Младший Дьявол

Между пальцев перекатываются дивной красоты голубые, застывшие в полном, сильном чувстве глаза. Маленькие зрачки и сияющая во тьме радужка потерялись в разводах ослепительного алого, но он был достаточно терпелив, чтобы внимательно и заботливо оттереть каждое пятнышко с едва видной белизны. И вот оно. Прекрасное, малость неровное, но красивое мягкое око со сверкающей лазурной радугой так забавно проседает под давлением пальцев, сплюснувшись до эллипса и угрожающе подрагивая по бокам в предупреждении вот-вот лопнуть. Эти завораживающие шарики раньше были в живом теле, вращались, щурились и смеялись, скрывались за веками, кокетничали, и прятались за ресницами. А теперь они застыли, всё больше теряя всякий живой блеск. Стоило нажать сильнее, как оболочка лопнула и пальцы погрязли в липкой, склизкой жиже. Надо же, а ведь раньше именно эти удивительной красоты глаза смотрели на него с лютой ненавистью и откровенным презрением, а теперь разорвались в его руках так просто, будто мыльный пузырь. Совсем рядом грянул гром, краем глаза он зацепил яркую вспышку и ощутил, как содрогнулась земля от удара небесного. Где-то вдали кричат вороны, а прямо под ухом, здесь, льётся водопад. Грязные тела провалялись здесь всего десяток минут, но уже никогда не вернут бывалой красоты и чистоты. Эти запятнанные порчей крылья спустя века не станут белы подобно снегу и ничто не вернёт этому холодному ореолу ту неистовую яркость, с какой сияет нимб по-настоящему чистого Ангела. Но разве может быть нимб подобного существа искриться точно золото? Разве не должен он погаснуть и обратиться в прах после всего, что сотворено было руками этого мертвеца? Вся гниль пропитывает его существо насквозь и даже отсюда он ещё чувствует этот тошнотворный запах. Сжимая в руках этот бледно-жёлтый венец, ощущая его колющую пальцы теплоту, из нутра поднимается желчь. А ведь его нимб был точно такой же. И какая бесконечная пропасть их разделяет.

. . .

Воды колодца смыкаются и далеко внизу тьма поглощает два тела. Пожирает этих несчастных Ангелов и, вероятно, никогда уже не выпустит вновь. Лишь слабый алый окрас может выдать, что на дне этого неприметного места могут таиться два трупа. Мощный ливень смывает длинные, размытые полосы крови, а почва впитывает всё, что только может, без всякого разбора. Запятнанные земли очищаются так, как никогда уже не смогут очиститься они. Даже если это было возможно, уже слишком поздно. Они никогда ничего не прощали ему, так почему обязан он? Алое смывается с лезвия и обнажает яркий блеск только что выкатившейся луны. Она как и всегда царственно-игрива, величественно-холодна и любопытна. Осматривает всю эту страшную картину досконально, пронизывая лучами насквозь, омывая каждую черту, обвивая испачканные крылья Серого и вновь пропадает, вдоволь насытившись этим. На время. Серокрылый перехватывает нож удобнее, проводит по лезвию и трогается, растворяясь в темноте. Его силуэт поглощают тени и уносят во тьму. Там, где ему самое место. Там, где он должен был быть всегда. Цветок, рождённый расти во тьме, возвращается во тьму.

. . .

— ... Где эти чёртовы Ангелы. — Шипит командир, беспокойно смотря на бешеный ход стрелок карманных часов. — Их нет больше двух часов. Какого чёрта!? — В палатке оставался ещё один - тот самый, что стоял и наблюдал за Серым до последнего. Что-то в его сердце неприятно сжималось и противно ныло. Будто точно знал, что где-то там произошла ужасная расправа и они уже ни за что не вернутся назад. Что-то шептало ему могильным холодом на ухо, отсюда уже не сбежать никому из них. Остаётся только ждать неизбежного. — Нгх! — Командир швырнул лист бумаги и вышел на улицу, тут же накидываясь на соседнюю палатку с приказами и криками. А этот всё сидел, глядя на руки и прислушиваясь к звукам вокруг. Ливень не ослабевал и непрекращающийся поток всё больше походил на множество паучьих лап, готовые в любой момент прорвать крышу палатки и заполонить кишащей живой массой всё вокруг, но где-то в потоке бесконечной воды стали отличимы иные. Новые. Такие неожиданные и странно неподходящие к ситуации. Вдали слышны вороньи крики. И не так, будто это один или два заблудились в лесу среди дождя и вот-вот затеряются в шуме, а словно надвигается целое облако. Но разве птицы летают в такую ужасную погоду? Только если их вынудить. Только если случится нечто из ряда вон выходящее и что представляет куда большую опасность, чем бурлящий небесный поток. Или если их что-то зовёт. Но что?

. . .

Тени двигаются быстро, незаметно, точно скользят и ломанными силуэтами стелются по земле, мелькают среди деревьев, заполоняют собой всю листву и забивают каждую щель. Глядя на это неволей кажется, будто там кто-то есть. Кто-то, кто невидим, но ощутим. И чьи призрачные пальцы ощущаются на шее. Холодные, длинные, влажные от воды и колючие от земли, точно _верёвка_ обвивает горло и резкой петлёй вздымается вверх. Ангел вздрогнул и проморгал, потирая сонные, бледно-карие глаза. Всех переполошили из-за этой пропажи и ещё один час все сидят на нервах в промежутке между раздражением и неприятным страхом перед неизвестным. Куда они делись? Неужто потерялись? Напал дикий зверь? Погрязли в грязевых лужах? Или они на кого-то наткнулись? Ангел машет головой, будто может стряхнуть с себя паутину тревоги, но только глубже кутается в ней. Он всё вертится и косится от ярких ламп и нимбов в бок, в чёрный, непроглядный лес. По веткам носятся фигуры, неясные формы вытягиваются от их света и тут же распадаются на сотни кривых. Вот только это не единственное, что беспокоит. Кажется, будто оттуда кто-то смотрит. То самое знакомое каждому в той или иной степени чувство тревоги, точно после долгих гляделок не только ты смотришь в темноту, но и она начинает смотреть на тебя. Внимательно, пристально, как не вертись, не укрывайся в белых крыльях и не прячься в шинели, а она с каждым мигом подползает ближе, уже чувствуются холодные касания на коже и будто бы в следующее мгновение когти разомкнутся и сцепят. — Связист! Связист, где ты!? — Как же распирает командира и это волнение заразой передаётся другим через его звонкий, подрагивающий голос. — Здесь! — Ангел встряхнулся и поднял голову, тут же вставая. — Ощупай местность, живо! — Рявкнул тот, точно в этом связисте и заключалась вся трагедия этой ночи. Серого здесь нет и не на ком больше выместить свою злобу и раздражение. Никто больше не примет это, стиснув зубы. Ну, ничего. Как только вернётся, вдоволь отплатит им за это. Ангел бросается исполнять поручение, хотя сам не до конца понимает его смысла. Он выводит руки перед собой, прикрывает глаз и рассеивает зрение. Как если бы он был водянистым паром и способен пролететь километры. Это умеют все хоть сколько-нибудь затронутые магией существа, но далеко не все способны исполнять это так же хорошо и тонко, как связисты. В этом и заключается их роль. Вот только этот был максимум любителем, а по факту никем. И условия для этого были ужасны. Будто специально была подобрана именно эта ночь. Ему была видна лишь непроходимая стена из шумов и ряби, ничего нельзя было услышать или увидеть ясно. Сказать наверняка можно было только о том, что потерянных ангелов поблизости нет. Ни одного живого существа большего по размеру, чем свёрнутая в норе лисица, не было. Но что-то в этом шуме отличалось. Нечто едва уловимое и чуть ощутимое, походящее больше на выбивающийся всплеск шума, чем на живой объект. Он двигался слишком быстро, чтобы быть настоящим. Или нет? Слишком незаметен, точно тень скользит во тьме. Или это и есть тень? Всё равно, тень не может представлять опасность, она не может коснуться. Или может?

. . .

Вокруг было невероятно шумно, но среди ангелов воцарилась мертвая тишина. Паника, смятение, непонимание и ярость, всё смешалось и померкло на фоне только что вышедшего из теней Серого. Как ни в чём ни бывало он шёл по тропе и вынырнул из густых зарослей ветвей. Так просто и обычно, что ввергнул всех в гулкий шок и немое опасение. Так просто? Просто вышел? Но шагнуть к нему никто не посмел. Что-то новое было в его манере хода и его глаза, ярко блестящие при свете луны, смотрели с кровожадностью долго голодающего хищника, насильно сдерживаемого за решёткой. Плотоядно, точно и холодно. — Серый, на колени! — Крикнул командир и выступил вперёд, сжимая в руке копьё до белых костяшек. Это что, страх? — На колени и может тогда тебя пощадят! — Крикнул следом другой, ощущая, как пульсирует ненависть в венах. — Иначе за ночь не оставим живого места! — Почему он не останавливается? Почему продолжает идти!? — Ну, я тебя предупредил. — Процедил командир, стиснул оружие пальцами и отвёл руку назад, резким броском выкидывая копьё точно по прямой. Звук рвущейся ткани и кожи потерялись в дожде, но глаза могли отчётливо уловить две тонкие чёрные полоски, сбегающие с рассечённого плеча. Серый останавливается, касается пальцами окровавленного плеча и ничего не делает короткий на деле, но кажущийся безумно долгим промежуток времени, а после странно наклоняет голову, отчётливо произнося ровным, даже удивлённым голосом : " Это всё? " Никто не успевает отреагировать, тут же замечают, как поднялась рука Серого с ножом, с конца которого медленно сбегают капли воды. Связист в один момент рухнул на колени и его пронзительный крик морозной дрожью разнёсся по маленькой поляне. Его голова словно взорвалась от переизбытка энергии и доселе неприятный, но терпимый шум перерос в грохот и звон тысячи колоколов. Тёмная магия Её слишком много Крик привлёк к себе всё внимание и потому никто не заметил, как одного из них не стало. Тело просто скосилось в бок и упало в лужу, а из груди торчало то самое копьё, которое не так давно швырнули в совершенно противоположную сторону. Ангелы переполошились и бросились врассыпную по полю, едва не роняя оружие и не путаясь в собственных ватных ногах. Глухой связист пополз в бок и косыми шагами перекатился за палатку, упав навзничь и тщетно пытаясь отделаться от гулкого шума. Командир отскочил на несколько шагов и кинулся на поиски другого оружия, а последний оставшийся едва поспевал за градом секущих ударов, который сыпался на него точно град. Раз, второй, третий, пятый и девятый, и руки онемели от того давления, которое приходилось выдерживать напрямую. А ведь у него в руках был меч, а у противника - нож. Искры сыпались в разные стороны и следом последовал крик вместе с первой кровью. Ангел хотел отскочить, но поскользнулся на мокрой земле и упал назад, сильно ударившись о камень головой. Всё заплыло в оглушительном звоне и кислотных цветах, а единственное, что улавливали бешено мечущиеся и слепые глаза, так это заносящийся над головой нож и узкие, свирепые зрачки.

. . .

Из его рук выбило нож и с боку навалился мощный удар, заставивший его отскочить на два прыжка, резко поворачивая голову. Командир с тяжёлой железной палкой в руках стоял напротив. Ногой он втоптал в грязь выпавший нож и отвёл конец палки назад, внушительно опуская его ближе к земле, от тяжести. Серый вопреки ожиданиям даже не шелохнулся в сторону и не поглядел по сторонам в попытке найти новое оружие или путь к отступлению. Он сразу набросился и проскользил под оружием всего на сантиметре ниже, цепляясь за шиворот его одежды. — Тц, отцепись! — Рявкнул Ангел и замахнулся. Удар пришёлся точно по спине, из-за зафиксированного положения рук тот даже не пытался отскочить и напротив навалился сильнее, всем телом налегая на его. Ангел пошатнулся и Серый круговым движением отшвырнул его в сторону, бросая на землю. Упавший крикнул, наткнувшись спиной на что-то твёрдое, в глазах помутнело и через секунду весь мир заполнило оглушительной мутью. Совсем рядом и будто бы невероятно далеко пронёсся короткий визг.

. . .

Удар отдался гулким эхом по всему стержню в самые руки. Рядом послышался ещё один тихий, болезненный стон, но ещё одна сильная атака стала фатальной. Серый выпрямился, тяжело дыша и глядя горящими глазами на размазанную по земле голову. Стенки черепа походили на чашу со сбитыми краями, а внутри безмятежно лежало серо-розовое вещество, точно приглашало к трапезе. Малость деформированное неаккуратным входом оружия, но от того ещё лучше демонстрирующее содержимое. Он ещё слышал хруст, точно большой и сочный арбуз швырнули о камень и тот лопнул, разбрызгав ярчайший алый во все стороны, точно фонтан. Также нелепо и естественно, будто так и должно было быть. От кончиков пальцев поднимается могильный холод и ладони цепенеют в легком мандраже. Это было так просто Та энергия, что копилась в этом дрянном теле всю его жизнь вырвалась и растеклась лужей по всему полю, пронизывая каждый листок и просачиваясь под землю. Так просто оказалось прервать его жизнь навсегда Он медленно выпускает воздух, сжимая железный стержень до собственной боли. Своими руками оборвать эту тонкую, скачущую линию пульса Он чувствовал, как от самых кончиков пальцев его пронизывает разрушительная чёрная магия. Ощущал, как она вторгается в тело спустя столько лет вновь и заползает под каждую клетку, обволакивая тягучей смолой и затапливая всё до отказа. То, что он так долго подавлял в себе наконец всплыло наружу. Какое же это.. приятное чувство свободы. Словно оборвали верёвку, которая вечно связывала крылья, сорвали ошейник, за который держали на цепи долгие годы.

. . .

Он медленно разворачивается, впервые встречая на себе не только презрение, отвращение и жалость, которые паутиной окутали каждое мгновение его существования вот уже на протяжении многих лет. На него смотрят со страхом. С животным ужасом и дрожат сильнее от каждого шага в свою сторону, косятся назад, спотыкаются, падают и отползают, в панике стараясь отыскать оружие, защиту. Хоть что-нибудь, что подарит им ощущение крова и отберёт липучий страх. Каково оно на вкус, а?

. . .

Командир едва может контролировать тело и его рассеянный рассудок в панике и ярости мечется внутри ещё целой черепной коробки. Почему его запугал какой-то паршивый Серый? Почему он боится и отползает, разве не превосходит в силе? Почему от него несёт такой разрушительной мощью? Как будто... на миг он встретился лицом к лицу с самим Дьяволом. В тот день, когда Война была объявлена, каждый почувствовал этот холодный и точный, точно лезвие, всплеск энергии. Его невозможно забыть и вот сейчас он повторяется, какого чёрта!? Командир сцепил зубы, пошарил рукой по земле, рывком поднялся и отскочил назад, направляя не так давно вбитый в грязь его же ногой нож. Его лезвие хоть и было покрыто водой и мелким песком, а легко могло раскроить нежную ангельскую кожу. — Ну давай, подходи! — Он сделал шаг и угрожающе махнул ножом по широкой окружности. Серый же только шагнул навстречу, отклоняя корпус назад, и выбросил стержень вверх, пристально и точно смотря прямо в его затянутые слепым бешенством и страхом глаза. И что-то во взгляде серых очей было иным. Как будто он был осязаем. Также физически ощутим, как лезвие ножа подле самого горла. Точно напряжённая до предела кожа на шее проседает под металлическим лезвием. Щиплет, чешется, рвётся. Серый со всего размаху опускает палку вниз и воздух угрожающе загудел, до боли ощутимыми вибрациями отталкивая Ангела назад. А невидимая нить на шее смыкается, сдавливает, стягивается прочной удавкой и в один момент тело подкашивается, нелепо раскрывает рот и падает назад в три касания. Сперва шумно опускается в лужу таз, затем падает корпус и только потом, через промежуток, отдельно опрокидывается голова. Укатившиеся назад глаза стекленеют, теряют фокус, а перекошенное в ужасе лицо навсегда застывает в омерзительно эмоциональном выражении.

. . .

Серый делает машинально шаг вперёд, прижимает руку к лицу и медленно сглатывает. Этого ощущения крови на собственных руках не было очень давно. Оборванные только что две ниточки жизни ещё трещат, но не проходит и минуты, как застывают навсегда. Он ощущает, как тело окутывает мрак. Давно забытый, так старательно спрятанный глубоко в сердце и столько лет оберегаемый от чужих глаз, чтобы скрыться, стать другим, измениться. Подавить в себе себя. И всё это было бесполезно. Под ногами расстилаются водопады крови и изумительно чистая белая луна вновь выкатывается из-за туч, освещая поле. Сколько алого на земле, сколько багрового и рубинового переливаются в один единый поток и сливаются в ручеёк. Тц, как грязно поработал. Он поднимает голову и внимательно смотрит в разрываемое чёрным облаком небо. Силуэты мелькают, перекрывают собой свет и вновь уходят. Тени бешено мечутся по земле, но глаза не устают. Он всё смотрит туда, наверх, затем протягивает обе руки и громко, отчётливо, с какой-то низкой клокочущей хрипотцой произносит: " Пируй же, моя милая пустота " Из леса поднялось целое живое чёрное облако и сплошной волной накатило на эту небольшую поляну, поглощая всё воздушное пространство. Ангелы боятся воронов. Ведь они - символ Дьявола. Тьмы. Боли. Разрушения и катастрофы. Белокрылые презирают их. Ведь эти птицы - падальщики. Подбирающие чужие останки. И как же смешно сейчас этих самых белокрылых Ангелов рвут в клочья и растаскивают на части тела. СЛЫШНО, КАК РВЁТСЯ ПЛОТЬ. СЛЫШНО, КАК ХЛЮПАЮТ РАЗОРВАННЫЕ ГЛАЗА. СЛЫШНО, КАК РАЗМАЗЫВАЮТСЯ ПОД КОГТЯМИ МОЗГИ И ПРОСЕДАЕТ ПОД ЖАДНЫМИ КЛЮВАМИ МЯСО. ОНИ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ВСТАНУТ они больше никогда не встанут никогда верно?

. . .

Он слышит треск веток и безумно чувствительные органы тут же реагируют, поворачивают голову и замечают последнего. Оглушенный пронзительным ударом магии связист только сейчас пытается подняться, откашляться от влившейся в ноздри грязи и выкашлять воду. Жалость. Единственное, что можно испытать, глядя на это зрелище. Серый подходит и бьёт прямо в висок. Ангел проседает, мычит, зажимая голову руками, и стонет. Болезненно, тихо. И это слышат вороны. Оголодавшие в лесах птицы-падальщики бросаются на живое мясо.

. . .

Почему ему жаль его? Почему он испытывает жалость, слыша эти крики и глядя в умоляющие бледно-карие глаза? Те глаза, что смотрели на него с презрением. Те, что лишь смеялись, глядя на его боль. Те, что желали его смерти И те, что он должен ненавидеть. И всё же он помнит его. Самый младший, единственный, кто его не трогал наедине и кто давал хоть немного отдохнуть, когда другие не щадили никогда. Серый добивает его, чтобы не мучался. Может, когда-нибудь в будущем, когда всё это закончится, он переродится и попадёт в то общество, которое не осквернит своей низкой пошлостью и грязной распущенностью. Может, тогда он станет прелестным Ангелом с чистым сердцем и доброй душой. Может. Может, когда-нибудь в будущем. Когда они смогут жить спокойно, несмотря на разницу рас. Когда Демоны и Ангелы смогут жить в мире. А пока пусть спит.