Оле-Лукойе

      В большой перерыв, разжившись традиционной чашкой кофе, Арсений ради интереса попытался выяснить, что же именно мог нагуглить Шастун о том происшествии. Спустя двадцать минут, едва не опоздав на пару, пришел к выводу, что ничего. Неудивительно: администрация приложила немало сил, чтобы скрыть факт нападения студента на преподавателя. Поучаствовал и отец малолетнего придурка — тому грозили серьезные неприятности за нарушение правил хранения огнестрельного оружия, до которого без труда добрался сынок. Наивно было рассчитывать найти в открытом доступе информацию, и все же Шастун откуда-то знал правду. Неужели собирал сплетни среди преподавателей? Как-то втерся к ним в доверие? Или взломал чей-то аккаунт? Или Тихомиров, который был в курсе ситуации, не удержал язык за зубами и история стала достоянием его «помогатора», а там и Шастуна?       Почему-то вместо раздражения от этой дознавательской деятельности Арсений испытывал нечто вроде одобрения. Может ведь, когда захочет. Значит, не до конца убили в парне интерес к жизни, и плевать, в чем он проявляется.       Шастуна очень хотелось вытащить. Тот безусловно нашел способ справляться со своей жизнью, причем не самый худший — в конце концов, он кое-как учился и, кажется, вовсе не употреблял — но все равно такое положение дел в голове Арсения соответствовало печальному определению просранной молодости. Очень близко знакомого, к сожалению.       Собственная тоже была просрана, причем не эпично, а совершенно безынтересно, вот что самое паскудное. Вырвавшись из-под гнета родительских представлений о правильном, Арсений неосознанно продолжал жить по их заветам. Что значит мелкое своеволие вроде отсутствия шапки или беспорядочных связей, если по большому счету думаешь о себе так же, как и они? Не считаешь себя сколько-нибудь примечательной личностью, поскольку не блещешь талантами или усидчивостью, не знаешь, чего хочешь и даже — что тебе нравится. У Арсения не было любимого цвета или любимой еды, он не слушал музыку, фильмы делились на те, что неплохо отвлекали, и те, под которые не удавалось расслабиться. Он любил читать, да, но его вкус был сформирован из жанров, которые не одобрял отец. Его профессия была той, которую он мог потянуть по складу ума, и той, которую опять же отец считал баловством. Что вообще в его жизни было исключительно его, а не сделанным назло?       По крайней мере, эти сомнения и беспомощное запоздалое желание что-то сделать со своей жизнью. Начать он решил, как и советовал Шастун, с котов. С сотни с лишним котов, согласно информации на сайте «Планеты мурчащих».

***

      Арсений подъехал к приюту уже в полной темноте. Узкая улица частного сектора на окраине города была освещена редкими фонарями, которые придавали сугробам по обе стороны проезжей части мистический голубоватый оттенок. Почти всю дорогу до «Планеты мурчащих», которая на деле оказалась большой двухэтажной коробкой из белого кирпича с безыскусной двускатной крышей, в лобовом стекле виднелся серп убывающей луны, теперь скрывшийся за облаками. Не хватает волчьего воя, подумал Арсений, выбираясь из машины и на всякий случай оставляя ближний свет. Впрочем, не то лес, не то просто заброшенный парк он как раз проезжал несколько минут назад, может, и за сереньким волчком дело не станет.       Телефон, указанный на сайте приюта, был недоступен, так что Арсений подошел к воротам с поблекшей номерной табличкой со следами ржавчины и осмотрел их на предмет кнопки звонка. Та обнаружилась слева от щели почтового ящика, и, вдавив ее, он различил приглушенную расстоянием трель. Зашлась лаем соседская собака, потом раздались звук с усилием открывшейся двери и звонкий девичий крик:       — Сейчас, секунду!       Арсений зачем-то еще раз сверился с картой, потом спрятал телефон в карман пальто и принял максимально доброжелательный вид, готовясь долго объяснять, кто он и что здесь делает. Спустя полминуты за забором раздались шаги, потом металлический звук открываемой калитки, и в свете автомобильных фар и далекого фонаря Арсений увидел невысокое существо, при ближайшем рассмотрении оказавшееся очень юной девушкой, почти ребенком, в наскоро наброшенном бушлате с чужого плеча.       — Добрый вечер, — тихо приветствовал Арсений, стараясь беречь связки. — Это ведь приют? У меня для вас корм и консервы.       На лице девушки, которая до этого настороженно осматривала его с ног до головы, отразилось облегчение пополам со смущением.       — Да, это мы, — она улыбнулась, демонстрируя очаровательную щербинку между зубами. — Простите, меня на хозяйстве оставили, я совсем растерялась. Сегодня целый день кто-то приезжает. Только что проводила девушку, она про нас статью пишет… А хозяйки нет, она в травматологии, поскользнулась. Я вообще-то волонтер, после школы прихожу помогать, — чуточку запинаясь, протараторила незнакомка и всплеснула руками, которые до самых пальцев закрывали длинноватые рукава.       — Я буквально на минуту, только оставить корм. Если боитесь, могу просто перенести его к воротам, а там вы сами. Если по одному, пакеты не слишком тяжелые, — мягко предложил Арсений.       — Я таскала на себе Графа, когда он болел, — отмахнулась девушка, застегивая бушлат. — А он, вообще-то, взрослая овчарка. И я точно ничего не боюсь. Открыть вам ворота или тут машину оставите?       — Получается, бояться нужно мне, — хмыкнул мужчина и двинулся к багажнику, нажимая кнопку брелка. — Я так донесу, только покажите куда.       Девушка подошла ближе, заглянула внутрь и издала неразборчивый возглас удивления.       — Да что же это такое, — различил Арсений ее бормотание и поднял голову.       — Что-то не так?       — Я просто… — она шумно выдохнула. — Это очень-очень здорово. Мы не ожидали. Олеся рассказала мне, что кто-то устроил квест, как в прошлом году. Но сейчас их так много… Надя Анатольевна говорила, что очень многие переводят деньги на счет, чтобы мы закупили наполнитель и корм… Мы его оптом заказываем, так дешевле. А это, — она ткнула в багажник, — специальная еда для почечников и диабетиков, у нас несколько таких котов. И это… — она шмыгнула носом и тут же сжала челюсти. — Не обращайте внимания, я всегда так реагирую. Надя Анатольевна, хозяйка, она обычно не собирает помощь, только ищет семьи для котов. И когда кто-то сам решает помочь…       Девушка помотала головой и решительно взялась за ближайший мешок корма. Отработанным движением забросила его на плечо, потом потянулась к следующему, и только тогда Арсений успел отреагировать.       — Вы зачем тяжелое хватаете? Я все сделаю!       — Для равновесия, — невозмутимо объяснила та. — И мальчикам тоже тяжело. Давайте скорее закончим, холодно.       С этими словами она двинулась во двор, оставив «мальчика» изумленно провожать ее камуфлированную спину и старые валенки, на фоне которых тонкие ноги в потертых обтягивающих джинсах казались кукольно хрупкими. Покачав головой, Арсений подцепил следующие мешки и направился следом, завязая в не слишком тщательно почищенном снегу.       Вдвоем они очень быстро справились с тем, чтобы перенести корм в просторную отапливаемую пристройку, отданную под хозяйственные нужды. Здесь хранились запасы наполнителя для лотков, расфасованные в большие пакеты без опознавательных знаков, мешки с кормом одного и того же производителя, но разных цветов — очевидно, для тех самых больных котов, несколько новых лотков и еще какие-то коробки. В свете пары желтых лампочек под потолком его провожатая оказалась еще моложе, чем решил Арсений — максимум девятиклассница. Смешные веснушки, давний белесый шрам на лбу… И правда, не страшно же ей пускать в дом незнакомого мужика… Впрочем, впечатления беззащитного ребенка она не производила. К тому же, где-то здесь должна обитать упомянутая овчарка по имени Граф.       — Это все? — девушка заправила за ухо прядь волнистых русых волос и посмотрела на Арсения.       — Да, последние, — подтвердил тот, осматривая пополнившиеся запасы. — Спасибо за помощь. Я поеду?       Девушка нахмурила тонкие светлые брови.       — Вы торопитесь?       — А нужно что-то еще? — растерялся Арсений. — Давайте, конечно.       Она хихикнула.       — Вы очень смешно называете меня «вы».       — Я преподаю в университете, — пожал плечами Арсений, улыбаясь в ответ. — Привык.       — Ого, — изумилась девушка. — Да, точно, мне же Олеся сказала. Так вы спешите? Я хотела вам котов показать.       Мужчина тихо рассмеялся. Мог ли он предположить, что однажды получит подобное предложение от школьницы на окраине города?       — И я могу сделать чай. Кажется, вы простыли.       — Просто охрип. Студенты шумные.       — Понимаю, — горячо кивнула девушка. — Нам в таких случаях дают внеплановую контрольную.       — А я просто отменил лекцию, — хмыкнул Арсений, заработав восхищенный взгляд. — Показывайте котов, мне интересно. И от чая я тоже не откажусь, если не жалко.       — Класс, — обрадовалась девушка. — Меня зовут Даша, кстати.       — Арсений.       — А по отчеству?       — Сергеевич, но лучше без отчества, — улыбнулся тот.       — Глупо, что сразу не познакомились, просто как-то все неожиданно. — Даша указала на дверь, ведущую вглубь дома. — Не очень привыкла общаться с людьми, а до вас еще человека четыре приезжали. И Олеся. Тоже привезла корм и очень много расспрашивала. Такая смешная.       — И вы всем показывали котов? — Арсений прошел в скромно обставленную прихожую и осмотрелся.       Ничего особенного, обычный частный дом. Арка на кухню, выкрашенная рыжей краской деревянная лестница на второй этаж, полуприкрытая дверь, за которой угадывалась белизна сантехники, и длинный коридор.       — Всем, кто захотел, — кивнула Даша, снимая валенки, которые были велики на пару размеров, и засовывая ноги в домашние тапочки. — У Олеси вообще-то аллергия, но она очень любит животных, так что выпила таблетку и играла с ними, пока слезы не полились. Держите тапки.       Девушка, которая без бушлата оказалась совсем тоненькой и невысокой, поставила перед Арсением пластиковые шлепки.       — Не переживайте, они чистые. Мы держим для гостей почти двадцать пар и обрабатываем после каждого. Крутые носки, кстати.       Арсений, фыркнув, сунул ноги в разноцветных носках — желтом и красном — в предложенные тапочки.       — Какие меры, — изумился он.       — У нас сто восемнадцать кошек, — вздохнула Даша. — Если хотя бы четверть подхватят инфекцию, мы не выкарабкаемся. Поэтому кварцевание, антисептики, карантин для новеньких… Руки можно в ванной помыть.       Девушка явно повторяла чьи-то слова, возможно, хозяйки, но от этого меньший эффект они не производили. И как этим людям хватает сил… Арсений почувствовал себя немного самозванцем — в конце концов, если бы не Шастун, никуда бы он не поехал, даже ради ста восемнадцати котиков. Он, безусловно, любил и жалел бездомных животных, но вполне бездеятельно. До какой-то минимальной помощи дошло впервые.

***

      Последующие два часа своей жизни Арсений провел окруженный четвероногими обитателями нескольких просторных комнат на первом этаже — очень активно мурчащих, так что название приюта целиком соответствовало реальности. Истосковавшиеся по человеческому обществу коты и кошки охотно подходили знакомиться с растерянным от такого количества черных, белых, рыжих, серых и полосатых гостем, подставляли головы и спины, пробовали на зуб его тапочки, обнюхивали, бодались и громко мурчали. В какой-то момент Арсений оказался сидящим прямо на теплом полу и облепленным таким количеством кошачьих, что разбегались глаза, а Даша, умиленно понаблюдав за этим безобразием, дезертировала по каким-то своим делам. Так что Арсению ничего не оставалось, кроме как отползти к стене в поисках опоры и покорно чесать и гладить всех желающих.       Предаваясь этому медитативному занятию, он потерял счет времени. В голове было пусто, на душе — спокойно, и мужчина почти перестал досадовать на Шастуна, втянувшего его в это сомнительное предприятие. Мелькнула дурацкая мысль набрать ему. Просто потому, что всей этой пушистой милоты для одного Арсения было чересчур много. Однако, будучи осведомленным о способности того поддерживать диалог, он мог представить, насколько бредовым и неловким получился бы их разговор.       Возможно, он перегибал палку, потакая Антону. С другой стороны, как еще наладить отношения со скептически настроенным студентом с трудной судьбой? Арсений не был сколько-нибудь сведущим педагогом, а потому решил не усложнять и просто посмотреть, что будет дальше.       Даша нашла его придавленным к полу сразу тремя котами, которые уснули на его ногах. Из-за ее спины за развернувшейся сценой наблюдала высокая темноволосая женщина с широко посаженными светлыми глазами и какой-то совершенно гипнотической внешностью. Поймав его смущенный взгляд, та тепло улыбнулась. На ее левой руке, которую она держала на перевязи, белел свежий гипс — очевидно, это была та самая Надя Анатольевна, хозяйка приюта.       — Просто стряхните их, когда надумаете ехать домой, — проговорила она, присаживаясь около трущейся о ее ноги трехцветной кошки. — Сами они не уйдут.       — Я так и подумал, — кивнул мужчина, осторожно почесывая рыжее ухо, явно однажды пострадавшее в драке.       — Все равно скоро время ужина, на вас они его точно не променяют, — заметила Даша.       — Тогда попробую выбираться, — Арсений постарался как можно осторожнее переместить котов на пол, но те, ощутив шевеление своей лежанки, ретировались сами.       — Никто не приглянулся? — спросила Надя Анатольевна, наблюдая за тем, как он разминает затекшие конечности.       — Не думаю, что я пока готов… — начал Арсений, ожидая, что сейчас ему все равно попытаются сосватать кого-то из местных обитателей, но хозяйка только одобрительно кивнула.       — Хорошо, что вы здраво оцениваете ответственность. Тогда приезжайте в гости. Без подарков, просто так. Ребята скучают без людей, а уделить достаточно времени всем не получается, — Надя Анатольевна погладила молодую кошку, наворачивающую круги вокруг нее, чуть покачнулась и коснулась здоровой рукой дверного косяка.       Арсений, безуспешно попытавшись отряхнуть шерсть с брюк, сделал шаг навстречу и протянул женщине руку.       — Спасибо, — она с усилием поднялась на ноги. — Голова кружится.       — Как же вы так?       — Под ноги не смотрела, а возле колонки все обледенело, — отмахнулась Надя Анатольевна. — Ерунда, даже без смещения. Правда, ближайший месяц все равно придется непросто. Здесь много работы…       — Мы с Павликом поможем, — горячо заверила ее Даша, и эта космическая женщина с теплой улыбкой прижала ее к себе.       Арсений понял, что пора уносить ноги. Находиться здесь становилось все более некомфортно. Нет, с приютом и с этими людьми все было в порядке, даже отлично, это он сам катастрофически не вписывался в обстановку. В ней он ощущал себя не просто самозванцем, а предателем и диверсантом. Как будто одно его присутствие могло что-то разрушить.       — Я поеду, — сдержанно проговорил он, стараясь не выдать охвативших его чувств. — Спасибо за экскурсию.       — А чай? — вспомнила Даша и разволновалась. — Я обещала вам чай и забыла!       Ее искренняя сердечность оказалась таким перебором для него, что Арсений даже рассмеялся.       — В другой раз, — мягко отказался он. — Уже довольно поздно, а у меня завтра пары.       — Я провожу вас, — кивнула Надя Анатольевна.       По дороге к машине Арсений чувствовал себя обязанным сказать что-то… ну, что-то о важности их работы, наверное. Что вообще полагается говорить в таких случаях? Он бы наверняка что-то придумал, потому что в совершенстве умел говорить нужные и банальные вещи, которые ожидают услышать люди, но почему-то ощущал такое опустошение, что лишний раз открыть рот казалось непосильной задачей. Хозяйка приюта тоже молчала, следуя за ним по расчищенной дорожке к воротам. Снег уютно поскрипывал под подошвами ее валенок и его уродливых, но теплых и устойчивых ботинок.       О чем ему, пожалуй, действительно хотелось узнать, так это о прошлой акции, но сформулировать вопрос все никак не удавалось. Да и едва ли она в курсе технических подробностей. Скорее уж лучше зарыться в гугл или даже, о ужас, побеседовать с Климовым-Большаковым. Но что-то сказать-то нужно? Однако Надя Анатольевна взяла прощание на себя.       — Вы какой-то совсем вялый, — заметила она, всмотревшись в его лицо, пока дергала заевшую задвижку на калитке. — Домой-то доедете?       — Куда я денусь, — Арсений заставил себя улыбнуться. — Как-то очень странно. Посидел с вашими подопечными и совсем сил не осталось.       — Плохо, — отрешенно проговорила она, пропуская гостя вперед и сама выходя за ворота. — Кошки хорошее не забирают.       — Что это значит? — остановился Арсений, нащупывая в кармане брелок с ключами.       Хозяйка, кутающаяся во все в тот же бушлат, внимательно осмотрела его своими совершенно нездешними, будто вселенная решила понаблюдать за происходящим через земную женщину, светлыми глазами.       — Что-то у вас не слава богу, — вздохнула она. — И этой проблемой вы живете. Попробуйте жить чем-то другим.       Арсений хотел было снова переспросить, но не смог перевести смутные ощущения на язык слов.       — Я работаю в этом направлении, — негромко проговорил он наконец. — Будут рекомендации?       Женщина весело хмыкнула.       — А разве вы послушаете?       Арсений задумался.       — Если совет будет согласовываться с моим собственным планом.       — Говорите, как мой покойный муж, — грустно фыркнула она. — Как вы понимаете, план у него был так себе.       Арсений молчал, не зная, как реагировать на подобные откровения от почти незнакомого человека.       — Будь на вашем месте девчонка, я бы действительно поучила жизни. А так… Ну-ка, встаньте тут, — Надя Анатольевна указала на какое-то тонкое дерево, кажется, молодую яблоню.       Арсений, недоуменно нахмурившись, послушался и сделал несколько шагов по глубокому снегу. Женщина приблизилась, чему-то загадочно улыбнулась и вдруг точно и сильно ударила ногой в валенке по стволу. С веток сорвалось целое холодное облако снега — прямо на голову Арсения.       — Что вы творите? — хрипло возмутился он, чувствуя, как начинают таять угодившие за шиворот снежинки.       — Зато точно не уснете за рулем, — весело, как девчонка, рассмеялась хозяйка приюта. — Это все, что я сейчас могу для вас сделать. Остальное сами. Ну и заглядывайте похвастаться успехами.       На этой невообразимой ноте они расстались. Арсений совершенно по-детски злился выходке этой, казалось бы, серьезной женщины, влажный воротник гольфа неприятно касался шеи, и в какой-то момент он поймал себя на том, что как-то совсем недопустимо превышает скорость, погруженный в свою досаду. Это на обледенелой-то дороге. Совсем дурак.       Домой добрался уже в десятом часу ночи. Набрал полную ванну горячей воды, хотя никогда не понимал прелестей продолжительных водных процедур, и высидел в ней целых двадцать минут. Посчитав, что после такого героического поступка никакая простуда ему грозить не должна, бросил в микроволновку лоток с замороженными блинчиками и отправился всеми подручными способами избавлять свои брюки от разноцветной шерсти.       Голова была пустой и ясной. Этот бесконечный день его вымотал, но если говорить откровенно, Арсений был бы не против повторить. И визит в приют, который он едва выдержал, тоже. На самом деле, еще полчаса назад Арсений даже думать об этом не мог, рассчитывая по приезде домой перевести на счет «Планеты мурчащих» пару тысяч, успокоив таким образом совесть, и забыть все как страшный сон, настолько сложное впечатление почему-то оставил у него этот визит. А теперь он думал, что, наверное, вполне мог бы вернуться. Только Шастуна нужно позвать для моральной поддержки.       Мысль была неожиданной, но казалась крайне удачной. Тот бы как раз уравновесил своим непробиваемым сарказмом кротость, самоотверженность и дружелюбие сотрудников приюта, от которых делалось некомфортно. Оказывается, для него было чертовски много успокаивающего в том, что Шастун был таким, каким был. Не горел желанием поддерживать с ним общение и вообще мало интересовался окружающими. Это, а еще их роли студента и преподавателя казались такими… безопасными. То, как Шастун держал дистанцию, даже эта его позиция относительно переписки через почту, а не мессенджер… Это определенно была клиника. Советом здесь точно не помочь, правильно Надя Анатольевна не стала даже пытаться.       Что-то странное происходило. И Арсений знал наверняка, как привести все в порядок, — но не хотел. Порядок затрахал, и если не врать себе, это явно была дорога в один конец. Силы поддерживать иллюзию удавшейся жизни грозили иссякнуть с месяца на месяц, и тогда он бы — что? А ничего. Он живучая зараза. И не из такого выбирался.       А что на этот раз речь идет не о физическом выживании, а скорее о причине продолжать быть — так странно, что это случилось только сейчас. Все же он редкостный тугодум.