Песнь ямщика

       Погода портилась. На солнца и намёка не было. Даже внутри крытой кареты был слышен беснующийся ветер. Но помимо его раздавался напев. Протяжный и задушевный. Видимо, это мой возница запел. Никогда не слышала, хотя... Я ведь даже не упомянула о нём в далеупольской истории. Зря, исправляюсь.        Ещё когда я собиралась в эту поездку по просьбе барона, я с трудом выпросила у него именно этого кучера. Его зовут Константин, ему 58 лет, по словам хозяина. Выглядел он моложе своих лет, и я даже не знаю, чем такое ощущение вызвано: то ли педантичностью к внешнему виду, то ли крепким телосложением. Да, он был седым, и сеть морщин уже прочно обосновалась на его лице, однако идеально опрятный костюм с плащом, принятие верных решений и точность действий делали его идеальным помощником в моих странствиях. К тому же, мне стало безумно интересно, как он эти качества обрёл.        Путь в предыдущие пункты был гораздо короче, и так и должно было продолжаться, но из-за боевых действий в этом регионе, окончанию которых скоро век исполнится, деревни до Верхних Астров были сожжены. Потому неудивительно, что возница запел дорожную. Но в ней что-то есть на мой взгляд. То есть, как бы это объяснить, обычно дорожная песня содержит простой сюжет, простую мысль и основная цель этой песни - протяжностью гласных увеличить время пения, чтобы дорога была повеселей как можно дольше. Но его песня несколько другая. Я стала прислушиваться. ".. -О, брат, побойся бога, - Здесь нету ничего, Разъехались дороги Я слышал смех его. Разъехались два брата, По цели не сошлись, Кому-то нужна слава, Кому-то - чистый лист. Был первый из них старшим, Он искренне хотел Прощения промашек Творивших зло людей Второй желал другого, Он верил только в то, Что всё, что стоит много, Подходит для него. Один дружил с монахом, Другой дружил с вором, Один всю ночь проплакал, Узнав всё о другом: Всё, что творил, что делал, Все их разлуки дни, Не думал, что затеял Братишка по крови. И вот случилось горе, Погиб один из них, И всё сменилось тут же, Там кончился и стих."        Так много боли было в этих звуках. Никогда бы не подумала, что скрывается за его поразительной исполнительностью. Это чувство, когда осознаёшь, что все вокруг не просто люди, не просто фигуры, которые произносят какие-то нужные слова в нужный момент, а живые существа, прожившие каждую минуту своих лет, обретшие определённый опыт, благодаря которому они такие, какие есть.        Несмотря на то, что песня должна была помочь, она сделала мне только хуже. В итоге, несмотря на непогоду, я заснула.        Проснулась я где-то к полудню. Константин продолжал везти карету, так как удивительно точно рассчитал лучшее время для сна до отбытия. Однако вскоре он остановился. - Что стряслось? - спросила я. - Нам преградили путь разбойники. - ответил возница.        Я посмотрела вперёд, но никого не обнаружила. - Но там никого нет. - Только сказала я, как квартет молодых бандитов появился из ниоткуда в десяти метрах от запряжённых коней. Они уже запустили свои метательные оружия в нас, но Константин отбил их лезвием ветра.        Он слез с козел и направлялся к бандитам уверенной походкой. Его черные сапоги вдавливали все неровности дороги в землю не хуже молотка, забивающего гвозди, хотя его шаги были вполне естественными. Молодые хулиганы немного испугались, но всё же решили дать бой. Бандиты использовали теневые прыжки: уходили из поля зрения и казалось, будто телепортировались за спину, но на самом деле перемещались невероятно быстро благодаря мане, однако кучер достал свой кистень, припрятанный под плащом и раздал каждому нападавшему по неслабому удару. За одно движение.        Охая и ахая трое убежали, куда глаза глядят. Последнего же Константин поднял за шкирку и, убедившись что он в сознании, сказал: "Веди нас к своему главарю", - и эти слова так сильно подействовали на разбойника, что весь последующий путь до своей станицы он из кожи вон лез, стараясь быть максимально любезным.        Станица разбойников представляла собой ряд палаток, из центров которых торчали трубы. Насколько я понимаю, это печи сгоревших во время войны деревень. Одна палатка была такой большой, что трубы печи не было видно. Туда и привёл нас неудавшийся бандит.        В палатке на своеобразном троне сидел пожилой человек. У него был особый головной убор с парой драгоценных камней, символизировавший власть. Его одеяние можно считать богатым для человека, занимающегося мародёрством. Чувствовалось, что он тёртый калач и на мякине его не проведёшь. По обе стороны от трона было немало разного оружия и снаряжения: нашлись даже один экземпляр старинной военной формы, а также посох для продвинутого друида. По всей станице шатались праздные мужчины, оценивающие взглядом стоимость лошадей и кареты, если говорить о тех, мимо которых мне довелось проехать. Несколько дальше центральной дороги импровизированного поселения жители собирались в группки и громко смеялись. Те же, что стояли рядом с троном были наиболее серьёзны и говорили задумчивым тоном. Думаю, это что-то вроде командования всем этим безобразием.        Атаман - такой титул правитель поселения носил в этом обществе - посмотрел с презрением на расшаркивающегося проводника, с оценивающей жадностью на меня - чтоб этих "сильных мира сего" - и с каким-то вопросом на Константина. Откашлявшись, он вальяжно начал разговор: - Ну и что это значит? Неужто тебя старик поколотил? - посмеялся вместе со стоявшими рядом бандитами атаман. - И где твои друзья? - Бегут лесами сюда, батька - ответил униженно юноша. - Вообще-то вы забыли поздороваться. - раздражённо я влезла в диалог - Здравствуйте, я Ритер Новеллин, выполняю поручение от барона этих земель. Теперь назовитесь вы.        Я многое ожидала, но такого не ожидала. - Старик, как звать-то тебя? - скривив рожу от проигнорированной моей речи, заговорил глава.        Константин не ответил ни слова и достал латунный религиозный символ из внутреннего кармана костюма. На нём была весьма странная царапина: она заржавела фиолетовым цветом. Но, как ни странно, именно эта безделушка заставила атамана испугаться. - Смешно.. Ты хочешь подарить мне нечто ценное, чтобы я вас отпустил с миром?.. Да, ведь?.. Но этого будет мало, тогда тебе нужно отдать девушку, ты же понимаешь? - нервно лепетал атаман. - Я хочу отомстить. - сказал Константин и в мгновение ока он достал вновь свой кистень. - Бери свой особый меч и сражайся по-честному при всех, чтобы все твои дружки видели. - Понимаешь, дружок, я староват уже... И меч не так силён, как раньше. Ну пограбил я монастырь, ну убил пару несогласных, ну случается. - Дела надо доделывать. - сухо отрезал кучер. - Считаю до трёх.        Никто даже не пробовал мешать Константину. Уверенность, статность и растущая концентрация силы делали своё дело, и подобия разбойников отходили понемногу всё дальше. Вот и атаман сразу подорвался, достал свой одноручный меч и встал в позу для фехтования. Меч, кстати, проклятый, причём и кузнец, и заклинатель постарались на славу. Фиолетовая ржавчина - признак яда, разъедающего святую энергию, которой монахи, жрецы и паладины усиливают свои заклинания. Такое усиление заставило меня волноваться. Всё-таки при всех признаках: кистень, святой символ, физическая сила, твёрдые убеждения - он относится либо к паладинам, либо к жрецам (той же силы), что значит, что он буквально идёт в невыгодные условия. Однако бой продлился недолго: атаман решил напасть первым, пробив наотмашь, дабы волна тьмы поразила моего помощника, но Константин уклонился, закрывшись плащом, от которого магия рассеялась по сторонам, и ударил своим оружием с разворота. Атаман давно не сражался и прилично состарился, потому ни рефлексов, ни выносливости не хватило, чтобы пережить такой удар, тем более пришедшийся в голову. Глава бандитов рухнул наземь мёртвый.        Пока я следила за сражением, я не заметила, как столпились люди. Среди них были и запыхавшиеся горе-разбойники, что сбежали от нас, и один человек, который был даже старше атамана. Он первым и подошёл к погибшему. Осмотрев тело, он произнёс: - Зря ты, Костя, так с ним поступил. Выживи тот монах, гнил бы ты в остроге.        Пока я справлялась с пониманием этих слов, Константин вздохнул и ответил. - Нет, дядя Володя. Выжил бы тот монах, я бы лежал вместо него.        После ответа кучер сел на козлы и увёз меня прочь оттуда.       Влажную дорогу ярко освещало солнце. Карета продолжала свой путь по землям Кольского. Заунывная песня разносилась по округе. Песня о том, как старший брат только своей гибелью смог вразумить младшего жить по-людски. Я бесшумно плакала в карете, потому как поняла, насколько больно я сделала Константину тем, что взяла его с собой. Ему снова пришлось убивать, возвращаться в дикий мир, где кровная месть - лучший способ очиститься. Однако теперь его тяга к чистоте и образ действия мне ясны. Неужто такова цена знаний?..