Что-то не то

Пушистое тельце едва успело втиснуться в щель под прогнившей корой дерева, как вслед раздалось разочарованное шипение и скрежет зубов. Мышь плотоядно-летучая охотилась на свою более мелкую (и не столь плотоядную) товарку. И, в принципе, это была бы типичная для джунглей ситуация, если бы не… Если бы не что-то не то. – Ну… Ты… – свободный от перепонки коготь пошарил по внутренней стороне убежища, и на затаившуюся самочку посыпалась труха, – Вот достану тебя, и… – Да знаю я. Одинаковые вы все, – раздалось из укрытия. Тут бы нашему самцу индийского лжевампира насторожиться и подумать, но куда там! Желудок думал за него целый сегодняшний день, и пока не собирался «дать порулить» законному владельцу – мозгу. – Ух… Умотала, дурында. Только деваться тебе некуда. Всё равно же вечно там сидеть не будешь, – он ещё раз пошарил внутри когтем и поводил по краям щели листообразным рыльцем. – А это мы посмотрим. Не для тебя я на свет появилась. – А ты выйди – тут и ясно будет. – Это подло и низко. Тебе должно быть стыдно. Хищник первый раз в своей жизни озадачился. А что вы хотели? Не визжит, пощады не просит, а разговаривает. Не-ет, не разговаривает, а прямо сказать отчитывает! – Да что же я это… Специально, что ли? – Да знаю я… – послышался вздох крохотной грудки, – Все мы дети Природы, и жизнь должна продолжаться. – Ага. Моя, – хищник переступил с ноги на ногу, занимая более удобную позицию для атаки. – И твоя, и моя… Да. Не-ет, теперь эта подушечка для булавок в философию пустилась! Это уже слишком! – Так ты не выйдешь? – Даже не знаю. Ведь это решение изменит всю мою жизнь. – Черт возьми, и то верно, – охотник даже поскрёб себя за ухом. – Ну, чего тут у тебя? – к нему подлетел сородич. – А ну прочь пошел! Моё! – рявкнул на него загнавший. – О, да ладно тебе, уже улетел… – Ух ты, какой ты смелый, – вдруг послышалось из дупла, – Как здорово ты его выгнал! – Э-э-э… Ну, это привычное… – А как ты крылья раскинул… О, что за крылья! – А ты видела, да? – он с удовольствием поиграл мускулами. – Я всё видела. Никто ещё меня так не защищал. – Это просто ты еще молодая… Однако как странно, что мы разговариваем. – Я тоже думала об этом. Обычно всё происходит так быстро… – И верно… Так ты выйдешь? – Может быть, но не сейчас. Я сейчас не готова. А… ты подождёшь? Дождёшься? – Теперь это уже дело принципа! Из темноты убежища блеснули два ярких глаза: – Здорово, что ты такой настойчивый. – Ну, это… мама так воспитала. – Это правильно. А то как иначе самцов воспитывать? – Да-а-а, мужикам и в жизни, и в любви нужно быть настойчивыми. – Погоди… А сейчас мы о чём говорили? – послышался явно испуганный голосок. – Как это о чём? О воспитании. – Нет… А в общем и целом – о чём? – Я думал, это очевидно – о моём обеде. Я же охочусь за тобой. Повисла пауза. – О, клянусь полной луной… Это же надо… – Что? – Какой же я была дурой… – Ну, говори, что?! А то я опять заскребусь! Чего у тебя? – Я не могу. – Ну уж нет, милочка, сказала «А», говори «Б»! – лжевампир заскрёбся еще, и на бедняжку посыпалась новая порция трухи. – Мне правда очень неловко, но… У моего вида брачный период, я думала, ты… меня… И тут оба, как по сигналу, покатились со смеху. Лжевампир бил крыльями по стволу, а его лапы с острыми когтями болтались в воздухе: – У… у меня со смеху слёзы в уши затекли! Вот это да! – Про… прости, я ведь не нарочно… – Тебя как звать-то, дурында? – Криса… А тебя? – А нам надо знакомиться? – Ты же первый спросил. – Ладно. Я Готт… Знаешь, я теперь без понятия, что делать. – И я… Неловко как-то получилось. – Наверное, я тебя отпустить должен? Но мне принципы не позволяют. – А я бы сбежала, но куда? Колония как безумная носится, кто первый меня схватит – от того и рожай. И сама воспитывать ещё буду. – Как несправедливо. Мой вид живёт вместе со своими женщинами. И детей мы воспитываем парами. – Правда? – Правда. Парами мы и живём. – О, это здорово!.. Ты из-за меня голодным остался? – Эх, теперь уже неважно. – Вот, держи, – крохотная лапка протягивала ему личинку, – Уверенна, она не хуже моего мяса. – О, спасибо… М-м-м, а ты разбираешься в еде. – А что ешь ты? – Грызунов, попугаев… И всё отбивается, кусается, клюётся. Гляди, какие у меня шрамы. – Я так не могу. Я должна показать тебе, как ловить жуков, иначе ты эдак без присмотра погибнешь. Вот, держи ещё. Готт прищурился. Личинки уняли колющую боль в желудке, и в голове прояснилось, немного резковато, но все же приятно. – Тогда вылезай. – Все-таки съешь меня? – Нет. Из щели выглянула пушистая мордочка, на вид очень нежная, с аккуратными округлыми ушками: – Но ты же сказал, что принципы… Он подошел ближе и помог ей вылезти, бережно ухватив ее за шиворот: – А я тебя и не отпускаю. Показывай мне своих жуков. Она ласково лизнула его в один из шрамов: – Я поняла. – … И всё равно: что-то не то, – Готт висел вниз головой и скрёб затылок. Криса, умиротворённая и притихшая, прижалась к его левому крылу: – А ты забей. Вот так они и забили. Но кое-кто так и не смог позволить себе такой роскоши. Два биолога с ног сбились и потеряли веру во все справочники, пытаясь понять, откуда у крохотной самочки листоноса взялся огромный детёныш, очень даже смахивающий на лжевампира… Но, разумеется, это уже их проблемы.