Оле-Лукойе

В пустых попытках быть слишком разным и наебать пространство количеством странствий. МАЯК — «Мы исчезаем»

      — Боги, какая каша, — недовольно пробормотал Антон, всматриваясь в экран ноута. — Во всех смертных грехах обвинили. Клевета, кража данных, провокация беспорядков, подозрение в терроризме, проникновение на закрытые территории, вовлечение в торговлю наркотиками… и все это в четырех абзацах. Спасибо, не вспомнили, что я детей жру, — он взглянул на Арсения, и за его спокойствием угадывалась тихая ярость. — Какой же он идиот!       Антон хотел добавить что-то еще, но тут конспиративный кирпич, который тот всегда держал под рукой, издал душераздирающее гудение и позвякивание. Арсений, который оперся на подоконник, потеснив черенки гортензий и обхватив себя руками, едва заметно вздрогнул.       — Да, — не слишком приветливо буркнул Антон и прислушался к торопливой речи на том конце — кажется, из трубки доносился деловой и нервный голос Кальмарыча. — Епт. — В ответ на вопросительный взгляд Арсения он только махнул рукой. — Ну ничего. Не генерируй, говорю. — Он еще с минуту послушал собеседника. — Олег, — вздохнул Антон, кажется, впервые называя юриста по имени. — Мы это обсуждали. Отрицай. Мы ивент-агентство.       Антон на мгновение прикрыл глаза. Арсений очень давно не видел его таким… Не просто собранным — жестким и скорбным. Климов-Большаков действительно не пожелал просто забыть о происшествии и с неожиданной эффективностью взялся за информационную войну. Проплатил несколько статей в местечковых изданиях — тут все напряглись, поскольку это могло породить близкие к правде слухи о местонахождении Оле, — а потом подключились более крупные медиаресурсы.       При этом первые заметки были написаны с позиции не оклеветанного руководителя предприятия, а обеспокоенного родителя, чьего ребенка втянули в некую мутную организацию. Это оказалось стратегически правильным ходом, к сожалению. В последние годы общество было начеку в отношении разнообразных опасностей из интернета, которые могли угрожать подрастающему поколению. Даже если оное в принципе не в курсе, кто такой Оле-Лукойе.       «Ребенок», который и показал Арсению одну из статей — Антон снова не торопился посвящать своего возлюбленного в новости — краснел и бледнел, пока куратор вчитывался в текст. А потом непривычно тихо и пришибленно возмущался.       На самом деле, в отрыве от ситуации, статья была по-своему забавной в своем абсурде. Но возможные последствия…       — Все, Олежа, — усилием воли Антон заставил себя смягчиться. — Бери отпуск, езжай в тепло. Будем держать тебя в курсе. Отбой.       Он убрал телефон от уха, бросил его рядом с ноутом и посмотрел на Арсения сумрачным взглядом.       — Полиция? — предположил тот, неосознанно прикусив губу.       — Пока журналисты, — вздохнул Антон, проведя по волосам. — Явились на работу, в его контору. Видимо, рылись в архивах сообщества или разговорили кого-то из игроков. Неприятно. Нужно ограничить доступ к «Двум зонтам».       — Но с юридической точки зрения к вам не подкопаться?       — При желании можно подкопаться к чему угодно, особенно если начнется охота на ведьм, — Антон потер лоб костяшкой пальца. — Кальмарыч на время уедет, за него можно не переживать.       — Думаешь, он в опасности? — Арсений оттолкнулся от подоконника и подошел ближе, сложив руки на груди.       — Что? — Антон перевел на него рассеянный взгляд, явно думая о своем. — Нет, вряд ли. Просто херни не натворит и не скажет. Он вполне адекватный, просто не подписывался на такое.       Арсений медленно выдохнул.       — И что будем делать мы?       Антон покосился на него, глубоко вздохнул и заставил себя расслабить плечи. Закрыл ноут, на котором все еще была открыта бредовая статья.       — Ужинать, я полагаю.       — Антон.       — А что тут сделаешь? — тот примирительно коснулся локтя Арсения. — Я сам сглупил, хотел послать весточку, как будто Мирон маленький мальчик. Теперь будем смотреть, что будет дальше. А пока — ужинать и разбираться с лабой по экономике. Других планов у меня нет.       Арсений внимательно посмотрел на него, но тот, кажется, не шутил.       — Хорошо, — кивнул он наконец, подошел вплотную, положил руки на плечи и бережно сжал. — Разберемся как-нибудь.       Антон промычал что-то утвердительное, прикрыл глаза и подставил макушку под легкие поглаживания. А Арсений, не способный смириться с тактикой выжидания, свободной рукой нашел в чате группы номер Мирона и отправил ему сообщение.

***

      В следующие сорок восемь часов ситуация не только не разрешилась, но и перешла в стадию откровенного маразма. Издания по всей стране с энтузиазмом подхватили сенсацию, перепечатывая материалы об Оле-Лукойе со все более идиотскими подробностями. И даже постироничную теорию о поедании детей приплели, так что слова Антона стали пророческими. Дурацкая новость разлетелась с потрясающей скоростью: оказалось, обыватели обожают истории разоблачения зловещих организаций, пусть даже правды в них ни строчки. Теории о личности Оле вышли на новый уровень — и изобретательности, и кретинизма. Проблема состояла в том, что аудитория этих изданий не могла оценить юмор и принимала леденящие кровь фантазии за чистую монету. Как же так, прямо у них под боком притаилось преступное сообщество, рассадник малопонятного, но страшного порока, обитель опасных, пагубных элементов. Выжечь без разбора!       Арсений мог следить за новостями только обхватив лоб ладонью и просматривая тексты по диагонали. Антон хладнокровно изучал все от начала и до конца, периодически цитируя особо дебильные пассажи, но больше ничего не предпринимал. Зато Позов был по-деловому собран, оставался на постоянной связи с модераторами сообщества, где пришлось приостановить регистрацию новых пользователей и запретить незарегистрированным гостям просматривать архивы и чаты, в которых бурлили обсуждения, собирал сплетни с «Аркоса», стараясь не выдать своего интереса, и не выпускал из рук телефон и чашку с ромашковым чаем.       В ЛАИ и на самом предприятии благополучно сочли статью, мелькнувшую в местных новостях, очередной выходкой Климова-Большакова-младшего, который постарался досадить отцу. Наслышанные о репутации Степана Братиславовича грустно посмеивались над бесплодной попыткой, уверенные в неуязвимости всеобщего кума, свата и брата, и никак не связывали это мелкое происшествие с переполохом из-за какой-то интернет-организации.       Сам Мирон в ЛАИ не появлялся — Арсений знал, что тот под домашним арестом. Степан отобрал у него телефон с ноутом и запер в спальне, предварительно воспитав физически. Но у Мирона имелся запасной мобильник, так что тот держал куратора в курсе своего положения и семейных сплетен о служебной проверке, насчет которой финдир «Аркоса» не то уже договорился, не то сделает это вот-вот.       Арсений, в свою очередь, вынужден был держать Мирона в курсе новостей сообщества, иначе тот терроризировал бы его круглосуточно. Реакция игроков на статьи-страшилки, которые пересылали друг другу перепуганные родители, проводя с детьми воспитательные беседы и шманая их технику, была интересной. Некоторые намеренно кошмарили бестолковых пользователей, сочиняя все новые и новые угрозы со стороны обретшего внезапную популярность персонажа, раздувая масштабы его деятельности, приплетая феерические теории заговора и ударяясь в поистине шизофреническую конспирологию. Все это творчество смешивалось с коллективными усилиями журналистов и копирайтеров и рисовало картину, представить которую ни один из причастных к проекту не мог и в бреду.       Были и те, кого происходящее ничуть не забавляло, и неизвестно, что было хуже. Потому что эта категория игроков всерьез взялась защищать доброе имя Оле-Лукойе, но не попытками снизить градус накала, о нет. А кому-то и вовсе показалось хорошей идеей перенести эту борьбу из интернета на улицы городов — к счастью, пока только в формате вандализма. Возможно, это были как раз таки дети и подростки, которые заинтересовались, от чьего же дурного влияния их так рьяно взялись спасать родители.       — Мечтал когда-нибудь стать героем школьников? — мрачно поинтересовался Позов, рассматривая фото кривоватых рисунков на заборах и стенах зданий — пресловутые два зонта.       — Об этом и ни о чем другом, — в тон ему ответил Антон, вздохнул и почесал нос.       Они поехали домой сразу после пар, чудом избежав общественной нагрузки, которую на обоих преподавателей попытались навесить на кафедре. Дима, который ударился в паранойю и отказывался обсуждать связанные с Оле-Лукойе вопросы в стенах ЛАИ, был молчалив и явно обдумывал что-то более серьезное, чем безобидный вандализм.       — Шаст, само все не утихнет, — рассудительно заметил тот, опускаясь на диван рядом со свернувшейся клубком кошкой. — Если так пойдет дальше, менты действительно могут взяться за нашу коммерцию, и мы как минимум влетим с налоговой. Или даже нарисуют какой-нибудь криминал, чтобы успокоить общественность. Затаскают Кальмарыча по судам…       — Кальмарыч даже не на этом континенте, — напомнил Антон, присев напротив, прямо на рабочий стол.       — И будет очень рад узнать, что объявлен в розыск в родной стране, — цыкнул Позов. — Если бы не это, я бы сам с удовольствием присоединился к шабашу и сделал хотя бы половину того, в чем нас обвиняют.       Арсений изумленно дернул бровью, а Антон закатил глаза.       — Протест зудит? Или абстрактная тяга к беспорядкам?       — Просто я за любой движ, — напомнил Позов. — Это же у тебя какие-то счеты с этим придурком из «Аркоса». И пока ты не признаешься, я здесь просто за компанию.       — Это уже давно не про этого придурка, — сухо возразил Антон и покосился на помалкивающего Арсения.       — Ну да. Наверное, он крайне доволен тем, что устроил, — сухо кивнул Позов. — Любопытно будет узнать, что он станет делать, когда игроки просекут связь. Поймут, с чьей подачи открылся этот портал в говноленд. Думаю, с этим он точно не справится. Может, еще какой компромат накопают, который я упустил. И произойдет это в ближайшие часы, а не догадаются — можно намекнуть.       Антон посмотрел на него как на идиота.       — Мы не будем использовать этих людей, чтобы доставить неприятности рандомному хую с горы, — твердо возразил он. — Хотя бы потому, что не все смогут обеспечить себе анонимность и безопасность. Степан уже нагнал волну, и любой укол в его сторону будет воспринят превратно. У людей достаточно промыты мозги.       Поз подумал и разочарованно кивнул.       — Какой же ты иногда зануда, — добавил он с досадой. — А представь, как в фильме про Гая Фокса: толпы в масках, jus resistendi…       — Тебе бы еще броневик, — покачал головой Антон. — Только вот закончится все тем, что несколько хороших и умных людей получат обвинения на ровном месте. Поэтому давай ты устроишь революцию в другой раз? К таким событиям стоит готовиться чуть более тщательно.       Поз поджал губы, коротко вздохнул и мгновенно сделался собранным и деловым:       — Тогда как собирались, причем прямо сейчас. Пост или видос?       — Видос, — ответил Антон. — Более зрелищно.       — Сам сделаешь?       Антон глянул на Арсения и пожал плечами.       — Думаю, это будет честно. Зеленка в мастерской?       — Ага. И каркас тоже, — Позов поймал озадаченный взгляд коллеги и деликатно добавил: — Я пойду скручу его. Присоединяйтесь, — и вышел из комнаты.       — Только не говори, что ты собираешься открыться миру, — нахмурился Арсений.       Антон изумленно хмыкнул.       — Чего ради? Нет. Ничего такого. Просто хочу записать обращение. Надеюсь, это поможет быстрее поставить точку в этой истории.       — А Климов-Большаков?       — Насколько я знаю, у него намечаются неприятности на работе?       Арсений почти проговорился, что, по его информации, тот с этими неприятностями заочно разобрался. Антону и без того хватало проблем. Он старался не подавать виду, но был расстроен сильнее, чем когда-либо на памяти Арсения.       — Не переживай, Арс. Я всегда знал, что однажды снова нарвусь. В прошлый раз было еще тупее. Одни придурки попытались развести нас на деньги из-за мелкого косяка. И мы почти купились.       — Но сейчас это совершенный треш, — растерянно возразил тот.       — Да нет, вполне закономерно. Людям сложно понять концепцию, поэтому они осуждают, не разбираясь, — Антон грустно усмехнулся и привычно коснулся чужого локтя. — Травить веселее, чем попытаться проникнуться созидательным. Особенно если в нужный момент кто-то направит и подпитает ненависть.       — Я все равно не могу осознать, как меньше чем за неделю все достигло таких масштабов. — Арсений автоматически поправил очки, хотя те и так отлично сидели на переносице.       — Думаю, это только начало. И кто знает, во что все может вылиться. Но мы их притормозим. Через пару недель никто и не вспомнит, из-за чего у них так горело. Переключатся на ГМО, оппозицию, ЛГБТ, Америку… Что там еще принято ненавидеть?       Арсений сдержал свои возражения. Пусть Антон сделает то, что считает нужным. А он… он уже примерно представлял план дальнейших действий. И надеялся, что его реализация не приведет его на скамью подсудимых. Это было бы некстати.

***

      В ранних сумерках они прошлись до мастерской. Плечом к плечу, не говоря ни слова. Арсений не спрашивал, о чем Антон собирается заявить интернету, в глубине души уверенный, что никакие слова не помогут утихомирить игроков и ненавистников Оле-Лукойе, а тот не торопился делиться своими планами, глубоко задумавшись о чем-то.       В Арсении боролись тревога за любимого человека, которого настигли неприятности, и праведное возмущение преданного члена интернет-шайки, которую сейчас песочили все, кому не лень. Он бы тоже был не прочь, как выразился Позов, принять участие в шабаше. Он сделал бы это с большим удовольствием, если бы контора Антона не имела в мире бюрократии хвостов, за которые при желании их могли ухватить. Ивент-агентство, надо же. Под управлением вечно ворчащего Кальмарыча, который Позовым и Антоном воспринимался со смирением и некоторым покровительством. У самого Антона тоже были минимальные связи с налоговой, но создателя сценариев и причудливых устройств для квест-комнат из провинциального города, трудоустроенного на полставки в конторе по ремонту, вроде бы не должны были связать с загадочным Оле-Лукойе.       Поэтому все упиралось в Кальмарыча, а еще — в какую-никакую репутацию Оле, которую выстраивали Антон и Поз, дозируя намеки, добавляя мистику и неочевидные пасхалки, общаясь с игроками и координаторами в высшей степени интеллигентно, топя за благотворительность… Образа таинственного и благородного персонажа было остро жаль, когда со всех сторон начали прилетать дешевые спекуляции, идиотские заявления в погоне за сенсациями, споры в комментариях под новостями, где полуграмотные пользователи с позиции эксперта в области всего строили теории и высказывались о том, как с этим самым Оле-Лукойе следует поступить. В этом не было стиля. Только грязь.       Пожалуй, если постараться, если потратить время на разработку стратегии, с этим можно было что-то сделать. Вот только против кого они бы боролись? Антон прав, это уже было не про Климова-Большакова. А про общество и подачу ему информации. Теперь, когда время было упущено и в умах большей части сограждан Оле-Лукойе был неблагонадежным, как минимум подозрительным, а скорее даже преступным элементом, напрасно было пытаться обелить его имя. Разве что вступить в срач, усугубив его, возведя в невиданную степень.       Только никто не оценит, и чести в том немного.       И еще это был бы конец для «Двух зонтов» такими, какими они нравились небольшой группе хороших людей по всей стране. И Антон этого не хотел.       Арсений понимал, что он жалеет и корит себя за тот шаг. За сентиментальность… Многие годы единственной стороной его хобби, которая просачивалась за пределы «Двух зонтов», были благотворительные квесты — то, что вполне могла осознать широкая общественность, все эти мамы и бабушки. Потому что помощь котикам — это благостно, как и популяризация донорства, и сотрудничество с фондами…       Но была и другая сторона, еще более захватывающая, и да, возможно, временами не вполне законная. Мрачная сказка в реальности, когда скучные города превращались в непредсказуемый лабиринт, открываясь с новой стороны — Арсений прекрасно помнил, как может измениться отношение к жизни за один вечер. Когда среди ночи десятки человек — менеджеры, учителя, инженеры, студенты, официанты и писатели, — находясь в разных часовых поясах, бились над загадкой, а справившись — с азартом переходили к следующей, в процессе изобретая нечто намного более сложное и интересное, чем задумывалось авторами изначально. И да, когда активности выходили за пределы интернета, и игроки, и координаторы рисковали. Их было за что критиковать и налоговой, и борцам за неприкосновенность закрытых территорий. И именно поэтому такие события оставались достоянием небольшой группы единомышленников.       До недавнего времени, пока с подачи одного нетерпимого придурка их не стали полоскать где и кто только можно.       Арсений довольно хорошо представлял, что чувствует Антон, читая весь этот бред. Он и прежде под настроение определял свою деятельность как ребячество и страдание херней. И наверняка подобная характеристика, только более жесткая и полученная из чужих уст, глубоко его задевала. Потому что, хоть Антон и был уверен в себе, его уверенность не была безграничной.       Его хотелось поддержать, но Арсений слабо представлял как. Разговоры едва ли могут нивелировать ущерб, когда насрали в душу. Как и объятия с поцелуями, тем более что они были на пустынной, но все же улице. Еще и со слухами разбираться не хватало.       Булыжники разных форм и размеров выступали из раздолбанной брусчатой дороги, ведущей к мастерской. По правую сторону — полуобитаемый частный сектор, слева — пустырь, еще лет десять назад освобожденный под застройку. За это время кто-то высадил там шиповник, на котором прошлогодние плоды соседствовали с крошечными пока зелеными листочками. Напротив разросшихся кустов, похожих на гигантское черное перекати-поле, зеленели ели, наполовину скрывающие от глаз приземистые кирпичные домики с крышами из серого шифера.       Где-то залаяла собака. Лай и их шаги по брусчатке на какое-то время остались единственными звуками на десятки метров вокруг.       — Шастун, ну, с таким лицом только убивать, — вздохнул Арсений, покосившись на молчаливо шагающего Антона.       — Будь у происходящего виновник помимо меня… — отстраненно проговорил тот и, встряхнувшись, заставил себя улыбнуться. — Не смотри так. Просто задумался.       — Иногда, когда ты начинаешь думать, все заканчивается… — Арсений осекся. — Не то имел в виду. Это случайное стечение обстоятельств. Ты не мог знать. А потому прекращай себя накручивать. — Они свернули в узкий переулок, начиная с которого частный сектор переходил в промзону, и остановились у выкрашенных в белый ворот со знаком ограничения скорости и большим сферическим зеркалом.       Поз, стоящий у калитки, сделал последнюю затяжку и затушил окурок о столбик ворот. Арсений отметил знакомый фильтр с голографическим ободком и запах вишни и ментола. Очевидно, сигареты здесь оставила Артамонова — или как ее теперь, — потому что Позов не курил.       — Вы у меня такие красивые, — сказал он без капли иронии.       — Напился с горя? — хмыкнул Антон, открывая калитку и пропуская Арсения вперед.       — Да нет, — услышал тот за спиной. — Это просто наблюдение.       — Двадцать минут назад грезил о революции, теперь потянуло на лирику, — неодобрительно заметил Антон, понемногу оживая в процессе привычной перебранки.       — Беру свои слова назад, красивый тут только Арсений Сергеевич.       — Спасибо, Дима, — невозмутимо откликнулся тот, обходя стопку паллет и нагромождение средних размеров железных контейнеров прямо посреди просторного двора.       — А какая разница, — вздохнул Антон. — Мне все равно маску надевать.       — Я ее нашел, — сообщил Позов, без предупреждения переходя на деловой тон. — И амуницию тоже, включая шапку и перчатки. Тебя не рассекретят. И озвучка, в целом, готова.       — Вы записали озвучку отдельно от видео? — обернулся Арсений, открывая тяжелую металлическую дверь, выкрашенную серой краской.       — Сгенерировали, — поправил Позов. — Чтобы оставить меньше возможностей для анализа. Даже пропущенная через фильтр речь — источник информации о человеке. Если мы, конечно, рассматриваем параноидальный вариант, в котором запись будут исследовать специалисты.       — Мы всегда ориентируемся на параноидальный вариант, — напомнил Антон.       — Ну да, — не стал спорить Позов. — А видеоряд нужен для… Ну, в том числе для зрелищности.       Планировка владений Аполлона новому человеку могла взорвать мозг. Они перестраивались и расширялись несколько раз, а с тех пор, как он купил соседний участок, но посчитал лишним полностью сносить глухой кирпичный забор и выстроил галерею между двумя зданиями, офис его ремонтной конторы, у которой Позов и отжал одну из мастерских для своих нужд, стал напоминать лабиринт.       Первые несколько раз Арсений просто следовал за Антоном, не в силах запомнить дорогу, а потом взглянул на план эвакуации, повешенный на стену по случаю пожарной инспекции. И только тогда осознал, что ему не кажется, будто здание больше внутри, чем снаружи: просто длинное крыло отделанного серым сайдингом строения, высокий забор и двухэтажный гараж скрывали от глаз узкую галерею, которая заканчивалась еще одной постройкой. Короткая же дорога до их мастерской на соседнем участке обычно оказывалась непроходимой: у вторых ворот вечно был свален хлам, необходимый в работе наемным сотрудникам Аполлона.       Таковых было трое, и, будучи колоритными сами по себе, вместе они производили ошеломляющее впечатление: не то бойз-бэнд, собравшийся десять лет спустя непростой жизни, не то шайка очень стильных бродячих артистов, не то команда интеллигентов, промышляющих ограблениями и аферами. Угадать в них электрика, сантехника и слесаря, в процессе своей трудовой деятельности освоивших множество смежных навыков, было непросто.       Четвертым был сам Аполлон, который, вопреки необычному имени и ухоженным рукам, мог не только вести финансовые дела, но и виртуозно произвести малоинвазивный ремонт там, где другим потребовалось бы разломать стену. Либо все-таки разломать, зато потом вернуть все в точности как было с минимальными затратами. При этом, по отзывам Позова, это удавалось ему без особенного головняка, благодаря опыту и таланту, но клиенты вместе с исправной электроникой, вентиляцией, сантехникой или ликвидированными последствиями потопа получали пространный отчет о практически непреодолимых трудностях на пути к совершенству и внушительный счет. Аполлон был крайне ушлым типом.       Поэтому контора и держалась на плаву: обаяние и бессовестность ее владельца, который умел работать, но не любил делать это чаще трех раз в неделю, махинации со всеми возможными инспекциями, которые тот считал делом чести, преданность его сотрудников и еще помощь Димы Позова в тех случаях, когда любимого дядю заносило.       Сейчас ни его самого, ни его нетипичной бригады, ни философини, оставившей в этом далеко не романтичном месте свои любимые сигареты, видно не было. Они прошли в мастерскую — два смежных помещения и тесный санузел, — остановились около зеленого фона два на два метра. Помолчали.       — Вали переодеваться, — первым сбросил странное оцепенение Позов. — Давайте стол перетащим, Арсений Сергеевич.