Там, где семья

      В кустарнике у дома заливалась трелью зарянка, и Сяо Синчэнь улыбнулся в утренней полудреме. Скользнул ладонью по чистой простыне, но рука наткнулась только на мятый комок одеял. Сюэ Яна не было.       Синчэнь повернулся на спину, не спеша вставать. Сегодня они спали дома, но до этого две ночи подряд гоняли по лесу увертливую нечисть. Наконец-то можно отдохнуть — из-под тонкого одеяла не хотелось вылезать.       — Даосу ни к чему мирские блага. Ваша постель должна быть не мягче земли, покрытой мхом, — говорила наставница.       Когда Синчэнь спустился в Подгорный мир, жизнь не была к нему благосклонна. После несчастья в храме Байсюэ и расставания с Цзычэнем Сяо Синчэнь спал, где приходилось. Иногда это были дешевые постоялые дворы или комнаты, выделенные добродушными хозяевами в благодарность за помощь; чаще — открытое небо над головой, лесные пещеры или заброшенные здания. Его тело было хорошо натренировано, а сам Сяо Синчэнь неприхотлив, потому и в похоронном доме спокойно обходился без кровати, довольствуясь соломой. И все же… спать на деревянной прочной кровати, застеленной мягким матрасом и хорошим постельным бельем, было куда приятней.       — Что, предлагаешь мне ее разрубить и пустить на дрова, раз уж ты такой аскет? — усмехнулся Сюэ Ян. — Не хочешь, спи на полу, а я лягу тут поперек, — и, судя по звуку, улегся по диагонали, заняв все свободное место.       Сяо Синчэнь сначала так и поступил, но оставшись с Сюэ Яном в койке ночь-другую, решил не уходить. Глупость — отказываться от того, что само попало им так в руки.       Их троица прибыла сюда ранней весной, когда было еще холодно и снег мешался под ногами с мерзлой грязью. Тогда в этом месте было так же тихо, как и в городе И: уединенная ферма на окраине леса вдали от поселения… Тишина для Синчэня была привычна. В городе И никогда не пели птицы, а центральная улица была достаточно далеко, чтобы расстояние, высокий забор и тяжелый туман заглушали обыденный сельский шум.       Когда стало теплее, разница оказалась ощутима.       Здесь, в отличие от смурного межгорья, кипела жизнь. Поначалу Синчэнь почувствовал себя немного оглушенным и мог долго стоять во дворе и прислушиваться.       Щебетали птицы, стараясь перекричать друг друга, зазывая в свое гнездо потенциальных партнерш и давая понять другим, что эта территория занята. В речной заводи, если пройти подальше, гнездились журавли: видеть Синчэнь не видел, но не услышать не мог.       — Как ужасно они орут! Я спать не смогу! — пожаловалась А-Цин, глядя на улыбающегося Синчэня.       — Сожрем? — внес рациональное предложение Сюэ Ян, занятый заточкой кинжала.       От такого отношения к прекрасным птицам Синчэня перекосило, и А-Цин, судя по звуку, пихнула Сюэ Яна в плечо:       — Если убьешь хоть одного, даочжан отправит тебя спать в гнездо!       На следующий день Сюэ Ян вернулся весь мокрый и дрожащий, с пустыми руками и очень злой. Воняло от него болотом и ряской, где он в неудачной попытке добраться до журавлей утопил свой кинжал и самодельный лук.       — Нечего было лезть, пустая башка, — А-Цин, наверное, закатила глаза, пока Синчэнь помогал Яну вымыть из спутавшихся мокрых волос водоросли.       Как бы то ни было, журавли и по сей день продолжали оглашать округу своими криками.       Но жизнь тут была везде! Стоило Синчэню проснуться и прислушаться, выглянуть в окно или выйти во двор, зайти в лес или устроиться на полянке перед домом, она окружала его со всех сторон. Кто-то шуршал в траве, и Синчэнь был уверен, что полевые мыши давно бродят по их дому, как по собственному, — он часто слышал их писк и возню по ночам. В цветах жужжали шмели и пчелы, на него несколько раз садились стрекозы.              Синчэнь был не из тех, кто долго разлеживается. Он с наслаждением потянулся. Пора было встать и узнать, где его спутник. Если А-Цин скорее всего еще спала, то куда пропал Ян? Внутренние часы даочжана говорили, что еще раннее утро и даже роса не сошла с травы. В воздухе ощущалась ночная сырость и прохлада.       Синчэнь подошел к жаровне, задержал ладонь над поверхностью — еще горячая. Значит, прежде чем уйти, Сюэ Ян подкинул горячих углей, чтобы в спальне оставалось тепло.       Из кухни послышался шум, что-то упало и покатилось по полу под шипящую ругань. Ранний завтрак — неплохо! Улыбка тронула губы Синчэня, и он спустился на первый этаж, погружаясь из расслабленной тишины спальни в будничный кухонный шум.       Семь ступеней, и все безбожно скрипят под ногами — никто не сможет пробраться к ним в спальни незамеченными через этот шумный пролет. Потом завернуть направо. Пройти вдоль стены, увешанной домашней утварью: соломенная шляпа, корзины, сосуды для вина и молока, длинный моток прочной веревки, запасное ведро для колодца. Небольшой порог на входе в кухню Синчэнь перешагивал, уже не задумываясь, — сначала спотыкался, и Ян собирался сбить его топором, но, когда об него споткнулся влезший в дом воришка, передумал.       — Полезный какой. Даже нож не пришлось пачкать, — заявил он, стоя над растянувшимся на полу неудачником.       Воровать, впрочем, у них все еще было нечего, разве что ведро или шляпу…       — Доброе утро, милый друг. Чем занят с утра пораньше?       — Роняю гребаные предметы на пол.       Судя по запаху, в котелке у Сюэ Яна уже что-то варилось. На кухне было жарко от протопленной печи, вкусно пахло специями и кунжутным маслом, в воздухе едва ощутимо кружила мучная пыль. В желудке предательски засосало от голода — вчера они перехватили лишь пару булочек перед сном.       — Ты встал в такую рань, чтобы что-то испечь? Не похоже на тебя, — улыбка даочжана стала непозволительно широкой.       — А ты чего вскочил? Иди спи, рано еще, — Сюэ Ян что-то тяжелое и твердое плюхнул об стол: неужели кусок теста?       Сяо Синчэнь не собирался оставаться в стороне.       Пара шагов вперед, обойти стол для принятия пищи. Пальцы скользнули по поверхности, коснулись спинок стульев, не досчитались одного — видимо, Ян забрал под собственные нужды.       Синчэнь уже освоился в новом месте. На улице и во время охоты он всегда полагался на свою ци, но делать это постоянно было утомительно, и он приучил себя дома передвигаться без ее использования. Считал шаги, касался мебели кончиками пальцев, ориентировался на скрип половиц. Иногда Сюэ Ян удивлялся, что он может так свободно передвигаться, не используя ци. В другой раз решил его проверить, в чем, конечно, не признался, но, судя по тому, какую суету он развел, оставленный посреди дороги табурет был его рук делом. Каждая вещь должна была стоять на своем месте — первое правило жизни для слепого человека.       — Если ты будешь хаотично перекладывать и переставлять предметы и мебель, я вообще ничего тут не найду.       — Пройдоха тебе будет носить, даочжан, — А-Цин была зла на Сюэ Яна за отбитую коленку Синчэня, но тот не стал напоминать ей, что несколько раз спотыкался о брошенные ею в неположенном месте вещи.       Хотя теперь все знали имя Сюэ Яна, А-Цин продолжала звать его как угодно, только не по имени. Они, впрочем, стоили друг друга.       Синчэнь осторожно подошел на расстояние в локоть, не зная, что у Сюэ Яна может быть в руках или стоять около ног. Он ощущал ауру его ци, прислушивался к легкому дыханию. К этому моменту обычно ладонь Сюэ Яна уже ложилась на его талию. Раз нет — значит, испачкан.       Сюэ Ян редко проявлял рвение в готовке. Сяо Синчэнь улыбнулся, скользнул вперед, обнял сам и уткнулся лицом в теплую шею, провел носом по нежной коже. К мягкому запаху чистого тела и травяного шампуня добавился сочный запах кинзы и черного перца.       — Эй-эй, не ешь меня, даочжан. Погоди до завтрака.       — Сегодня какой-то праздник, а я не знаю? — он прижался грудью к чужой горячей спине и пристроил подбородок на твердом плече.       Обшарить стол руками было некрасиво — готовил не он. Оставалось только принюхиваться. Имбирь и зеленый лук пахли особенно остро, скрывая запах остальных ингредиентов.       — Нет никакого праздника. Я просто захотел пельменей, а у нас еще был кусок свинины. В этой глуши ни одной приличной едальни, и вот гляди до чего меня это довело!       Сяо Синчэнь слегка боднул его в висок головой и наконец получил свой утренний поцелуй. Нежный и… соленый. Сюэ Ян уже успел что-то слизнуть с тарелки и, всем довольный, слегка прикусил губу Синчэня клычком.       — Тебе помочь?       — Сам справлюсь, — Синчэня слегка отпихнули плечом. — Когда вернешься из леса, принеси воды.       Поначалу, когда они только-только сошлись в похоронном доме города И, даочжан немного переживал, что не может приготовить хорошей вкусной еды для девушки-сироты и раненого незнакомца. Пока он путешествовал один, было проще купить готовой еды на улице или зайти в чайную. Ему хватало и небольших перекусов пару раз в день. Но А-Цин еще росла, а Сюэ Ян был ранен — им нужно было сытно питаться, и у Синчэня не было денег, чтобы они каждый день могли позволить себе походы в чайную. Дешевле было взять риса и овощей и сварить простой ужин.       Синчэнь никогда не занимался готовкой. В храме Баошань он редко помогал на кухне, чаще оставаясь дежурным в библиотеке. Только кому тут были нужны его знания, почерпнутые из древних свитков? Теперь ему требовались ловкие руки и глаза, чтобы не оставлять овощи недочищенными, хорошо промывать рис и аккуратно резать зелень, не задевая пальцев. Когда Сюэ Ян встал на ноги и взялся за помощь — стало легче.       Сейчас было самое лучшее время для сбора древесного сока и семян первоцветов. В отличие от леса в округе города И местная чаща была богата на лекарственные травы и не приходилось уходить далеко. Здесь не кишело тварье и мертвецы, и Синчэнь мог спокойно прогуляться, не прислушиваясь к каждому звуку, не держа ладонь на рукояти Шуанхуа. Только корзину для трав…       От утренней росы промокли ноги и ханьфу, но, когда Синчэнь вернулся, солнце встало уже достаточно высоко и высушило одежду. Он хотел сначала разложить травы для сушки, но его заметила А-Цин.       — Иди, тебя злюка заждался. Я все разложу, а ты завтракай. Остыло уже, думала он не выдержит — сам сожрет все до крошки.       Несколько ведер холодной колодезной воды, чтобы наполнить дубовую кадку. Шумный завтрак, перемежающийся руганью и смехом. Утомительная ручная стирка — а без постельного белья и возни было меньше! Уборка, колка дров, А-Цин решила перетряхнуть старые сундуки с чердака, Ян отправился достать рыбные сети из речки, не доверяя своему слепому партнеру.       Сяо Синчэнь опустился на травяной ковер у дома, подставляя лицо теплому солнцу. Как хотелось бы ему увидеть все это: их новый дом, А-Цин, Сюэ Яна, лес и реку, небо и солнце… Но он запрещал себе роптать на судьбу, ведь взамен глаз она дала ему все, о чем может мечтать пусть не заклинатель с амбициями, но обычный мужчина. Дом, семью, свое дело, мир и спокойствие.       Еще не так давно он думал, что его мир рухнул окончательно и ничего уже не собрать из осколков разбитого сердца. Было страшно и больно, но все осталось позади. По крайней мере, для него — позади… Он повернул голову в ту сторону, откуда должен был вернуться с рыбой Сюэ Ян. Они не обсуждали это, но Синчэнь знал, почему иногда Ян встает так рано, а бывает, что всю ночь сидит в кабинете на первом этаже, листая немногочисленные книги, что были в доме.       За все время их жизни в городе И у Сюэ Яна никогда не было кошмаров. Он спал спокойно и тихо, как младенец, но чутко, как зверь, в любую секунду готовый отразить нападение. А потом с ним что-то случилось… В тот день Синчэнь думал, что его милый друг помешался или попал под действие темного заклятья. Сначала бросился на него, будто они сто лет не виделись, рассмеялся, заплакал, потом шарахнулся как от духа или оборотня, наставил на него нож. А-Цин зашла так вовремя, и Синчэнь успел его обезвредить и сковать, чтобы ни себе, ни другим не навредил. Насилу привел в себя, и его отпустило. Отшутился, сказал, что приснилось. Синчэнь проверил — ничего: следов темных печатей или талисманов на теле его друга не было.       А через некоторое время после этого Сюэ Ян предложил:       — Даочжан, не надоело тебе тухнуть в этом могильнике? Давай уедем.       От такого предложения Синчэнь даже растерялся. Поначалу-то он вовсе не думал оставаться в городе И так надолго, но задержался, пустил какие-никакие корни, привык, прижился. И вдруг такое предложение… Он думал раньше, что однажды милый друг сам уйдет, когда пожелает, но не думал, что позовет с собой.       — Куда же ты хочешь поехать?       — Да хоть куда, лишь бы подальше отсюда, — он сел к Синчэню совсем близко, согревая своим теплом, и даочжан слегка покраснел.       После того странного кошмара, который приключился с Сюэ Яном, они стали ближе. Все плавно шло к этому три года, и не хватало последнего толчка, чтобы они стали больше, чем просто друзьями. И все-таки Синчэню нужно было время, чтобы привыкнуть к тому, что его милый друг совсем не стеснялся проявлять их чувства на людях.       Он вдруг понял, что, в самом деле, ничего не имеет против путешествия. Это было год назад, начало лета, а значит, впереди долгие месяцы тепла и хорошей погоды. Они вполне успеют и заработать, и найти для себя новое жилье. Лишь бы только милый друг не предложил ехать в город.       Но Сюэ Ян, конечно, не предложил.       И они ушли. Собрали немногочисленные пожитки под стоны А-Цин, чей секрет был внезапно раскрыт, и отправились в путь. Шли пешком, ночевали в основном в лесу или заброшенных домах, перебиваясь непостоянными заработками. Жизнь бродяги была знакома каждому из них, хотя Синчэнь ощущал себя встревоженным.       Ему казалось, что он оставил за плечами дом, хотя место, в котором они жили три года, так и не стало уютнее за все время их пребывания. Они даже не избавились от гробов и бумажных кукол и не обзавелись новой мебелью.       — Ты скучаешь по городу И, гэгэ? — спросила как-то А-Цин, но Синчэнь покачал головой.       — Дом там, где семья. А моя семья со мной, а не в городе И.       Прохладными ночами они спали на теплом плаще Синчэня все вместе: он посередине, Сюэ Ян и А-Цин по бокам.       Лишь изредка им с Яном удавалось остаться вдвоем помимо ночной охоты. В тот день они остановились на постоялом дворе, чтобы как следует вымыться и выстирать вещи с хорошей золой, а не валандаться в холодной речке, оттирая грязь песком. А-Цин ушла на рынок осмотреться, оставив заботы о белье на взрослых.       — Лентяйка! Я тебя обстирывать не буду! Ходи грязной! — крикнул ей в окно Сюэ Ян, но А-Цин, судя по всему, только показала ему язык.       — Я сам все постираю, лучше нагрей себе воды для купания, — даочжану было не трудно позаботиться о них обоих.       И хотя Ян часто жаловался, что даочжан стирает одежду из рук вон плохо, Синчэнь был уверен, что достаточно старателен, даже больше, чем его зрячие друзья, поскольку не пропускал ни одного участка ткани. Впрочем, проверить не выходило, так что приходилось верить на слово. На дело: раз уж Сюэ Ян не стремился перестирать, значит, выходило хорошо.       Только в тот раз даочжан даже руку в воду опустить не успел. Сюэ Ян перехватил его запястье, дернул на себя, забыв обо всяких приличиях.       — Потом перестираешь все, что захочешь. А сейчас пошли со мной, я больше не могу терпеть.       Пусть Синчэнь и воспитывался в храме, но и он иногда представлял, какой могла бы быть его жизнь, встреть он свою вторую половину. Как бы они познакомились, как сошлись, как стали бы жить вместе? Когда-то в юности он представлял на месте своей половинки женщину, позже почему-то — мужчину. В любом случае он не думал, что достанет своего избранника полуживого и израненного из канавы, а первую ночь проведет с ним на циновке бедного постоялого двора.       Было до одури хорошо и сладко. Напряжение, которое скопилось между ними за несколько недель, наконец-то нашло выход. И они, увлеченные друг другом, едва не пропустили возвращение А-Цин. Неловко бы вышло…       Когда летний зной начал спадать, стало ясно, что пора искать место для постоянного ночлега. Жить даже на самом дешевом постоялом дворе они не могли, а снимать у кого-то приличную комнату в доме наотрез отказался Сюэ Ян. А-Цин тоже не желала соседства, а значит, их участью снова должен был стать чей-то заброшенный дом.       Но поиски жилья были прерваны самым неприятным образом.       На них напали. Подло и грубо, толпой, не нечисть — люди.       Сяо Синчэнь и раньше слышал о разбойниках. Клан Цишань Вэнь был давно уничтожен, но те, кто в свое время смогли скрыться и уйти в тень и не нашли себе достойного занятия, собирались в подобные банды. Будь в них хоть капля благородства, Сяо Синчэнь, пожалуй, справился бы со всеми в одиночку, а на крайний случай с поддержкой своего спутника, который и сам не гнушался подлостью, если речь шла о жизни и смерти. Но на них напали исподтишка, обезвредили самого сильного первым — в шею даочжана вошла отравленная игла. Яд всего лишь блокировал движение ци в его теле, но этого было достаточно, чтобы перед десятком сильных заклинателей и простолюдин с мечами Синчэнь оказался лишь бесполезным слепцом. Испуганная А-Цин жалась к его спине, скуля от страха. Сюэ Ян стоял рядом с мечом наизготове.       — У нас нечего взять, зачем вы на нас напали?       — У тебя, может, и нет, глупый даос, — усмехнулся один из нападавших. — А вот у твоего дружка есть кое-что, за что Цзинь Гуанъяо может заплатить хорошую сумму. Правда, Сюэ Ян?       В первое мгновение даочжана даже не понял, что мужчина обращался к тому, кто стоял с ним плечом к плечу. Но когда смысл слов дошел до его разума…       Сюэ Ян шагнул вперед, закрывая Синчэня и А-Цин от нападавших.       — Пусть шлюхин сын сам придет ко мне за тем, что хочет забрать. Уж я его встречу!       Силы оказались не равны, и у врага нашлась в рукаве пара фокусов против приемов Сюэ Яна. Плен, холодный сырой подвал, отвратительное чувство беспомощности и разбитое сердце. Сяо Синчэнь старался не вспоминать об этом, и память услужливо шла навстречу, стирая детали, оставляя только грубые мазки: запах крови, крик А-Цин, их с Сюэ Яном разговор… скандал.       Побег, устроенный тоже Сюэ Яном, и долгий месяц в глубокой ссоре. Совесть не позволяла бросить своего раненого спасителя на произвол судьбы, а там и сердце подключилось. Синчэнь думал, что всплывшая правда — это страшно… Его обманули, предали, использовали. Но страшнее оказалось то, что он слишком глубоко в это влез, слишком прикипел к Сюэ Яну… Как могли они разойтись, когда зашли так далеко? Когда Сяо Синчэнь не раз и не два признавался ему в любви, а Сюэ Ян отвечал тем же — как мог и умел. Когда они разделили и кров, и постель, и собирались разделить один путь самосовершенствования на двоих? Как уйти, когда сердце Сяо Синчэня стучало теперь в чужой груди…       Зима выдалась тяжелой. И не только потому, что на тот момент они не нашли достойного ночлега. Синчэнь метался, как раненный зверь, передумывая десять раз на дню. Сюэ Ян изводил его то издевками, то руганью, то неуместным весельем, но не уходил. Буквально прилип к нему, практически преследовал, ходя по пятам. Даже ночью Синчэнь слышал, как тот вскакивает и проверяет — тут Синчэнь или нет.       В конце концов пришлось решать: позволить прошлому разрушить их будущее или дать обоим второй шанс? Синчэнь выбрал второе, поэтому они были здесь.       — О чем грустишь, луговая фея? — Сюэ Ян плюхнулся рядом на траву.       От него пахло рекой и рыбой. Синчэнь протянул руку и коснулся теплой щеки тыльной стороной ладони, провел нежно от виска до подбородка, чувствуя расцветающую на любимом лице улыбку.       — Грущу о том, что раньше не уехали в это место. Хорошо, что ты предложил, А-Ян.       — Вот, — Ян резко обернулся, — слышала, сопля на ножках? Мои идеи самые лучшие.       Бойкие шаги А-Цин Синчэнь всегда узнавал издалека. Она оказалась тут как тут и показала Сюэ Яну язык.       — Ты всего лишь предложил уехать, а я нашла это место. А без меня так бы и болтались по развалинам всяким! Держи, даочжан, для тебя сделала.       Она дала ему в руки сладко-пахнущий травяной венок.       — Ах, так ты специально дала себя похитить тому клыкастому оборотню! — Сюэ Ян продолжал дразнить и насмешничать, забрал из рук Синчэня венок и аккуратно надел ему на голову. — Вот теперь сходство полное.       А-Цин что-то пробурчала в ответ, но не ушла — плюхнулась рядом, забралась под руку Синчэню.       Судя по шороху, в ее подвязанном подоле еще остались цветы, и она взялась за второй венок.       — Сам-то ты не лучше оборотня. Украл доброе сердце даочжана, поганка болотная. Ай!       — Ну хватит, не ругайтесь, — Синчэнь перехватил руку Яна, тыкающего пальцем в ногу А-Цин, и обнял его, чтоб не обиделся — с него станется. — Сегодня слишком хороший день, чтобы ссориться.       Сюэ Ян привалился к нему боком — тяжелый, горячий и как всегда слишком полный энергии, чтобы сидеть спокойно. Тонкая травина щекотала даочжана по щеке, сладкий аромат первых цветов смешивался с запахом… дома. Да. Именно так пахли Ян и А-Цин — они пахли домом. Вкусным обедом, чистой одеждой, свежей тушью и книжной пылью, растопленной жаровней и просмоленной бочкой для купания, сладостью сливового вина и горечью засушенных пучков полыни…       Вечера теперь были достаточно теплыми, чтобы проводить их на улице. А-Цин нашла небольшую уютную поляну у берега реки и водила даочжана с собой: полюбоваться красотой.       — Дура, ты точно не слепая?       — Сам дурак, я гэгэ все буду описывать, так что он сможет все представить. Правда, даочжан?       Синчэнь кивнул, с удовольствием слушая описания А-Цин, и представлял, как мог. Широкую заводь реки с мягким течением, стайки водомерок, скользящих по воде. Острые листья сочно-зеленого рогоза и молодые кувшинки, причудливой формы облака, медленно плывущие по синему небу, бурые косы водорослей, скрывающиеся под речной гладью…       — Рыбок видно маленьких много. Интересно, если им покидать крошек, будут есть?       Ему никогда не приходилось кормить рыб, тем более речных, так что А-Цин пришлось учиться на собственном опыте.       — Ешьте-ешьте, потом докука вас выловит и поужинаем.       Синчэнь рассмеялся. Практичный подход, ничего не скажешь.       — Там утка плывет, даже две. А другой берег весь травой порос, к воде не подойдешь. Да и далеко. Ты умеешь плавать, даочжан?       Сюэ Ян, жаривший рыбу на костре и не принимавший участия в описании природных красот, кроме фыркания, замер, обратившись в слух.       — Где бы я мог научиться? У нашего храма текла горная река, но ее течение было столь бурным и порожистым, что купаться там было нельзя, только набирать воду. Я никогда не плавал. Даже в речку зашел впервые, когда спустился в Подгорный мир.       — Ого, а что еще было рядом с вашим храмом? Там было красиво? А сколько этажей было в храме? Расскажи что-нибудь о своем храме, гэгэ, ты никогда не говоришь, а мне ведь тоже интересно!       И Синчэнь рассказал. И о светлой бамбуковой роще, где он тренировался многие часы, и о холодных ключах, бьющих прямо из горной породы, о скалистом выступе, с которого он любил ночами любоваться на звезды, о мягких облаках, прячущих гору в теплом тумане, и песне ветра в сосновых вершинах. Воспоминания легли мягкой вуалью грусти на плечи, но светлой, не тягостной. Синчэнь любил свой храм и наставницу, но он никогда не жалел, что ушел, и никогда не стремился вернуться назад.       В руку ему ткнулся теплый прутик, а ухо самым наглым образом лизнули:       — Ешь, хватит болтать, — Сюэ Ян принес их ужин.       Раньше Синчэнь никогда не ел столько мяса и рыбы. На горе Баошань было не так много дичи, и монахи питались исключительно растительной пищей. Река же в городе И была бедной на улов, да и годных снастей у них не было. Пару раз Сюэ Ян подстрелил в лесу кролика и тетерева, но их мясо никому не понравилось: то ли не повезло с добычей, то ли из-за тяжелой энергии этих мест животные тоже страдали. В итоге за три года лишь по праздникам они довольствовались мясом, купленным у фермеров.       — Удача, что оборотень был таким хозяйственным. Столько полезного добра в доме оставил. А сожрал бы Слепышку, так и вовсе стало бы хорошо — она ж ест, как целая лошадь или корова.       Синчэнь ничего не ответил. Откусил мягкого рыбьего мяса, осторожно стягивая его с костей. Было жирно, сочно и вкусно, пахло костром и речкой, и таяло во рту.       Они не собирались ночевать на берегу, но А-Цин, утомленная тяжелым днем и сытным ужином, задремала на циновке. Даже без глаз Синчэнь чувствовал, что солнце вот-вот сядет за горизонт, оставляя после себя приятное вечернее тепло.       Сюэ Ян, закончивший дела с костром, опустился рядом, и Синчэнь почувствовал, как его ладонь скользит под отворот ханьфу.       — Наконец-то мы одни, я думал, она никогда не замолчит. Хотел ей даже маковых зерен в рыбу подсыпать.       Поцелуй был с привкусом соли — опять, как и с утра, — но все равно таким тягуче-сладким, что внутри все дрожало. Пальцы зарылись в чужие волосы, пропахшие костром, взъерошили, нежно прошлись по загривку. Сюэ Ян отстранился с тихим шипением.       — Боюсь, если продолжим, разбудим Слепышку и испортим ее девичью душу безгрешную.       — Я рад, что ты о ней беспокоишься, — даочжан выдохнул ему в губы.       — Беспокоюсь о том, что она потом будет выть, не переставая… Лучше, — Сюэ Ян лизнул кончик его носа и усмехнулся, — давай я научу тебя плавать, Синчэнь.       — Не слишком ли холодно еще для купания? — лето вот-вот должно было наступить, но вода еще не прогрелась.       — Как будто это могло бы хоть кого-то остановить, м?       Чужие руки отвели в сторону ворот ханьфу, и пальцы Сюэ Яна начертили на его груди несколько сложных символов. По меридианам прошла горячая волна, Ян сделал с собой тоже самое — заклятье не даст им замерзнуть какое-то время даже в холодной воде. Что ж, Синчэнь ничего не имел против небольшой шалости.       Они остались в нижних одеждах, чтобы не смутить А-Цин наготой, если проснется. Почувствовать под босыми ногами землю и нежную свежую траву было приятно. Последние солнечные лучи ласкали кожу, но Сюэ Ян не желал ждать. Схватил Синчэня за руку, потянул за собой.       — Дно здесь песчаное и пологое, река в этом месте неглубокая, не утонешь.       — Я уверен, что в случае чего ты меня спасешь.       — Не позорься, даочжан. Чтобы великого заклинателя спасал из реки какой-то там босяк из Куйчжоу! — он хохотнул и с громким плеском вступил в воду.       В первое мгновение холод обжог, но быстро отступил. Там, где вода касалась кожи, словно появилась защитная прослойка, не дающая мерзнуть. Стопы вязли в густом песке, щиколоток то и дело касались водоросли. Ян вел его дальше от берега, с шумом расплескивая воду, крепко держа за руку. И Синчэнь шел, ни капли не волнуясь, доверяя.       Откуда-то из камышей вспорхнули и с криком улетели утки, где-то плеснулась рыба. Когда воды стало им обоим по грудь, Сюэ Ян остановился.       — Ну все, теперь можно плавать.       Он окунулся и обплыл застывшего столбом Синчэня пару раз. Потом вынырнул со спины, обнял поперек груди и потянул за собой в воду.       — Ныряй, ты же не утес, звезда моя.       Подол рубахи парил в воде, и Синчэнь тоже. Ян уложил его на воду спиной, заставил расслабиться и довериться.       — Не утонешь. Река не рискнет со мной связаться и забрать тебя, — голос Яна насмешливо звучал то сверху, то рядом, когда он опускался в воду. — Этот стиль плавания твой, Синчэнь. Звездочка называется.       Сяо Синчэнь рассмеялся и ушел под воду, успев сделать холодный глоток и замочив и повязку на глазах, и уши.       — Не смеши меня, иначе точно утону.       — Теперь ложись на живот и плыви как лягушка.       — Что?       Синчэнь как-то не обращал внимания на то, как умудряются плавать люди или лягушки, поэтому с трудом смог представить, чего от него хочет Сюэ Ян. Наверное, хорошо, что он не мог увидеть себя со стороны, потому что казалось, что он занимается глупым барахтаньем. Сюэ Ян сначала пытался серьезно, потом начал смеяться.       — Ты ужасный учитель, ты знаешь об этом? — уши Синчэня горели: какой уж тут холод!       — Ты бездарный пловец, даочжан. Давай, держись за мои плечи и не дергайся. Я хочу доплыть до того островка посреди реки.       Вода держала Синчэня наплаву, и он смог сосредоточится на том, как сокращаются мышцы Сюэ Яна под его ладонями. Руки вперед и в стороны, ноги поджать, развести, выпрямить и снова, и снова. Тело Яна двигалось плавно и слаженно — гибкое, натренированное, без капли неуверенности.       Они выбрались на маленький песчаный островок, поросший пучками жесткой травы. Одни, в тишине, посреди тихого течения широкой реки. Этот островок был олицетворением их жизни сейчас. Где-то далеко река начинала свой путь на горе — бурная, порожистая, опасная, — несла свои воды мимо шумных городов и поселений и наконец находила пристанище в этой тихой широкой заводи.       — Вот ты и попался, даочжан, — Сюэ Ян хохотнул, перехватив его поперек груди. — Отсюда без меня тебе не уйти. Признаюсь, это был мой подлый план, — он слегка прикусил мочку уха Синчэня клыком и шумно обнюхал его шею, напоминая лохматую мокрую собаку.       Ладони Синчэня легли поверх его крепко сомкнутых рук, поглаживая мокрую кожу предплечий большими пальцами.       — Это снится тебе в кошмарах? Ты думаешь, что я уйду?       Сюэ Ян застыл. Вода тихо капала с их мокрой одежды, где-то далеко на берегу ухала проснувшаяся сова. Легкость вечера сковала чужими руками, затрудняя вдох, но Синчэнь хотел закончить это сегодня. Здесь. Он оставил прошлое в прошлом, но Сюэ Ян все еще нес его с собой во снах, то и дело просыпаясь с немым криком под утро.       — Я сделал свой выбор и ни о чем не жалею. У нас теперь другая жизнь… У тебя другая жизнь, ни к чему волноваться о том, что осталось в прошлом. Я не…       — Ты не знаешь, что там осталось, Синчэнь. Не знаешь, что я вижу. Ничего не знаешь, — каждая фраза режет слух острее предыдущей.       Сюэ Ян держал его так крепко, будто Синчэнь тонул, но, кажется, единственным, кто тонул здесь, был вовсе не он.       — Так расскажи.       — Нельзя, — холодным виском прижался к его виску, щекой к щеке. — Не все нужно знать, Сяо Синчэнь. Достаточно того, что я знаю…       Это был не первый их разговор, но каждый заканчивался одинаково.       — Почему ты так внезапно захотел уехать из города И, А-Ян?       Ладони Синчэня замерли, дыхание Сюэ Яна сделалось поверхностным и тихим, словно у замершего перед опасностью зверя. И когда, казалось, что вслед за этой тишиной может последовать взрыв, который лучше заранее погасить, Сюэ Ян уронил, словно камень в воду:       — Потому что, если бы мы остались, ты бы там умер.       — Что?.. Откуда ты знаешь?..       — Просто знаю. Я видел, — он ослабил хватку, отодвинулся, оставляя между ними с ладонь пространства, и добавил: — мне не понравилось.       Как вчерашний, вспомнился тот день, когда его милый друг проснулся и будто под действием проклятья начал нести что-то невразумительное — испуганный, взбудораженный, он хватался за Синчэня так, словно тот был призраком, готовым вот-вот рассыпаться в прах. А что, если…       А что, если тогда Синчэнь и правда умер, а это место — всего лишь маленький уголок счастья в обители Небожителей?       Рыба плеснула хвостом по воде, разгоняя морок тяжелых мыслей. Теплое дыхание Сюэ Яна касалось мокрой шеи Синчэня, пуская по коже стаю пугливых мурашек. Талисман, которым они защищали себя от холода, начал терять свою силу.       Синчэнь развернулся, чтобы оказаться с Сюэ Яном лицом к лицу, и притянул его в свои объятья, согревая их обоих.       — Забудь. Этого не случилось. Всего лишь сон, который тает, как туман поутру.       Подбородок Сюэ Яна твердо ткнулся в плечо, горячие руки прикрыли его спину от вечерней прохлады.       Порой Синчэнь думал: а если его выбор неправильный? Связать свою жизнь с убийцей… Но в такие моменты он точно знал, что не ошибся. Даос Сяо Синчэнь хотел изменить весь мир и потерпел неудачу. Бродячий даочжан смог сделать счастливым одного довольно плохого человека — кто знает, сколько жизней он спас, дав Сюэ Яну то, что тот не мог получить ни мечом, ни темными искусствами.       — Если не хотим тут околеть, пора двигаться обратно, — Сюэ Ян отстранился, но Синчэнь поймал его губы, чтобы оставить горячий поцелуй напоследок, и прошептал, хотя их и некому было подслушать.       — Обещаю, что не дам тебе ночью замерзнуть.       Сюэ Ян усмехнулся.       — Хорошо, что в постели ты достиг больших успехов в отличие от плавания, звезда моя ясная.       Они со смехом вернулись в реку и поплыли к берегу.       Холодная вода унесла с собой дымку плохих воспоминаний.