставка. Юный белокурый красавчик дарит тебе дорогие игрушки. Говорит: – Ты его обезоружила. Проводит пальцем по инкрустации, говорит: – Так вот что у него было, когда я его засёк... На Футфоле, где госпожа Чорда вдохновенно карала распоясавшееся отребье, он сначала привычно вычислил в тоскливой очереди на судилище человека с оружием. Потом уже, приглядевшись, узнал того самого капрала. Обрадовался, что не надо будет бриться наголо... Видимо, Император не желал созерцать его лысую тыковку... – Блюстителям влетит, – замечает она тихонько, – тем, кто пустил его на борт с этой штукой. – Моя вина. Это я просил его не обыскивать. – Ты... Прости, что? – Я подумал... Я решил, что ему так будет спокойнее... В нашей компании... Иначе он нашёл бы себе уже здесь... Что-то ещё... Ты что, мальчишек не знаешь? Не знаю, понимает она. Я совсем не знаю одного мальчишку. – Не думаю, – говорит он, – что парень затеял покушение. Скоре всего, его повязали и не потрудились толком обыскать. Уповали на своё полное моральное и силовое превосходство. – Я его помню как разумного и осторожного пацана, – замечает она. – Даже самые разумные и осторожные могут оказаться в полной жопе. Нам ли с тобой не знать.Между прочим, шансы у него были... примерно пятьдесят на пятьдесят... Приди они на Футфол на полчаса позже, они могли застать кровавую кашу передела власти между бандитскими группировками. Если бы Чорду грохнул неизвестно кто, это было бы неизбежно. А так Чорду убрали они, и всем моментально стало ясно, кто теперь тут хозяин. – Думаешь, – уточняет она, - он стрелял бы в неё, а не в себя? – Не знаю. Я не настолько хорошо с ним знаком. И знакомиться не планирую. И тебя попросил бы воздержаться. Она делает ироническое лицо. – Будь добра, – просит он серьёзно, – не связывайся с мальчиком. Ему нечего делать ни в твоей, ни в моей компании, согласись. Она молчит с выражением: не держи меня за идиотку. – Я просто напоминаю, – говорит он примирительно. -Пусть им и правда занимается сенешаль.Абеляр не обижает детей и у него колоссальный педагогический опыт... Она молчит с выражением: спасибо, я вообще-то в курсе. Он говорит: –Всё будет хорошо. – Ты его вообще не искал? – спрашивает она. Он делает загадочную рожу. – Ты хитрый, скрытный, самолюбивый и бесстыдный ажи, который всё время врёт, – говорит она ему, вспоминая то слово, что так ему и не сказала, и подбирая вместо него много разных других. – Любимая, – говорит он ей. Смотрит на неё и видно, каких усилий стоит ему не засмеяться.Да, у неё сейчас должно быть очень смешное выражение лица под дурацкой прямой чёлкой. Кто-то только что украл у неё то самое слово. Кто-то украл у клоунессы репризу. Кто-то рассмешил женщину. Кто-то, кто ей очень дорог. Она смотрит на него и смеётся лёгким беспечным смехом. Глупая Джай Хейдари. Счастливая Джай Хейдари. Любимая Джай Хейдари.