8th Grade.

Фрэнк ненавидел, когда Джерард пил. И было абсолютно плевать, что в этом году ему уже семнадцать, а Айеро не может воспринимать свои четырнадцать-почти-пятнадцать, чувствуя себя самым ранимым ребенком на земле. Его всегда отталкивал алкоголь из-за отца и матери, которые каждый вечер пили: отец пиво, а мать вино. И Фрэнк устал отрицать, что это никак не сказалось на его жизни и мыслях. В голове все детство крутилось, что только алкоголь, казалось, станет решением всем душевных проблем, а фильмы, которые родители иногда смотрели стали тому подтверждением. Но даже главные герои не вели себя так отвратительно. Фрэнк четко помнит, как на день рождении к знакомого Уэя, куда тот его позвал, он напился в хлам и всё ещё продолжал соревноваться с другом кто больше выпьет. Весь вечер Фрэнк метался потерянным и не понимал, почему Джерард смог оставить его одного. Было ужасно больно смотреть, как он глотает очередную рюмку виски, смеясь и подпевая что-то немного севшим голосом. А потом он проблевался. Этот момент, кажется, стал самым болезненным для Айеро. А после этого вместе со всеми таскался(таскались все, кроме Фро, ведь он безмерно любил) с Джеем, помогая спустить его со второго этажа крутой уличной лестницы, чтобы тот не упал, слыша «я спущусь только с Фрэнком, потому что доверяю ему». И снова самый сильный удар прямо в самое сердце. После этого Фрэнк очень нервничал, ведь Джи метался из бани и обратно, не желая выходить, а позже лёг где то на маты на полу, подбирая ноги Фро под свою голову. Ему было очень хорошо. Надо ли говорить, что тот не отходил от Уэя за все время ни на секунду? Разве что покурить и проветриться. Никому не хотелось объяснять, что в ту ночь у него было три панических атаки. Утром Джерард сам пришел в дом, где спал Фрэнк, отводя его ото всех и крепко обнимая. — Извини. Я обещаю, что такого больше не будет. Фрэнк готов был скулить и плакать, лишь бы не вспоминать все детали этой ночи. Потянувшись к его губам, Джерард взял его за талию и поцеловал. — У тебя во рту всё ещё привкус алкоголя. б.о.л.ь.н.о. С того дня ненависть к алкоголю возросла ещё сильнее. Страх, что это вновь повторится всегда брал верх, даже если Джерард пил только одну банку пива после какого-то матча, на который они все вместе ездили. Фрэнк сразу менялся в лице и настроении, когда Джерард собирался пить, но он же не может ему запретить? Август. Этот чертов август. Фрэнк чувствовал себя ещё более отвратительно. Встать с кровати стало чем-то невозможным, когда всё тело, включая внутренности, болело так, что хотелось никогда больше не просыпаться. Если пару месяцев назад образ жизни Фрэнка можно было назвать хоть немного активным, то теперь это смело можно вычеркивать. Жизнь стала похоже на какой-то порочный круг, к которому Айеро был привязан на всю жизнь. Он просыпался, ел, блевал, ложился, потом снова ел, бежал блевать, вновь ложился, ел, блевал и уходил спать. Иногда казалось, что проще повеситься, но Джерард из раза в раз писал, что гнить в комнате не выход и приглашал его гулять или пойти на спортивный корт. Но когда он пригласил его в гости, на день рождение его матери, то отказаться было невозможно. Фрэнк пришел прямо перед ужином и его почти сразу посадили за стол. Руки дрожали перед тарелкой с едой, а глаза становились стеклянными. Глаза разбегались от выбора, однако Фрэнк прекрасно понимал, насколько тяжело будет прикоснуться даже к вилке. Понимал, что после первого куска его будет уже не остановить и Джерард снова будет шутить и класть ему добавки, чтобы ужин правда стал плотным. Как бы Айеро не отнекивался, вилка лазаньи уже оказалась у него во рту, почти сразу просясь наружу. Было чертовки больно глотать. Из-за слишком частого вызова рвоты связки опухли и стали красными, а еда внутри добавляла ещё больше тяжести. Остановится было просто невозможно, и в какой-то момент Фрэнк не замечал, как буквально набрасывается на еду и пытается съесть даже кости от запеченных в горчично-медовом соусе ребрышек. После них и вкуснейшей лазаньи было съедено ещё шесть куриных крыльев и два вока с мясом терияки. Айеро не мог контролировать себя и ел всё подряд, чувствуя дикое жжение внутри. Отлучившись в туалет, он побежал наверх, чтобы избежать возможных неприятностей. Через минуту чья то зубная щетка уже была во рту Фро, а всё съеденное спешило наружу. Рвота выходила тяжело, было чертовски неприятно терпеть выходящие комки не пережеванной пищи, но Айеро так требовалась пустота хотя бы в желудке. Снова становилось слишком неприятно и на душе от чего-то мерзко скребло, чувство никчемности определено брало верх. Единственное, что волновало Фрэнка это запах, его чертов запах. Очень не хотелось, чтобы изо рта пахло рвотой хотя бы за столом. Спустя две минуты Фрэнк был уже за столом. Когда миссис Уэй вынесла огромный праздничный торт, то Фрэнк понял, что проиграл. А ровно через двадцать один день Фрэнк отдался ему ночью в своей квартире. Кажется, он был тогда на грани срыва и очень просил, чтобы Джерард приехал к нему. Впрочем, это не было проблемой. Первый этаж и открытое окно очень помогло. Фрэнку было плевать на бабушку и то, как она отреагирует на его друга, потому что он слишком устал от разбирательств. Какие нахуй правила? Фрэнку было снова плевать, что Джерард лёг к нему слишком близко и обнял его со спины, запуская руку к нему в штаны. Фрэнк понимал, что это всё равно неизбежно. А теперь Джерарду было плевать, что Фрэнку всего неполных пятнадцать и он совсем к этому не готов. Джерарду снова плевать, что Фрэнк отнекивается и рвётся от его прикосновений снизу, ведь поцелуй и язык в чужой глотке заставят передумать. И в голове у Айеро что-то щелкает только тогда, когда они оба были без штанов, а между его ног чувствовался твердый член Джея. Паника и страх рвались наружу, ведь он, черт возьми, ещё не был готов. Никакие «я осторожно» не ласкали слух и не воспринимались, как что-то хорошее. Казалось, что гребанный секс в четырнадцать разрушит и без того хрупкую жизнь бедного бедного Фро. Но как же Джерарду было плевать. — Всё, тише, — Джерард сильнее жмется к нему и толкается до упора, чувствуя, как он дрожит и тихо выдыхает. — хороший мальчик. — произносит Уэй, когда тот смог принять его полностью, шипя от боли. Фрэнку было чертовски плохо. Его тело с каждым толчком как будто пронзала искра тока, но он даже не мог объяснить, почему ему так это нравилось. Ему до ужаса не хватало настолько близкой близости и прикосновений, что хотелось рыдать и умолять, чтобы это никогда не заканчивалось, но Джерард как будто не слышал его слов и продолжал, пока Фрэнк всхлипывал в подушку. Тактильный голод, кажется, всегда был частью его и это пугало. Или отпугивало? Фрэнк вспотел, продолжая нервничать и громко скрести зубами, подавляя эмоции. Джерард остановился только чтобы перевернуть его на спину. Пожалуй, Айеро никогда не видел его возбужденным и настолько очаровательным; он был сосредоточен и ровно смотрел на Фро, забирая из него последние крупинки сознания и ещё чего-то подобного. Хотелось смотреть на него целую вечность. — Посмотри на меня. Влажные глаза устремились Джею прямо в его чертову душу, стараясь как можно скорее сжечь его своим взглядом. Фрэнк сильнее вцепился в одеяло, пытаясь закрыть себя и свое лицо. Он снова жутко нервничал и не хотел показываться. Зрительный контакт, кажется, в такие моменты становился настоящей пыткой. Джерард закончил быстро, прямо на одеяло, оставив Фрэнка осознать то, что сейчас произошло. Абсолютная пустота и непонимание.. Айеро не чувствовал ничего, кроме остаточной боли снизу. Впрочем, оргазм не стоял у Айеро на первом месте. Салфетки, лежавшие под боком, очень помогли и Уэй сразу же взялся за них. Фрэнк чуть ли не скулил, просил внимания и объятий. — Можно? — потянувшись к нему руками, Фрэнк получил легкий отказ. — Надо одеться. Слишком сильный удар снова пронзил его тело, словно самые острые копья. Кажется, Айеро снова думал, что всё дело в нём и его привязанность только мешает. К горлу поступил ком, а в носу что-то защипало. Отвернувшись от Джерарда, Фрэнк закрылся руками и чуть ли не заплакал; обидно было до ужаса. Но это ли не мелочь, так ведь? И он тоже думал над тем, что Уэй думает, что это, черт возьми, мелочь. Но Фрэнку было мало, мало всего времени, которое он проводит с ним, хотелось больше. Хотелось, чтобы все свободное время уделялось только ему, хотелось, чтобы Джерард знал каждую мелочь и больше обнимал, хотелось, чтобы поцелуи и объятия при встрече длились дольше, хотелось, чтобы..чтобы Джерард был только его? Фрэнк дрожал и не понимал, почему он настолько сильно чувствует себя плохо и ничего не может с этим поделать. Обычное «все хорошо» оставляло только более глубокие раны, ведь нихуя ведь не всё хорошо!! Хотелось кричать об этом во весь голос и умолять, но гребанный ком в горле из-за стыда.. Утром Фрэнк проснулся весь потный, чувствуя, как сзади жмется Джей. Глаза неприятно щипало от вчерашних слез, а сердце, кажется, больше не было способно переживать настолько много отрицательных эмоций. Лежа и совершенно бездействуя, не хотелось вообще ничего. Где-то очень глубоко Фрэнк думал, что Джерарду плевать на его удовольствие и если бы тот хотел, то точно бы что-то сделал для него. Но разве такой прекрасный человек, Джей, самый улыбчивый и очаровательный парень может так плохо к кому-то относиться? Оказывается, может. И Фрэнк ещё много раз убеждался в этом, а может просто сам всё выдумывал, когда Уэй отменял их личные встречи или предлагая провести время ещё и с его друзьями. Тогда хотелось слишком сильно рыдать и много думать над этим, но отказываться было нельзя. — «Ахуеть. Так и скажи, что не хочешь проводить со мной время. Я тебе предлагая любую возможность, а ты отказываешься.» — Пару раз писал ему Джей, когда тот отказывался из-за невозможности переварить это всё настолько быстро и просто из-за того, что он не был готов проводить время с его друзьями, а не конкретно с ним. И почти всегда были отговорки, по типу «у него день рождение, ему одному будет грустно». Интересно, как же так ювелирно совпали два этих события? Бедняга Уэй, кажется, должен разорваться? Как же потом было мерзко и отвратительно, когда на то день рождение пришло ещё двое парней, уже вовсю играя в приставку с именинником. Но даже не смотря на всё это Фрэнк продолжал потакать ему и делать почти все, что он скажет. Отказывать было непривычно и слишком рискованно. Конечно же, это было в разумных мерах и ничего такого не было попрошено, но с какой же пустотой потом ходил Айеро, сделав то, чего ему очень не хотелось. Зато Джерард был доволен и даже не предполагал, насколько плохо себя чувствует Фро. Впрочем, он не хотел жаловаться и что-то доказывать — себе дороже — зато с легкостью врал и придумывал причину своего отвратительного состояния, чтобы не обвинять Джея в том, в чем, собственно, он и был виноват. Фрэнк чувствовал угрызение за ложь, но не мог по-другому. На него очень давило, насколько он не мог разрешить ситуацию с Джерардом и его подходом к его приемам пищи. Они договорились, значит Фрэнк обязан есть так, как скажет Джерард — три раза в день. А если того же захочет Фрэнк — не так быстро, они же ни о чем не договаривались с его стороны. Если предложит — нет, ведь Джей ест нормально. Однако позволить пропускать приемы пищи потому что не хочет Джерард мог столько, сколько захочет. Всякий раз было ужасно плохо и Фрэнк мучал себя постоянным мыслями об этом, но сделать с этим ничего не мог. Он давно заметил, насколько сильно он всегда ему уступает и идёт навстречу, прощая абсолютно всё, чего явно не делает Уэй. Ему проще уйти в себя и просто ним кем не разговаривать, скинув всю ситуацию на другого. И дело даже не в том, что он просто не хочет разговаривать. И вот Джерард больше не казался таким идеальным и справедливым, как это было раньше. Фрэнк не хотел уходить от него, думая над тем, что всё изменится, но понимал, что точно никогда не сможет с ним ужиться, если это вообще произойдёт. Или придётся измениться полностью ради удобства и невозможности поссорится из-за личных проблем и загонов, но в таком случае Фрэнк не будет собой, что он обещал Джерарду. Но если он будет самим собой, то придётся рыдать перед тарелкой еды и кричать о том, насколько ему плохо и он устал, но в этом случае противоположную сторону это не устроит. Казалось, что его держат в заложниках и не дают право выбора, право самостоятельного важного решения и право делать так, как он захочет. Но выбираться из этого порочного круга он тоже не хотел, ведь его же любили. Ну не мог он просто взять и нагрубить, отстояв свою точку зрения. Фрэнк был напуган настолько сильной близостью, от которой никак не сможет избавиться в ближайшее время. Как же было тяжело каждый день мучать себя и видеть себя уставшим от этого всего, но где-то в самой самой глубине души он ждал, когда это закончиться и он будет делать так, как хочет. Не прошло и недели, как Фрэнка снова пригласили на ужин к миссис Уэй. Страх ничуть не отступил, а боязнь опозориться встала на первое место. Хотелось проводиться под землю от осознания своей беспомощности и уязвимости перед, мать твою, едой. Идти вовсе не хотелось, как и лишний раз разочаровывать Джерарда, вновь попадая в отвратительную ситуацию. Дом, который… …который… Впрочем, этот день не отличился от предыдущего абсолютно ничем. Сидя один на один напротив Джерарда с злополучной вилкой в левой руке, Фрэнк смотрел в тарелку с жареным лососем и спаржей, не представляя, как у него хватит сил, чтобы съесть хотя бы немного. Подступали слёзы, и вот он больше не примерный, как его называли родители Джи, мальчик, вечно послушный и смиренный. Еда казалась самым сильным ядом или очень отвратительным лекарством, которые никак не хотелось принимать, даже если тебе грозит смерть. Он не мог от этого отказаться, но его никто не заставлял. Кусок лосося оказался у него во рту прежде, чем он почти полностью застыл. Смотря на нее пустым взглядом, Фрэнк понял, что больше не может и разревелся прямо за столом, утыкаясь себе в локти. — Фрэнк? Джерард обеспокоено подскочил и почти сразу оказался рядом, не понимая, что могло вызвать такую реакцию. К счастью, родители давно спали и только Уэй видел его таким. Снова. Фрэнк не помнит, сколько раз он рыдал при нём и пытался это скрыть, ведь не его вина, что он слишком раним и не способен перенести измененные обстоятельства. Фрэнк не мог больше молчать, однако и вывалить всю правду прямо сейчас стало бы самым непостижимым. — Мне надо отойти, я не надолго.. Рванув в туалет, Фрэнк захлопнул за собой дверь и постарался как можно скорее выплюнуть остатки еды. Он полоскал рот проточной водой и метался в поисках чего-то длинного, чтобы скорее впихнуть это в себя. Как назло, на первом этаже не оказалось ни одной зубной щетки, поэтому в ход пошли пальцы. Кажется, он был готов всунуть в себя целый кулак, чтобы выблевать остатки. Ничего не получалось. Движения только усиливали дискомфорт и без того саднящих связок, от чего становилось ещё больнее. Наглотавшись как можно больше воды из крана, Фрэнк вновь пихал в себя руку и чувствовал, как внутри всё начинает подниматься. Жжение стало настолько нестерпимым, что хотелось рыдать и потерять чертово сознание. — Фрэнк?.. Раздался голос Джерарда ровно тогда, когда Фрэнк рылся в своей глотке. Он встал в ступор и не знал, как реагировать. Забыл запереть дверь.. Все мысли отшибло насквозь, а в горле образовался тугой ком. Джерард не был настолько тупым и прекрасно понимал, что его рвение к идеалу через «не очень правильный» путь никуда не денется. Джею искренне хотелось, чтобы тот никогда больше не вспоминал об этом и жил так, как раньше, но его уже не переубедишь. — Это то, о чем я думаю? Джей резко сменился в голосе и смотрел на зареванного мальчишку слишком серьезно. Фрэнк выглядел помотанным и неспособным на какие-либо действия, но резко спохватился и попытался как можно скорее прийти в себя. — Джерард, стой, пожалуйста..Я все объясню!.. — Объяснишь что? — на лице Джерарда читалось разочарование и в каком-то смысле раздражение, что не смог удержать этого поганца от собственного разрушения и запустил всё до такой степени. Но он был зол исключительно на Фрэнка, ни в коем случае не на себя. Внутри него как будто бы все разрушилось и перестало существовать, ведь он приложил столько усилий и вытерпел не одну истерику Фро, чтобы они сошлись на удачном компромиссе. Однако теперь всё было потеряно окончательно. — мы договаривались, что ты так не поступишь! Ты обманул меня? Обманщик.. И Фрэнк понял, что больше никогда не увидит его улыбку и очаровательный взгляд. Это конец? Неужели он смог променять самого дорого человека на мечту и зависимость? Нет.. Прокручивая всё разом, голова начинала болеть ещё больше, а напуганные глаза всё никак не мог оторваться от теперь уже пустого взгляда напротив. — Ты говорил, что не сделаешь этого, почему, почему блять?! — Джерард сорвался на легкий крик, ведь терпеть уже не хотелось. Больше ничего не хотелось. Фрэнк как будто бы стал для него самым чужим и незнакомым человеком, который никогда не знал его настоящего и не видел в нём абсолютно никого. — мне очень больно, Фрэнк, очень. Ты опять не сдержал свое слово. Фрэнка трясло и он не мог выдавить из себя ни слова, попутно вспоминая, что можно было сделать прямо сейчас. А уже ничего нельзя было сделать. — Хочешь, мы можем договориться? — Нет, Фрэнк, я больше ничего не хочу. Просто уходи, пожалуйста, мне пиздец как больно. Эта фраза стала самой последней, что мог нормально воспринимать Фрэнк. Он еле стоял на ногах, видя, насколько сильно встревожен Уэй. Хотелось провалиться под землю и вернуться туда, где никогда не было никакого Джерарда. Туда, где его жизнь казалась навсегда проебаной и самой тусклой из всех. Та жизнь не давала надежду на что-то хорошее, даже наоборот, но тогда не приходилось подводить того, кому очень сильно доверяешь и любишь, каждый день сильно скучаешь. И пусть даже тебя держат в самых колючих ежовых рукавицах, зато очень крепко и слишком надежно. А что теперь? Доволен ли Фрэнк «освобождению» после стольких месяцев? Точно нет. Хотелось упасть перед ним на колени и быть как собачка, которая, даже если никто никогда не простит, всегда останется рядом и будет оберегать от всего. Но так глупо разрушить их отношения мог только Фрэнк. Опять. Домой он шел без единой мысли. Как и ожидалось, Джерард ни написал ему ни слова. Молчание постепенно угнетало и причиняло ещё больше боли, чем если бы они снова поссорились. Его больше нет, нигде нет. Ни в его жизни, ни в переписке, ни в чьих-то рассказах. День, второй, третий, четвёртый…неделя…вторая… Он не объявился ни разу. Фрэнк понимал, что это конец. Вот теперь уже точно. Пустота полностью поглотила его сердце и оно, кажется, развалилось на мелкие части, выходя через нескончаемые слезы. Он очень много плакал в ту ночь, не спал, полностью изрезал своё тело и наглотался успокоительных, чтобы больше ничего не чувствовать. У него не было цели умереть, но если бы это случилось, то Айеро был бы не против. Хотелось неистового кричать и биться головой об стенку, дабы больше никогда ни о чем не думать. И если Джерард отходил от их расставания очень тяжело, но при этом тихо, просто не желая больше никого видеть, то Фрэнк был готов сделать с собой что угодно, лишь бы снова почувствовать те эмоции и хоть какое-то внимание от Уэя. Состояние Фрэнка казалось ему чем-то нескончаемым и слишком выматывающим, однако он не был в силах это изменить. Забыть Джерарда никогда не получится, а значит, что ради него он доведет себя до самого отвратительного состояния.