Кадры решают всё. Любви не бывает.

Если о планировке отсеков пустотного корабля спросить механикусов, рано или поздно услышишь слова «протокол пятого измерения». На этом лучше прервать постижение сути, дабы не коснуться запретного. Никто на корабле не удивляется, если его посылают «на бульвар»за снарядами,«на каток» за обмундированием или «в булочную» – вот чудо – за булочками. Знают ли пославший и посланный уставные наименования локаций, зависит от места их обитания и службы. Неуставные знает любой, будь он из экипажа или из трюмного сброда. Площадью называют рекреацию по правому борту от главного собора.Возникла она в незапамятные времена, назначение её неизвестно.Скорее всего, результат неверных расчётов. В другие незапамятные времена площадь накрыли куполом.Смысла это ей не добавило, но получилось красивенько. Кто и когда нагородил эту чепуху, и что с ним за это сделали, Джай Хейдари не выясняла. Её вообще мало интересует история. Сейчас её интересует только чудо Омниссии, которое парит над площадью. Огромный светильник в форме шара закреплён в металлическом ободе. Парит он не сам по себе, его держат мощные тросы, протянутые от стен. Свет его прекрасен и ни на что не похож:проникая во все уголки, он не слепит глаза даже при прямом взгляде на его источник. Кто сотворил сие чудо и где взять ещё такое же – не те вопросы, на которые стоит искать ответ. Большая мудрость портит настроение. Джай Хейдари натирает туфли мелом и вспоминает Анну. Она бросает взгляд туда, где пустует кресло под цифрой «пять». Все прочие в ложе лорда-капитана расположились на своих местах. Леди Кассия попеременно машет ручкой и грозит пальцем расшумевшимся детям внизу. Длинный коготь на пальце и взгляд рубиновых глаз действуют отрезвляюще даже на деток с нижних палуб.Есть надежда, что третий глаз навигатору открывать не понадобится. Сестра Арджента сидит очень прямо и тоже смотрит на детей.Она без оружия, как и все собравшиеся. Ангел Императора господин Ульфар нарядился в шёлковую рубаху. Кузьма веселился как маленький, обнаружив на Даргонусе потешную парусную флотилию. На пошив рубахи пошёл старый парус от галеота. Вид у волка цивильный и мирный, хотя воротник апаш с блядскими рюшами не может скрыть мощную шею. Для полноты картины, он держит на коленях своё новое приобретение – крохотную тощую девчушку. Ангел пригрел сироту и привёл её на представление. Воззрите и умилитесь. Девчушка как всегда что-то жрёт. Пустует лишь пятое кресло, что отлично видят все осведомлённые. Джай Хейдари открывает красный зонт. Она никогда не пройдёт по канату так, как ходила Анна, ту осанку, тот поворот головы, тот взмах белой руки повторить не дано никому. Но дойти под весёлую музыку от стены до железного обода Джай Хейдари вполне по силам. Крепление и натяжение она проверила трижды. Из тех троих, что были ей пойманы при попытке испортить канат, двоих она сдала блюстителям, а с третьей надралась. Сейчас она суха как лист, легка как пёрышко, спокойна и сосредоточена. Оркестр играет весёлое. Публика собралась. Пустует пятое кресло. Она ещё раз смотрит вниз, на собравшуюся толпу. Ряды для чистой публики громоздятся причудливой горкой почти до самой ложи лорда-капитана. От мест для плебса сектор надёжно отделён загородкой и дежурными блюстителями. Все рассажены по рангу, по порядку и в строгом соответствии. Места пронумерованы, совсем как в ложе лорда-капитана. Все пришли. Кто по приказу, кто из любопытства. Сенешаль Абеляр Версерян расположился в отдельном кресле номер один. Вид у него чинный и недовольный. Рядом с креслом стоят две скамьи. «Мальчики сенешаля», отпрыски лучших семей Даргонуса, из тех, кого держать неудобно, а выкинуть жаль, расселись рядочком на скамьях. Выглядит это так, будто сенешаль привёл на представление детей. Крупных, нарядных, недовольных и пресыщенных детей. Джай не особенно их различает. Из всех помнит только рыжего племянника Иокасты Зауэрбек, то ли троюродного, то ли четвероюродного. Рыжие хитроваты, за ним стоит приглядывать. Вон сидит, как всегда выбеленный и напомаженный, ледащий расфуфыренный индючок. На краю левой скамьи она видит фигурку в серой форме без знаков отличия. Не только Ангел обзавёлся пополнением. Белобрысый синеглазый капрал – случайная находка и проигранное пари – теперь входит в число «мальчиков сенешаля». Вряд ли ему там уютно, среди золотой молодёжи, хмурому сутулому солдатику. «А нечего было мне сниться, – думает Джай Хейдари,– И нечего попадаться». И нет уже никаких других мыслей под белым её бантом и залитыми лаком буклями. Белобрысый поднимает голову и смотрит на неё. Он едва ли не единственный, кто её заметил – белую куколку с красным зонтом среди нагромождения конструкций.Она будто видит издалека то, чего видеть не может: прицельный прищуренный взгляд. Удивите меня, леди сержант. Не вопрос, пацан, сейчас сбацаем.Джай Хейдари складывает руки в коротком армейском жесте аквилы, трижды сплёвывает на удачу и бросает последний взгляд на пустое пятое кресло. «Алле!» – тихо говорит лорд-капитан в своей ложе. «Оп!» – говорит она и делает шаг на канат. Оркестр играет весёлое. Почтенный Магос Паскаль в огромной конусовидной шляпе поверх капюшона, возвышается посреди площади, глядя вверх. Публика затихает, поднимая взгляды вслед за ним... Кто-то ахает. Так высоко и страшно идёт по проволоке куколка в белом платье с красным зонтом. Магос поясняет, что хождение по канату не представляет особой сложности: достаточно удерживать центр тяжести тела в вертикальной плоскости, проходящей через натянутый канат. Господа офицеры следят, затаив дыхание. Кто-то шёпотом делает ставки. Госпожи офицеры натирают шеи и зарабатывают косоглазие, бросая взгляды туда, где пустует пятое кресло. Её шаг так лёгок, её зонтик так красен, и оркестр играет весёлое. Она идёт по канату. Пятое кресло пустует. Она так легко ступает, неся над их головами своё разбитое кукольное сердце. Она должна упасть наконец. Она просто обязана, эта гадкая женщина, эта циничная сука, эта несносная выскочка. О, как страшно она разобьётся! Как будет им её жаль... – Старею, – думает Джай Хейдари, улыбаясь и борясь с искушением изобразить потерю равновесия. «Ты только выпендриваться не начинай, сержант, – думает внизу синеглазый капрал, – просто дойди нормально». Оркестр играет весёлое, публика ждёт падения. Капрал присматривается, как стоит униформа, как расположены сервиторы и слегка расслабляет плечи. «Всё равно ведь покалечится, дурёха, даже если поймают,» – думает он. Обводит публику взглядом и думает: «Не дождётесь». Джай Хейдари не думает ни о чём. Будто темнота сгустилась вокруг неё в огромном и светлом пространстве. Ничто не имеет значения: ни пустое пятое кресло, ни взгляды снизу, ни взгляд в спину. Есть только шар впереди и прямой чёрный луч каната, надёжно врезающийся в ступни. Никого и ничего. Только шаг и дыхание. Только шаг и улыбка. В голове ни одной мысли и душа пуста, как пятое кресло. Любви не бывает, судьбы не бывает, ничего не бывает, есть только это движение, замершее в пустоте. Ведь это так просто. Так легко и просто – бесконечно идти в одиночестве по прямой посреди ничего. Ступая на обод светильника, она почти слышит вздох облегчения внизу. Удивительно устроены люди: все ждут падения канатоходца, но все облегчённо вздыхают, когда этого не случилось. Она ныряет в технический люк на ободе. Щёлкает переключатель, и на площади становится темно. Что успело произойти за краткое время, пока в полной тьме звучала барабанная дробь, она выяснит потом. Никто не видел, как в ложе Вольного Торговца шустрый тихий человечек занёс стилет над увлечённым представлением лордом-капитаном. Как упал под кресло лорд-капитан, избегая удара клинка, а другой, точно такой же лорд-капитан, шагнул из-за ширмы, перехватил шустрого тихого человечка за руку, стукнул разок, передал, обмякшего, блюстителям и занял освободившееся место. Упавший под кресло отполз тихонько и затаился на удобной позиции, продолжая шёпотом отдавать команды по воксу: «Униформа, приготовиться! Второй прожектор! Корней, пошёл!» Бродячий мошенник, артист погорелого театра, выдававший себя за Вольного Торговца и пойманный на том с поличным, оказался, кроме всего, на удивление неплохим постановщиком. Вспыхнул прожектор, засияли разноцветные огоньки, зажглись свечи и факелы. Вот уже летит по кругу Корней с громадным бенгальским огнём в клюве. Оркестр играет весёлое. Пятая ложа пуста. Представление продолжается.