Дай мне шанс

— Не хотите немного расслабиться? — девушка делает шаг вперёд из темноты, располагающе улыбаясь, преграждая проход. Маленькая и худая, кажется едва ли не ребенком со звонким голосом как у воробья, только длинные безвкусно завитые волосы растрепаны по плечам, и наталкивают на мысль, кто она. На нее не падает прямого света, но можно по словам, что она сказала, четко определить, какое у нее выражение лица — скрытая усталость и спрятанная боль, заслоненные предложением себя и показной, вывернутой, вульгарной, умерщвленной и причиняющей страдание сексуальностью.       Леви отворачивается в сторону, будто боится посмотреть в глаза, — ему, как никому, понятны эти мучения. Он молчит, и тогда идущий справа от него солдат отвечает девочке: — Что, с тобой? Тут никому пользованная не нужна, даже тошнит когда на тебя смотрю, — сплевывает на дорогу перед ней. — Вон пошла.       Но она отстраняется только на один шаг. Ее движения скованные, будто она в кандалах, ее взгляд обвиняющий, будто она судья. — Эй, сколько раз в тебя кончали? — раздаются голоса других солдат, их лица не видно в толпе, спрашивают так, будто интересуются не насилием над ней, а чем-то посредственным. Девушка бессознательно пытается укрыться в темноте, делая ещё один шаг. — Может, завалите ебальники? — Леви поморщился, бросая презрительный взгляд на "товарищей". Но его слова полностью игнорируются: — Дыру свою покажи, порванная шваль, — девушку пинают к стене, чем заставляют и без того нестройное дыхание взвиться и ее грудь приподнимается, как после долгого бега. — Дорогу не перегораживай, — Ханджи толкает мужчину перед собой, и выходит вперёд. — Я хочу. Идёшь со мной.       Девушка поднимает затравленный взгляд и делает нерешительный шаг, и через несколько минут она, все ещё мысленно в том моменте, с дрожащими плечами, уже идёт по намеренно затемнённым коридорам дешёвого борделя, впереди, а за ней следует её клиентка. Все ещё склизкое ощущение от произошедшего. Они останавливаются, только оказавшись в мрачной комнате, где девушка работает, вернее, терпит, где ее душу обычно подвергают пыткам а тело терзанию.       Ханджи некоторое время с необычайной болью смотрит ей в глаза, затем, будто устыдившись отводит взгляд. — Сколько..ты стоишь? — 20 час.       Достав деньги, женщина оставляет их на трюмо. — Платить нужно после. — быстрые пальцы развязывают ленту на полупрозрачной одежде. — Я ничего от тебя не хочу. Мне пора возвращаться, — Ханджи направляется к двери, и девушка язвит в след: — Что, такая вся из себя героиня? — У тебя просто деньги забрать поперек горла встанет? — Почему бы тебе не прекратить выделываться, и просто не получить мои услуги? Не надо этих дешёвых благородных порывов. Ты что, свое либидо за стенами потеряла? — она нагло усмехается, отведя одну ногу назад, облокотившись на трюмо, и выглядя так нахально, как только возможно с ее узкими плечами и круглыми большими глазами, но только ее дрожь и естественный страх все равно слишком заметны. Ханджи усмехается. Карикатура, а не проститутка. — Можешь считать, я не хотела выслушивать дерьмо, которое полилось из них, и прекратила комедию таким способом. — Думаешь, спасла меня? Другого способа выжить для меня все равно нет. Ты, кажется, не понимаешь? Сначала они все так делают. Говорят, какая я потасканная и типа того, а потом все равно на них находит и лезут ебаться, будто не они меня покрывали последней бранью. Все клиенты одинаковые, все мужчины. Им надо унизить, им приятно именно так, по другому ебаться не умеют. — Я не хочу, чтобы ты обслуживала этих моральных инвалидов. Мне потом ещё работать с ними, и знаешь что? Если я буду знать, что один из них, или несколько, насиловали девушку, — когда титаны будут жрать их, я, возможно, и с места не двинусь, чтобы спасти их тупые морды. А может быть и похуже - может, когда они будут стоять опасно близко к краю крыши, я сама их столкну вниз. Тогда-то я точно пойду под трибунал. — Ты хочешь сказать, что купила меня, чтобы спасти свою шкуру от трибунала? — В долгосрочной перспективе. А теперь прощай, крошка, и хватит пытаться надоедать мне, — Ханджи берется за дверную ручку. В последний миг их уединения девушка восклицает: — Стой! — Ханджи замирает, — Спасибо.       Разведчица оборачивается, и может показаться, будто ее губы тронуты едва заметной улыбкой. — Надеюсь, однажды я встречу тебя снова, и ты будешь в куда более благополучном месте.       Девушка стоит на месте, хотя разум твердит ей броситься к этой женщине, как к последней надежде, а желания вдруг совершают беспомощный порыв, в необоснованную ничем, но вспыхнувшую из слепой благодарности страсть. Кинуться на руки Ханджи, так, чтобы не прогоняла и не отстраняла прочь, и чтобы забрала отсюда. Как можно дальше. Я буду просить, умолять, чтобы она оставила меня. Как маленького зверька. Может она заберёт меня с собой. Вот если бы только.. Дай мне шанс. Если бы только такое было возможно. Она добра и ей можно верить. И в ней.. столько всего, заставляющего мое тело возбуждаться.. Если бы только желание было взаимно. — А сейчас ты меня не хочешь? — девочка соблазнительно закусывает губу. Это ее единственный способ как-то отсрочить исчезновение последней надежды. — Я не занимаюсь сексом за деньги. — А, вон оно что. Брезгуешь грязной девкой? — явно рассчитывала скрыть срывающийся голос нарочитой нагловатостью, но просчиталась и он задрожал. — Мне гордость не позволяет насиловать людей, - хмурится Ханджи. Но на миг даже постаралась, чтобы ответ прозвучал помягче. — Не хочешь прикасаться к грязи? — Ты меня не слушаешь, — Ханджи разворачивается, и опираясь плечом на дверной косяк, серьезно и спокойно добавляет: — Я не покупаю женщин. Я не плачу за секс. Я не получу удовольствия, мучая тебя. Это ясно, надеюсь?       Девушка делает к ней несколько шагов. — Твое показное благородство, пафос и суровость меня возбуждают, в курсе? Я уже хочу тебя, — протягивает руку к лицу разведчицы, прикасаясь к холодной коже, и пытаясь хоть этим жестом привязать ее к себе, — Жаль, что ты так настроена. Я, в любом случае, благодарна за великодушие, потому что мне редко кто-то помогает. Может быть, мы и могли бы встретиться когда-нибудь, когда смогу выбраться отсюда, — и я бы могла заняться с тобой любовью не за деньги. Только этого, скорее всего, не будет.       Ханджи слабо улыбается и символически-девственно целует протянутую руку. — Может быть, ты и ошибаешься.       И снова положив ладонь на ручку двери, наконец проворачивает и покидает жуткую комнату. — Жалеешь всех подряд, — говорит Эрвин, когда на его стол опускаются бумаги с донесением на не самых достойных защищать человечество мужчин. — Кого же обидели на этот раз, что ты столько понаписала? Это должно звучать как шутка, но Ханджи хочется швырнуть чем-нибудь о стену от едва сдерживаемой злобы. — Даже обсуждать не хочу, — голос наполнен сталью, она покидает кабинет, желая поскорее забыть все.       Забыть все, жить в такой приятной идиллии, будто внутри стен мир, достойный спасения и защиты.        Только вот вечером, сидя за старым письменным столом и пытаясь вникнуть в свои записи недельной давности, перебирая собственные прежние мысли, изложенные на бумагу пером, понимает, что ту маленькую девушку никак не получается выбросить из головы. Печальное лицо, с неестественной наигранной улыбкой и пронзительно-обвиняющий взгляд золотистых глаз всё ещё видятся ученой.       Ее случайная знакомая, девочка, которая вынуждена продавать себя, и никакого выхода у нее нет, — такая же, как сотни других женщин в том месте, и в тысяче других таких же мест. Почему страдание другой женщины всегда ощущается, как моё собственное страдание? Будто насилие над её телом насилует мои мысли. Как так получается, что я не могу думать ни о чем, кроме её теплого взгляда, и страха, который все время отражается в её глазах?       Прямо сейчас, какой-нибудь вонючий хряк насилует ее, и она только терпит издевательства, безмолвно принимая их, боясь каждого мгновения и глотая слезы. Может, я могла бы..       Только ее одну - хватит сил. Это вовсе не "геройство" или как она там выразилась, это самое естественное желание для меня.       Сосредоточиться на работе невозможно, пока что-нибудь не будет придпринято по этому поводу. Учёная поднимается из-за стола и найдя плащ направляется на улицу. Скоро полночь, но это только на руку для таких планов.        Возвращается в город, не замечая как стемнело и похолодало. Летняя жара сходит. Улицы почти пустые. И никто не смотрит ей в след.       Ханджи с трудом удается отыскать то место. Оставляет лошадь рядом и тихо заходит в дверь - расположенную так, чтобы клиенты оставались более-менее незамеченными с улицы. Ей это ни к чему, она не собиралась скрываться. — Мне нужна та рыженькая девушка, которая сегодня была со мной днём, - выпаливает она в лицо хозяйке без всякого предисловия. Та удивлённо хлопает глазами, уставившись на пришедшую. — Она сейчас уже закончила, но если тебе очень надо.. проводите, — женщина кивает помощницам, дремавшим на кресле, — и разбудите Лили. Лили? Звучит не как настоящее имя, в таком-то месте.       Ее отводят к нужной двери. Да, к той самой, где Ханджи уже была сегодня.       И когда заходит и видит свернувшуюся калачиком в старом одеяле хрупенькую фигурку, первое, что хочется, это схватить и унести бедняжку отсюда далеко-далеко. Но Ханджи переборола себя и оставалась спокойной, пока две бесстрастные женщины были в комнате и сухо объясняли ей, как палачи, по каким правилам здесь насилуют и сколько за это платят.       И когда они все-таки изволили убраться и закрыть дверь, предварительно немилостиво пнув Лили, - а та, проснувшись, отразила на лице полнейшее недоумение при виде Ханджи, гадая, похоже, не снится ли ей это, и только какой-то случайностью решила не высказывать удивление по поводу ее повторного появления — Ханджи бросилась к ней, и очень желая прижать к себе, только протянула руку. — Я хочу забрать тебя, — прошептала она, как секрет, — пришлось прийти за тобой, иначе я сошла бы с ума, вспоминая тебя, но я могу предложить только вступить в разведку, и зелёный плащ. Будешь со мной, работать у меня. Хочешь пойти ко мне лаборанткой?       Ещё сонная, она смотрела на учёную широко раскрытыми глазами. — Ты предлагаешь мне..работу? — опешив, спросила. - Мне?.. — Да. — Ты понимаешь, что говоришь? Я..измучена. Моей жизнью. Я курю и глотаю всякое дерьмо, чтобы забыть что со мной делают, хоть ненадолго. У меня нет образования, я не умею..писать или что-то такое. У меня нет денег, жилья или планов на будущее. Ты хоть это-то понимаешь? — Конечно. — А похоже, что нет. Как я буду твоей лаборанткой, если я не умею даже писать? Я буду воровать у тебя все, от чего мне вштырит. Я не обещаю, что я вообще способна как-то работать. — Я научу тебя всему, что необходимо. Не бойся. Я вышвырну всех, кто обидят тебя. Я сделаю тебя моей помощницей, все равно, сколько нужно времени, найду тебе посильную работу. Тебе больше не нужно будет здесь выживать. Ну так что, примешь мое предложение? Да что мне терять? Разве не об этом я уже мечтала сегодня?       Девушка, всмотревшись в лицо говорящей и проникаясь ее уверенностью, протянула руку в ответ.       Через минуту они вместе с Ханджи выбирались через окно на улицу — очень кстати пришлось, что комната находилась на втором этаже. Ханджи с ловкостью привычки спрыгнула на землю и долго уговаривала маленькую пленницу прыгать следом, повторяя: «Я поймаю тебя, не бойся». В итоге, бедная девочка все же решилась, и Ханджи, как и обещала, поймала ее - и впервые за день случилось что-то хорошее, - прижимая к себе исхудавшие плечи, разведчица почувствовала, как у девочки бьётся сердце, и это было такое тёплое чувство..       А через два часа Ханджи уже грела для нее чай и искала чистое одеяло. — Останешься, пока что, здесь, у меня. Не знаю, будут ли тебя искать.. но я не дам им найти. Вот, — положила на кровать новое одеяло. — Завтра я подберу тебе комнату, — ты не можешь жить с другими, неизвестно, безопасно ли это для тебя. — Мне не верится, что это происходит. — Ты столько пережила, отдыхай, —Ханджи поставила перед ней кружку с чаем. — А мне надо пойти поработать немного, а то я все бросила на полдороги и помчалась за тобой! — она рассмеялась. — Спасла даму в беде, а сражения с чудовищами оставила на потом? Как-то не по геройски. — хихикнула Лили, и Ханджи запротестовала: — Титаны не чудовища, это необыкновенные существа, и они куда сложнее и интереснее, чем ты думаешь. Тебе предстоит ещё много узнать о них, если будешь жить и работать здесь, — Ханджи возвращается в свой кабинет, удовлетворяясь слишком пространным разъяснением, зная, что может заговориться надолго — и все таки, оставляя дверь приоткрытой, на случай, если ее новая знакомая захочет поговорить или ей что-то понадобится.       Все становится куда более приятным и простым, разум словно очищается от лишних мыслей, это действует как магия, и, собравшись, Ханджи легко берется за работу. Время близится к трем, когда приоткрытая дверь растворяется и в черное пространство комнаты проникает светлый силуэт. — Прости..занята? — Немного, — Ханджи обращает на нее внимание. — Что-то хотела? — Я не могу уснуть.. и я подумала, что ты разрешишь мне побыть рядом. — Если не будешь шуметь, я согласна. — новоиспечённая лаборантка садится на стул рядом с книжным шкафом. — Твое имя Лили? — девочка будто бы вздрагивает. — Это.. рабочее. — А настоящее? — Ханджи не отрываясь смотрит на нее. — Нифа. — Нифа! Звучит очень хорошо. Добро пожаловать, Нифа, — учёная улыбается девушке. И та улыбается в ответ. Я надеюсь, ты сможешь отзываться на него, будто того второго имени нет и не было.       Ханджи ещё некоторое время смотрит в ее светлые золотисто-карие глаза, задумывается, погружаясь обратно в работу. — У тебя просто море записей и книг, я даже не знала, что так много может быть в одном месте.. и сколько из них написала ты? — Ну, не так много, как тебе кажется, — решила поскромничать Ханджи, — Я фиксирую все, что считаю достойным. — Это потрясающе. — Нифа располагает локти на столе и укладывает сверху голову. — Ты потрясающая. — Ты обещала быть тихой, - напомнила исследовательница. — Прости-прости. Но ты такая необыкновенная, умная и сильная женщина, я прежде таких не встречала. — Ты подлизываешься. Что-то хочешь? — Ну, — она рассмеялась, — только чтобы ты занялась со мной сексом. Но, поскольку ещё вчера, то есть сегодня вечером, ты мне заплатила, то, вероятно, пока что не захочешь этого делать, из-за этих твоих принципов. Просто знай, что я буду ждать. Момент, когда ты решишь, что я достаточно чистая, что я «отмылась». — Ты никогда не становилась «грязной». Только они сами становятся грязными. Конечно, они наверняка навредили тебе и оставили следы и шрамы, и какие-то возможно не сойдут никогда, но это не одно и тоже. Ты всегда будешь чистой. “Я всегда буду чистой”? — А когда пройдет лимит на то, что ты мне заплатила? Когда перестанет считаться, что ты не можешь сделать это, из-за того, что мне заплатила? — она улыбается такой красивой, счастливой улыбкой, что сердце Ханджи кажется пропускает один удар. — Когда? — она теряется, — Думаю, уже, с тех пор, как ты покинула то место..       Девушка прислоняет руку к её груди, чуть ниже ключицы и отталкивает учёную назад, упиваясь запоздалой серьёзностью и отстраненностью своей бывшей клиентки, и ее попыткой удержаться на месте, — от неожиданности она падает на спинку кресла. — Не торопись, — выдыхает Ханджи. — Почему ты так этого хочешь? — Почему, как ты думаешь? — Потому что привыкла, что тобой пользуются. Так ты пытаешься отблагодарить меня, может ты и не осознаешь этого.. Понимаешь, ты нравишься мне. Не только как женщина, — ты привлекательна, но я хочу сделать тебя моей работницей не из-за этого. Я вижу, что как личность ты ещё..существуешь. Ты смогла выжить в аду, мне такие помощницы пригодятся. Твой разум не изуродован настолько, чтобы я не имела возможность помочь. Я хочу помочь. А когда ты просишь меня переспать с тобой, это выглядит, как симптом твоей травмы. Если ты не можешь заснуть — оставайся здесь и можешь принести одеяло и все что тебе нужно и спи рядом. Я не против. Но, пожалуйста, не превращай себя в награду мне за то, что я сделала. Я поступила по-человечески, за это меня хвалить не надо.       Девушка прикусила губу, отворачиваясь, на глаза навернулись слезы. — Ты правда все это обо мне думаешь? — Станешь отрицать, что тебя научили, будто единственное, чем ты ценна, это твое тело, которое как трофей вручаешь мне сейчас? Нет? Что ты хотела сделать, объясни? Унижаться передо мной, как привыкла делать перед теми мужчинами, которые тебя покупали? Спасибо, но я, в отличии от них, не нуждаюсь в самоутверждении за счёт замученной девушки. Окажи мне честь, и тоже не считай так.       Нифа, всхлипывая, стрела слезу и удалилась прочь, захлопнув дверь. Не оставляя створки. Мне жаль, что я все это сказала.       Ханджи сняла очки и зажала руками виски, пытаясь успокоить головную боль. Весь этот день сплошная головная боль.       Ее найдёныш сидя на ее кровати и свернувшись в клубочек, всхлипывая, растирала слезы по лицу.       Что-то подсказывало, что Ханджи, вероятно, очень даже права по ее поводу. Я не должна ее унижать, равняя с теми..с ними..       Она плакала ещё долго, постепенно освобождаясь от боли. Утешение наконец заполнило уставший разум.        Через какое-то время Ханджи, завершив работу, заглянула к ней, тихо садясь рядом. — Извини, я на тебя вылила это все..       Девушка обвила руками ее плечи, крепко прижимаясь. — Помоги мне. Я чувствую себя грязной. Я знаю, что это не так, но я ощущаю их руки на коже. Знаю, ты сочтешь это за манипуляцию и проявление травмы, или вроде того, может так оно и есть, я не вполне понимаю, но если ты это сделаешь, я буду благодарна, — она говорила это, касаясь ее волос, перебирая пряди. — Ты так сильно этого хочешь? - Ханджи почти робко обводит контур ее губ пальцем, пробуя какие они мягкие, и внутри нее стягивается что-то горячее в животе, заставляя тяжело проглотить слюну, она ведь тоже на самом деле совсем не железная, — Ты думаешь, тебе нужно это? — Я знаю, ты так не думаешь, но я думаю. Прошу тебя, поверь мне, — она трётся щекой о плечо Ханджи, — Прошу тебя, пожалуйста. Это уж слишком.       Вот и все, от ее печальных умоляющих глаз Ханджи стала бессильна. Она прижимает к себе девушку, отдавая ей их первый за ночь поцелуй, лёгкий как летняя прохлада. Растягивает его на долгие как вечность секунды. Околдованно обводит плечи, спину, узкие лопатки. Затем становясь ненасытные и ненасытные, заполняет все больше ее тела поцелуями, — начиная от шеи, затем грудь с небольшими острыми сосками. Постепенно раздевает свою любовницу, обводит языком шрамы на сосках, ласкает каждый след и старую царапину. Замечает темно красные следы, от погашенных об кожу сигарет, на груди. — Черт, — она зажимает себе рот, — черт, гады.       Девушка тянется к ней и смотрит в глаза с бесконечной надеждой. — Я не грязная, скажи мне это снова. — Конечно, ты не грязная. Ты ни в чем не виновата. Ты перенесла так много.. Ты всегда будешь чистой, тебя невозможно испачкать таким образом. Они унизили только себя. Она целует ее руку, пальцы, каждый палец и внутреннюю сторону ладони. — Что бы ты сказала, если бы видела, как я стою на коленях перед ними? — А если бы ты видела, как я? Если бы? Это бы изменило твои мысли про меня? — девушка отрицательно замотала головой, — Это не унижает тебя. И не унизило бы меня. Нифа, в тот момент, когда ты была перед ними на коленях — это они были перед тобой. — Это правда.. ты права. Ты права.. Я хочу, чтобы ты стерла каждый предыдущий миг с меня. — Я буду с тобой настолько нежной, насколько я смогу, — она укладывает девушку на спину, так любовно, словно перед ней ангел. Гладит, позволяя себе направить руки ниже, обнажая дрожащие бедра. Узкие плечи ощутимо сотрясает нехорошая лихорадка, так не выглядит возбуждение. — Всё хорошо? — Ханджи ласково сжимает ее руку, — скажи, что-то не так? — Просто вспомнила..       Сердце сжимается, когда она это слышит. Какой ужасный ответ. — Как мне не делать? — Нет, все нормально. Лучше будь немного понапористей, чтобы я позабыла их. Чтобы, когда я вспомнила прикосновения то думала что и ты меня дотрагивалась тоже, — на её слова Ханджи отвечает понимающим поглаживанием. Раздвигает бедра и склоняется ниже. Обводит пальцами увлажненную вульву, темные края, - собирая немного прозрачного сока и облизывая, внутри ее собственное тело просто горит. От этого вкуса бросает в жар. Нифа закрывает глаза на мгновение, и ее грудь часто приподнимается, мягкая и хрупкая как грудь голубки, и сердце бьётся быстро быстро. — Ты такая красивая, — Ханджи целует ее вульву, проводя языком вдоль и девушка невольно поддается ближе. Решив что она достаточно расслаблена, Ханджи прикасается указательным пальцем темного узкого входа во влагалище, и девушка дернувшись выворачивается. — Нет! — вскрикивает она, и ее бьёт дрожь. — Я не могу.. только не внутрь, пожалуйста. — Я не стану, не стану, извини меня.       Ханджи, дождавшись когда она восстановит дыхание, бережно помогает вернутся на место, гладит и целует ее. Нежна, так нежна. — Не хотела тебе повредить. — Это не ты. Всегда такое ощущение будто что-то выжигает изнутри, но больно всему остальному телу, а между ног просто онемение. Я больше не хочу так. Я хочу вспомнить, как я получала удовольствие. Это было так давно в последний раз. Но ты можешь.. продолжать? Пожалуйста. — она разводит ноги, — Я хочу, чтобы ты продолжила. Убери из меня это чувство, хотя бы сегодня. — Я постараюсь, — Ханджи удобно располагается между ногами своей любовницы и снова проводит языком между половых губ расслабляя ее и погружая в спокойное нетерпение. Через несколько мгновений девушка снова ожидающе ёрзает подставляясь под язык, издает робкий стон. Не сексуально горячий, а совсем тихий и звонкий, исходящий из самой груди и сдавленный смущением.       Ханджи продолжает лизать ее, получая ещё один такой стон и ещё, как самую ценную награду, и невероятно старается не повлечь своими действиями каких либо мрачных воспоминаний. — Медленнее, — просит девушка, надавливая Ханджи на затылок, и пряча в поглубже желание всхлипывать от удовольствия.       Ханджи любит ее так.. человечно, по настоящему желая. Но не смотря на это, Нифе не удается расслабиться и забыться, прежние разы будто перед ней. — Остановись, — просит она, — Я не могу.. сегодня я не смогу. — Ханджи тут же оставляет ее, вопросительно ожидая пояснение. — Я не готова к этому, не сейчас. Но я хочу, чтобы тебе тоже было приятно, так что..может позволишь для тебя что-то сделать? — она спрашивает у Ханджи так беспечно, что учёная злится: — Нет, пока ты не будешь свободна. Ты свободна только физически, а твой разум, считай, остался в борделе. Пока ты не будешь свободна, нет.       Девушка прижимается к ней, просясь, чтобы обняли. Ханджи поддается, позволяя лежать на себе и почти не ощущая веса. — Когда проснешься, я расскажу тебе больше о твоей новой жизни. Я надеюсь, я смогу быть для тебя..спасительницей. Ты только дай мне шанс.