Федеральный бюджет

Гитару, стыдливо запрятанную в угол, Дима, конечно же, замечает не сразу, — слишком уж она покрылась пылью, слишком уж про нее забыли — просто в один из вечеров случайно спотыкается об нее, едва не роняя на пол. Пальцы тут же хватают гриф, цепляют колки, задевают струны, вызывая волну расстроенного звяканья. Лучше бы уронил, думается Игорю. Он это гитару ненавидит — слишком много она помнит, слишком много своих обладателей она пережила, слишком много с ней связанного хочется забыть. Но Дима — светлый, застывший в последнем луче уходящего света, мягкий, теплый, зацелованный — вдруг улыбается и спрашивает: — Почему ты не говорил, что играешь? Игорь отнекивается, отводит глаза, цокает недовольно — а после и вовсе на полном серьезе говорит, что гитару ему подкинули. — Цыгане, знаешь ли, — Гром осторожно отбирает инструмент у Дубина. — Так что фу, положи, вдруг на меня порчу через нее навести пытаются… Хотя кому я нужен, кроме тебя-то… Дима смотрит так обиженно, что Грома хватает на три недели ровно. На чертов двадцать один день, в течении которых Игорь успевает дважды почти поссориться с Димой, сообщить всему отделу о наличии у него черного пояса по оригами — «Не лезь к Дубину, а то он сложит тебя в журавлика, потом не разогнешься!» — и настроить гитару. Уговорил-таки Дубин, уболтал, чертяка, просверлил дыру в майоре своими красивыми глазами — а Гром и не был особо против. Дима смотрит. Где-то далеко Вселенная скручивается в ничто и, пожирая себя, становится черной дырой. Грому вдруг становится впервые за пару лет страшно, и пальцы едва берут первый аккорд. А поймет ли Дима е г о песни?.. Игорь бросается с обрыва, надеясь, что в полете у него вдруг вырастут крылья, а лучше — если пропасть окажется без дна: едва трогает струны, мурлычет что-то себе под нос, а после — чуть слышно поет о черством коньяке и разбавленном хлебе; о той Луне, где он всегда один; о сером небе, куда люди так необдуманно стряхивают пепел; о мотивах последних песен и о берегах безымянной реки. А Дима смотрит. Черная дыра внутри легких майора превращается в яркую туманность с горящим золотом краями, когда Дубин еле слышно выдыхает: — Сыграй еще. Пожалуйста.

***

Рядом с Дубиным Игорю становится легко и воздушно, будто весь мир полетел вверх тормашками, а он застыл в точке невесомости, том самом эпицентре урагана, где всегда тихо и спокойно: Дима, которого многие принимают за художника или музыканта, но не за полицейского, смотрит солнечно, улыбается тепло, даже дышит как-то по-особенному, как-то радостно, будто солнечных зайчиков по стенам пускает. Юля, конечно же, видя чужие улыбки и шальные взгляды, говорит Грому, что он свихнулся. С катушек прыгнул и с ума сошел — потому что, ну, товарищ майор, это не вы. Вы так улыбаться и отпрашиваться с работы пораньше не умеете. — Спорим, могу? — Усмехается уголком рта. Рядом с Димою все становится иначе: Игорь достает старые, еще студенческих времен, потрепанные тетради с о строчками квадратного почерка в них, листает, вспоминает, и пальцы пробуют давно забытые мелодии; рядом с Димой все становится по-другому — Гром все чаще вспоминает забавные песни вместо своих философско-грустных. — Представь, Дим, — он хулигански ставит ногу на стул, устраивая гитару на колене, — прихожу я к Прокопенычу, делаю вот такой бряк струнами, — пальцы привычно берут аккорд, — и начинаю петь: давайте пропьем федеральный бюджет, иначе его ждёт привычный сюжет: интриги, злодеи, финал не смешной — а так мы гульнём всей страной! Дубин хохочет, хлопает по коленям, а Игорю хочется найти еще миллион подобных текстов — просто чтобы его любимый человек улыбался. — Мне не надо премий: мотив мой изысканно прост… Я хочу со всеми однажды сказать этот тост… — Давайте пропьем федеральный бюджет?.. — Несмело подпевает Дима, и Игорь не может сдержать улыбку: его голос обратно пропорционален умению разыскивать и задерживать преступников. — Именно! Гром находит в своих старых записях целый ворох так понравившихся Дубину песен: и о тонком шраме на любимой попе, и о хорошей крыши, которая летает сама, и о том, как полезно иногда просто взять и забить на все. Дима улыбается. Игорь готов делать для него все что угодно.