Тройной аксель

– Поздравляю с победой, - Медведева поднимает бокал шампанского. – Я тобой очень горжусь. – Это всего лишь Skate America, - печально усмехается Трусова. – Это один из этапов к Олимпийским играм. Саша молча выпивает свой бокал до дна. После долгого перерыва это сразу действует на голову: разум туманится, ноги принимают желеобразную консистенцию. Хочется откинуться на диван, закрыть глаза под тихую музыку и в таком положении провести остаток вечера. Они уединились на какой-то очередной вечеринке у Загитовой в перерыве между чередой Гран-при. Женя объявила, что она устала драить свой дом после гостей, учитывая наличие двух собак, которые от этой чистоты не оставляли ни следа. Немного поворчав и решив свои дела, их решила позвать к себе Алина, чему разношерстная компания фигуристов очень обрадовалась – она жила не так далеко от города. – Что случилось у вас с Аленой, Саш? - будто ненароком спрашивает Медведева, пока Трусова погружена в свои мысли. – Сказала, что не любит меня, - голосовые связки каменеют, и говорить становится очень тяжело. Женя, судя по звукам, поперхнулась, но, слава богам, тактично промолчала. Либо не знала, что сказать. Впрочем, и что тут говорить. Алина, конечно, позвала и Косторную – куда без этой заводилы вечера. Главное – держать себя в руках. Не обращать внимания на то, с кем она разговаривает и как себя ведет. Контролировать ситуацию – это не к рыжеволосой ракете, но она очень надеется, что хотя бы Алена будет благоразумна. Даже тогда она не стала слушать ни слова своей «любимой», и не шла ни на один контакт. Вот такая Саша Трусова. Как сказала Этери, «я уверена, перед ней в детстве ставили тарелку с кашей, она смотрела своим вот этим взглядом, и каша исчезала». Косторная только никак не исчезала. Все время маячила туда-сюда, с кем-то смеясь, с кем-то переговариваясь и улыбаясь. В дверном проеме появляется Марк. – Ну что, напьемся, дамы? - чуть скосившиеся зрачки уже свидетельствовали о градусе в крови парня. – Марк, тебе не то, что пить – даже нюхать алкоголь нельзя, - качает головой Трусова. Фигурист кривит лицо и делает жалостный вид. «Ну каааапельку», – тянет он, держа руки у груди как собачка, выпрашивающая лакомство. – Нет, Кондратюк, - вмешивается Медведева. В прошлый раз кто мне устроил внезапный стриптиз вместе с Алиной? – Может, он не внезапный был, - огрызается Марк. – Если даже он был и запланированный, деньги должна платить не я, а ты. По двойному тарифу. Потому что кровь из моих глаз это такой себе показатель вашего мастерства. Трусова впервые за вечер смеется. Все-таки Женька классная. И все остальные девочки Хрустального тоже классные. Ну, кроме одной. – Злые вы. Уйду я от вас, - театрально вздыхает Марк. – Скатертью дорожка, - хором прощаются девочки. *** – Щербакова, Трусова, Косторная. Через 10 минут ко мне в кабинет, - чеканит Этери Георгиевна, войдя в раздевалку после тренировки. Как всегда, в распахнутом пальто и синим шарфом, накинутым на плечи. Пришлось слушаться тренера, неповиновение грозило пытками и мучительной смертью, чего никто из девочек не хотел. – Лучше бы она кричала, - пробурчала Алена, смотря в напряженную спину Трусовой, которая молчала, как и всегда. Это уже было невыносимо. Она поднимает руку и легко тянет за резинку, стягивая ее с волос Саши. И не видит, как та до боли прикусывает губы, чтобы не ответить ей. Косторная замечает, как на них смотрит искоса Щербакова, и это начинает ее бесить. Вечно хорошая Аня тут как тут – и ее интерес к Трусовой уж слишком подозрителен. Но колкости, пришедшие на ум, оставляет при себе. Хватит им разборок в команде. Алена отворачивается и бросает резинку на скамейку, где сидит Саша. Та даже не реагирует. Зря тогда Саша ее не дослушала. И зря Алена решила «пранкануть» Сашку. Дура. Дура набитая. Но сделанного не воротишь. Вспоминаются слова из дурацкой попсовой песни, пока они идут в «приемную» Этери Георгиевны.

ты не верила мне, но любила меня я оставил с тобой половинку себя...

В тесном кабинете уже сидит Женя Медведева, которая вызвали в Хрустальный час назад с подготовки к шоу. Полулежа на диване, она скучающе рассматривала плакаты на стенах, будто видела их не тысячи раз во время своих тренировок здесь, а впервые. Кажется, еще немного, и она закинет ноги на стол тренеру, который сверлит ее тяжелым взглядом. – Итак, на повестке дня ваше поведение на базе, - Этери стучит ручкой по столу, оглядывая собравшихся девушек. Все притихли, ожидая приговора в свою сторону. – После сборов Валиева временно выбыла из расписания тренировок, так как лежала с температурой несколько дней. После чего мне докладывают, что она бегала с Щербаковой под дождем, а Медведева их ещё и покрывала потом. Аня молча слушала обвинения в свою сторону. Она догадывалась, что их с Камилой рано или поздно заложат – она тащила на своей спине Ками в медпункт после того, как она бесчувственно свалилась у ног Щербаковой. Слава богу, на помощь пришла Трусова, которая почему-то тоже высунулась в дождь на улицу. После того случая Валиева всячески старалась избегать Аню, что даже несколько радовало. Этот странный поцелуй, о котором она помнила каждый день. Ничего сверхъестественного, Щербакова так целовалась и не раз, и в шутку, и на спор, но что-то влекло к губам Ками. Что-то, что казалось неправильным и до жути нелепым. – Щербакова! - повышает голос Этери. - К тебе обращаюсь. – Извините, - тихо говорит Аня, опуская глаза в пол. – Этери Георгиевна, прошу прощения, это только моя вина. Мы поспорили с Камилой, кто сможет пробежать под дождем, - как ей кажется, уверенно говорит она. Краем глаза она замечает, как удивленно на нее смотрит Медведева, и с выражением «тыдура» Трусова. – Щербакова, Трусова, дополнительный час ОФП каждый день в течение недели. Медведева, проводишь все тренировки у младших групп. – Причем тут я? – пытается возмутиться Женя. – Ты самая старшая и помогаешь девочкам с тренировками, - холодно отвечают ей, – а ещё ты вечно их покрываешь. – Щербакова ведь не виновата в болезни Валиевой. Это не твое дело, - отчетливо говорит она Этери. Косторная и Трусова удивленно округляют глаза, потому что они впервые слышат, как к их тренеру обращаются на «ты». Даже Даниил Маркович себе такого не позволял, а фигуристки – и подавно. – Не мое дело?! Вон из кабинета, Медведева! - голос Тутберидзе, кажется, мог сейчас оглушить. Она встала со стула, ожидая, когда Женя покинет помещение. – Так выгоните, - скалится в улыбке девушка. Раздается чей-то нервный смешок, и собравшиеся переводят свой взгляд на Косторную. – Что-то мне подсказывает, что я тут лишняя. Я могу идти? – С тобой отдельно побеседуем, - ещё немного, и Этери превратится в бога Тора, – Медведева, тебе отдельное приглашение нужно? – И букет, Этери Георгиевна. Чтобы вы не забывали, - было совершенно точно сказано что-то лишнее. Щербакова захотела ослепнуть и оглохнуть. По Жене видно, что она сорвалась. Но время назад отмотать нельзя. А Тутберидзе, на лице которой промелькивают миллион не самых цензурных выражений, всё еще стоит перед ними. – Выйдите все вон, - хрипло говорит тренер, отворачиваясь к стене. Аня медлит, но её уверенно берет Трусова за руку, пропуская вперед быструю, как вихрь, Женьку, и они выходят из кабинета. Она почему-то снова вспоминает о Валиевой, когда к ней прикасается Саша.

«ты лучшая, Аня»

«все ты можешь»

«не слушай никого, Щербакова, прыгай! Прыгай четверной!»

Кто бы мог подумать, что для нее станут опорой слова бывшей юниорки.