Холодно не будет

Я в шоке, всё под током, И эмоции потоком Бьют так, бьют так, бьют так, Что не устоять…

— Артём, я больше так не могу, это издевательство какое-то! — Янка верещит, топая высоким каблуком по кафельному полу, и нервно прикуривает сигарету. — Эта малолетка тут без году неделя, а уже уводит моих постоянников! Вон, опять Павлу ушла приват танцевать… Мы так без куска хлеба останемся! — Ян, хорош ныть уже, — фыркает надзиратель нашего серпентария, который пафосно именуют «Метелицей». С важным видом поправляет рукав пиджака: — Иди, работай.       На работу Иванов приходит в неизменно начищенном классическом костюме — создаётся впечатление, что после каждой смены в клубе он относит его в химчистку. Накрахмаленная белоснежная рубашка со свободной петлёй для верхней пуговицы, отглаженный чёрный пиджак и стрелки на брюках, выглядывающий из переднего кармана платок. Кстати, по цвету изящного тканевого уголка можно легко определить настроение Артёма: если белый, то он сто пудов навеселе, будет лоялен ко всем сотрудницам и опрокинет пару бокалов «Ред Лейбла»; ну а когда красный — точно поругался с очередной тёлкой, и лучше не тревожить управленца по пустякам. Сегодня платок красный — вот Яна и нарвалась.       И хоть я в «Метле» уже почти четыре месяца, мои коллеги по цеху, Янка и Соня, никак не могут смириться с тем, что я работаю честно. Пользуюсь у мужиков популярностью, да, а что поделаешь? Девочки не хотят принять один факт: каждый клиент сам решает, в чьей приятной компании отправиться в приват. Особенно Павел.       Бизнесмену Паше Анисимову на вид лет двадцать пять, и его вполне можно назвать привлекательным. Летом, когда я только устроилась, бдительные работники сразу предупредили: дополнительные услуги после приватного танца лишь приветствуются, да и составляют бо́льшую часть заработка, нежели оклад и чаевые. Вот только я не проститутка и цену себе знаю. Живу по неизменному принципу: секс — исключительно по симпатии. Ничем, кроме обоюдного оргазма, это удовольствие оплачиваться не должно. Поэтому среди клиентов спецуслуги от меня получил только Анисимов, и то стандартные. Подумаешь, пару раз переспали в привате после моего танца. Типичные позы под соответствующую музыку — никакого разнообразия, хоть и довольно приятно.       Сегодня Павел заскочил ненадолго и, на удивление, пригласил меня совсем не ради любовных утех. Угостил элитным шампанским, пожаловался на предавшего компаньона, а Янка нафантазировала уже… Впрочем, этим курицам только волю дай — все кости перемоют. Я медленно спускаюсь на первый этаж и допиваю остатки «Вдовы Клико» из фужера у барной стойки. Скользнув взглядом по залу, отмечаю: полной посадкой и не пахнет, день явно не рыбный. Хотя чего ожидать от понедельника?       Я даже не сразу замечаю, как наш бармен Димка подливает мне новую порцию: в зал заходят четверо парней, впереди всех — ты. Горделиво вышагиваете в сторону излюбленного диванчика в углу. Конечно, сцену оттуда видно лучше всего. Точно знаю, что тот борзый в белом плаще и помятой красной рубашке — местный авторитет Саша Белый, о котором трубит вся Москва. Вероятно, ты его друг?... Чёрт тебя знает.       Губы расплываются в улыбке — от нечего делать я наблюдаю за тем, как ты нагло общаешься с Ивановым. Ишь какой, три бутылки ему тащи! Но всё правильно — так надзирателю и надо. Прикольно… Стоило вам появиться в зале — и делового начальника как не бывало. Наш Артёмка расшаркивается, оценив номинал вложенной в нагрудный карман купюры.       А ты вообще нахал, я посмотрю. Ловко скидываешь с плеч дорогое бежевое пальто, смахиваешь со лба светло-русые волосы, вальяжно устраиваешься на кожаном диване. Рослый дружбан что-то говорит тебе прямо на ухо, и твоё лицо становится чуть более радостным. Сразу видно: ты привык брать от жизни всё и с улыбкой. Взгляд спускается немного ниже и останавливается на твоей шее, которую украшает поблёскивающая в ярком свете софитов золотая цепь. Я закусываю губу: эта массивная вещь тебе определённо идёт, как и расстёгнутая на две пуговицы чёрная рубашка. Вот бы забраться к тебе на колени, расстегнуть их вообще все, пробежаться кончиками пальцев по твоей шее и груди… Блять. — Мать, ты чё-то уже не в первый раз Пчёлкина взглядом гипнотизируешь, — поддевает Алёна, бесцеремонно отпив моё шампанское. — Уже почти глазами раздела, — добавляет она и звонко опускает бокал на стол. Громкий звук слегка отрезвляет. — А кто он такой? — спрашиваю с любопытством, игнорируя шутку. — Бандит, — беспечно отзывается официантка, пожав плечами. Так, будто это само собой разумеется. — Финансист в бригаде Белова — Виктор Павлович Пчёлкин, года двадцать четыре вроде. Больше всего на свете любит секс и деньги. Не припомню ни одного вечера, когда бы он ушёл из «Метлы» без бабы, — подруга смеётся, делая новый глоток шампанского.       Хм… Я покручиваю между пальцев тонкую ножку бокала. Бабник, значит? Но ведь не бывает со всеми одинаково хорошо. Кто же для тебя особенный, интересно? — Пойду, вискарь твоему предмету обожания отнесу, — Алёна продолжает иронизировать, похлопывая меня по плечу. — Судя по количеству, они тут надолго!       Я вновь перевожу взгляд, невольно любуясь: ты прикуриваешь сигарету и через нос пускаешь в душный зал большое сизое кольцо. Обожаю такие фокусы. К вам приближается Алёна, и от меня не укрывается то, с какой похотью Белов косится на её грудь. Мерзкий и мутный тип всё-таки этот Саня… — Элиз, твой выход, — Димка подталкивает меня локтём в бок, кивая на сцену. Понятное дело, работу никто не отменял. Сейчас и зажжём.       Скинув с плеч атласный халатик, я остаюсь в полупрозрачном купальнике. Гордо вскидываю подбородок и иду вперёд с прирождённой грацией. Сцена мерцает светомузыкой, смотреть на тёмную сторону совершенно не хочется. Там похотливо облизываются неприятные малиновые пиджаки, привыкшие совать деньги прямо тебе в трусы. Нет, я слишком люблю своё дело. С детства занимаюсь спортивной гимнастикой, а в пятнадцать лет пошла на пол-дэнс за компанию с подружкой. Так и пристрастилась... А сейчас, расправив плечи, в полной боевой готовности подхожу к пилону.       Мой коронный номер: несколько пируэтов вокруг металлической конструкции — и я ловлю на себе хитрый взгляд. Ты неспешно тянешь янтарную жидкость из бокала, аппетитно зажёвывая её долькой лимона, однако глаз не спускаешь. Точно знаю, что следишь именно за мной, ведь Янка уже в другой части сцены, а Софи вряд ли даже растяжку сделает — в клубе она по блату и особого энтузиазма не проявляет. Холод шеста контрастирует с горячим телом… Я изгибаюсь, подавшись грудью вперёд, и ты наконец манишь меня всего одним движением пальца.       Нетрудно догадаться, чего ты хочешь. Мы, девушки, умеем читать это по глазам, по губам. Да и не только по ним: вот ты расстегнул ещё одну пуговицу на рубашке, ослабляя воротник; вот твой кадык дёрнулся от того, как ты сглотнул слюну; рука скользнула за бумажником, полным американских купюр. Несколько из них оказываются за краем моих блестящих трусиков, когда я подхожу почти вплотную. Какая обходительность и властность в одном движении! Жар накатывает волной, но выдавать свои эмоции пока рано. Я просто подсаживаюсь и выдаю заученное слово: — Приват?       Твоё дыхание — слишком громкое — касается моего уха, разгоняя по всему телу поток мелких мурашек. Как и задумывала, кончиками пальцев касаюсь твоей шеи, чувствуя всё нарастающее возбуждение. Ничего себе, как ты остро реагируешь на такие осторожные ласки! Что же будет, если… — Хм, — ты сводишь светлые брови к переносице, но в ту же секунду довольно ухмыляешься, — а другие услуги ты оказываешь?       Твоя настойчивая ладонь опускается на мою обнажённую ногу, плавно двигается вверх по намасленной коже. Сдерживать желание всё сложнее, низ живота будто прожигает раскалённая пружина — это впервые за четыре месяца. В один момент наша игра так увлекает, что я перестаю обращать внимание на смех твоих спутников и строгий взгляд Артёма. Передо мной есть только одна цель и одни глаза, застланные пеленой наваждения. И, готова поклясться, ты первый клиент, которого я по-настоящему хочу. А потому дерзко улыбаюсь, бросая вызов: — Тебе — оказываю.       С таким мужчиной приятно проявлять инициативу, и кажется, я знаю, как это лучше сделать. А судя по тому, как тебе явно становится тесно в одежде, ты мои планы разделяешь. Впредь ни минуты раздумий: я беру тебя за руку и веду наверх. Чёрная металлическая дверь приватной комнаты тут же ставит преграду между нами и целым порочным миром внизу.       Спиной я так и чувствую на себе твой взгляд: безоблачная голубизна переходит в тёмно-синее предгрозовое небо — покровитель разврата уже сгорает от нетерпения. И, видимо, тоже досадует на непослушный замок. Стоит мне запереть злосчастную дверь, как ты решительно шагаешь вперёд и тяжело вздыхаешь мне в плечо. Ладонь с характерным шлепком приземляется на мою ягодицу, пальцы сжимают её, не до боли, но до тихого стона. Такой близости всегда мало, как наркотика. Я тут же разворачиваюсь к тебе, возвращая жадный взгляд. — Почему я, Пчёлкин? — любопытствую, игриво рассматривая твоё лицо. Зову по фамилии — думай, что я давно о тебе всё знаю. Но ведь правда, почему не та же Янка, раздающая спецуслуги направо и налево? — Забавно, — коротко рассмеявшись, ты накрываешь ладонью мою грудь. — Значит, про меня ты кое-что знаешь. Я про тебя тоже с огромным интересом послушаю. Но только потом.       Контролировать частую дрожь не могу, да и не хочу — наоборот, прижимаюсь к тебе крепче, купаясь в лучах твоей улыбки и щедро отдавая жар собственного тела. Судя по твоим рваным вздохам, ты понимаешь моё состояние. А я всё не унимаюсь — раз уж задалась целью, то ответа на свой вопрос обязательно добьюсь: — Так почему же именно я? — спрашиваю с вызовом, пока пальцы расправляются с фурнитурой на чёрной рубашке. — Понравилась, — простодушно признаёшься ты, и вот тут я с кем угодно поспорю на миллион: не врёшь.       Однозначно говоришь правду, и в эту же минуту лифчик купальника послушным отточенным движением твоих пальцев падает к моим ногам. Я бросаю быстрый взгляд в зеркало напротив, и аж дух захватывает. Держу пари, этот жест похож на отрывок из эротической сцены забугорного фильма. В одно и то же время слишком естественно и слишком пошло. Голова кругом идёт от того, с каким нескрываемым восторгом ты смотришь на моё голое тело. Конечно, ты не впервые так вспыхиваешь, но почему мне кажется, что подобное происходит с тобой нечасто? Хочешь снова двинуться вниз, но подожди: я ещё не закончила.       Вызывающе прохожусь языком по контуру накрашенных губ — твоя грудь тяжело вздымается, и я лёгким движением руки предлагаю переместиться на кожаный диван в углу. Пряжка ремня быстро расстёгивается ещё по пути, твои брюки и обувь вместе с бельём оказываются внизу. Угадываю в бездонных глазах немой вопрос: что, правда сделаешь? Ох, Пчёлкин, и не сомневайся. Очень уж хочу коснуться тебя языком, губами — да так, чтобы рот наполнился вязкой слюной. Давай, садись, первая удивлять буду… Ты опускаешься на диван, и я по-хозяйски развожу в стороны твои ноги, опускаясь на колени.       Не знаю, с чем связано такое первобытное желание: опыта в этом деле у меня не вагон — ну, практиковали с бывшим из Саратова, да не часто. Но сейчас я до болезненного спазма, почти до сумасшествия хочу тебя впечатлить. Заставить забыть обо всех твоих заботах. Проверить, могли ли такое те твои многочисленные, о которых говорила Алёна…       Продолжая смотреть снизу вверх, вначале неспешно пробую кончиком языка и ловлю твоё едва слышное шипение. Ты невесомо поглаживаешь меня по голове, подаёшься ближе — по твоему уже чернеющему взгляду несложно догадаться, что тактика выбрана верная. Тут-то мои губы плотно смыкаются, принимая тебя почти до конца. С явным нестерпимым удовольствием ты наблюдаешь за глубокими движениями, сопровождая каждое из них нежным прикосновением к моей голове. Такое поощрение распаляет только больше. Мне нравится быть перед тобой такой распахнутой, но приходится плотно свести ноги — надо хоть немного унять это сладкое протяжное нытьё внутри.       На подмогу мне тут же приходит рука, сжимающая тебя у основания и в точности повторяющая путь рта: вверх, и следом медленно к чувствительному краю вниз. А ты зажмуриваешься и предупреждаешь меня страстными звуками о близости финала, пульсация тяжёлой плоти на языке становится всё более ощутимой. Низ живота снова сводит чуть ли не судорогой, и я почти уверена, что пришла бы к финишу просто от одного прикосновения — так сильно хочется настоящей мощной разрядки. Губы скользят вниз, запоминая узорчатые рельефные линии вен и приятный вкус, движения руки не прекращаются. Неожиданно ты крепче сжимаешь мои волосы и с придыханием произносишь: — Эй, малышка… — и это твоё «малышка» уже заводит так, что внутри всё сжимается пружиной, а я издаю смазанный стон, не отрываясь от главного занятия. — Прекрасные у тебя губки… Только не очень будет, если всё закончится прямо сейчас. Иди-ка сюда, — шёпотом зовёшь ты и тянешь за руку на себя.       Я победно улыбаюсь, уверенным движением освобождая себя от нижней части купальника. Замечаю, каким почти животным взглядом ты смотришь на мою твёрдую грудь. Твои ладони ложатся на талию, сжимают бёдра почти до синяков, и мне остаётся только вскрикивать, изнывая от желания. Ты разворачиваешь меня спиной к себе, поглаживаешь и шлёпаешь — не больно, зато звонко и властно. В висках неумолимо отстукивает: подожди, так нельзя… Непослушными руками открыв тумбочку, что стоит возле дивана, я достаю небольшую блестящую коробочку и протягиваю тебе: прости, дружок, но безопасность превыше всего.       На мгновение ты отстраняешься, с характерным шорохом вскрывая упаковку. Надеваешь нехитрое средство защиты быстро — меньше, чем через минуту ты утягиваешь меня в жаркое объятие, и этого достаточно, чтобы податливо прогнуться в спине, облегчая тебе проникновение. Ну же… Ты медленно откидываешь в сторону мои волосы, обнажая шею и влажно прижимаешься к ней губами. Оказывается, этот манёвр предназначен для отвлечения внимания. Пока я задыхаюсь от восторга, ты успеваешь войти в меня — сразу на всю длину.       Боже мой! Невероятное чувство абсолютной наполненности и тяжести внутри. Ты двигаешься в быстром ритме, а я почти до хруста стискиваю край проклятой тумбочки, раскачиваясь тебе в такт и каждую секунду молюсь держаться — удовольствие накатывает волнами, обещая вот-вот перейти в долгожданное облегчение. Уверена, ты даже сквозь дурацкую резинку чувствуешь, какая я влажная, с какой силой сжимаются вокруг тебя мои мышцы, как я дрожу от эйфории. От таких ощущений можно и с ума сойти…       Ты скользишь рукой ниже, не прекращая порывистых движений, и безошибочно касаешься заветной набухшей точки. Как я и думала, долго после этого мне не продержаться: тело прошибает насквозь крупная дрожь, пошлый стон переходит в громкий крик, удовольствие накрывает с головой. Не знаю, как мне удаётся устоять на прямых ногах — возможно, меня удерживаешь ты, одновременно догоняя всего в пару фрикций. Господи, как же хорошо…       Спустя какое-то время мы всё же перемещаемся на диванчик. Пока ты закуриваешь первую после бурного секса сигарету, я разливаю по бокалам виски. — Да ты — торнадо, — оценка моих способностей и скоростей сопровождается всё той же нагловатой улыбкой и глотком виски. — Как тебя хоть зовут-то?       Забавно, а ведь ты и правда не знал моего имени: времени на знакомство не было. Я усмехаюсь в ответ и машинально называю свой рабочий псевдоним — ничего лучшего в голову не приходит: — Элиза. — Пф, — ты скептически фыркаешь, продолжая без стеснения рассматривать моё тело, и неспешно затягиваешься. — Американка, что ль? — Да нет, — я заливисто смеюсь, перебираюсь к тебе на колени и получаю ласковое поглаживание по плечу. — Из Саратова. Так что Элиза — это для работы, а по-русски просто Лиза, — объясняю с улыбкой. — Лизок, ты супер, — такая форма моего имени от тебя, да и ещё и с этой интонацией звучит клёво.       Я довольно киваю. Ты в это время тянешься к брошенным на полу брюкам, вынимаешь из них сто долларов и отточенным движением подсовываешь деньги под мой бокал. Только не это! Неужели ты подумал обо мне, что… — Пчёлкин! А может, я по симпатии, — при мысли о том, что американская купюра — плата за прекрасный и без того вечер, впору по-детски надуться. — Я тоже по симпатии, а это тебе на конфетки, — добродушно хихикаешь ты в ответ, и залпом опрокидываешь бокал. Одеваешься, не отводя от меня хитрого взгляда, и уже на выходе добавляешь, едва заметно подмигнув левым глазом: — До встречи, красотка!       Я расплываюсь в глупой счастливой улыбке. Ты сказал: «До встречи…» Что ж, такие вспышки тебе нужны, как доппинг, готова поклясться. Одеваясь у зеркала, я кокетливо рассматриваю свои припухшие губы и покусываю их: я с первого раза точно поняла, что и как ты любишь…       Наверное, сейчас твои пьяные друзья допытываются о твоих грандиозных успехах, а меня ещё ждёт допрос Алёны. Ну и пусть… Зато я точно знаю, что мы ещё не раз встретимся.