Жажда

Микаса всегда в глубине души понимала и принимала свою привязанность как данность. Мысль эта практически никогда не формировалась в слова, но ощущалась где-то в подкорке — так уж получилось, что ей нравился Эрен Йегер. Не то чтобы она как-то задумывалась о фундаменте этих чувств, хотя иногда бессонными ночами что-то такое витало в её голове. Он спас её однажды, это так, но Микаса понимала, что дело совсем не в этом. Точнее, не только в этом. Важно было то, что он приносил ей горячее молоко, когда ей было грустно. Он прогонял монстров под её кроватью, когда она всё ещё была ошарашена и напугана резкой жизненной переменой. Иногда он тайно играл с ней в куклы, хотя терпеть этого не мог. Он веселил её, окроплял своей импульсивностью и бойким характером и… В какой-то момент она просто осталась влюблённой слишком крепко, чтобы продолжать это игнорировать. Когда она находит в себе достаточно смелости на фантазии, лицо его, уже не такое детское, совершенно легко возникает в её голове. Вот перед глазами его точеный профиль, узкий подбородок, губы, которые он часто поджимает в раздражении и глаза, от мыслей о которых у неё подгибаются колени. Карла в свое время была писаной красавицей и Эрен ни капли не постеснялся перенять от матери лучшее, чтобы в будущем тревожить её нежное девичье сердце. Микаса утыкается носом в подушку, смущается так, будто делает что-то постыдное, но думать не прекращает. Эрен на удивление легко проник в её мысли, засел там крепко, не отцепишь. Хотя не то чтобы Микаса пыталась. Однако она очень чётко очертила для себя границы дозволенного. Одно дело мысли, в которых она иногда позволяет себе взять Эрена за руку, другое дело сделать это по-настоящему. Она не идиотка и она контролирует свое тело, она знает, что делать можно. На самом деле, следовать этим правилам было довольно просто, она могла удерживать себя от проявления привязанности на протяжении нескольких лет. Пока не… Микаса лежит под ним, чувствует руки сжимающие её запястья над её головой. Она даже не знает, где и на чем находится, все словно в тумане и совершенно не имеет значения. Она чувствует только его над собой и только это важно. Он — она знает, что это он, несмотря на смутный силуэт, — нависает над ней, ощущается несколько угрожающе, но, к ее собственному удивлению, все, что она чувствует — горячий комок внутри её живота. Это сладко тревожит и кажется невероятно волнительным. Эрен над ней спускается ниже, она чувствует его дыхание на своей коже и вся трепещет. О, боже, это лучше, чем хорошо. Она готова остаться так навсегда. Она отказывается от этих мыслей в тот же миг, когда ощущает прикосновение губ к щеке. Ласковое, тёплое, слегка влажное. Она смущенно прячет лицо в плече, жар теперь теплится в её лице, она вся в огне, хотя ничего не произошло. Имя само скатывается с губ. — Эрен, — шепчет она, когда второй поцелуй влажностью опаляет уголок губ. От близости его запах заполняет ей ноздри и лишь наполняет её восторгом — это он это точно он. Его пальцы опускаются на внутреннюю сторону её бедра и внезапно она понимает, что находится только в нижнем белье. Вопреки всем логическим цепочкам это не заставляет её паниковать, она лишь чувствует сладкое предвкушение, будто она готова для чего-то такого, о чем ещё не позволяла себе думать. Всё, что имеет смысл — это Эрен. Он всегда тот, ради кого всё обретает смысл. Она смущена, но находит в себе силы поднять взгляд. Эти глаза она узнает где угодно. Она чувствует жаркую влажность там, где не смела себя касаться и это действительно очень, очень мокро. Черт возьми, что с ней происходит, она сейчас сойдет с ума, если Эрен не продолжит её касаться. С восторгом она ощущает очередной поцелуй, ловит его губами, прикосновение ладони к оголенному бедру, стонет и хныкает тихо. — Эрен, — имя того, кто занимает все её мысли, слетает с губ столько раз, что она теряет счёт. На следующее утро Саша смотрит на неё странно и Микаса, уткнувшись в тарелку, думает, что понимает причину, отчего становится только хуже. Когда она проснулась после удара особенно сильного удовольствия, ей понадобилось пару минут чтобы полностью прийти в себя. Первой мыслью было то, что все, что она видела и чувствовала — было сном. Второй — то, что она на самом деле чувствет себя ужасно жаркой и мокрой. Третьей она осознает весь ужас ситуации и молится, чтобы её сон был тихим. Если она шептала имя Эрена это ещё можно было как-то объяснить, но если, не дай бог, она вполне явственно стонала… О, великие стены… Будет вполне понятно, какие именно сны она видит. Она кутается в эти переживания как в одеяло и мучается до самого утра, а когда Саша начинает на неё смотреть за завтраком… Микаса готова сгореть от стыда. Она не знает, почему это так сильно её смущает, да, возможно, это естественно… Но ей всего шестнадцать, она молода, неопытна и совершенно до одури влюблена. После этой ночи Микаса поняла — то, что она считала себя держащей себя в руках было глупым преувеличением. Она просто была ребёнком, который раньше не нуждался в столь откровенных проявлениях привязанности. Когда-то ей было достаточно быть рядом, с трепетом ловить его улыбки, а сейчас всё оказалось гораздо-гораздо хуже. Этот сон открыл ей глаза, пинком выкинул в мир, в котором существовал секс, а она оказалась влюблённой девушкой, совершенно полностью готовой к близости, но не способной её получить. Было почти забавно слышать истории о том, как её товарищи-девушки делились интимными мыслями о том, когда они были бы готовы к, так называемой, потере девственности: кто-то говорил о страхе неизведанного, кто-то боялся боли, кто-то просто не хотел. Так Микаса осознала, что ещё и является «ранней пташкой», потому как страха она никакого не ощущала. По сравнению с тем, что она готова для него сделать, отдать тело даже не большее, что она может предложить. С Эреном она всегда была готова на любые безумства, было бы странно не бояться умереть за него, но бояться близости с ним. Она не боялась боли, а такой — тем более. Она желала её, ждала как предвестницу удовольствия. В конце концов это все ещё был Эрен. Самое сложное стало общаться с ним, стало тяжелее удерживать себя от неуместных прикосновений, от откровенных слов. Было стыдно смотреть на него и возвращаться мыслями к тому, что совсем недавно, ночью под одеялом, она тихо мечтала о нем с рукой между ног. Временами она жалела о потере своей детской непосредственности, когда самым яркой её фантазией было прикосновение к его руке или поцелуй в щеку. Сейчас Эрен в её голове находится там, где, как она единогласно решила, она позволит только ему — между её ног. Эрен смотрит на неё редко, это очень облегчает и одновременно усложняет ей жизнь. Облегчает, потому как даёт ей возможность самой тайком смотреть на него. Однако это также значит, что он не думает о ней так же часто. Его взгляд обращен в будущее, он готов погрязнуть в войне полностью и не пожалеть об этом ни на миг. Она восторгается его внутренней силой, но жалеет, что он не может дать ей то, что нужно ей. Ей не нужна была его свобода, она была свободна и без того, и внутри стен и где угодно, где он был. Однако временами ей было грустно, что она не может стать для него тем же смыслом. В какой-то момент пришло понимание, что, чтобы что-то поменялось, ей нужно было брать ситуацию в свои руки. Это не история про принца, который приезжает к замку, спасает принцессу и уносит её на руках к белому коню. Не то чтобы здесь вообще имела смысл такая аналогия, они живут в слишком кровавом мире, чтобы вспоминать истории из детских книжек. Однако Микасе сильно не хватало здорового эгоизма, потому как его желания все ещё были первоочередными. Логика была проста: Эрен не даёт ей и шанса, потому что это ему не нужно, а если это ему не нужно, она его поддержит. Так же, как и всегда, она будет любить его тихо и сильно, не давая своим желаниям волю. Только если он сам подаст знак. Шанс представляется неожиданно тогда, когда она уже похоронила практически всю надежду. — Кто я для тебя? В тот миг, когда он поднимает на неё взгляд, смотрит серьёзно и с ожиданием, она понимает важность ситуации. Первое, что приходит ей в голову — семья. Она этого не произносит. Не тогда, когда в ее снах он целует её глубоко и сжимает ладонями её расставленные бедра, прижимаясь своими. Семья слишком глубокое понятие, но Эрен, конечно, подумает о том, что она имеет ввиду «сводный брат» или, что ещё хуже, «младший ребёнок». Кратковременная паника после этого понимания ударяет ей в мозг — неужели это и есть её шанс? Неужели он даёт ей возможность пойти вперёд? Она может пойти на поводу у первого желания, сказать «семья», тогда она знает, что ничего не поменяется. Возможно, ничего не поменяется, даже если она будет откровенна… Но она так хочет дать себе возможность побыть хоть немного эгоисткой и рискнуть ради собственных желаний. Вдруг? Вдруг-вдруг-вдруг… — Я люблю тебя! — Она сама не поспела за собственными мыслями, выдала заветные слова на выдохе. И, чтобы не дать себе пойти на попятную, продолжила говорить, — Не как брата! Только добавив вторую фразу, она поняла, что её признание получилось очень странное. Временами она фантазировала о том, как бы она раскрывала свои чувства. В своей голове она произносила длинные, звучные предложения наполненные обожанием и искренностью. Сейчас, когда его взгляд пригвоздил ее к месту, она не смогла вспомнить ни одного. — Я люблю тебя как… Как самого любимого. Самого дорогого… Кто-нибудь, остановите ее. Она чувствует, как стыд окрашивает ее лицо красным, она чувствует себя чересчур глупой, способной разговаривать только короткими, рубленными предложениями. Эрен смотрит на неё расширившимися глазами и с неким удовлетворением она замечает его покрасневшие щеки. По крайней мере она не одна такая. Его взгляд начинает метаться, он задумывается на миг, затем, что-то решив для себя, хватает её за руку и тащит за собой. Куда — ей не важно, она следует без промедления. Следующие минуты она словно в тумане, если бы он оставил её неожиданно, она не смогла найти бы дорогу обратно. Она двигается чисто механически, смотря только на темноволосую макушку с отросшими прядями — в последнее время Эрен был очень отстранён, настолько, что ему было лень что-то делать с собственными волосами, из-за чего они часто лезли ему в глаза. Нос её чувствует запах свежего вечера и моря, музыка стихла давно, но заметила Микаса это только сейчас. Они замирают, Эрен поворачивается. Он все ещё смущен, когда происходит то, отчего Микаса мгновенно возвращается в свое тело. Прикосновение ладони к её щеке — такое невинное, нежное касание, но отсутствие каких-либо ласк с его стороны делает ее слишком восприимчивой. Вторая ладонь присоединяется к первой, он поднимает ее голову, смотрит смущённо, но решительно. Для неё важна лишь зелень глаз, направленная на неё. — Ты знаешь, я не очень хорош в словах, — шепчет он, замолкает, пытается что-то сказать, но вместо этого в итоге просто решительно толкается вперёд. В следующий миг она чувствует касание к губам, и оно настолько мимолетно, что ей думается, не привиделось ли. Но Эрен, вот он, перед ней, открытый и смущенный, смотрит на неё с ожиданием. Чего он ждёт? Того, что она заберёт слова обратно? Возмутится его вторжением? «Ни за что» — успевает подумать Микаса, прежде чем взять себя в руки. Она поспешно тянется за ускользающим теплом и впивается пальцами в плотную ткань пиджака. Целовать его по-настоящему оказалось лучшим, что она делала в своей жизни. Когда она раскрывает рот и касается языком чужого, Эрен шокированно дёргается. Он очень мил, когда старается быть ласковым, но — о, если бы он знал, — сколько его силы она готова принять. Она не в коем случае не хочет сказать, что ей не нужна его нежность, но ей кажется, она давно перестала быть девушкой, которую необходимо беречь как хрупкую статуэтку. Поцелуи с мужчиной ее мечты не то, что способно выбить её из колеи. — Прости, — выдыхает она, осознав, что он несколько растерян от её напора, — Просто я так давно об этом мечтала… — Правда? Эрен дышит сбивчиво, аккуратно заправляет прядь волос за ухо и она тут же ластится к его руке. Микаса пытается быть терпеливой, правда пытается, ей кажется этот момент действительно очень важен и, возможно, было бы лучше его растянуть. Но она давно перестала стесняться своих желаний, по крайней мере, перед собой, и оно звучало как «я готова, даже если он решит выебать меня прямо здесь». Вслух она говорит нечто более скромное, что способен произнести её рот: — Я так сильно люблю тебя. В глазах Эрена сияют звезды и это кажется слишком прекрасным. Он улыбается так искренне, как она давно не видела в их слишком тяжёлой жизни. — В таком случае, прогуляемся? Он рукой показывает на то, что было вокруг и Микаса только сейчас осознает красоту окружения. Они находятся на песке, на белом песчаном пляже, в ста метрах от них безмятежно шумит море, а луна ласково окропляет светом волны. Пока она смотрит, Эрен нагинается, мягко но настойчиво поднимет ей сначала одну ногу, потом вторую. Он снимает с неё обувь, затем с себя, утягивает ее за руку к морю. Микаса ощущает кожей все ещё тёплый песок и это потрясающе приятно для её утомлённых ступней, но даже это ощущается лишь обрамлением происходящих событий вечера. Она не может отвести взгляда от своего спутника, смотрит как завороженная, будто вся окружающая красота была лишь фоном для самого главного мужчины её сердца и колыбелью её чувств. — У нас так редко бывают такие дни, — улыбка у Эрена шальная, та, которую она так сильно любит, — Как насчёт повеселиться? Чего бы он не предложил, она точно согласится. По-прежнему продолжая улыбаться, Эрен начинает расстегивать пуговицы пиджака и в тот же миг Микаса теряет ту немногую концентрацию, что у неё была. Что он там говорил? Веселиться? Да, она готова веселиться… — Давай искупаемся вместе? — полуутвердительно говорит он, будто знает, что она не скажет ему «нет». И, честно говоря, он выглядел таким счастливым, что она не знала, что должно было произойти для её отказа. Микаса машинально начала снимать свою одежду, хотя сосредоточена была исключительно на оголяющейся плоской груди, а затем и прессе. Черт возьми, она явно думает не о том. Прохладный ветер несколько остужает её чувства и она вдруг понимает, что первый раз стоит перед кем-либо в одном нижнем белье, однако робкое смущение сразу прячется в его ладони. Когда они идут по углубляющемуся берегу, внезапно она словно понимает весь смысл слова «жить». Счастье опаляет её с макушки до пят, ей кажется она никогда не чувствовала себя настолько лёгкой, когда весь мир сузился до размеров этого пляжа и человека рядом с ней. Словно дети они бегут, сцепившись за руки, пока потоки воды сбивают их с ног, а особенно высокие капли летят в глаза. Микаса хохочет от резких смен температур. Возможно, в ней слишком много чувств, чтобы молчать сейчас, несмотря на то, что вода была вполне комфортной для двух закаленных солдат. Когда глубина стала слишком высокая, они упали в воду, словно запнувшись о густую плотность. Эрен смеётся вместе с ней, когда выныривает из воды и закидывает голову, руками заправляя мокрые пряди назад. Открывается вид на его ровный ряд верхних зубов и высокие скулы, часто закрытые с тех пор, как он начал отращивать волосы. Как завороженная Микаса чувствует трепет от вида его открытой шеи, широких оголенных плеч, по которым стекает вода. Это больше её, она чувствует себя переполненной настолько, что ей хочется плакать. Она бросается на него как изголодавшаяся кошка, чувствует языком соль моря на его губах. Её тяжесть на миг сбивает его с ног, но он быстро ориентируется и хватает её облегчённый вес обеими руками. В какой-то момент Микаса вдруг находит себя прижимающейся к нему настолько крепко, что ноги держались за его талию. Она ведь хотела быть терпеливой… Но они же в воде, можно ли сказать, что это не считается? Успокоив себя тем, что это действительно так, Микаса продолжает целовать лицо везде где может дотянуться. Эрен смеётся, аккуратно оттягивает её голову, чтобы на этот раз самостоятельно поцеловать её в губы. Глубоко, если ей так хочется. Её восторженный стон, отдавшийся вибрацией ему в глотку, словно пошёл гораздо дальше. Он никогда не слышал, чтобы она так звучала и выглядела настолько нетерпеливой. Он ведь правильно её понимает? Когда девушка запрыгивает на тебя, обхватывает ногами и начинает чуть ли не тереться — знаки довольно очевидны даже для такого недалекого человека как он. Судя по всему, эта ночь будет гораздо дольше, потому как он чувствует, что вполне способен дать ей то, что она хочет. Он подхватывает её крепче и уносит обратно к берегу, понимая, что пляж — не лучшее место. Нужно найти другое… Желательно такое, где есть кровать.